Пришедшие с мечом

Подводы для снабжения 1-го и 3-го корпусов отправятся завтра и послезавтра: они будут нагружены мукой, водкой, вином, медикаментами и посланы в Можайск и в монастырь. Генерал Орнано выделит для них конвой. Эвакуацию начать с офицеров.

Сообщите о моем неудовольствии распорядителю, который находится в Можайске, военным комиссарам и членам администрации, находящимся в монастыре, которые не сообщают о положении дел в своих госпиталях. Пошлите офицера, чтобы узнать точное число больных в Можайске, в монастыре и вплоть до Вязьмы, чтобы при любых обстоятельствах я знал, на какие жертвы придется пойти, если ход операций заставит бросить эти заведения.

Больных разделите на офицеров, унтер-офицеров и нижних чинов.

8 октября.

Кузен, напишите вице-королю, князю Экмюльскому, герцогу Эльхингенскому, герцогу Тревизскому[13], чтобы они обязательно приняли меры, каждый в своем округе, для запасания мукой в количестве, достаточном на два месяца, и сухарями на месяц, так чтобы у них всегда имелись запасы по крайней мере на три месяца. Пусть эти командующие и их распорядители каждую неделю присылают рапорт о состоянии магазинов, сколько им удалось запасти зерна, муки, крупы и сухарей, сколько согнано скота. Они должны также запастись картофелем на три месяца и квашеной капустой на полгода. Водку им будут поставлять с главного склада. Склады продовольствия будут помещаться: для 1-го корпуса – в монастыре, где стоит 13-й легкоконный полк, для 4-го – в тюрьме на дороге в Санкт-Петербург, для 3-го – в монастыре близ порохового склада, для герцога Тревизского, гвардейской кавалерии и артиллерии – в Кремле.

Нужно выбрать три укрепленных монастыря на Калужской, Тульской и Владимирской дорогах и превратить их в три укрепленных пункта, установив в каждом от одного до трех орудий. Организовать полк пешей кавалерии, чтобы охранял город во время отсутствия армии. Наполеон».

Подумав, капитан передвинул вперед пешку; Гриша «съел» ее офицером и объявил шах королю. Короля заслонил собой конь; Гриша довел свою пешку до края доски и превратил ее в королеву: шах и мат! Капитан воздел обе руки кверху, потом взял своего короля и положил на доску – il faut savoir perdre!

– Le vrai moyen de gagner beaucoup est de ne vouloir jamais trop gagner et de savoir perdre à propos[14], – тотчас откликнулся лейтенант, у которого на любой случай была готова цитата.

Гриша спросил его, чьи это слова; оказалось, что это из фенелоновых «Приключений Телемака». Надо же, Гриша читал эту книгу, но не заметил тогда этой фразы… Хотя, возможно, в переводе Лубяновского она звучала не так изящно.

Капитан встал и потянулся. Ужин давно съеден; он никогда не бывал настолько сытным, чтобы вызвать сонливость. Читать? Нужно экономить свечи, они на исходе. Оставалось пить вино и разговаривать.

В какую бы сторону ни направляли разговор, он всегда сворачивал к одному и тому же: скоро зима, сегодня в воздухе уже мелькали первые снежинки, неужели мы останемся здесь? Лейтенант утверждал, что из Москвы надо уходить, оставаться на зиму среди развалин немыслимо. К чему ремонтировать Кремль, заготавливать запасы? Пустая трата сил. Пока они еще есть, нужно идти на юг, к Калуге, разбить русскую армию, стоящую на дороге, и зазимовать в Туле или в Брянске. Когда французская армия соберется в один кулак на выгодной позиции, пополнится 9-м корпусом, идущим из Смоленска, и рекрутами из Франции, Петербург захочет мира и сам попросит о нём.

Император лучше знает, что делать, возражал ему капитан. Лейтенант слишком молод и самонадеян, а капитан побывал во многих передрягах, так что можете ему поверить: император всегда поступает именно так, как нужно. Только что неприятель готовился торжествовать победу – а в следующий миг он уже просит о пощаде. И с русскими будет то же, вот увидите. Лористон вернулся от Кутузова в царской карете, запряженной шестерней, – стали бы ему так угождать, если бы не мечтали о мире? Говорят, что родной брат императора Александра хочет скорее закончить войну, и его мать тоже, и многие министры; англичане специально подослали к Кутузову своего агента, чтобы помешать ему заключить перемирие, но если император ему прикажет, то англичане не в счет. Лейтенант не мог спокойно этого слушать, он вскакивал с места и начинал бурно жестикулировать, словно швыряя свои доводы руками: русские хотят мира? Зачем же они тогда сожгли добра на несколько миллиардов, пожертвовав большим красивым городом? А эти шайки крестьян, истребляющие фуражиров? Не надо мне рассказывать про мужиков, которые сами указывали места, где их хозяева спрятали свои ценности, и предупреждали французов о появлении казаков, это было давно. Да, месяц назад – это давно! Всё изменилось. И кстати, когда, еще в Смоленске, русские дворяне искали у нас защиты, опасаясь собственных слуг, почему же император не привлек русских крестьян на свою сторону, пообещав им свободу? Если бы они подняли восстание (о чём, кстати, он сам говорил в своих прокламациях), война давно бы уже закончилась, но император, который всегда поступает как надо, этого не сделал – почему? Почему?

Обладая более холодным темпераментом, капитан не распалялся от спора и уходил от него, чтобы не трепать попусту имя императора. Вместо новых возражений он обращался к Грише: что думает он, русский? Как долго еще продлится война? Гриша пожимал плечами. Откуда ему знать? Последний месяц он жил как в тумане и уже ни в чём не был уверен, а менее всего – в самом себе.

Летние новости о войне с трудом просачивались сквозь стены пансиона, однако все воспитанники грезили о подвигах, мечтали сбежать в армию. Когда французы подошли совсем близко и граф Ростопчин открыл Арсенал, приглашая всех постоять за матушку Москву и защитить себя самим, Гриша с товарищами пошли туда, но было уже поздно: по мостовым цокали подковами французские кони, где-то стреляли, по улицам бежали люди… Они спрятались в подворотне первой попавшейся лавки в Китай-городе и видели, как толпа разъяренных мужиков набросилась на французских кавалеристов, стянув их с лошадей; один, пьяный, впился зубами в щеку офицера. Мужиков рубили саблями, небольшая пушка дала выстрел картечью, несколько пуль просвистели мимо Гриши. Куда девалась вся его отвага! Саблю, взятую в Арсенале, он бросил в той самой подворотне и бежал, не разбирая дороги, позабыв и про товарищей, и про всё на свете. То есть он думал, что они тоже бегут позади, а оборачиваться было страшно, окрики только придавали ему скорости. Потом, когда он увидел, что остался один, отыскивать товарищей было некогда: начались пожары, приходилось спасаться от огня, жара, дыма, мелькавших на их фоне людей с обритыми головами… Уцелеть, найти надежное пристанище, напиться воды, поесть хоть что-нибудь – вот что занимало его несколько дней.

Примечания