– Стой, Даник! – доносится мне в спину. – Ладно, веди сам, но следуй строго за мной. Договорились? Побеседуем, подпишешь протоколы, – сам знаешь, без них никуда не деться, – а потом топай на все четыре стороны.
Молча киваю ему и сажусь за руль. Пяткой нащупываю пистолет под сиденьем и завожу двигатель.
Уже у Лёхи в кабинете немного прихожу в себя. Звон в ушах исчезает, а кофе с булочками, услужливо выложенными на стол хозяином, оживляет меня окончательно.
– Теперь давай, рассказывай всё по порядку, – Лёха усаживается в кресло за своим начальственным столом и кладёт перед собой чистый лист бумаги. – Вся эта история, как я догадываюсь, связана с исчезновением Ильи? Это был его похититель? – и, глянув на мои насупленные брови, быстро прибавляет: – Ты уже и меня опасаешься? Думаешь, что искать в одиночку сына тебе будет легче?
Отпиваю глоток кофе, который Лёха так и не научился варить, закуриваю сигарету и печально вздыхаю:
– Я и сам уже, честно говоря, запутался. Что здесь правда, а что вымысел, хоть разрази, не пойму. В одном пока не сомневаюсь: Илью действительно похитили, хотя и похищением я бы это уже не назвал. Скорее попыткой уберечь его от будущих напастей таким экстремальным способом…
По округлившимся глазам своего друга вижу: он абсолютно уверен в том, что я всё ещё не оправился от шока, если несу такую околесицу. Но он иногда умеет и помолчать, чтобы дать выговориться.
– Помнишь, как я путешествовал во времени? Так вот, история повторяется, только путешествую уже не я, а к нам прибыли гости из будущего.
– Ты это серьёзно?! – Лёха пристально разглядывает меня, и наверняка его терзают сомнения: может, меня необходимо в самом срочном порядке отправить на обследование к психиатру или подержать несколько дней в больнице?
Однако пропажа моего сына и убийство какого-то незнакомого человека, с которым я беседовал – это всё-таки серьёзно. Не тот Лёха человек, чтобы делать скоропалительные выводы. Моя школа – ещё оттуда, из суровой российской милиции.
И тут меня вдруг прорывает. Быстро и захлёбываясь, передаю ему рассказ о сыне, который поведал перед смертью мой собеседник, и Лёха внимательно слушает, не перебивает, лишь что-то помечает карандашом на листе бумаги.
После того, как я заканчиваю, он встаёт и начинает расхаживать по кабинету из угла в угол:
– Ошеломил ты меня, брат, честное слово… А этот человек… ну, тот, которого убили, не называл своего имени?
– Нет. Я не успел спросить.
– Какие-нибудь доказательства, что он действительно прибыл из другого времени, он тебе предоставил?
Пожимаю плечами и неожиданно вспоминаю:
– Когда он распахивал свой комбинезон, у него на майке была очень необычная голограмма: сова на песочных часах.
– Что же в ней необычного?
– Песок в этих часах пересыпался.
– И это всё? – Лёха почти с усмешкой смотрит на меня и протягивает руку за очередной булочкой.
Неожиданно я взрываюсь:
– Небось, ты решил, что я на старости окончательно сбрендил после этих долбаных путешествий во времени, и мне теперь повсюду черти мерещатся?! А что мне ещё остаётся делать, ведь у меня сын пропал! Понимаешь – сын пропал! Ты никогда не был женат, и у тебя нет сына, поэтому можешь хихикать надо мной в своё удовольствие. А у меня от всего этого и в самом деле крыша едет! Кто его похитил? С какой целью? Где держат?.. Никто пока ответить не может. Вот и ищу какие-то зацепки… А в этой истории всё хотя бы внешне логично и закономерно. Хоть она и кажется фантастической. Почему? Да потому что других вариантов у меня просто нет! Или ты можешь предложить что-то иное? Говори – послушаю… А ведь я звонил тебе в самом начале, но ты просто отмахнулся и предложил подождать… Вот я и дождался!
– Ты у меня, между прочим, просил не совета, а пистолет, – эхом откликается Лёха, – и я не сомневался, что ты его всё равно где-нибудь достанешь. Я не спрашиваю, где ты его взял, но мне очень не хотелось и сейчас не хочется, чтобы ты с кем-то затевал войну. Но разве ты меня послушаешь?
– Не послушаю! – отрубаю зло. – Но ведь ты никакой другой помощи не предложил!
– А какую бы помощь ты хотел?
– Не знаю! – я страшно злюсь на Лёху, но не за то, что он затеял такой импровизированный допрос, которого в данной ситуации никак не избежать, а за то, что отвлекает меня от чего-то более важного. Но от чего – я и сам бы сейчас хотел знать.
Некоторое время мы молчим, лишь я почти с ненавистью посматриваю на своего закадычного друга, а он, наоборот, выглядит крайне виноватым, но спокойным.
– В общем, предлагаю поступить так, – вздыхает он и идёт заваривать новый кофе, – нам нужно в первую очередь выяснить, что за человек беседовал с тобой, откуда он взялся и какое отношение имеет к исчезновению Ильи. Не слова мне нужны, а вещественные доказательства. При этом отставим в сторону всякие фантастические версии, будем исходить из реальной обстановки… Учти, я пока не до конца уверен, что действительно произошло похищение…
– А это не аргумент? – вытаскиваю из кармана смятый конверт с письмом от похитителей. – Я тебе его уже показывал…
– Уж больно это послание красиво написано, – Лёха косится на листок, потом морщится. – Почему-то у меня нет к этому письму особого доверия, уж извини… Давай дождёмся протоколов с места убийства и заключений экспертов, следак из прокуратуры тоже чего-нибудь нароет, потом сядем думать… А сейчас я бы тебе посоветовал отправиться домой и привести себя в порядок. Обещаю, что буду держать тебя в курсе дела от начала до конца… Кстати, пистолет, который у тебя в машине под сиденьем…
– Откуда ты знаешь?
Лёха невесело ухмыляется:
– Чтобы я не знал повадок своего бывшего ментовского шефа Даниэля Штеглера?! Так вот, пистолет ты бы лучше мне принёс, от греха подальше. Ну и, конечно, сообщил, откуда он у тебя.
Молча встаю и направляюсь к двери, а в спину мне Лёха прибавляет, словно заколачивает гвозди:
– И почтовый ящик дома на всякий случай проверь ещё раз. Мало ли что. Вдруг там новое письмо от похитителей лежит. Тогда у тебя появится какая-нибудь другая версия… А дело о похищении Ильи мы откроем сегодня же, не сомневайся…
Никаких новых писем в почтовом ящике нет. Пистолет из машины я решаю пока не забирать, лишь заматываю его в ветошь, засовываю в чёрный пластиковый пакет и перекладываю в багажник под запаску.
Жена ни о чём меня не спрашивает, потому что уже видела в новостях репортаж об убийстве неизвестного мужчины у ресторана «Мексикано» в торговом центре БИГ и, естественно, разглядела моё лицо среди потерпевших. Оказывается, байкер, застреливший моего собеседника, уходил на такой скорости, что сбил ещё двух человек – парня и девушку, не успевших отскочить в сторону.
Естественно, у жены много вопросов ко мне, и в другой ситуации она непременно обрушила бы их водопадом на мою бедную голову, но сегодня, видно, на лице у меня написано что-то совсем уже необычное, и это её не на шутку озадачивает. Всё-таки она мудрый и осторожный человек. Моя верная половина не первый год живёт с таким неудобным для совместного существования типом, как я, и хорошо изучила, до каких пределов можно доводить стандартный семейный скандал. Ей вовсе не хочется, чтобы добрейший и покладистый плюшевый медведь, каковым я всегда стараюсь казаться, дошёл до точки кипения, превратился в жуткого монстра и пошёл крушить всё, что попадётся под руку. Случались уже такие конфузы. Слова «жуткий монстр» – из её лексикона.
Но и дома не могу найти себе места. Самое обидное и невыносимое, что где-то там, – даже пока не представляю, где, – что-то происходит и меняется: Штрудель вытягивает какую-то информацию от криминалистов и экспертов, следователи наверняка уже нарыли какие-нибудь детали от очевидцев, а бандит, застреливший человека, тоже не сидит на месте и строит какие-то новые коварные планы.
А главное – сын. Где он? Кто с ним сейчас?.. Я же спокойно сижу дома и ничем не могу ему помочь.
Проклятая пенсия, когда тебя уже нигде всерьёз не воспринимают! До неё ты был человеком, к чьим словам прислушивались, поступками которого интересовались, а были и такие людишки, что тебя побаивались, потому что ты что-то весил в обществе и мог кому-то здорово насолить. А теперь – хочешь того или нет, – превращаешься в унылого тряпичного клоуна, и даже самые близкие друзья поглядывают на тебя с иронией и откровенным сожалением. А ведь дело далеко не в возрасте! Статус, блин…
Тут бы в самый раз от такой вопиющей несправедливости нырнуть в холодильник, вытащить запотевшую водку, оставшуюся после последнего визита ко мне того же Лёхи, и выпить, чтобы наступила хоть какая-то ясность мыслей – или наоборот… но не буду. Не время сейчас, потому что я каждую минуту должен быть готов подхватиться и нестись выручать сына. И, хоть мой любимый Илья давно посматривает на батюшку откровенно свысока, мол, старичок пытается косить под молодого, а силёнки-то у него уже – тю-тю! – вот и задыхается батя, когда быстро поднимается по лестнице, кое-какие очевидные вещи не может вспомнить сразу, короче, годы берут своё…
Неправда, я ещё повоюю, сынок, ты ещё удивишься своему отцу. Я тебе докажу…
Но где его разыскивать? Прокручиваю в памяти разговор со своим погибшим собеседником и даже пробую поставить себя на его место. Где бы я мог спрятать похищенного человека в совершенно чужом городе, если нет ни знакомых, ни заранее заготовленных укрытий? Вряд ли человек из 2070 года может обладать какими-то сверхъестественными возможностями, чтобы перехитрить нас на нашей территории… Самое обидное, что настроен-то он был, как мне показалось, совсем не враждебно, то есть с ним можно было договариваться! И такая досадная нелепость…
Неожиданно меня посещает совершенно абсурдная мысль: а если не искать сына сейчас, в нашем времени, ведь ясно же было сказано, что ничего плохого с ним не случится, и он продолжит работу над своей пресловутой программой и дальше. То есть, мне достаточно перенестись на десяток лет вперёд, чтобы убедиться в его безопасности. Хотя бы для того, чтобы проверить сказанное. Может, такое всё-таки удастся, несмотря на то, что человеку запрещено путешествовать в будущее? Вдруг для меня высшие силы сделают исключение!
А может, и искать его пока не имеет смысла – всё скоро само собой уладится. Зачем ломать голову? Просто стиснуть зубы и переждать какое-то время, но… нет, не смогу сейчас сидеть и глупо пялиться на часы. Сам себя сживу со света, если уподоблюсь китайскому болванчику, только покачивая головой и не двигаясь с места. Тем более, вон уже и человек погиб по совершенно непонятной причине…
Я когда-то переносился в прошлое, и в этом мне помогал мой старый приятель Шауль Кимхи. Это ученик и главный ассистент покойного профессора Гольдберга, разработавшего систему перемещения во времени, и Шауль уже неоднократно приходил мне на выручку. Правда, каждый последующий раз – всё с большим и большим скрипом. Совесть его замучила, видите ли, потому что в гибели людей, участвовавших в этих импровизированных путешествиях, он чувствовал собственную вину, хотя, по большому счёту, ни в чём виноват не был. Ко всему, Шауль стал, в конце концов, крайне набожным, и ничего против этого я не имел бы, если бы его прежняя деятельность изначально не была запретной по всем религиозным канонам. Он это знал всегда, но кто может угадать, когда в нас произойдёт переоценка ценностей? Вот он и искупает свои вчерашние грешки сегодняшними молитвами и изучением святых книг. Получается ли это у него – не знаю.
Ни о каких перемещениях во времени он, естественно, и слышать больше не хочет, но сегодня ничего не поделаешь – побеспокою его, отвлеку от богоугодных занятий, ведь причина-то у меня нестандартная. Шауль понять должен. Человек он мягкий, отзывчивый и очень порядочный. И, главное, в ситуацию въезжает с полуслова.
Номер его телефона отыскиваю сразу, хоть мы и не общались последние года два, не меньше.
– Шауль, привет, дорогой! – голос мой звучит, наверное, неестественно, потому что стараюсь выглядеть бодрым и энергичным, а хочется только свалиться в кровать, зарыться лицом в подушку и выть волком от бессилия. – Как твои дела? Как сам?
