Последний стожар

– У тебя, часом, оборотней не было в роду? Уж больно натуралистично воешь… Ты не бойся сознаться… Мы, стожары, по легенде от керкопов свою историю ведём. Был такой народец, который у Геракла палицу и шкуру немейского льва одолжил. Геракл обозлился, в погоню кинулся, чуть их всех не перебил. А я так думаю, что смотреть Гераклу лучше надо было! Наверняка где-то в траве монетка медная лежала или огрызок. А он так сразу руки распускать – нехорошо!

– Так это ведь давно было!

– Давно. Но всё это в стожарских сказках осталось. А вот, к примеру, Карл Великий – ну в честь которого все правители стали называться королями, – был очень толстый. Но тогда большой живот был настолько в диковинку, что женщина, едва увидев толстого мужчину, сразу в него влюблялась. Думала, может, раз он такой толстый, то и я с голоду не помру, и детишки как-нибудь прокормятся. И вот он, этот Карл, настолько часто ел, что даже ночью у его кровати стоял золотой кубок с вином и на серебряном блюде лежал кусок жирного мяса. И тут однажды он просыпается, начинает шарить – и видит, что блюдо с кубком исчезли, а на их месте стоит деревянная миска с варёным горохом и горшочек с чистой водой. Ну разве не прелесть! За водой-то стожарам шут знает куда бегать пришлось!

Беседуя с Евой, Филат задумчиво поглядывал на неё. Соображал, решал для себя, сомневался. Словно усматривал в Еве что-то очень его интересующее, но вместе с тем и не знал, как к этому подступиться.

– Ножками… Ножками работаем. Стожара ноги кормят! – приговаривал он.

Ева стожаром не была, и его скорость выдерживала с трудом. Филат ловко петлял между домами, предпочитая тихие переулки оживлённым улицам. Если где-то попадался забор, он не смущался и быстро, раньше, чем Ева успевала испугаться, почти перебрасывал её через него. Потом и сам перебирался. В худых руках его таилась сила железа. Карабкался он с лёгкостью необыкновенной. Где можно было зацепиться хотя бы пальцем, он тут же цеплялся, перехватывался и карабкался дальше. А уж прыгучестью обладал кошачьей. На преграды выше своего роста заскакивал, просто коснувшись их рукой.

Но сам Филат был собой недоволен:

– Ослаб я как-то… Год в ларце – скверная штука!.. Устала?.. Потерпи ещё чуть-чуть… Перемахнём на ту сторону строительного котлована, дальше лёгонькая двухметровая стеночка – и мы почти на месте… Так – пара-тройка улиц! Давай подсажу! Как упадёшь – вопи!

Упав, Ева действительно завопила и сразу тревожно вскинула глаза. С ближайшей остановки на неё изумлённо глазели человек десять. Толкнув Филата локтем, она незаметно показала ему на них:

– На нас смотрят!

– Ещё бы! Притворяются, будто никогда не видели бабульку, спрыгивающую с забора…

– Они нас фотографируют!

– Человека под мороком фотографировать бесполезно… Ну ладно, если тебя это всё напрягает, давай поймаем такси!

Осматриваясь, Филат двинулся по улице, внимательно разглядывая столбы.

– Что ты делаешь? Разве такси не через приложения заказывают? – спросила Ева.

– Через приложения заказывают не такое такси. Наше ищут иначе…

На одном из столбов обнаружился знак, который Ева поначалу приняла за сварочный шов. Стожар коснулся его пальцем.

– Ишь ты… не чистят его, грязью забрызгало… Никто работать не хочет! – сказал он и сунул грязный палец в рот. Этот способ стерилизации предметов казался ему самым надёжным.

Не прошло и минуты, как откуда-то вынырнул невероятный рыдван. Жёлтого цвета, с обычными для такси шашечками, но без стёкол и без колёс. Отсутствие колёс ничуть не мешало рыдвану лихо входить в повороты. Задние двери, утраченные в уличных боях, у него были приделаны от другой магшины.

Таксист открывать двери не стал и просто вытек через лобовое стекло. Ева едва не охнула. Перед ней был джинн.

– Куда едем?

– Сретенка, девять.

Таксист пожевал губами:

– Срэтенка? Далеко, брат. Два магра, брат.

– Один магр. Не зеленью, а рыжьём. Платит она… – сказал Филат негромко.

Таксист искоса взглянул на Еву, что-то углядел и очень оживился:

– Договорились, брат! Такой хороший большой мама за пятьдесят капов довезу! По рукам, брат?

– Идёт! – кивнул стожар, и его рука провалилась в мягкую и бесплотную руку джинна.

Джинн подобострастно распахнул двери. Ева и Филат расположились на заднем сиденье. Внутри такси выглядело тоже не слишком презентабельно. Двери оказались искорёжены и обуглены, а из прожжённого сиденья торчали пружины.

– Что с магшиной? – спросил Филат.

– Бэда! Дэтей много, брат, магшина старый!

Джинн плюхнулся за руль и погнал. Летел он как на пожар. Большинство перекрёстков не переезжал, а со страшным грохотом перескакивал. Удар об асфальт всякий раз швырял Еву и стожара вперёд. Ева уже сомневалась, что добираться на такси было хорошей идеей. Лучше через заборчики попрыгать. Разницы почти нет. Только там ты сам прыгаешь, а тут тебя без подготовки швыряют.

– А почему никто не замечает, что мы без колёс? – шёпотом спросила Ева.

– Морок… – пояснил стожар. Он восседал рядом с Евой как божок с лицом, сообщающим миру: «Красиво жить не запретишь!»

Джинн повернул к ним голову. Один его глаз переполз за затылок, продолжая следить за дорогой.

– А это, брат, мои дэти, брат! – сообщил он и ткнул пальцем в снимок, прикреплённый на приборной панели.

Ева попыталась сосчитать детей, но сбилась на шестом десятке. Малютки джинны напоминали крошечные привидения. Белые шарики с неоформившимися, из облака вылепленными лицами.

– А сколько у вас детей? – спросила Ева робко.

– Двести, сэстра! – сказал джинн самодовольно. – Но я недавно женат, сестра! Я, сэстра, ещё молодой!

– Ты что, не знала? – шепнул Филат. – Джинны – восточные элементали воздуха. Джиннчики рождаются на свет крошечные, чуть больше фасолины, а потом быстро растут.

Такси пронеслось через переулок, шахматным конём перепрыгнуло пару перекрёстков и остановилось, врезавшись в одну из припаркованных машин. Джинн сильно не заморачивался торможением.

– Приехали, брат! Срэтенка!

– Огромное спасибо! – сказал стожар. – Ева! Коснись его руки и подумай «пятьдесят капов…».

Таксист цокнул языком:

– Нэт, сэстра! Нэ пойдёт! Быстро довёз! Нэ думай «пятьдесят капов»! Болше думай!

– Ну хорошо! Ева, подумай «один магр»!

Джинн ухмыльнулся:

– Нэт, сэстра! Нэ думай «один магр». Болше думай! Силно много думай, сэстра!

– Куда уж больше?! – возмутился Филат. – Мы договаривались на магр. А вы сказали «пятьдесят капов»!

– Правилно, брат: пятьдесят капов! – охотно согласился джинн. – Но нэ за вэсь путь, брат! Пятьдесят капов – это чтобы сэсть! А чтобы ехать – это другое! С теэбя сорок магров рыжьём, сэстра!

– ЧТО?! – вскипел стожар. – Да за сорок магров можно половину твоей магшины купить!

– Почему полмашины? Всю магшину можно, брат! У меня магшина плохой! Но мы так договорились, брат! – спокойно сказал джинн. – Сорок магров рыжьём за проезд!

– Тогда мы вообще не заплатим! – вспылил Филат. – Ева, уходим!

Он попытался открыть дверь, но та не поддалась. Так вот почему двери изнутри такие искорёженные! Они были явно не первыми пассажирами, старающимися отсюда выбраться.

– Бэсполезно, брат! – сочувственно сказал джинн. – Полный магический блокировка, брат! Хоть тараном бэй, брат! – Физиономия у него была торжествующая. Рот, нос и оба глаза сползлись в одну кучку.

– Прекрасно, брат! – сказал Филат. – Нас не выпускают из такси! Ева, мы здесь поселяемся!

Джинн пожал плечами:

– Сколко угодно, брат! Хоть на мэсяц. Толко за отделную плату, брат! Сто магров в день! И рыжьё запрэщено, брат! Вы нарушаете закон. Ай-ай!

Стожар в последний раз врезал по двери локтем и задумался. Джинн самодовольно скалился.

– Ты тоже нарушаешь закон, брат! – сказал Филат.

Джинн вздохнул, раздувшись в маленькое облако.

– Что дэлать, брат? У мэня дэти много! – сказал он.

– Ладно… – кивнул стожар. – Я понял, якорный бабай. Ты думаешь, ты самый хитрый? Прекрасно! Ева, ори «Я принцесса! Меня похитили!». Запомнила? Ори вон туда, в оповещатель! – Он показал на большое, словно из воска вылепленное ухо на приборной панели джинна. Джинн торопливо попытался накинуть на ухо тряпку:

– Какой такой прынцесс? Нэт тут никакой прынцесс! Никто тэбе нэ поверит, сэстра!

– Какая разница: поверят или нет. Когда Ева начнёт вопить, сработает оповещающее заклинание. Будет зафиксировано обращение. И обязательно пришлют экипаж на проверку. А это международным скандалом пахнет. Кстати, твоё корыто давно проходило магосмотр? Талисманы подвязаны правильно?

Ева набрала в лёгкие воздуха, но Филат легонько нажал ей пальцем на руку, чтоб повременила. И Ева сразу же вспомнила, что они и сами скрываются. Причём рискуют куда больше, чем джинн.

Однако таксист этого не знал и был склонен пойти на мировую.

– Зачем ругаешься, брат? Зачем обижаешь? Плати два магра – и иди! – сказал он.

Следуя указаниям стожара, Ева коснулась руки таксиста. Запястье у джинна было воздушное, но всё же ощутимое, будто погружаешь пальцы в липкий кисель.

– Сосредоточься! Ничего представлять не надо. Просто подумай!

«Два магра», – послушно подумала Ева и почувствовала, как из её пальцев в джинна перетекла жёлтая капля.

– Спасыбо, сэстра! Дэткам, сэстра! Много дэтков у мэня! – умилённо сказал джинн, и двери такси распахнулись. – Если нужно будэт куда поехать – зовите! Абу Али Хусейн ибн Ибрахим аль-Хайям ан-Нишапури! – крикнул он им, высовывая голову из магшины.

– Ага. По пятьдесят капов за метр… – сказал стожар.

– Нэт, брат! Уже дёшево будэт! Договоримся, брат! Счастливо, сэстра! Нэ свэти так рыжьём! – крикнул Абу Али Хусейн, и такси умчалось, совершая невероятные прыжки через мешающие ему автомобили. Теперь, когда пассажиров не было, Абу Али вообще с магшиной не церемонился. Магия магшины заключалась явно не в тех её частях, которые можно испортить или разбить.

– Уф! Опять чуть не влип в историю! – покачав головой, сказал стожар. – С джиннами всё непросто… Пообещают не убивать тебя – а потом скинут с ковра-самолёта.

– Нарушат клятву?

– Почему? Они обещали не убивать, а про не скидывать с ковра речи не было. Убила тебя земля! Или обещают не проливать кровь – и тут же утопят. В общем, Восток – дело тонкое.

– В ларец тебя тоже джинн засунул? – спросила Ева.

– Засунул-то джинн, да открыл его не джинн… – непонятно объяснил стожар.

– А каково это – сидеть в ларце?

Филат подвигал губами:

– Время проходит как длинная размазанная ночь, и физически ты не меняешься. Что-то такое бредится. Словно тебя кто-то напугал, ты в ужасе восклицаешь «О-о-о-о-хо-хох!» – а это всё тянется, тянется до бесконечности, а когда наконец доходишь до «хох», то уже всё… Ларец открыт, и ты на свободе!

– Ты видел всё, что было в вагоне?

– Кое-что видел, а потом сразу спрятался… – неохотно ответил стожар и заметно помрачнел.

День был тёплый. На новой детской площадке недалеко от Сретенского монастыря носилась детская мелочь. Рядом на лавке дремал смешной старичок в яркой лыжной шапочке. Один мальчик закричал приятелям:

– Давай в вампиров! Я всех кусаю, а вы убегаете!

Старичок в лыжной шапочке открыл глаза и, поморщившись, спросил:

– Господа, а нельзя поиграть во что-нибудь здоровое? В салки, в вышибалы? Кирпичами, на худой конец, покидаться? Что ж вас тянет на всё такое маргинальное?

Дети тревожно покосились на него и на всякий случай отбежали.

– Какой дед интересный! – шепнула Ева.

– Да, неплохой. Он завязал… – рассеянно ответил Филат.

– Завязал? С чем завязал?

– С прошлым. Они с Дракулой вместе начинали, но потом разошлись дорожки. Вначале этот дедок лавку мясную открыл, это где-то при царе Борисе было, потом, в петровские времена, занялся помидорами – они тогда в новинку были… Это он первым в Россию помидоры привёз и моду на них ввёл. Они тогда назывались pomo d`oro – «золотое яблоко» или «яблоко любви». Делали из них приворотные зелья! Считалось, что невозможно не влюбиться в женщину, которая накормила тебя помидорами, а цветок помидора приколола на платье!

Ева с тревогой взглянула на старичка. Тот, почувствовав её взгляд, привстал и приветливо улыбнулся, продемонстрировав желтоватые зубы, из которых глазные выглядели заметно белее. Ева в ответ улыбнулась ему тоже.

– Правильно всё сделала! – шепнул Филат, незаметно стиснув ей руку выше локтя. – Прям учить ничему не надо! Когда мы улыбаемся, мы показываем противнику, что у нас тоже имеются зубы и мы тоже можем кусаться… Мол, лучше будем друзьями!

Старичок, видно, тоже истолковал улыбку Евы в таком же стожарском смысле, потому что галантно раскланялся, шаркнув по песочку ножкой. Тут надо не забыть, что дело происходило на детской площадке и вокруг бегали хорошо упитанные, в вампиров играющие дети.

Кивнув старичку, Филат потащил Еву по направлению к ближайшему дому. Закруглённый угол этого дома смело нарушал всякую строительную геометрию, выступая, как нос корабля. Дом был подобен «Титанику» – громадному, не затонувшему, невесть какими волнами занесённому в центр сухопутной Магсквы. Круглые иллюминаторы стали полукруглыми частыми окнами, железные бока окаменели, пароходные трубы превратились в кирпичные.

«Ул. Сретенка, 9», – прочитала Ева на синей вывеске.

– А там, куда мы идём, вампиры есть? – спросила она мнительно.

– Вряд ли. Хозяин «Тихой пристани» на дух их не переносит. Какая-то запутанная семейная история с покусанными родственниками. Вон, значок видишь? – Филат кивнул на едва заметный знак в арке, нанесённый из баллончика. Знак походил на головку чеснока. – Это означает, что упырям вход воспрещён. Но они всё равно временами заходят поскандалить. Мол, не толерантный подход, предвзятое отношение и всё такое. Такие битвы тогда начинаются – вся Сретенка ходуном ходит. Видишь? – Филат ткнул пальцем в водосточную трубу, из которой был выгрызен – это было ясно по отпечатавшимся зубам – приличный кусок.

Чем ближе подходил Филат к дому-«Титанику», тем озабоченнее становился.

– Погоди… Давай пару минут посидим… Тревожусь я за тебя… У тебя вроде рыжьё есть – но ты ведь не маг? Больно уж странно себя ведёшь и ничегошеньки не знаешь!

Место, где стожар предлагал посидеть, было укромное: крошечная скамеечка, сваренная неизвестным умельцем из железнодорожных рельсов. Располагалась она метрах в тридцати от дома-«Титаника». Рельсы были холодные и мокрые. Ева открыла рюкзак, мучительно прикинула, на какой из учебников сесть, и выбрала алгебру.

Стожар уселся рядом, вытянув ноги. Ноги у него были худющие, вытертые на коленях джинсы пузырились и не отличались чистотой.

– Чутьё у меня на это дело, стожарское чутьё. Рыжьё у тебя интересное! С потолка такое не падает. Где надыбала? – спросил Филат.

Под мышкой у Евы шевельнулся котошмель.

– Нигде, – с вызовом ответила Ева.

– «Не знаю» или «не скажу»? Ладно, дело личное… Все имеют право на тайну. Я в электричке тебя видел и знаю, что ты не с этими… то есть не с Пламмелем, и от магзелей бегаешь… Это мне понравилось. Хорошо, когда человек сам за себя и никому не верит… – Стожар взглянул на закруглённый дом. – Слушай… Местечко тут аховое… ты держись со мной рядом и помалкивай… морок у тебя хороший, отпугивающий, с истерическим оттенком. Маги ниже четвёртого уровня его не просветят, а которые повыше, те, если и просветят, помалкивать будут, приглядываться… Народ тут осторожный. Элементали нейтралитет держат. Сказочники тоже… Они если и увидят что в тебе, магзелям докладывать не станут. Им что магзели, что люди – без разницы… Они в наши разборки не встревают, как мы не встревали бы в разборки мух и, допустим, комаров. Понимаешь?

– Нет. Кто такие сказочники?

– Русалки, феи, лешие, кентавры, дриады, домовые и прочие антропоморфные, которые раньше нас появились, в эпоху молодого мира… Они настолько древние, что им отдельных людей даже особого смысла запоминать нет – у нас слишком быстро меняются поколения… Разве что какой-то слишком уж интересный человек!

– А элементали кто такие?

– О, элементалей целая куча! Духи стихий. Обычно выделяют духов воздуха, огня, земли, воды… Но на самом деле существуют ещё плазма, звук, молния, свет… Тут лучше не вникать – всё равно не разберёшься. Например, элементали воздуха. Они есть?

– Ты их сам только что назвал!

– А что такое воздух? Нету никакого воздуха! – Филат вскинул руку, загибая пальцы. Пальцы у него были сильные, длинные, но сомнительной чистоты и с обкусанными ногтями. – Воздух – это… вспомнить бы… двадцать один процент кислорода, семьдесят восемь процентов азота, один процент аргона и полпроцента углекислого газа. И вот какой-нибудь элементаль, допустим, повелевает азотом. Другой пытается рулить аргоном, а третий – кислородом. Конечно, всем кислородом он повелевать не может, один дух в смысле… У него на это магии бы не хватило. Какая у него сила? Ну магров в триста, примерно. На триста магров можно испортить погоду над какой-нибудь деревней, но на город уже сил не хватит… Ясно?

Ева вежливо замычала. Мычание – звук универсальный. Его можно истолковать в самом разном смысле.

– Опять же! Например, элементаль кислорода… Он, получается, к воздуху приписан, раз кислород? А в воде – H2О – кислорода что, нет? Значит, он, получается, и по ведомству воды проходит? А огонь? Ему для реакции кислород не нужен? А водородные элементали? Эти вообще из цикла «в тихом омуте»… Сидят такие тихие-тихие, пальцем в носу ковыряют, а чуть что – начинают всех запугивать водородной бомбой! – Внезапно Филат замолчал и напрягся.

К дому номер девять по Сретенке, раскачиваясь, приближался странный тип. Был он огромного роста, очень плотный. Земля под ним содрогалась. Порыв ветра распахнул его расстёгнутый плащ, и Ева увидела тело из красной глины. Внутри глины различался ещё один силуэт – как бы человек изо льда. Внутри ледяного человека, примерно на уровне его грудной клетки, помещался маленький силуэт человека. Этот был уже ничем не заполнен, и грудь гиганта зияла пустотой.

Великан дошёл до антикварного магазина – крошечного, занимающего буквально одну комнату на первом этаже, – быстро оглянулся, что-то сделал с дверью и исчез.

Ева дико уставилась на Филата:

– Ты видел?!

– Ага… – кивнул он. – Прям без морока шастает! Хотя, думаю, морок у него всё же имеется… Которые совсем без магии и не сказочники – те его обычным человеком увидят.

– Кто это?

– Албыч. Личность уникальная. Голем, потерявший душу. Слышала что-то про големов?

Ева вспомнила гиганта в электричке, мраморную голову которого расколол Пламмель.

– Даже видела. Атланты разве не големы?

– Атланты – големы для армейских и полицейских нужд. Албыч умнее любого из них в сотню раз, да и магии в нём гораздо больше.

– А зачем изначально лепили големов?

– Для совершения какой-либо разовой миссии. Разрушить стену города, раскидать неприятельское войско. Големы не боятся стрел и пуль. Первое время главную миссию голема записывали прямо у него на лбу.

– А когда миссия была выполнена, голем рассыпался на части? – спросила Ева, что-то смутно припоминая.

– Поначалу так и было. А потом госмагов задушила жаба, и это правило стали хитро обходить. Чтобы голем не рассыпался, в голову ему вкладывали бумажку с текстом, а на бумажке писали что-то абстрактное – такое дело, которое нельзя выполнить целиком и полностью. Ну там «Мой труд – родину защищать!» Не «защитить», а именно «защищать». Поди пойми – выполнил ты миссию или можно ещё маленько позащищать?.. Но с Албычем тут всё сложнее. Он не обычный голем.

– А какой?

– Единственный в своём роде. Обычные големы туповаты – но не Албыч. Албыча кто-то сделал много лет назад. Многие говорят, что Фазаноль, хотя прямых свидетельств нет, – по лицу Филата прошла тень какой-то давней тревоги. – Албыч – трёхконтурный голем. Снаружи он из глины, внутри – голем из льда. Это даёт ему интеллект. Все ледяные существа имеют способности к математике. Строение кристаллов, сложнейшие формулы – это им как семечки щёлкать.

– А лёд не растает?

– Пока, как видишь, не растаял. И третий контур внутри Албыча – это огненный человек. Это его душа.

– Но там ничего нет!

– Да. Душа потерялась. Причём уже давно. Албыч ходит и её ищет. А пока что он без души, и связываться с ним тебе не советую. Опасный очень тип, сильный и умный. Магзели давно к нему подбираются, да всё впустую.

– А для какой цели был сотворён Албыч? – спросила Ева.

– Быстро схватываешь… А вот не знаю! Ну, может, Фазаноль знает, если правда, что он его сотворил. Хотя, видишь, за двести лет Албыч так и не выполнил свою цель. То ли цель слишком большая, то ли что-то пошло не так, когда потерялась душа. Это единственный в мире голем с душой, хотя и потерянной.

– А буквы на лбу нельзя прочитать?

– Буквы на лбу давно уж писать перестали. Некоторые, правда, голему татуировку какую-нибудь за ухом сделают мелко, а порой напишут непонятное пророчество: «Этот голем задует солнце!» И несчастный голем, всё на свете перепутав, всю жизнь бегает за Пушкиным и дует на него, потому что Пушкин – солнце русской поэзии.

– Кто такой Фазаноль? – спросила Ева.

И сразу же почувствовала, что последний вопрос был лишним. Стожар тревожно оглянулся, проверяя, не стоит ли кто за спиной. Потом стал грызть ногти – ну что за детский сад! Раз уж взяли тебя героем – так будь хоть в привычках своих величествен!

– Фазаноль… У него огромные запасы жёлтой магии. Колоссальные! Его ищут, конечно, но вряд ли когда-нибудь найдут.

– А откуда он взялся?

– По слухам, Фазаноль родился в западных губерниях Российской империи лет около двухсот назад. Детство провёл как положено всем злодеям. Не кушал кашку, огорчал маму, дёргал кошек за хвост. Потом подрос и стал сидеть в отцовской лавке. Отец чем-то приторговывал, что-то менял, вроде даже скупал краденое. А однажды – неизвестно как – Фазаноль получил очень много жёлтой магии. Говорят, он слился с титаном или с какой-то древней магической тварью… То ли он её убил, то ли как-то иначе. Тут никто ничего не знает… С этого мгновения сын лавочника просто исчез.

– Жёлтая магия – это рыжьё? – спросила Ева.

– Само собой. Его извлекают из магических существ! Рыжьё – это их жизненные силы! Когда животное тебя любит, оно радостно делится этими силами и само не ослабляется… Ну вроде как солнце, отдающее свой свет. Или как шерсть у овцы. Её стригут, но овца от этого не сильно страдает. А вот когда ты животному враг… Тут они рыжьё обычно не отдают – их надо убить, ранить, всячески ослабить. Вроде как сдирать шерсть вместе со шкурой. И так долго бедолаг преследовали и убивали, что они уже человеку не верят – прячутся, нападают первыми, драконы выдыхают огонь… кто как может…

Ева кивнула. Что-то уже начинало складываться.

– А откуда вообще взялась жёлтая магия?

– Жёлтая магия – магия молодого мира.

– Первомира?

– Да. Вроде этого. Вспомни греческие мифы! А ведь это ещё отголосок! Когда появились греки, чудеса уже шли на убыль. Магия иссякала. Но и тогда ещё оставались титаны, циклопы, горгоны. Стоглавые чудища, сторукие, стоногие – какие угодно… А до этого что творилось в молодом мире? Представить себе боюсь! Какая-нибудь скромненькая с виду зверушка могла выпустить пятиметровый фонтан плазмы, после чего скромно спрятаться под листик. – Стожар в восторге подпрыгнул, забыв, что сваренная из рельсов скамейка скользкая. Съехал с неё, свалился на спину, но и на асфальте продолжал радостно говорить: – И главное!!! – до сих пор непонятно, откуда магия бралась. Ну что сила первотворения – это ясно. Но вот как она распространялась? Одни считают её остаточной энергией создания молодой Земли. Другие – что тут как-то замешаны вулканы, потому что многие чудища именно из недр прорываются… Третьи говорят, что магия выступала по утрам как роса – мелкими такими каплями, и были эти капли повсюду, миллиарды капель! Они испарялись, смешивались со всей остальной водой, включались во всеобщий круговорот и таким образом наполняли Землю чудесами. Потом, уж не знаю по какой причине, всё стало оскудевать, и теперь магии не так уж и много… Её приходится буквально наскребать по каплям! Оттого и слово «кап» – минимальная единица измерения магии. – Филат поёрзал лопатками и забрался на лавочку. – Например, чтобы поднять вон ту бумажку… – он кивнул на обёртку от шоколадки, которую ветер толчками двигал по улице, – мне нужно потратить пять капов. Это не очень много, но лучше я подойду и подниму её рукой, потому что… пословицу знаешь?

– Копейка рубль бережёт?

– Это у вас. У нас – кап магр бережёт… Но суть ясна!

– А чтобы поднять вон ту машину, сколько нужно капов? – спросила Ева, кивнув на припаркованную легковушку.