Тайна монаха Алдо. Роман с элементами истории
Разве можно пройти мимо такого чуда?
Великий мудрец и ученый запретил излагать необычные теории письменно. Почему – не знает никто, но передавал он свое учение последователям только устно. Возможно, Пифагор сам испугался открытого огромного знания? Возможно побоялся, что силы Зла, а не Добра смогут воспользоваться ими? Скептики скажут – если от великих предположений не осталось письменных доказательств, то со смертью Пифагора ушли в небытие его смелые теории. О, нет, это не так. Через две с лишним тысячи лет обе теории полностью подтвердились в Хрониках Акаши11). Мистика? Не более мистика, чем доказанный факт связи мозга человека с космосом. Ах, как захватывающе!
Душа трепетала в предвкушении большого открытия.
Исследовательская работа ждала меня и требовала официального разрешения. Пришлось обратиться к Его Преосвященству – без его согласия невозможно отлучаться из прихода так часто, как необходимо. Вскоре меня ожидала часовая аудиенция. За это время нужно было доходчиво и подробно рассказать об исследованиях, направленных на благо католической Матери-Церкви, просить о благословении и поддержке.
Я долго готовился к встрече, волновался. На стол Его Преосвященства лег список городов и монастырей для посещения, а также перечень материальных затрат на путешествия, нужные приборы и бытовые мелочи. Благодарение Господу – аудиенция прошла успешно. Все письменные просьбы были удовлетворены, а короткое время спустя я получил официальное разрешение на исследования в области энергетических полей.
Какое великое счастье!
Согласие Ватикана многое меняло в монашеской жизни. Я мог теперь свободно ездить на интересующие меня конференции, знакомиться с нужными людьми, приглашать их в монастырь, а также в любое время ездить в Рим, работать в открытом архиве Ватикана, выписывать в закрытых отделах библиотек нужные книги. Там же, в библиотеках, я встречался и вел беседы с учеными других стран, пополнял копилку знаний.
Знания вливались в меня благодатью божьей!
К беседе с Его Преосвященством я готовился долго и тщательно. Еще старательней я отнесся к исследованиям не очень знакомой мне области энергетических полей. Священнику, связанному с учением о душе, мне необходимо было подготовить мой внутренний мир для новой деятельности. Душа всегда откликается на эмоции, приходящие в нее с мыслями. Мы не видим их, и даже чувствуем не всегда, но они существуют и с этим нужно считаться. Началась непростая подготовка. Вначале я стал тщательней контролировать мысли – они не должны больше скакать, как зайцы в загоне, а следовать строго в том направлении, которое я укажу им своей волей. Следующим шагом стало чтение разнообразной мистической, эзотерической и демонологической литературы. За короткое время я смог очистить разум от посторонней информации и проблем, меня не касающихся. Мои занятия уложились на страницах дневника в две строчки, но стоили мне многомесячных усилий. Практическим итогом упражнений и новых знаний можно гордиться – я смог успешно провести несколько сеансов экзорцизма.
Для того, кто читает эти строки и не знаком с обычаями католической церкви, объясню подробней. В данном случае речь идет об очень древнем и сложном ритуале, который входит практически во все культуры и религии под разными названиями. Действия, проводимые священником, направлены на изгнание из человека чуждых ему тонкоматериальных сущностей или попросту бесов, дьявола или кому что больше нравится. Этот вид ритуала был тогда выбран не случайно. Как исследователь, я хотел доказать, что невидимые ду́хи не просто существуют на поле воображенной человеком реальности, но могут заражать мысли других людей, как инфекцией. Выражаясь примитивным языком, кашель больного гриппом обязательно заразит близко окружающих его людей. Только микробы гриппа в данном случае заменяют больные мысли.
Отвлекся, возвращаюсь к ритуалу экзорцизма. Почти во всех случаях мне удавалось определенными манипуляциями изгнать нездоровые мысли из головы больного. Ими он мог заразиться от других, получить как проклятие, посыл ненависти, зависти или откровенной лжи. Отрадно видеть ясные глаза излечившегося от черных мыслей человека!
Еще до проведения сеансов экзорцизма мне было ясно: ритуал является доказательством существования невидимого, но мощного проявления мыслительной деятельности человека. Как положительные, так и отрицательные, наши мысли составляют энергетическое поле земли.
Обычное волшебство?
Волшебно многое, чего мы не понимаем. Сказано в Евангелии от Луки: «А в это время Он многих исцелил от болезней и недугов и от злых духов, и многим слепым даровал зрение…«12) Чудо? Конечно. Но чудо только для тех, кто не обладает моими знаниями. Они, как эхо, приходят из древних знаний священных книг. Вспомни, незнакомый читатель, об изгнании семи бесов из Марии Магдалины. А сколько подобных случаев описано в рукописных книгах монастырских библиотек… Все ясно указывает на то, что информационное поле, открытое и озвученное русским ученым, существовало, как минимум, во времена Христа, а скорее всего и раньше, с тех пор, как Господь изгнал Адама с Евой из Рая.
О, какая великолепная мысль!
В дневник невозможно вложить всю последовательность происходящих событий, но я стараюсь по возможности изложить если не полно, то хотя бы понятно. Моя несокрушимая и абсолютная вера в успех толкает вперед, помогает добиться быстрых результатов. Надеюсь, что читающий эти строки проникнется огромностью и важностью сделанных мною открытий.
Ego latine scripto 13)…
Согласно теории информационного поля идеи и мысли не только носятся в воздухе, но притягивают единоверцев и соратников. Эта аксиома привлекала новых людей, интересующихся моими философскими и научными разработками. Одни внимательно прислушивались, пытались чем-то помочь, добавить что-то свое. Другие не соглашались, сердились и так же быстро исчезали, как приходили. Нормальный процесс – он отсеивал невежд и оставлял профессионалов.
Теорией информационного поля я занимался многие годы, пока не накопил достаточно знаний, чтобы перевести их в практическое применение. Встречи с учеными, долгие разговоры и обсуждения интересной темы не остались без последствий. Меня долго мучили сомнения о правомерности единственной идеи, которая не выходила из головы. Наконец я набрался смелости и произнес:
Машина времени.
Речь здесь идет не о фантастических мечтаниях, а о техническом воплощении. Идея машины времени была единственно моя, но в одиночку претворить ее в жизнь невозможно. Нужны соратники, имеющие знания теоретической и практической физики. Нужны люди, которые верят в идею, как безоговорочно верю в нее я.
Вера – вот что объединяет людей.
Вера во что угодно – в то, что Земля вертится, в то, что душа человека бессмертна, в то, что существует ад… Важен сам факт веры! Я верил, поэтому смог найти соратников.
С течением времени вокруг меня образовалась небольшая группа единомышленников. Группа теряла членов, пополнялась новыми, то есть проходила естественный процесс отбора. В итоге в ней остались только те, кто по-настоящему поверил в меня, в мои идеи. Никто из нас не говорил открыто о смелых, и даже, на взгляд некоторых, сумасшедших планах. Наши беседы проходили в строго ограниченном пространстве и не выходили за его пределы.
Всем было ясно, что при наличии единого информационного поля идея создания машины времени рано или поздно обязательно вольется в поток, поэтому работать в выбранном направлении нужно особо осторожно. Через друзей по университету и при посредничестве наставника из Ватикана в Риме я познакомился с физиком-теоретиком из Германии. Его настоящее имя на страницах дневника не хочу писать по моральным соображениям, но для читателя представлю его под именем Мартин Фриш. Для пытливого читателя имя этого человека ненадолго останется тайной. Достаточно будет посидеть в научных библиотеках и поинтересоваться списком баварских ученых. Имя этого замечательного человека и прекрасного специалиста сразу выскочит из неплотно закрытой табакерки. Не хочу дальше развивать тему имени, оставлю ее тому, кто заинтересуется судьбой изобретения. Уверен, что даже из части осколков можно собрать четкую и правдивую мозаику всей картины…
Мартин Фриш не только выдающийся ученый.
Он быстро оценил мою идею построения машины времени и привел ко мне коллег. С ними мы встречались в стенах монастыря. Все они как один интересовались необычными изысканиями относительно теоретического предположения путешествий во времени, приносили новые идеи, активно дискутировали. Мы проводили много времени в беседах, рассуждениях и спорах, пока однажды не договорились, что было бы действительно неплохо воплотить идею в реальность. Ученые мужи подтвердили мои догадки: путешествия во времени в принципе не противоречат законам физики. Несмотря на теоретическую возможность путешествий во времени, наши ученые высказались все, как один, скептически относительно создания аппарата.
Неверие не означает невозможность!
Странно, но практическую часть воплощения идеи машины времени они представляли себе очень смутно. Они пожимали плечами, уходили от конкретных разговоров. Пришлось опять уменьшать группу, освобождаться от пессимистов – идея должна жить и развиваться, а не сохнуть на корню. Остались только те, кто верил в мою великую цель. Ученые подтвердили, что создание машины времени не противоречит законам физики детально разработанными планами, а это для меня самое главное! С этой минуты началась основная работа – воплощение мечты в реальность. К практической части проекта получил доступ только Мартин, не считая братьев-монахов, которых я сам лично тщательно выбрал для работы. Будущую машину времени я назвал темповизор, от латинского tempus – время и vision – видение.
Следующий шаг к мечте.
Настоящую правду о мечте и ее воплощении в жизнь нельзя открыть миру. Мир пока не готов встретиться лицом к лицу с правдой прошлого. Когда придет этот час и придет ли вообще – покажет будущее. Мои исследования и успехи окутаны тайной не по моей вине. Сегодня дневник оказался единственным свидетелем каждого шага моего гениального открытия. Поверь, незнакомый читатель – в этой рукописи ты увидишь, как в зеркале, каждую буковку огромной тайны. Здесь отражена не столько важная часть жизни неизвестного миру монаха, сколько поэтапное описание открытия, которое рано или поздно будет представлено человечеству. Оно узнает об этой тайне – в этом я абсолютно уверен. Как оно воспримет открывшуюся истину – не знает никто. Любое важное открытие делается не столько для удовлетворения амбиций исследователя, сколько для людей. Да, для блага людей. И даже атом, погубивший своим открытием массу людей, работал и работает сегодня для блага человечества…
Верю, что человек, в руки которого попадет эта рукопись, не сочтет ее скучной. Часто я садился за рабочий стол в ранние утренние часы. Тело еще спит, мозг после ночной работы устал, поэтому подсознание свободно водит рукой по бумаге и открывает читателю свои тайны. Одного за другим я потерял в этой жизни друзей и единомышленников. Родственников и родителей не имел и не знал. Рукопись и я – родственные души в одной связке.
Нет, жизнь души лежит на ее страницах.
Поэтому прошу прощения, что так много пишу о себе – больше рассказать мне о своей жизни некому. Итак, продолжаю говорить с будущим читателем, открывать ему не столько свой внутренний мир, сколько освещать дорогу, которая привела к созданию машины времени.
Дневник помогает мне четко выстраивать эмоции, которые я испытываю при работе над проектом. Мысли ложатся ровными строчками на листы, сильный стресс постепенно сходит на нет и перерождается в правильное решение. Иногда перечитываю прошлые записи и удивляюсь: неужели я тот человек, который пишет выдающиеся строки? В эти минуты приходит чувство гордости за вершины, которые я покорил, за каждый успех, за свое упорство в достижении цели. За каждой строкой дневника я воочию вижу себя настоящего, с гениальными мыслями, сильным характером, но и со слабостями.
Кто из нас без греха?
Время – один их немногих ресурсов, который невозможно возобновить, подзарядить или купить, поэтому дневник для меня – с пользой потраченное время. Я заношу туда часть упорядоченных долгими упражнениями мыслей, анализирую достигнутое, излагаю, каким должен стать следующий шаг. Эти записи – моя сегодняшняя реальность.
Моя завтрашняя жизнь.
Дневник отражает мой внутренний мир, мысли, желания, будущее машины времени, отражает жизнь исследователя, философа, монаха. Каждой строке и букве я щедро дарю внимание и любовь. Эти чувства не исчезают и не теряются за строчками, а возвращаются назад, питают энергией, помогают думать и творить.
Sto scrivendo in Italiano.
***
Молчаливой любовью полны руки неизвестной мне матери. Знаю, что она до сих пор любит меня, брошенного сына. Ее руки тянутся ко мне, просят прощения. Как бы я хотел поцеловать ее ласковые руки, прижать к сердцу и сказать: мама, ты ни в чем не виновата.
Просто побудь со мной…
Два слова о ведении записей – на тот случай, если со мной все же произойдет несчастный случай и дневники попадут в незнакомые руки. Работая над таким грандиозным и тайным проектом, как машина времени, нужно рассчитывать на разные обстоятельства. Итак, каждая книга имеет номер, чтобы в будущем было проще ориентироваться. Дневник – еще бо́льшая тайна, чем темповизор. О темповизоре знают посвященные в проект, о рукописи не знает никто, кроме меня. Вступая в монашество, я принял целибат. Монастырь и все, с кем я общаюсь – основная часть официальной жизни монаха, дневник же – тайная возлюбленная, о которой не должен узнать никто.
Даже под страхом смерти.
А теперь, как обещал выше, возвращаюсь к объяснению по языкам. Решение оставлять записи на трех языках было тщательно обдумано. Если даже одна рукописная книга попадет в руки случайному человеку, который будет в состоянии разобраться только с одним из языков, часть тайн окажется ему недоступна. Размышляя об этом, третьим языком я хотел сделать английский, который знаю так же хорошо, как латынь, немецкий, французский и родной итальянский, но вовремя передумал. Английский язык, на мой взгляд, стал слишком расхожим, чтобы писать на нем и одновременно желать сохранить написанное в тайне. Нет, только не английский! Практически по той же причине я отказался и от французского.
Братья по ордену, работающие со мной, говорят на латыни и итальянском, они посвящены в тайну проекта, поэтому им мои записи просто неинтересны. Привлеченные к проекту ученые знают английский, но не знают ни латынь, ни итальянский. Остальных контактов, кроме представителей Ватикана, с которыми знаком только я, на данном этапе нет. С немцем Мартином мы говорим в основном на немецком, но тайну мою он также не знает. Несмотря на тесное сотрудничество, ни один человек из перечисленных групп о рукописи даже не догадывается.
Молчание – азбука безопасности.
Выбор третьего языка для рукописи дался легко. После однозначного решения Мартина стать не только помощником, но активным компаньоном в работе над темповизором, часть дневников я посвятил ему – в знак благодарности за беззаветную веру в фантастический проект.
Наивно полагать, что человек, прочитавший хотя бы часть дневника на знакомом языке не заинтересуется дальнейшими текстами. Кто-то посчитает дневник выдумкой мечтателя, кто-то заметками к будущей книге, но наверняка найдется тот, кто поверит каждой строке. В таком случае найти переводчика для остальной части записей не составит труда. Все это мне прекрасно известно и поэтому я веду записи на трех языках – пусть достойный читатель проявит усердие. Меня не оставляет тайная мысль, что если судьба приготовила мне печальный конец, то дневники попадут в честные руки серьезного человека и он сможет оценить не только исследования, но мою незаметную, скрытую от официальных признаний жизнь. Вряд ли с моей смертью кому-нибудь удастся восстановить работу темповизора по дневникам – об этом я позабочусь заранее. Но очень надеюсь, что если не все человечество, то хотя бы кто-то оценит научные исследования на его благо и развитие…
Теперь важное признание!
Много лет назад, когда теоретическая идея темповизора только зарождалась, я хотел посвятить ее развитию и процветанию Матери-Церкви. Через эту идею мне хотелось донести до каждого правду об истинной христианской вере. С годами приоритеты изменились. Мне стало понятно, что вера не имеет ни религии, ни национальности, ни страны проживания. Вера – внутренний стержень любого человека, направляющая его жизнь. У каждого она своя и каждый уверен, что она – самая лучшая и правильная. Нам нужно учиться не только жить каждому со своей верой, но и уважать веру других. Мое научное открытие должно служить сближению веры каждого человека, следовательно посвятить исследование только моей Церкви я не в силах. Мой темповизор принадлежит всему человечеству. Он призван служить жизни и миру на Земле. Не жду благодарности от всего человечества за заботу о нем. Если даже один человек положит цветок на мою могилу – этого будет достаточно для сына безвестных родителей…
О, Алдо, как ты сентиментален!
Впрочем, дневник – не мелодрама, а серьезный документ. В следующей книге под номером два я опишу устройство регистров орга́на, морского секстанта и ленты Мёбиуса. Далее я изложу, каким образом, соединяя несоединимое, можно теоретически поляризовать вакуум и высвободить огромное количество энергии, нужной для путешествий во времени. Практическая часть исследований и опытов обязательно найдет место на страницах последующих дневников».
Глава 3 Откровение
ФРАНКФУРТ НА МАЙНЕ. ГЕРМАНИЯ
На следующий после оглашения завещания день Глебов отправился к приятелям. С ними в прошлом он имел деловые контакты и терять пока не собирался. Он созвонился с ними из Санкт-Петербурга и, как обещал, привез важные новости вместе с заказанными мелочами. Теперь ему нужно было передать несколько сувениров для немецких коллег приятелей и обменяться свежей информацией. Из осторожности Глебов никому не стал говорить о неожиданно привалившем наследстве. Во-первых, решение о том, что же конкретно с ним делать, пока не принято. Во-вторых, он справедливо рассудил, что ему могут зло позавидовать: как же, наследство получили не прямые родственники, а приезжий иностранец, который к родственным корням семьи отношения не имеет. Рассуждения показались Саше правильными – он, скорее всего, и сам подумал бы так же в подобной ситуации. К тому же не следовало забывать, что родственники Андреа вполне могут подать в суд и оспорить его право на наследство.
Похвалив себя за разумную предусмотрительность, он пригласил коллег на чашечку чая с пирожными в одно из уютных кафе, где несколько раз бывал с Андреа. Правильное решение: днем пиво деловые мужчины не пьют, а на вечер у него были намечены важные дела. В тесном маленьком кругу Глебов с печалью в голосе рассказал, как прошли похороны, – и печаль его была абсолютно искренней. Неожиданно для себя рассказчик несколько раз чихнул, как бы подтверждая, как сыро и неуютно проходила церемония на кладбище.
Ожидаемых вопросов не последовало. Коллеги покивали головами, съели пирожные, забрали сувениры и разъехались. Глебов же, наоборот, готовился к тяжелому окончанию недели. Помня совет нотариуса, он успел на вечер вызвать слесаря, чтобы тот поменял на входной двери унаследованного жилища замок. Недалеко от отеля, где Глебов остановился, находился большой магазин с товарами для дома. Там он рассчитывал найти надежный замок.
Добравшись до гостиницы, Глебов открыл дверь электронной карточкой, дошел до кресла и упал в него в самых противоречивых чувствах. События последних дней измотали его окончательно. Ему казалось, что время растянулось на долгие недели, хотя, с тех пор, как он прилетел во Франкфурт, прошло всего два дня. Он стал размышлять, от чего мог так устать. В Санкт-Петербурге, после получения письма с сообщением о смерти Андреа, он метнулся в знакомое бюро, чтобы сделать экспресс визу для Германии. Там же заказал ближайший самолет до Франкфурта. Билетов на прямые рейсы не оказалось, поэтому пришлось лететь с остановкой в Мюнхене, потеряв на этом несколько долгих нервных часов. С гостиницей проблем не возникло – в конце ноября сезон международных ярмарок пошел на спад и свободных мест предлагалось достаточно.
На похороны Глебов успел, но на кладбище чувствовал себя изгоем, которого специально поставили в окружение незнакомых неприветливых людей, уничтожающих чужака разного рода недобрыми взглядами – от любопытно-вопросительных до откровенно-неприязненных. Общаться с ним никто не захотел, да и о чем было разговаривать абсолютно посторонним людям?
Контакта не получилось.
Пришлось Глебову задержаться на кладбище, чтобы одному, без помех, попрощаться с усопшей, мысленно вспомнить все, что было между ними, поблагодарить за все хорошее, что она для него сделала. С кладбища он уходил несчастный и подавленный.
Следующий день оказался не менее знаменательным. Нежданно-негаданно Глебов оказался завидным наследником, владельцем дорогой квартиры и чего-то неизвестного, что пряталось в толстом запечатанном конверте. Письма́, переданного нотариусом, получатель подспудно опасался. Он и сам не мог объяснить странное чувство, граничащее с непонятным страхом. Одно то, что письмо написано за несколько дней до смерти и наверняка связано с неожиданным завещанием, делало Глебова неуверенным и заставляло думать в самых разных направлениях.
«Странно, почему Андреа выбрала меня? Не могу вспомнить ни одного большого доброго дела, чтобы оно потянуло на дорогую квартиру. О чем она думала, составляя завещание? Скорее всего, в письме необычная просьба, которая может забрать у меня много времени и сил. Именно поэтому Андреа захотела ее компенсировать квартирой, чтобы не нарушился баланс.
Природа любит равновесие.
Но что за просьба? У нас с Андреа не было каких-то особо больших проектов или даже разговоров в этом направлении. Странно, но события последних дней начинают меня пугать. Письмо-загадка! От факта его присутствия становится неуютно. Честно говоря, без полученной квартиры мне было бы тоже намного комфортнее… Всегда знал – чем меньше имеешь, тем меньше проблем. Впрочем, это может быть просто добрая просьба кому-нибудь помочь. Андреа помогла мне вновь встать на ноги и я просто обязан сделать все, о чем она меня попросит. Да, скорее всего, так и есть. Андреа получила выздоровление и добро из других рук, передала мне, и теперь я должен отдать долг, помочь кому-то неизвестному. Ну вот, теперь есть небольшая определенность, дышать стало легче…»
Несмотря на оптимистические мысли, Глебов не мог успокоиться до конца. Неприятное чувство страха затаилось внутри, собралось в щетинистый комок и никак не хотело уходить. За окнами покапывала влагой сырая прохладная погода, на лбу Глебова от напряжения проступили бисеринки пота, тело охватила непонятная слабость. Окружающее показалось ему нереальным и враждебным. Молодой мужчина пошел вымыть руки и освежить лицо, но тут же передумал и решил вначале прочесть загадочное письмо. Вспомнив о письме, ему захотелось непременно увидеть штамп визы в паспорте. Зачем это надо и откуда взялось странное желание, объяснить он не мог. Просто ему нужно это сделать именно сейчас, сию минуту. Желания выпрыгивали из Глебова, как черт из табакерки и осознать их казалось невозможно.
Паспорт, как назло, прятался где-то в сумке и никак не находился. Саша Глебов долго рылся в спортивной сумке, с которой в путешествиях не расставался пока, потеряв терпение, не вывалил ее содержимое на кровать. Он наклонился над кучей высыпавшихся оттуда вещей и начал медленно откладывать по одному предмету в сторону. Казалось, все они нужные и важные.
Толстый блокнот с торчащей из него ручкой. Коробочка с леденцами без сахара. Карандаш. Два начатых пакета бумажных носовых платков. Измятая банковская выписка. Расческа. Две ручки. Мобильный телефон в красивом футляре. Большой кожаный кошелек. Несколько визитных карточек. Исписанный телефонами плотный флаер из бюро путешествий. Надорванный пакет влажных салфеток. Запечатанное письмо, полученное от нотариуса. Ключи от квартиры Андреа, ее почтового ящика, гаража, подвала и других неведомых ему помещений, соединенные карабином с фигуркой металлического ангела.
Паспорта в сумке не было.
Глебов растерянно перебрал разложенные на кровати предметы и отчетливо понял: ему явно нужно посидеть и подумать. Тяжелая, окончившаяся неожиданным сюрпризом встреча у нотариуса внесла дополнительный хаос в его душевный покой. И хотя он согласился принять наследство, теперь ему казалось, что решение оказалось опрометчивым и необдуманным. Отказываться от квартиры Андреа Глебов пока не собирался, но что с ней делать – тоже не знал. К тому же многочисленные родственники дарительницы однозначно дали понять, что решение умершей относительно распределения богатств их явно не устраивает.