Старая асьенда доньи Ремедиос

– Ваша племянница вышла замуж? – спросил капитан и тоже откусил кончик своей «табакос».

– Да, сеньор капитан… За испанца из Наварры, – медленно ответил дядя Пепе, он поднял фонарь с палубы, открыл его и принялся раскуривать свою сигару на огне фонаря.

Пустив облачко дыма, он передал фонарь капитану.

– Из Наварры? – невнятно переспросил капитан: он тоже стал раскуривать свою «табакос».

– Моя племянница долго не выходила замуж, пока не выбрала мужа по себе, – спокойно сказал дядя Пепе. – Теперь она с мужем живёт в Испании.

Капитан быстро вгляделся в водолаза, стараясь увидеть его глаза, но было уже слишком темно, а может быть, испанец просто прятал своё лицо, когда спокойно пояснил:

– Да, он похож на вас, сеньор капитан… Такой же светлый.

Капитан не знал, что на это ответить, и на несколько минут установилось молчание. Потом дядя Пепе неожиданно произнёс:

– Спасите моих сыновей, сеньор капитан… Скоро хефе Франсиско прикажет убрать свидетелей… Всех, кто видел галеон.

Голос старого водолаза был тих и спокоен, словно бы он обсуждал с капитаном позапрошлогодний урожай винограда в далёкой Испании.

****

На следующий день опять ныряли, и с самого утра из-под воды шли золотые монеты.

На плоту теперь установили раскалённую жаровню, перед которой сидели ныряльщики и пили горячий чай. Они сделали уже двадцать погружений, и им требовался отдых.

Капитан Фишер сердито смотрел на них из своей шлюпки.

– Не могли бы они нырять чаще? – наконец, отрывисто спросил он у старого водолаза. – Чего прохлаждаться?

– Проклятье на мою душу! – воскликнул сеньор Ромеро, сорвавшись.

Но он тут же взял себя в руки и уже спокойно сказал, неодобрительно поглядывая на Фишера:

– Они не прохлаждаются, сеньор капитан, а отдыхают… Можете сами попробовать понырять к галеону.

Капитан Фишер сглотнул и отвёл глаза.

– Мне это ни к чему, – тут же отшутился он. – Не зря же арабская пословица говорит: разве кто полезет под воду по своей воле?

Чтобы скрыть своё недовольство, Фишер сделал вид, что очень торопится доставить на бриг к дону Барреро сегодняшнюю добычу. Капитана он сегодня оставил на плоту под присмотром троих матросов, и, как только шлюпка Фишера скрылась в камнях, капитан перелез из на плот.

– Где вы научились этому делу, сеньор Ромеро? – спросил он у старого водолаза.

– Я научился нырять на Цейлоне… Я был ловцом жемчуга, – медленно ответил водолаз.

Услышав голос отца, улыбающийся Мигель оглянулся и посмотрел на капитана. Капитан подошёл поближе к ныряльщикам и спросил у Мигеля:

– Вам не страшно под водой?

– Под водой всем страшно, – ответил тот. – А мне становится страшно, не успею я сделать вдох для погружения… Серхио ныряет охотно, но и ему тоже страшно. Только он никогда не сознается в этом.

– Всё ты врёшь, старичок! – воскликнул Серхио насмешливо. – Просто ты мне завидуешь, что я ныряю лучше тебя!

– Зато у тебя мозги, как у новорождённого мартышонка, сосунок несчастный, – сказал Мигель степенно.

– Мальчики, не ругайтесь, – произнёс старый водолаз и неодобрительно посмотрел на сыновей. – У вас разница в возрасте – всего год.

Капитан заулыбался.

– А что самое главное для ныряльщика? – спросил он у сеньора Ромеро. – Хорошие лёгкие?

– Не только, сеньор капитан, – сказал старый водолаз. – Я считаю, что главное – это умение определить свои возможности… Иные сидят под водой, пока не потеряют сознание… Они даже ничего не делают для своего спасения. Только видишь – замахали под водой руками. Как движения беспорядочные, а глаза – застывшие, затуманенные, значит, надо нырять, спасать, вытаскивать их. Такие никогда ныряльщиками не станут.

Тут сеньор Ромеро повернулся к сыновьям и громко сказал:

– А вы почему не дышите, бездельники? Ну-ка, дышать немедленно!

И молодые ныряльщики тут же засвистели. Потом вернулся капитан Фишер, и ныряльщики опять делали погружения и опять вытаскивали комки кораллов, и почти в каждом комке было по несколько золотых монет, которые капитан Фишер, собрав как можно больше, отвозил хефе Франсиско на бриг.

К вечеру капитан опять попросился на берег, и его опять отвезли, и он стал бродить по берегу, пугая розовых крабов. На душе его было тоскливо. Он стоял на песке тропического острова под ярко-синим небом, высоко над его головою вместе с сильным ветром бежали маленькие кудрявые облака, отбрасывающие на голубую поверхность залива тёмные ползущие тени, а глаза его на этот остров просто не глядели.

И тут неожиданно он услышал крик белки-векши.

«Здесь не может быть векши, – подумал капитан всполошено. – Просто не может! Так может кричать только Райвенук!» Горячая волна радости затопила его. Чтобы скрыть своё замешательство, капитан резко нагнулся, увидел гладкий морской камень и, обрадовавшись, схватил его. Скоро из таких плоских голышей он возвёл на берегу, у самой пальмовой рощи, невысокую, но основательную башню, любовно подправил её со всех сторон, подобрал с земли засохший пальмовый лист, воткнул его в самый верх башни, придавив от ветра увесистым камнем.

– Замок розовых крабов, – отряхивая руки, громко сказал он караулящим его матросам, которые во все глаза следили за ним. – Завтра будет заселение.

Ночью капитан опять стоял в темноте на палубе вместе с сеньором Ромеро, они любовались звёздной ночью и курили сигары. И только пристальный наблюдатель мог заметить, что иногда они, между фразами, сказанными обычным голосом, говорили что-то тихо на ухо друг другу. Капитан повысил голос только один раз, после того, как сеньор Ромеро сказал:

– Я остаюсь на бриге, сеньор капитан.

– Они же убьют вас! – придушенно вскрикнул капитан.

– Я остаюсь в залог жизни своей больной жены и своей старенькой матери, – спокойно ответил старый водолаз. – Без меня дон Барреро расправится с ними. Мне надо остаться.

– Но они всё равно убьют вас, – стал протестовать капитан.

– Другого выхода я не вижу, – помолчав, тихо проговорил старый водолаз и добавил: – Но я буду уже счастлив тем, что мои сыновья спасутся.

– Нет, – тихо ответил капитан. – Так не пойдёт… Надо что-нибудь придумать.

****

На следующий день ныряльщикам стали попадаться стеклянные бусины, а потом слитки серебра с выбитыми на них цифрами декларации.

К вечеру капитан опять сошёл на берег. Его башня стояла на песке нетронутая никем, только сухой пальмовый лист уже не торчал на самом верху. Капитан стал ходить вокруг башни, не смея приблизиться к ней – сегодня на берегу было много матросов: они ходили днём в глубь острова, чтобы настрелять дичи, и теперь купались. Когда их шлюпка, наконец-то, ушла к бригу, и на берегу остались только матросы-караульщики, капитан подошёл к своей башне и поднял верхний камень.

Как он и думал, в углублении под камнем лежала записка. Капитан взял её, загородившись спиной от матросов, и сунул за обшлаг рукава. На самый верх башни он опять воткнул пальмовый лист. В записке было только три слова, написанных рукой мистера Трелони: «Ждём ваших приказаний». Вернувшись к себе в каюту, капитан стал писать ответ огрызком карандаша, который у него хранился в отвороте обшлага со времён острова Андрос. Он намеревался вечером следующего дня оставить эту записку на самом верху «замка розовых крабов», рассчитывая только на то, что никто из матросов этим замком не заинтересуется.

Поднятие ценностей с борта галеона «Сан Габриэль» шло своим ходом. На следующий день капитан Фишер уже с утра отвёз дону Барреро на бриг золотые ожерелья, подвески и браслеты, изготовленные безвестными мастерами из Нового Света. За долгое время пребывание под водой всё это обросло кораллами. Иногда куски кораллов были пустыми, ничего не содержащими внутри, а иногда один только крупный кусок, поднятый с помощью троса, скрывал под своим корявым обличьем многие предметы сразу: стеклянные бусины явно китайского происхождения, керамические черепки, бронзовые китайские весы для взвешивания драгоценных камней, серебряные эфесы шпаг, именные золотые гребни какой-то доньи Каталины, золотые и серебряные монеты, слитки серебра и нефритовую китайскую подставку для кистей – всё это, лежащее вперемешку, тщательно отбиралось капитаном Фишером и доставлялось на борт брига. Капитан Фишер не стал выбрасывать даже керамические черепки после того, как капитан сказал, что они могут заинтересовать дона Барреро.

Вечером капитан долго сидел на берегу возле своей заветной башни, после того, как положил в неё записку, и с улыбкой смотрел на сухой пальмовый лист, опять трепещущий на её вершине.

Утром следующего дня пальмового листа на башне уже не было, о чём капитан сразу сообщил старому водолазу. Тот кивнул и пошёл к своим сыновьям на полубак – пора было садиться по шлюпкам, чтобы идти к галеону. Плот стоял, как всегда, на своём месте.

Мигель и Серхио нырнули с плота одновременно. Плот закачался, потом постепенно встал. Все, как обычно, вглядывались в толщу воды, пытаясь разглядеть хоть что-то под её мутной поверхностью. Когда истекли обычные для таких погружений пять минут, капитан закрыл часы и с тревогой посмотрел на сеньора Ромеро. Тот, встретившись испуганным взглядом с глазами капитана, отбросил полотенце и всполошено закричал матросам:

– Тяните!.. Да тяните же!

Матросы стали выбирать тросы с поясами-утяжелителями. Верёвки шли легко и скоро оказались на поверхности оборванными, без поясов.

Закричав, старый водолаз прыгнул в воду за сыновьями, и какое-то время его не было видно. Потом он вынырнул, жадно глотнул воздуха на поверхности и нырнул обратно. Когда он вынырнул из воды во второй раз, у него шла носом кровь. С помощью матросов водолаз влез на плот и, отдышавшись, глухо сказал:

– В воде их нет…

Он обвёл присутствующих взглядом мутных, налитых кровью глаз. Помолчав немного, он схватился за голову и добавил:

– Там нет моих сыновей.

Он скрючился на настиле плота и застыл, с его одежды стекала вода. Все потрясённо молчали, не зная, что делать. Капитан сквозь полуприкрытые веки неотрывно смотрел на старого водолаза. Матросы, поражённые ужасом, тоже смотрели на старого водолаза, потом они стали быстро, лихорадочно креститься и один за другим пересаживаться с плота в шлюпки.

– Скорее на «Консуэло»! – заорал Фишер. – Я должен обо всём доложить дону Барреро!

Тут он обернулся, глянул на капитана и прорычал грозно, тыча пальцем в двоих матросов:

– Ты и ты – останетесь с капитаном Линчем!.. Глаз с него не спускать!

Фишер отчалил. Во второй шлюпке закачались на поднятой волне оставленные матросы: они испуганно смотрели на капитана, и в их лицах читалось желание оказать от этого несчастного места, как можно дальше.

Не сводя глаз с этих двоих, капитан присел перед неподвижным сеньором Ромеро на корточки, участливо положил руку ему на плечо и тихо произнёс:

– Я боялся, что у вас не получится разбить себе нос под водой, сеньор.

****

На следующее утро все матросы с «Консуэло» отказались нырять к затонувшему галеону.

Отказались даже после того, как капитан Фишер достал свой пистолет. Впрочем, пистолет капитан Фишер довольно быстро убрал и независимо заулыбался, оглядывая злыми глазами сплочённые ряды матросов.

«Боится бунта, оно и правильно», – подумал капитан и сделал шаг вперёд.

– Нырять могу я, – сказал он и с улыбкой добавил: – Если сеньор Ромеро мне покажет, как это делается.

– Этот вопрос должен решить дон Барреро, – поспешно ответил явно обрадованный капитан Фишер. – Он с вами почему-то нянчится, хотя, была бы моя воля…

Фишер красноречиво не договорил, но глаза его хищно сверкнули. Он, уверенно и чётко ставя кривые ноги, медленно спустился с мостика, цепко глянул на боцмана, стоящего среди матросов, и поспешил в каюту дона Барреро.

Вернулся на палубу он уже с доном Барреро, странные немигающие глаза которого сразу нашли капитана в толпе матросов.

– Я пойду сегодня с вами к галеону, – сказал хефе Франсиско капитану. – Хочу посмотреть, как вы ныряете, мой друг.

Глаза хефе Франсиско опять смотрели на капитана, подавляя. Потом хефе Франсиско огляделся и недоумённо спросил:

– А где наш водолаз?

Фишер, потянувшись всем телом, что-то сказал хефе Франсиско на ухо.

– Ну и что, что утонули? – ответил тот. – Приведите его немедленно… Он же должен научить капитана Линча.

Фишер кивнул боцману. Боцман отдал команду. Матросы стали спускать шлюпки на воду, спустя какое-то время кто-то привёл сеньора Ромеро на палубу. Старый водолаз был угрюм, он посмотрел на капитана напряжённым взглядом. Капитан ненадолго прикрыл глаза веками.

Из шлюпок в бухте затонувшего галеона на плот вылезли только капитан, старый водолаз и матросы, отвечающие за подъём балласта и пояса-утяжелителя. Все стали готовиться. Капитан и старый водолаз сняли рубашки и взяли утяжелители со свинцовой гирей, чтобы закрепить их на поясе. Капитан Фишер, до этого негромко переговаривающийся с доном Барреро в своей шлюпке, неожиданно закричал:

– А вы куда, сеньор Ромеро?

Старый водолаз посмотрел на него недоумённо.

– Начинающий ныряльщик никогда не ныряет в одиночку, – ответил он. – Его сопровождает…

– Это где-то не ныряет, а у нас ныряет, – перебил водолаза капитан Фишер и небрежно, отгоняя, как муху, помахал ему пальцами вытянутой руки, чтобы тот отошёл от капитана.

Но старый водолаз не отошёл, он стал что-то тихо объяснять капитану, показывая на воду и на свою грудь. Капитан улыбался и кивал головой.

– Я всё уже понял, сеньор, – сказал он.

– Понять – это не главное, – ответил водолаз. – Вы ещё не ныряли и не знаете, что это такое… У вас может появиться боязнь глубины. Может возникнуть паника.

– У меня не будет паники, сеньор Ромеро, – ответил капитан.

– Обычный человек может задержать дыхание до одной минуты… А некоторые легендарные ныряльщики могут задерживать дыхание до двадцати минут и более, – сказал сеньор Ромеро.

– Да-да… А киты способны оставаться под водой до одного часа двадцати минут, – вторил ему капитан с улыбкой, он потянулся и взял с настила маску из просмоленной парусины со стёклышками для глаз.

– Перестаньте шутить, сеньор капитан, – сурово сказал водолаз, его умные глаза смотрели встревоженно. – Дело очень опасное… А я отвечаю за вашу жизнь.

Он стал помогать капитану прилаживать маску на лице. Капитан сел на настил плота и спустил ноги в воду, которая показалась ему удивительно тёплой.

– Как будете готовы – прыгайте, – сказал водолаз.

Капитан кивнул головой и тут же прыгнул.

Он полетел вниз с балластным камнем, скоро очутился на дне и огляделся, держась одной рукой за трос, привязанный к камню, и стараясь увидеть хоть что-нибудь вокруг. Вокруг него было темно каким-то мутно-зелёным сумраком, он слышал глухие звуки, раздающиеся в этой темноте, а давление воды сжимало, сдавливало его тело со всех сторон, прижимало маску к лицу и стискивало грудь, выдавливая, выжимая из лёгких, казалось, последние капли воздуха.

А потом капитан попал в олибу, и он сразу понял это, хотя ничего подобного он ещё не переживал и не чувствовал. Его взгляд словно потерял свой фокус, или просто фокус его зрения растянулся по всему окружающему пространству, по всей этой мутной, зелёной воде, в которой капитан видел всё, и всё знал, и всё чувствовал, потому что сознание его раскинулось до бесконечности, а раскинувшись, оно вернулось к нему обратно и пошло внутрь. Внутри его тела всё было спокойно и расслаблено, он ощущал, как возникают и тут же гаснут какие-то напряжения в шее и в диафрагме, он понимал, он видел внутренним взором своё редко бьющееся сердце, он чувствовал, он даже слышал, как его лёгкие дышат…

Тут капитана потянули за пояс, он поспешил расстегнуть его и всплыть на поверхность.

– Слава богу!.. Вас не было больше минуты! – воскликнул сеньор Ромеро.

– Да? – удивился капитан, подплывая к плоту. – В другой раз буду считать секунды.

Он вскарабкался на плот и сел, опять спустив ноги в воду, и все заметили, что капитан не задыхается – он дышал совершенно обычно.

– Вы забыли снабдить меня сеткой для сокровищ, – сказал он, поправляя маску на лице.

– Сетка – вот она, – растерянно сказал старый водолаз, во все глаза глядя на капитана и придвигая к нему сетку, привязанную к тросу.

А капитан, увидев, что его утяжелитель уже подняли из воды, стал снова пристраивать его на поясе.

– Вам надо отдохнуть, сеньор капитан, – жалобно проговорил водолаз.

– Я не устал, – ответил капитан, принимая из рук матросов балластный камень.

– Боли в ушах нет? – спросил его водолаз.

Но капитан уже шумно свалился в воду.

Он всплыл на поверхность через минуту и поплыл к плоту. Матросы подняли его на настил. Сеньор Ромеро, который всё это время напряжённо сжимал в руках полотенце, уже набрасывал его на плечи капитана.

– Спасибо, сеньор, – ответил капитан ровным голосом.

Плот снова накренился: матросы в это время вытягивали из воды сетку с коралловыми камнями, которую капитан нагрузил под водой. Капитан Фишер поспешно принял содержимое сетки в свою шлюпку, которая заходила ходуном. Дон Барреро, до этого, казалось, безучастно созерцавший происходящее, потеснился на своей банке: его руки цепко держались за планширь шлюпки, стараясь справиться с качкой.

Капитан Фишер принялся лихорадочно разбивать камни и выбрасывать осколки за борт. Всё, обнаруженное в кораллах, он отдавал дону Барреро – это были золотые самородки, большие и не очень, а ещё множество золотого песка и крупинок, вдруг хлынувших из-под его молотка. От неожиданности все в шлюпке дёрнулись, чуть её не опрокинув. Дон Барреро стал ссыпать горстями песок и крупу в свою шляпу. Он был удивительно спокоен, в отличие от капитана Фишера – тот вскрикивал, стонал, подозрительно оглядывался на матросов и сыпал грязными ругательствами, когда коралл оказывался пустым. Только пустых коралловых камней было на удивление мало.

Капитан нырнул ещё раз, и опять матросы подняли сетку, полную коралловыми камнями, в которых опять были самородки золота. А потом капитан сказал, что устал. Капитан Фишер потянулся к своему пистолету и нервно задышал, собираясь что-то возразить, но дон Барреро, строго посмотрев на него, ответил спокойно:

– Конечно, капитан Линч, отдыхайте, пожалуйста.

Вечером, перед закатом, капитан и старый водолаз попросили отвезти себя на берег. Они сели у крабовой башни, разулись и стали смотреть на воду, на скалы, на небо и на бриг. На палубе брига хефе Франсиско стоял и глядел на капитана и старого водолаза в подзорную трубу. Капитан помахал ему рукой, а потом лёг на песок, подложив под голову свою и так уже изрядно смятую шляпу со словами:

– Если он и дальше будет на нас пялиться, мы не сможем достать записку.

– А что же делать? – сказал сеньор Ромеро и тоже лёг.

– Давайте пока поговорим, – сказал капитан и прошептал, поворачивая голову к водолазу: – Я видел в воде под скалами светящийся ход на глубину.

– Там никаких ходов нет… Тем более светящихся, – удивился водолаз, он начал подниматься с земли. – Ни я не видел, ни мальчики ничего такого не говорили.

– Лежите, лежите, сеньор Ромеро, – одёрнул водолаза капитан и добавил: – А я ясно видел ход… Такая круглая дыра у подножия скал. И она в глубине светилась фосфоресцирующим светом.

– Под землёй нечему светиться, – потрясённо прошептал водолаз, он всё-таки сел и повёл покатыми плечами.

– Но в море светятся многие организмы, – заспорил капитан, приподнимаясь на локте. – Медузы, водоросли… Да мало ли чего может светиться. Кальмары, например.

Старый водолаз посмотрел на него напряжённым взглядом и спросил:

– Вы намекаете на гигантских кальмаров, сеньор капитан?

Капитан молча смотрел на испанца, потом он, словно бы нехотя, ответил:

– Вообще-то, я всегда считал, что гигантские кальмары, как и гигантские осьминоги – это сказки для доверчивых и невежественных матросов, сеньор Ромеро. Сам я ничего подобного никогда не видел… Но свечение было.

– Зато покойный Антонио что-то видел, – сказал старый водолаз.

Капитан открыл уже рот, чтобы рассказать, как почти десять лет назад ныряльщик пиратского капитана Гарсиа тоже был смертельно напуган тем, что увидел под водой, но вовремя спохватился и спросил только:

– Но нашим планам это ведь не помешает?

– Нет, – веско ответил водолаз, и его простоватое лицо осветилось улыбкой. – Плевали мы на всяких там вонючих кальмаров, хоть и светящихся, ведь правда? Действуем по плану… Только, как нам сейчас взять записку?

Капитан помолчал недолго в задумчивости, потом ответил:

– Я вернусь сейчас на бриг и отвлеку хефе Франсиско хитрым вопросом, а когда он отвернётся, вы достанете записку.

Старый водолаз кивнул головой, а потом осторожно спросил, сдвигая шляпу на затылок:

– А позволено мне будет узнать, сеньор капитан, что это за вопрос?

– Да, конечно, – ответил капитан, уже вставая. – Я хочу спросить у него, что ему завтра поднять со старого галеона – золотые самородки или золотые слитки?

Старый водолаз оторопело посмотрел в лицо капитана и спросил почти в испуге:

– А там есть золотые слитки?

Капитан в это время стал отряхивать себя от песка, поэтому он ответил не сразу.

– Да, есть, – наконец, невнятно произнёс он. – Они лежат под развалившейся кормой «Сан Габриэля».

****

Капитан стоял на широком и длинном пляже возле марокканской деревни Сиди Каоки, на прибрежный песок которого обрушивались страшные волны.

Это был свелл, – волновой массив, движущийся из эпицентра шторма, – и эти волны были несоизмеримы ни с чем, ни с домом, ни с горой, они были выше его сознания, таких волн он никогда ещё не видел, а то, что он видел сейчас перед собой, можно было назвать одним словом – «чистилище».

В следующий миг капитан оказался на гребне такой волны. Его окружали тьма и беспросветный туман, а ветер был такой силы, что на склоне одной волны он вызывал множество других: ветер создал волны поверх волн, и удержаться наверху такой волны капитан просто не смог. И скоро он оказался под водой, где волна держала его, играя с ним в смертельные игры, где становилось всё темнее, где он забыл, что здесь «верх», а что «низ», и где пена отрезала ему путь наверх и не давала дышать, и не давала опору, чтобы подняться и сделать вдох.

И тогда он нырнул ещё глубже, и чем больше была глубина – тем спокойнее была вода, и скоро он смог вынырнуть позади волны, вдохнуть полной грудью и проснуться…

На следующий день дон Барреро опять лично следил из шлюпки за тем, как капитан ныряет, потому что на вчерашний вопрос капитана он быстро ответил, словно, ничуть не удивившись: «И самородки, и слитки». Сидящий сейчас рядом с ним в шлюпке капитан Фишер был само нетерпение, он едва сдерживался, чтобы не вскочить и не закричать на капитана, который медленно готовился к погружению.

Капитан нырнул и сначала увидел под водой пузатые борта «Сан Габриэля» – они нелепо раскинулись на морском дне, полускрытые нагромождениями коралловых камней, а потом он опять попал в олибу, и все ненужные сейчас мысли, все переживания покинули его, и ему осталось только сосредоточиться на ощущениях своего тела.

Живот и поясница, поясница и шея: он чувствовал в них напряжение и тут же создавал расслабление в этих местах, и осознание немыслимого, безграничного покоя уже захватывало его обмякшее тело, а руки сами шевелились, набрасывая в сетку невесомые сейчас коралловые камни, и ноги скользили в поисках нужного места, а мягкие губы беззвучно шевелились в привычном отсчёте времени. Когда истекла минута, капитан расстегнул балластный пояс и всплыл на поверхность.

Тут его с нетерпением ждали. Фишер закричал что-то грозное, матросы потащили сетку за трос и тяжело подняли её, немного оторвав от воды. Когда из сетки стекла вся вода, они проволокли её по настилу и с трудом передали в шлюпку Фишеру.

Камни в сетке в этот раз были все, как на подбор, крупные и, как оказалось, все они внутри содержали золотые самородки величиной с голову младенца и золотые слитки – весомые кривоватые округлые чурбаки с выбитыми на них цифрами декларации. Пустых коралловых камней не было совсем.

Когда в сетке остался последний коралловый камень, капитан шагнул к старому водолазу, заворожённо следящему за молотком в руках капитана Фишера, и прошептал ему на ухо:

– Сразу берите вправо.

Сеньор Ромеро скосил на капитана усталые умные глаза и коротко кивнул. Капитан стал готовиться к следующему погружению.

Когда он нырнул, все склонились над взволнованной поверхностью, всматриваясь в неё, а дон Барреро опять достал свои часы. Они приготовились ждать, как обычно, минуту с небольшим.

Но через полторы минуты дон Барреро заволновался.

– Тяните трос! – вскричал он, вскакивая с банки.

– Тяните скорее! – закричал на плоту сеньор Ромеро и кинулся к матросам.