Я чувствую ту лучевую нить,
Которая – хоть чуть – меня и н?дит
Связующую точку охранить.
Но знаю я, что и ее не будет.
Но знаю я, что и сюда придут —
Свернут ограды и надгробья сроют
И, совершая обыдённый труд,
Могилы под квартирки перестроят.
1987
Александрийская песня
Узелков мне не надо скользких,
Чтоб казаться себе счастливей,
И, в какую иглу не вденьте,
Уже не извиться кротко: —
От семи пирамид московских
По реке перегнивших жнивий
К каменеющей в небе Дельте
Опять привезла меня лодка.
Весь осел опустелый город,
Пересеянный пылью плоской,
Шелковинке не спрыгнуть с ветра! —
Что чернеется? Форт ли, Фарос?
И, ко рту притянувши ворот,
Я свечу себе папироской
В море, где ни конца, ни верха…
Господи, хоть бы парус!
Хорошо ли я жил, нетвердый,
Но не винный в грехе Филона
(Я лишь жил и ниточкой вечной
Скоротленный строчил папирус)?
– Хорошо. Я еще не мертвый.
Так еще я смотрю влюбленно
В этот каменный и калечный
Мир, где родился и вырос.
1987
Стихи о небесном наборе
В сердце будет долго дергать холостой курок —
В стеках меда невский деготь, мертвого снежка творог
Расклиняющая площадь света полоса,
Норовящая уплощить впалый оттиск колеса.
Разве что-то еще значит и сейчас, и здесь?
Все кратчайшее оплачет оплывающая взвесь.
Твой хоть ход, да юзом, юзом… как сойти с аза,
Заслезить навстречу музам эти толстые глаза?
Думал, я всецело соткан Божьим пауком
С этим страшным и коротким, с этим русским языком —
Оказалось: только сверху паутинка, связь,
А внутри проходят сверку оттиск-свет и оттиск-грязь.
Не проденешь к сизым звездам мреющую нить:
Разворот навеки сверстан, ни строки не изменить:
Там, в обратных начертаньях, в паровом свинце
Всё. И лучше перестань их проверять – они в конце.
Ну а ты – листок всего лишь, пробная печать.
Что ж ты сам себя неволишь знак за знаком различать?
Что ж ты сам себя морочишь, корчишь немо рот? —
Ничего ты не рассрочишь, лишь испортишь разворот.
А когда настанут сроки падать небесам,
Не сойдутся эти строки: что ты есть и что ты сам,
И тогда в беззвездной хмари, тьме повременной,
Память об исчезшей твари, о невнятице земной,
О питье прогорклом невском, о златом столбе
Станет мучить. Только не с кем будет вспоминать тебе.
1987
Воспоминание о юге II
Ты, предательская сладость
Мелкозерных десен белых…
Две волны, в разлете сладясь,
Двуударно бьются в берег.
Суша спит, раскинув ноги,
В женской ночи запустенья
И, свои покинув норки,
Вышли на берег растенья —
Стрекоча листвой дрожащей,
Поглядеть, закинув лица,
Как под поднебесной чащей
Свет качающийся мглится.
Лестница грудей зеленых
Потускнела в лунном дыме,
Бьется море, в беглых лонах
