Племя с левого берега реки
Санмартин сплюнул. В очередной раз он с надеждой взглянул на Милана.
– Правило лидерства номер три. «Интересы группы превыше интересов одного человека», – ответил Милан.
– Он один из нас. А мы своих не бросаем.
– Кто «мы»? – спросил кто-то из толпы.
И впрямь, кто «мы»?
– Мы – племя.
Уверенность некоторых людей заразительна.
Племя двинулось дальше. Травмированного не бросили.
* * *Шли уже часов семь, а солнце только-только приближалось к зениту. Колонна шла медленно и без особого энтузиазма. Если бы не тычки и прикрикивания со стороны арьергарда, она бы уже давно разбрелась.
«Ким, сюда», – жестами объяснил Санмартин своему ординарцу. Китаец побежал вдоль колонны.
«А исполнительный», – отметил про себя смертник. Через минуту китаец вернулся вместе с сербом. Серб был с голым торсом, повязанной на поясе рубахой и с той же длинной палкой в руках.
– Чё надо? – осведомился Милан.
Санмартин кивнул в сторону колонны.
– Видишь, настроение у людей тухлое, как недельный йогурт. А у тебя язык длинней портянки. Расскажи что-нибудь интересное.
– Чего?! Мало того, что ты меня в святые отцы записал, теперь я ещё и массовик-затейник? Чего я тебе рассказывать должен?
– Не мне – всем.
Милан переводил взгляд с Санмартина на Оксану. С Оксаны – на китайца.
– Две лягушки-лесбиянки занимаются любовью. Одна говорит: «А ведь правду говорят: на вкус как курица».
Кто-то засмеялся.
– Так нормально? – серб развёл руками. При этом зацепив китайца своим посохом.
– Ну да. А ещё знаешь?
– Двое мужиков оказались на необитаемом острове. Совсем одичали. Как-то смотрят – плывёт по морю корабль. Один кричит: «Ура! Сейчас он подплывёт к берегу, и с него сойдут люди!» Другой мрачно басит: «Да. Мяса на всю зиму заготовим…»
Ещё смех. Подтянулась украинская девушка.
– Ехал пан через глухую деревню. А погода была жаркая, и захотелось ему пить. Ну, он подозвал к себе местного мальчика и попросил, чтоб тот принёс чего-нибудь попить. Мальчик принёс в кувшине квас. Пан напился и говорит: «Вкусный. И много его у вас?» – «Ой, много! Вчера, когда в квас упала крыса и мама лазила её доставать, то ей по грудь было…»
Пан от отвращения аж плюнул и разбил кувшин о камень. А мальчик заверещал: «Ой, что ж вы наделали! Куда ж я ночью писать буду?»
– А такой знаешь? Два голодных зека сидят в комнате. Выпивают. «Слышишь, откуда это шашлыком запахло?» – «Дурак, сними муху с сигареты!» – доносилось уже откуда-то с задних рядов.
– У армянского радио спрашивают: «Почему клоп плоский?»
– Чтобы на нём было удобнее спать, – вставил реплику Геворг.
Ещё через несколько анекдотов перешли на истории из жизни. Идти стало намного веселее. Но Милан почему-то рассказал притчу:
– Дал как-то волк зарок никого больше не резать, мяса не есть и пошёл в пустыню, чтобы стать святым. Идёт по дороге, а навстречу ему гусак. Вытянул шею и давай шипеть. Волк схватил гусака и съел. Привели его в суд, спрашивают, зачем он это сделал, а волк отвечает: «А зачем он шипел на святого?»
Сквозь ряды к ним протиснулся улыбчивый парень, которого называли Зайчиком.
– Послушайте, послушайте, – Зайчик был чем-то обеспокоен. – Послушайте, я должен вам кое-что рассказать.
И он рассказал о вчерашнем поступке Геворга во время охоты.
– И что теперь? – спросил Милан.
– Ну, скажите что-нибудь, – пожал плечами Зайчик.
Санмартин круто развернулся и широким жестом остановил колонну.
– Вчера во время разведки на отряд Геворга напали хищники. Геворг пожертвовал одним из членов отряда, чтобы спасти остальных, – Санмартин выдержал мхатовскую паузу. – Я считаю, что он поступил правильно.
Племя двинулось дальше. Горец взглядом испепелил доносчика. Зайчику захотелось стать очень маленьким и ускакать.
– Вот что. Примерно до этого места мы дошли в прошлый раз. Что дальше – хрен знает. Поэтому ты пойдёшь в разведку, – он посмотрел на Зайчика, тот был бледен.
– Почему я?
– А чтоб горец тебя прямо здесь на куски не порвал. Обгонишь нас на триста метров. Увидишь что-нибудь подозрительное – предупредишь. Ясно? – Санмартин подтолкнул парня в спину.
– Ясно, – буркнул Зайчик и побежал вперёд.
– Ты тоже, – Санмартин обернулся к Оксане.
– А я-то за шо?
– А у тебя просто шило в жопе.
Глава 5
В ту ночь отнял Господь сон у царя, и он велел принести памятную книгу дневных записей; и читали её пред царём.
Есф. 6:1Шли вторые сутки перехода. Запасы провизии медленно таяли. Запасы воды таяли быстрее.
Ночь провели относительно гладко. Почти без драк. Костёр вновь развести не удалось, но зато Милан сказал, что температура почвы – градусов десять, а температура человеческого тела – тридцать шесть и шесть. Расстелили парашют. Спали парами и тройками в обнимку. Несколько раз за ночь Санмартин вставал и глушил палкой пыхтящие и постанывающие парочки. В итоге сам огрёб от очередного героя-любовника и, обиженный, ушёл спать.
Утром опять выпала роса.
На зарядку удалось вытащить человек десять. Геворг начал жаловаться на проступившую щетину.
Оставалось идти ещё часов пять-шесть.
В разведку теперь отправили толстого клерка Томова и Самира – смотреть, чтобы Томов не потерялся. В авангарде ведут народ Милан и Мачете. В арьергарде – Геворг, Оксана, китаец и Санмартин.
Топ-топ. Левой-правой. Поля переходят в леса. Леса переходят в поля. Топ-топ.
– Та женщина с боксёрским носом, которую ты оставил сторожить припасы в первый день, помнишь? – горец начал разговор после двух часов молчания.
– Помню, она и ещё пара подруг, – отозвался Санмартин.
– Когда я пришёл с… разведки, у неё опять был сломан нос. Что случилось тогда? На нас напали?
– Нет. Они съели часть продуктов. За это я сломал ей нос.
Пауза. Геворг внимательно смотрел на мужчину в чёрной робе. Но ещё внимательней смотрела Оксана.
– Ты ударил женщину? – акцент армянина то куда-то пропадал, то опять возвращался.
– Если бы ты был на её месте, я ударил бы тебя.
Армянин ничего не сказал. И вновь некоторое время они брели молча. Кустарник, хруст веток под ногами. То там, то тут пробегал кролик. Пару раз отряд останавливался, чтобы попялиться на очередную диковинную птицу или кустарник с листьями цвета утренней мочи.
Жаркое солнце пекло голые плечи. Санмартин оглянулся, он мог бы даже назвать эту дикую природу прекрасной, если бы не чудовищное желание выжечь здесь всё напалмом, а потом построить пару «Макдональдсов» и дешёвый бордель.
– Как ты здесь оказался? – спросил Санмартин.
Армянин провёл своим огромным кулаком по острой и пыльной щетине.
– Убыл пара чэловек.
– Пару человек?! – отозвалась толстая женщина, идущая впереди. Да что там толстая – дирижаблеобразная! – Я слышала, что ты завалил десяток! Как только еще сам в черной робе не оказался!
Геворг слегка подтолкнул её в спину, и она заткнулась.
– Странно, – буркнул смертник. – Обычно преступники своими деяниями хвастаются. Они прямо гордятся ими. А ты вот скромничаешь.
– Здэс нечэм хвастаца, – армянин молчал секунд десять. А затем его взгляд будто растаял, и он погрузился в воспоминания. – Мой отэц был воэнный. Мой дед был воэнный. Оба моих старших брата ща в армии. Я пошёл воэнный академия. На старших курсах предложили работать тэлохранителэм. Пятнадцать лет служба, и мэня приставили к одной шишке из ЦЭКа. Управляющего рэзервный фонд. Ещё три года. Шестнадцать покушений. Я убыл восемь человек за это время. Но на клиент ни царапина.
– И что, ЦЭК поощрил тебя бесплатной путёвкой в задницу в один конец?
– Проблэм в том, что мой клиент проворовался и не стал с кем-то делиться. Его решили нэмного закопать. Мэня вызвало началство, предложило это сдэлать. Я отказался.
– Глупая была идея, – вставила своё слово Оксана.
– Хужэе того. Я застрелил обоих кыллеров, которые пришли за ним. Мы ударились в бега. Хотели сбэжать на одну из этих купольный колония на Марсе. Почти сбежал. Он кинул меня уже в самом космопорту и сел на шаттл один.
– Сволочь.
– Его удавили в полёте. А меня взяли в космопорт и повесили заодно и его смерть.
– Какая печальная история, – Санмартин отвязал рубаху со своей задницы, перевязал на плечи. Потом перевёл взгляд с задницы Оксаны на её лицо. – Ну, а с тобой, Лапушка, что не так?
– Какое тебе дело, – отмахнулась она.
– Да брось, у нас сегодня вечер воспоминаний.
Теперь в себя ушла девушка.
– Я родом из днепровской промзоны. Мой отец был инженером на одной из фабрик ЦЭКа. Хотел, чтобы и я стала инженером, но…
– Но?
– В шестнадцать угодила на малолетку – за карманную кражу. Познакомилась там с одним… – девушка замолчала, губы дёрнулись в непроизвольной улыбке, но к глазам подступили слёзы. – Его звали Малек, ему было семнадцать. В восемнадцать уже была вместе с ним в одном из повстанческих отрядов в Западной Украине. В двадцать четыре участвовала в покушении на одного из чиновников ЦЭКа.
Она выдержала паузу.
– Управляющего резервными фондами, – Оксана смахнула слезу и вновь вернула себе образ амазонки. – Неудачное покушение. А два года спустя мы пытались украсть шаттл, идущий на марсианскую стоянку. Но у одного из пассажиров при себе оказался пистолет. Короче, кончилось всё плохо.
Оксана и Геворг смотрели друг на друга.
* * *– Мачете!
– Да.
– Возьмёшь свой десяток и обойдёшь гору слева. Заглядывай во все щели, под каждый куст. Нам нужно убежище. Лучше пентхаус. Ну или хотя бы пещера. Геворг!
– Ага.
– Ты со своим десятком обходишь гору справа. Задача та же. Как только отряды встретятся, возвращайтесь назад. Всё поняли?
– Да, – одновременно ответили мужчины и удалились.
Теперь оставалось только ждать. До гор они добрались к вечеру. Стоянку разбили в широкой ложбине перед скалистой горой, примерно в три тысячи метров высотой. Ещё одна гора, пониже, высотой две с половиной тысячи, находилась за их спинами. Самая высокая высилась впереди: пять тысяч метров, снежная шапка. Трава, цветы, пятна леса – в целом, по словам Геворга, напоминало Кавказ.
Натаскали хвороста. Поджигатель Самир, временно выведенный из отряда Геворга, был назначен главным костровым.
Милан лежал на траве, положив руки под голову, вертел в зубах соломинку и пялился на небо. Облаков было мало, дождя ждать не приходилось. Одно из облаков напомнило ему по форме оленя. Самих оленей он никогда не видел, зато в детстве у него на галостене была заставка пейзажа с оленями у водопоя.
Внезапно над ним нависла улыбающаяся блестящая голова и закрыла солнце.
– Пойдём со мной.
Первой мыслью в голове Милана было добежать до инструментов, схватить кирку и размозжить эту голову. Но он удержался.
– Что ты хочешь? – спросил серб, поднимаясь на ноги.
– Бутылку шотландского виски, номер в отеле с ванной и кого-нибудь поженственней и помоложе тебя, – усмехнулся смертник. – Но конкретно сейчас я хочу осмотреться. Полезем на вершину.
– Я что, похож на чемпиона Сербии по альпинизму? У нас нет гор выше двух тысяч метров!
– Да, тогда вот тебе первое правило альпинизма. Не влезешь в горы – не станешь чемпионом. Эй ты, народный трибун! – Санмартин крикнул девушке-риелтору, разговаривавшей с кем-то, и она повернула голову в его сторону. – Как тебя зовут?
– Алиса, Алиса Гиннер.
– Мы уходим в горы. Пока не вернёмся, ты за главного. С поляны в одиночку никому не уходить. Каждый вечер раздаёшь по батончику и глотку воды. Усекла?
– Д-да, – неуверенно кивнула девушка.
– И попытайтесь не погибнуть, пока я не вернусь.
* * *– Ну, нормально, – после непродолжительного осмотра заключил Самир. Их отряд стоял посреди широкой пещеры у подножья правого склона горы. Ходить долго не пришлось, естественное отверстие в скале выглядело призывно, как распродажа в Охотном ряду. Десятков пять квадратных метров, ещё одна площадка в десяток метров чуть выше. Высокое высохшее дерево с массивными корнями упиралось в вершину скалы. А также широкая площадка перед пещерой, закрытая скалами.
Геворг пошаркал ногою землю, ещё раз выдал щелбан Зайчику, на всякий случай, и одобрительно кивнул.
– Ладно, пойдём дальше, может, ещё и воду найдём.
– Воду, воду. Я вот думаю, можно ещё сок из яблок выжимать.
– А ещё можно росу собирать.
– А значение термина «уринотерапия» вам знакомо?
* * *Первая луна двигалась вслед за солнцем. Она была мертвенно-белого цвета, с металлическим оттенком. Вторая поднималась с противоположной стороны и переливалась бледными оттенками розового. Чуть меньше и просыпалась чуть позже. Обе луны встречались прямо над головами, целовались и расходились дальше. А сколько звёзд дарило это чужое небо…
Большую часть пути наверх Милан просто плёлся, удивляясь сам, откуда у него ещё оставались силы двигаться. Санмартин, хотя и запыхался, оставался бодрячком. И в перерыве между ободряющими словами он успевал выдавать ободряющие пинки и подзатыльники.
Вершина. Маленькая, как привокзальный туалет. Одно дерево, один валун, два человека. Две луны. И кромешная тьма кругом.
– Тридцать пять часов. Плюс-минус час, – наконец произнёс лежавший на спине Милан, почувствовав, что его дыхание более-менее приходит в норму.
– Что? – Санмартин прислонился спиной к молодому дереву, росшему на вершине.
– Я засекал время от прошлой встречи двух лун. Так вот, сутки здесь идут примерно тридцать пять часов.
– Понятно. Ты молодец.
Милан немножко охренел. Его похвалили. Обычно это он решает, кого хвалить, а кого ругать. А теперь этот человек хвалит его. Нет, они уважали в нём не человека. Ангела, демона, но не человека. Он не стонал, не жаловался, не сомневался. На протяжении двух суток он принимал решения и нёс ответственность за всех. В этом жестоком мире, в котором нельзя быть уверенным ни в чём, он был уверен в себе. И им оставалось только так же поверить в него. Ведь во что-то надо верить. Не человека они уважали в Санмартине, а его какую-то высшую силу, которая не покидала тех, кого покинули все.
– Ну что, огляделся? – улыбнулся Милан, кивая в кромешную тьму.
– Завтра оглядимся, когда рассветёт.
Глава 6
Так скажи сынам израилевым: сущий послал меня к вам.
Исход. 3:14– А я говорю, надо идти налево!
– А я говорю, направо!
– Налево!
– Направо!
– А я говорю, идите вы все к чёрту!
Суть спора состояла в том, что и отряд Мачете, и отряд Геворга нашли пригодные для жизни пещеры. И ни один из отрядов не хотел отступать. Потасовка, начинавшаяся как небольшой спор Оксаны и Самира, уже охватила весь лагерь и грозила перерасти в драку. Нейтралитет сохраняли лишь бывшие представители оргпреступности, которые, лишившись главаря, точили немую ненависть абсолютно на всех.
– Налево!
– Направо!
– Давайте договоримся по-людски! – попыталась выступить Алиса, оставленная за старшего. Однако кто-то из широкоплечих мужчин в центре свары её оттолкнул.
* * *– А тебя за что взяли?
Милан изучал свои ладони. Санмартин изучал Милана.
– Индекс на моей груди – АВ-10-80, – ответил Милан.
– Я в них не разбираюсь, – честно признался смертник.
Милан отвлёкся от своих ладоней и мельком глянул на собеседника. Ладони оказались определённо интереснее.
– Первая цифра – номер в группе. Мой – десятый. Вторая цифра – срок заключения, если бы его пришлось отсиживать в камере.
– То есть сидеть бы тебе восемьдесят лет? Ягодицы устанут. А буква?
– А – преступление против государственного строя. В – убийство.
– И много ты убил? Восемьдесят лет. Двоих? Троих? Троих с половиной?
– С – преступление против собственности. Воровство, проще говоря. D – организованная преступность. Рэкетиры, контрабандисты, наркоторговцы. Е – преступление в сфере нравственности. Насильники, сутенёры, проститутки.
– Так тут почти у всех девушек индекс Е! Хочешь сказать, что они все…
– Да, нынешняя молодёжь не та, что раньше, – улыбнулся серб. – Зачем совать голову под пули, когда можно сунуть жопу под… за те же деньги…
Ветры-ветры не ждут ни рассвет, ни закат.Перед ветром равны и скрипач, и солдат.Ветры кутают солнце в покрывало небес,Залезая в те щели, куда чёрт бы не лез.Сквозь сто лугов,Вдоль береговСтая ветров,Верни мне мой кров.Ветры-ветры поют на десяти языках.Ветры-ветры не спят и не грезят о снах.Они кушают тучи, они пьют каплю рос,Они смотрят в глаза и щекочут до слёз.Сквозь сто лугов,Вдоль береговСтая ветров,Верни мне мой кров.Ветры в поле кричат, ветры шепчут в листве.Ветры-ветры судачат обо мне и тебе,Ждут момента, когда там, в небесных шатрах,Новым ветром обернётся наш прах.Сквозь сто лугов,Вдоль береговСтая ветров,Верни мою кровь.Санмартин закончил петь.
– Что нам делать? Что теперь будет?
По спине Милана сползла капля холодного пота, выписывая кривые зигзаги, будто алкоголик на трассе, и со всего разгону врезалась в заградительную родинку на повороте к пояснице. Бинго! В эту секунду Милан понял всё. Он понял своё место, место Санмартина и место этого странного места в какой-то неведомой галактике. Ваша ставка сыграла, пройдите на кассу.
Серб даже засмеялся.
– Начнём с того, что будет, – Милан сел прямо. Лицо его выражало нечто среднее между глубокой задумчивостью и тапочкам. – Как только мы найдём воду, группа наиболее сильных мужчин (человек пять-шесть) уйдут к воде, прихватив с собой десяток наиболее красивых женщин и всю провизию. Как только еда закончится, начнут отнимать у остальных то, что те будут успевать собрать. Месяца через два дойдём до каннибализма, – Милан выдержал паузу, вертя между пальцами свой посох. – Это жесткий вариант. В мягком варианте просто делимся на кучки по три-пять человек, предварительно поделив еду и инструменты, и расползаемся по лесу, как тараканы по кухне. Гибнем поодиночке быстрее, зато без извращений.
– Почему ты считаешь, что мы так поступим? Почему сильные будут жрать слабых?
– Потому что могут. На каждого барана обязательно найдётся волк.
– Но если волки сожрут всех баранов…
– Да, ирония в том, что в войне за пропитание последний умрёт голодным.
* * *Геворг неистово матерился сразу на двух языках и молотил здоровой рукой в темноту. И только в эту самую темноту и попадал.
Самир толкался и препирался с группой людей из своего десятка, пытавшихся доказать, что они вообще не намерены куда-то идти. Оксана с кем-то спорила. И Артур Георгиевич с кем-то спорил.
Но громче всех спорила Алиса. Спорила она с одним и «организованных».
– Слушай ухом, киса, мы берём часть… Слышишь? Ч-а-с-т-ь! – «организованный» сделал жест руками, видимо, означавший «часть». – Часть хавки и отваливаем. Не надо кипеш поднимать.
– Нет, – не своим голосом отвечала Алиса.
– Чё? – к вопросу урка прибавил пару увесистых ругательств, сравнивающих собеседницу с пожилыми парнокопытными.
– Нет, – уже уверенней произнесла Алиса. Роль главной, выданная ей Санмартином, намного больше нравилась ей, нежели роль парнокопытного, выданная собеседником.
– Да я тебе…
Ни с кем не спорил только Зайчик, который уже получил по печени и тихонечко постанывал в тёмном углу. Постанывал ритмично: музыкант всё-таки.
* * *– А теперь скажи мне, что делать, – северный ветер принёс холодный воздух и приторный запах. Или восточный, или южный. Компаса-то нет.
– Смотря чего ты хочешь.
– Не умереть.
– Все умирают. Рано или поздно.
– Не умереть так глупо.
– Смерть всегда глупа. Одинаково глупо умирать и играя в чехарду с бегемотом, и расщепляя атомы на электроны в химлаборатории Саратовского института дури и мозга.
Санмартин подумал ещё немного. Поёрзал на камне, почесал в затылке.
– Я не хочу умереть как баран.
– Вот!
* * *Спор перешёл в ругань. Ругань перешла в драку. Драка перешла в поножовщину.
Поножовщина перешла в разочарование, потому что поножовщина в полной темноте – всё равно, что поло в конкур в самолёте: занятие крайне неудобное и бесперспективное.
Хотя в челюсть многие получили. Многие не один раз.
Алису запинали ногами и извозили в пыли.
Самир вот уже пятнадцать минут кого-то душил. Оказалось, что бревно. Артуру Георгиевичу выбили зуб. Мачете разбили нос. Оксану кто-то укусил за задницу. Девушка ушла из общей своры в замешательстве и негодовании. Хотя где-то в глубине души ей даже понравилось.
Драка медленно расползалась по углам на перекур.
* * *– Даже волк может умереть как баран. А баран может жить как волк. Различие в том, чтобы достойно бороться за жизнь изо всех сил, а не самому приближать конец своей глупостью, трусостью или жадностью. – Милан вещал. Холодный медный на вкус воздух наполнял лёгкие, выходя обратно тёмным паром. Шершавый деревянный посох наполнял руки приятной тяжестью. Мысли выстраивались в один чёткий ряд. – У нас у всех серьёзный противник – окружающий мир. Этот мир враждебен, и если мы хотим растянуть удовольствие пребывания здесь в качестве живых, здоровых и по возможности сытых, нам нужно приложить все усилия. Понимаешь, о чём я?
– Понимаю, – кивнул Санмартин. – Мы можем объединиться. Но зачем? Одно дело, когда надо было оглядеться и уйти туда, где поспокойней. Тут нужно было как можно больше пар глаз и как можно больше рук и ног, – смертник не сводил глаз с собеседника. Хотя собеседник и казался лишь размытым пятном на фоне розовой луны. – Соберу вокруг себя самых сильных и плодовитых. Кто откажется, того в расход. С боем заберу и инструменты, и сухпаёк и двину в самые тёплые пещеры.
– А остальные?
– А какое мне дело до остальных?! Почему я должен думать о них?
Стальной блеск луны в глазах Милана завораживал. Так же, как и его низкий голос. Голос если и не бархатный, то мохеровый уж точно. Санмартин и сам не заметил, как серб приблизился к его лицу.
– Вот именно. Почему сильный должен заботиться о слабом?
Они молчали. Две луны отражались друг в друге.
– Это риторический вопрос?
– Нет.
Морщины на лбу Санмартина давили одна другую. Желваки сильно дёргались в такт дыханию. Вдох-выдох. Вдох-выдох.
– По какой причине сильный будет заботиться о слабом? По какой причине один организм вообще может интересовать поддержание жизнедеятельности другого организма?
Вдох-вдох-вдох.
– Он собирается его съесть?
– Для того чтобы съесть, надо убить. Но мыслишь в правильном направлении.
Вд-о-о-о-ох. Смертник так сильно ёрзал по земле, что вот-вот мог бы добыть искру силой трения.
– Размножение?
– Грибы размножаются спорами. Дрожжи – почкованием. Наше дело не рожать, сунул, вынул – и бежать. Зачем организму «А» поддерживать жизнь организма «Б»?
– Незачем. Нет смысла.
– Есть. Всё на свете является частью причинно-следственных связей. Именно это придаёт смысл. Причины. У всего есть причины. Если у чего-то нет причины, этого нет, – Милан активно жестикулировал. Точнее, Санмартину казалось, что это чёрная клякса с горящими глазами активно жестикулирует. Может быть, он просто от комаров отмахивается.
– Я не знаю.
– Знаешь, просто не хочешь понять.
– Тогда объясни мне.
– А трусы тебе с детским мылом не постирать? – свет луны горел уже не только в глазах, но и в тридцати двух сербских зубах. И в каждом отражался Санмартин. – Я тебе не Камасутра, чтобы всё разъяснять прямым текстом с чертежами. Сам думай. Зачем организму «А» поддерживать жизнь организма «Б»? – мохеровый голос с каждой секундой становился всё более вкрадчивым.
– Я не понимаю.
– Когда додумаешься – сходу поймёшь, что такое семья, государство, зачем они и как образуются. Зачем организму «А» поддерживать жизнь организма «Б»?
Голос настолько вкрадчивый, что им можно влезть в организм, вырезать аппендицит и выйти наружу, не оставив шрамов.
– Я не знаю!
– Думай! Зачем организму «А» поддерживать жизнь организма «Б»?
– Я не могу!
– А ты через не могу! Зачем организму «А» поддерживать жизнь организма «Б»?
– Ради мира на земле!
– Тогда бы он стремился поддерживать жизнь всех организмов, а такого не бывает. Слоны не заботятся о баранах. Бараны – о сусликах. Суслики – о тараканах. Никто на свете не собирается делать лучше весь мир, а только какую-то его часть, – Милан перевёл дыхание. В горле першило от сухого воздуха и начинающегося обезвоживания. – Зачем организму «А» поддерживать жизнь организма «Б»?