Окинув веранду взглядом, можно было подумать, что граф – крайне изнеженное, любящее комфорт существо, с весьма изысканным и, пожалуй, тонким вкусом. Мягкие диваны и удобные кресла занимали практически весь периметр. Всевозможные изделия из керамики и дорогие статуэтки теснились между ними, как и множество ваз и живых растений в керамических горшках. На алых панелях стен – картины: большие и поменьше. Причем многие, насколько я мог судить, являлись подлинными произведениями искусства. Как, например, старинное творение иланианского живописца Ватина, известного тем, что создавал свои пейзажи, в буквальном смысле, выращивая их на пропитанном особым составом полотне.
Пройдя еще чуть вперед, я понял, что находиться здесь дольше мне не хочется. И дело было даже не в роскоши, так бросавшейся в глаза и к которой я не привык. Проблема заключалась в том негативе, что Боиджия навязывала мне с тех пор, как мы приземлились. Только наглухо запечатав свое сознание, я мог безболезненно любоваться красотами Мероэ, открывшимися с этой, новой высоты, приблизиться к самому ограждению, облокотиться на его стальные перила и вдыхать чистый, благоухающий цветами воздух.
– Отсюда поневоле почувствуешь себя царем. Город как на ладони, – невольно произнес я. – От такого вида не устанешь.
– Поэтому я и провожу здесь почти все свое время, – ответили мне неожиданно.
Чуть вздрогнув, я быстро обернулся и увидел в двух шагах от себя, облаченного в простые, почти домотканые, серые одежды высокого стройного человека лет сорока или около того с вьющимися темными волосами, чуть-чуть не достающими до плеч. По тому, с какой невозмутимой простоватостью смотрели на меня его яркие синие глаза, я сразу понял, что передо мной сам граф.
Только я открыл рот, собираясь представиться, Занди повернулся к Изме, спросив:
– Вас кто-нибудь видел?
Присутствие ли хозяина на него так повлияло или закончилось действие пыльцы, но поведение мекта вдруг коренным образом изменилось, и во всем, что он говорил и делал, стала проявляться какая-то, совершенно неприглядная со стороны, подобострастность. Ссутулившись, Изма выступил на полшажка вперед и отвесил поклон:
– Только стража в ангаре, ваша светлость, больше никто. Как вы и велели, я провел мастера Аверре через восточный коридор.
Граф одобрительно кивнул, снова повернувшись ко мне лицом, и на этот раз его необычный взгляд был гораздо внимательней. Оказавшись под столь пристальным осмотром, я невольно подумал, что теперь понимаю, какого бывает объектам внимания элийров. Радовало, что сам граф навыками проникать в чужое сознание не обладал. Это стало заметно сразу, едва мне удалось прощупать его ментально. Разум Занди был открыт настежь и враждебным ничуть не казался. Однако я даже не подумал залезть в его голову глубже.
Вдруг, потеряв ко мне всякий интерес, его светлость опять обратился к слуге:
– Спасибо, Изма. Пока можешь быть свободен, но не отходи далеко.
Быстро поклонившись хозяину и Аверре, мект бесшумно исчез за абсолютно незаметной с этой стороны дверкой, из которой мы все только что явились.
Только когда мы остались одни, Аверре выступил вперед и, наконец, соизволил поприветствовать графа:
– Ваша светлость, – сказал он, немного склонив голову. – Благодарю, что согласились уделить нам долю своего времени. Понимая вашу крайнюю занятость, смею заверить, что у меня нет намерений, задержать вас надолго.
Слушая его полную заискивающего подобострастия речь, я с трудом удержался от того, чтобы не удивиться ей вслух. Никогда бы не подумал, что мастер Аверре способен так стелиться. Тем не менее, Занди воспринимал его слова, как должное, с едва проявившейся на лице улыбкой.
Он отвечал:
– Не стоит, мастер. Для друзей, тем более, столь давних, у меня всегда найдется время. Располагайтесь, прошу, – и указал рукой, унизанной драгоценными перстнями, на группку ближайших кресел, стоявших полукругом рядом со столиком из чистого хрусталя. – Выпьете чего-нибудь?
– Благодарю вас, с удовольствием, – улыбнулся Аверре. – Лучшего агариса[10 - Агарис – разновидность крепленого вина, получаемого из ягод растения апуи, завезенного на Боиджию из системы Глиссео.], чем меройский, я никогда не пробовал.
Пока граф отлучился к мини-бару, спрятанному в стене за шторой, я отошел от края балкона и уставился на мастера в немом вопросе: как давно они были знакомы и насколько близко? Аверре, разумеется, это проигнорировал, так что мне ничего не оставалось, кроме как усесться на указанное его светлостью место и подождать.
– Отчего вы не прикажете прислуге приготовить напитки? – не ведаю к чему, поинтересовался мой наставник.
Занди сказал:
– У меня редко бывают гости. Да и потом, я предпочитаю ухаживать за ними самостоятельно. Не все на свете можно доверять слугам, знаете ли. Изма, конечно же, исключение. А вы, молодой человек, что будете пить? – Это была первая фраза, с которой он обратился ко мне.
Слегка растерявшись, я ответил:
– Просто воды. Спасибо.
Граф никак не прокомментировал этот выбор и спустя пару минут возвратился, с подносом в руках и стоявшими на нем большим графином, с плескавшейся густой темно-сиреневой жидкостью, и тремя бокалами. Один из бокалов был наполнен водой и мелко наколотыми кусочками льда, в двух других уже находилось вино.
– Прошу вас, – проговорил хозяин замка, опуская поднос на стеклянный столик, зажатый между креслами.
Аверре первым протянул руку за напитком и, поднеся бокал к губам, сделал щедрый глоток. Довольно причмокнув, он блаженно закатил глаза.
– Великолепный агарис. Просто великолепный.
– Рад, что вам нравится, – отозвался граф, присаживаясь напротив и тоже пригубив вина. – А вот ваш спутник остановил свой выбор на воде. Интересно, почему?
– Сказалось воспитание на закрытой планете, – отмахнулся Аверре. – К тому же, он, как я знаю, не поклонник инопланетных напитков. Ох уж эта мне нынешняя молодежь! Ко всему относятся с подозрением.
– Понимаю, – произнес Занди с оттенком одобрения в голосе. – Вы, может быть, и правы, юноша, – иногда лучше всего следить за тем, что пьешь и ешь, особенно если ты находишься в незнакомой тебе среде. Но иногда, оставаясь среди определенного круга, такое поведение может быть воспринято предвзято.
В этот момент я как раз потянулся за водой, но услышав его слова, нерешительно замер, что вызвало усмешку наставника. Пришлось выдавить из себя извиняющуюся улыбку, а мысленно пообещать припомнить это Аверре при первом же удобном случае.
– Кстати, как ваше имя?
– Ах, простите, ваша светлость, – моя оплошность, – тут же откликнулся мастер, не дав мне рта раскрыть. – Позвольте представить вам моего новоиспеченного ученика и помощника Сета Эпине.
Вот тут взгляд графа Занди из просто любопытного превратился в цепкий.
– Эпине? – вскинув брови, переспросил он. – Это правда? Хм… То-то мне почудилось в его лице нечто знакомое.
Я не успел как следует удивиться, а Аверре отвечал ему совершенно будничным тоном:
– Да, это ее сын.
Было видно, как сильно ему хотелось, чтобы его светлость оставил эту тему в покое, но тот, как будто, ничего не замечал и продолжал открыто пялиться на меня.
– Но разве такое возможно? Я думал, лейры не способны иметь детей.
Чувствуя сильное неудобство, я поерзал в кресле, пока мастер с серьезным видом кивал:
– Все верно. Так и есть.
– Тогда что же?..
Но Аверре не дал ему договорить:
– Ах, на самом деле, это не столь глобальный вопрос, который мог бы служить темой для разговора. Давайте оставим его на потом?
– Погодите, – наконец, сказал я. – Вы что, были знакомы с моей мамой?
Граф, кажется, не понимал, почему я задал этот вопрос, а Аверре с недовольным видом потянулся к своему бокалу.
– Твоя мама была удивительной женщиной, – сказал Занди. – Потрясающей лейрой, лучшей, да простит меня твой наставник, из тех, что я когда-либо встречал.
– И давно это было? – прищурившись, поинтересовался я.
