2
Пресыщенный толстяк не снимет пленку
перед глазами – бережет силенку, —
за метр от озаренья кончен путь.
Недосягаема для тормозных вершина,
энергоцентры алчность всполошила,
её-то, подлую, попробуй сдуть.
Кормилицы рыдают у киосков,
жонглеры цен над всеми шутят плоско,
попы грехи прощают за сто лет.
Смердит очаг безвкусицы наброском
к провальным звездолётам с лыжным воском
вдоль плоскостопия. Такой кордебалет.
Катастрофическая сущность мата
ложится гравировкой в циферблаты,
могилы роет нежности, любви.
Больной духовности – на зрение заплаты, —
тельцу в копыта брошены зарплаты,
и тонут в спирте души-корабли.
Передо мной река слезы Христовой
всё моет золото рассвета словом
пролётной чайки. Волжская волна,
чаруя свежестью, подскажет вывод
бежать из этого кошмара. Вырыт
и продан клад. Любовь здесь, как война.
2005, 27.09 – 2006, 6.01
Мышка в литературном кафе
Я маленькая беленькая мышка,
Стучу когтями об пол, на двух лапах
Шагая, и скрипичная одышка
Обезоруживает. Мой сермяжный запах
Протачивает шаткое жилище
С его нестойким счастьицем болвашным.
Недавно бурей проломило днище
У сундука хозяйки. Стало страшно.
Старинный короб охнул и открылся:
Повеяло какой-то гадкой прелью —
Прабабкиным кокетством праха. Рыльце
В пушку мое – была там, своей целью
Считая посетить пиратский прииск —
Ушедших лет разграбленную нишу —
Слезой отчаянья глаза не выест,
Хоть лопоух болван с фальшивой тыщей.
Провал сквозь память прошлого дурачит,
Овеществляя мышкины проблемы —
Беречь себя от прихоти кошачьей —
Здесь не найдешь, увы, другой дилеммы.
Так и процокаешь когтями путь недлинный,
Потом – в нору холодных коридоров —
Очнешься среди дынь и помидоров —
То пир творцов на улице Неглинной —
Мечта мечты. Сижу под запах винный
И слушаю, чем здесь живет богема,
Пока линчует общество совиный
Взгляд, пронимающий посредством теоремы,
Где неизвестно кто, кому – не знает —
Чего-то там известное читает,
И все его, известно, понимают,
Когда глаза в экстазе закрывает.
Я, мышь, под это сразу засыпаю,
И снятся мне поля земной гречихи,
А этим скоро наяву врачихи
Промоют алкоголь: вы что кричите?!
Я засыпаю баю-баю-баю,
Я мышка белая, стихов я не читаю…
…Хвостом я только яйца вам сшибаю,
А после все рыдают по скорлупкам.
«Зыбучие пески провинциальной гнили…»
Зыбучие пески провинциальной гнили
Засасывают накрепко – в могиле
Убийственная нежить и дурман.
Заплесневели добрые страданья,
Убогость вящего очарованья
Губительна на весь телеэкран.
Свой подловатый взор стремит копейка,
Рыдает в нищих залесях жалейка,
Перетирая ржавчину песка.
Пугливый смерд ныряет по киоскам,
Жуёт арбузный «орбит» эскимоска,
На стрёме ждут позорного свистка.
Устряпанные мамы тянут лямки,
Захлёбываются икрой гурманки,
Распялив с треском пальцы для хапка.
Медлительные очи осторожно
Смывают искры трепетных горошин —
Мелькает в такт фонарный стеарин.
