Остановись. Оглянись. Прислушайся. История о том, как открыть сердце и прислушаться, о чем оно мечтает

Ура! Я выгнала мужа! И после этого моя жизнь засверкала новыми красками, новыми заботами и покорением новых вершин. Все что стало происходить со мной, я научилась принимать и понимать. Я более глубоко начала переосмыслять и разбираться в жизненных ситуациях. А главное – стала прислушиваться к себе и внутреннему голосу. Моя интуиция начала более осязаемо проявляться. Я благодарна себе, что научилась прислушиваться к ней и воплощать то, что услышала.

Я была в браке 22 года. Вышла замуж в 24 года по слову «НАДО». Так сказали родственники, мама и все, кто был рядом со мной. Восьмидесятые годы прошлого столетия. Боже, как же странно писать – это было так давно!

Да в то время еще были свежи социалистические и коммунистические восприятия семьи и брака. Считалось обязательным выйти замуж и родить ребенка. Детский сад, школа, где октябрята, пионеры и комсомольцы. Дальше институт – это тоже желательно. А если не получилось поступить в институт, то ПТУ (профессиональное техническое училище), техникум. То есть любое образование. И на фоне, после или во время обучения: муж или жена, ну и дети.

И да, дети должны родиться в законном браке. Конечно, рожали и не в браке, но это не приветствовалось. И поэтому, когда тебе говорят «надо», ты идешь и делаешь – октябренок-пионер-комсомолец-студент-брак-семья -дети и работа.

Я всегда знала и осознавала, что у меня бунтарская сущность. И что рано или поздно она проявится. Проявится неожиданно, вырвется наружу так, что ее невозможно будет остановить. И я буду идти к своей цели несмотря ни на какие преграды.

Конфетно-букетный период

Но на тот момент, я еще не осознавала все и не стала перечить никому. Когда мне сказали, что надо выйти замуж и привели жениха, я молча согласилась.

Легкие намеки на бунтарство проявлялись уже в конфетно-букетный период наших отношений. Я была студенткой и участвовала во всех мероприятиях, которые проходили в институте. Уставала как эмоционально, так и физически. Поездки, учеба, общение – сил фактически не хватало на жениха.

Поэтому я считала, что уснуть при нем, который сидит рядом и пьет чай, совершенно нормально. Могла в последний момент позвонить и отказаться от запланированной поездки, даже если жених уже был в пути. Мы жили в разных концах Москвы, дорога-то была не близкой.

Надо отдать должное, жених терпел и не показывал, что ему это не нравится. Всегда старался молчать, улыбаться и кивать как китайский болванчик. А уж возражать и говорить наперекор, было для него на тот момент табу. Вероятно, это и притупило мою бдительность. Я не предвидела, как это скажется в дальнейшем.

Замуж? Надо. Свадьба

Знакомство, подготовка к свадьбе и сама свадьба прошли стихийно быстро.

Нас познакомили в ноябре, а уже 29 января мы расписывались. На все про все – два с половиной месяца, которые пролетели со скоростью света.

Как же мои родственники постарались и подняли связи, чтобы так быстро подготовиться и сыграть свадьбу.

Шел 1984 год, после подачи заявления в ЗАГС надо было ждать 3 месяца до росписи. Очередь! Прикиньте, ОЧЕРЕДЬ! А уж если вы планировали расписаться во Дворце Бракосочетания, то очередь могла растянуться и на 4—5 месяцев.

В то время были только ЗАГС и Дворец бракосочетания. Отличались они помпезностью. Дворцы бракосочетания, а их на тот момент было 4, располагалась в старинных домах, с великолепной архитектурой и в чудесных районах Москвы.

Во дворцах все роскошно, пышно, торжественно с живой музыкой. Расписаться в них считалось очень престижным. Там расписывалась вся элита Москвы, очень известные и высокопоставленные лица. А также оформлялись браки с иностранцами.

Так вот мы расписывались во Дворце бракосочетания №1 – Грибоедовский ЗАГС №1. Он находится в Малом Харитоньевском переулке, в особняке Августа Рериха.

К моменту свадьбы, моего отца не было в этом мире уже несколько лет. Я его очень любила и всегда с ним советовалась. Он был моей опорой и моей надеждой. Меня обожал и очень любил.

Папа всегда много работал, трудоголик. Мама, конечно, была не совсем довольна тем, что он так мало бывает дома. Зато, когда у него выпадало время и возможность остаться дома, для меня в эти минуты он был отцом года.

Каждый раз, когда я думаю об отце, то ловлю себя на мысли, что моя жизнь могла бы сложиться по-другому. Папа был очень прозорливым и проницательным человеком. Он видел каждого человека как бы изнутри и всегда имел мнение, которое практически всегда было правильным. Возможно, увидев моего будущего мужа, он был бы категорически против нашего брака. Но если бы жизнь сложилась по-другому, то не было бы моих прекрасных детей, которых я просто люблю, априори!

По слову «НАДО» я вышла замуж. Конец января, зима, Грибоедовский ЗАГС. Уже тогда были знаки, к которым я не прислушалась. Я их не понимала и не слышала. Роспись была назначена на 15.00 29 января. День с утра выдался насыщенным: макияж, платье, цветы, люди, люди, люди. Порой я не совсем понимала, что происходит.

Мы едем в машине. Ладони вспотели, во рту пересохло. Я нервничаю как все невесты. Чем ближе к ЗАГС, тем больше напряжение, и все мои мысли о том, когда же это уже свершится. Когда мы доехали, я выпорхнула из машины, и подхватив букет и жениха, гордо направилась к дверям ЗАГСа.

На часах 14.50 – все успели вовремя. Представьте мое разочарование, когда двери ЗАГСа оказались закрыты. Я огляделась в растерянности и потрясении. Разочарование читалось во всем моем виде. Щеки запылали, глаза увлажнились. Стою как вкопанная и не могу двинуться, в голове мысль: Почему?

Гости засуетились, стали делать предположения, что-то говорить. Но я никого и ничего не слышала. Я упорно мысленно спрашивала: Почему? Почему это происходит со мной? Почему эта гребанная дверь закрыта? Мы же приехали и должны быть здесь, чтобы создать ячейку общества.

Ожидание затянулось на 5 минут. Когда мое разочарование достигло апогея, дверь открылась, и нас пригласили войти. Оказалось, дверь закрывали совершенно по банальной причине – ОБЕД. Вот так, оказывается в ЗАГСе тоже есть обед.

В доли секунды мое настроение переметнулось из полного разочарования до полного счастья. Нехилый скачок! От такого я чуть не упала в обморок и не обрушила чудесные вазы у входа. Совладав с собой и собрав силы, я вошла в роскошное здание.

Передо мной предстали коридорно-анфиладные помещения с роскошно отделанными интерьерами. Лепные розетки на потолке приковывали внимание, а хрустальные люстры сверкали всеми цветами радуги. Миллионы солнечных зайчиков плясали по стенам, обшитым ценными породами дерева. От такой роскоши я даже на мгновение забыла, зачем пришла.

Нам дали пять минут, чтобы перевести дух, сходить в туалет и поправить свои костюмы. Мы со свидетельницей ринулись туда. Когда мы вошли в туалет, я остолбенела. Ощущение психологического оцепенения и паралича буквально пригвоздило меня к полу. В голове пустота, как будто мозг перестал работать, а через секунду мысли так быстро понеслись, что я не успевала за ними уследить. Перед нами открылась картина, которая никак не вязалась со словом «туалет».

В помещении светло от великолепных бронзовых с хрустальными вставками светильников. Двери из натурального дерева, а на самой большой стене огромное зеркало в резной раме. А еще здесь приятно пахло.

Погрузившись в нирвану красоты и аромата, я буквально парила, но совершенно оглушительно громкий голос здешней уборщицы как водой окатил:

– Вы писать-то будете? Аль так и будете стоять разинув рот? Хосподя, какие вы все прям удивленные.

Через пять минут я стояла с будущим мужем перед высоченными дверями и ожидала приглашения войти в торжественный зал таинств. Отыграл марш Мендельсона, прозвучала речь регистраторши хорошо поставленным голосом. Мы подписали Акт гражданского состояния. Нас объявили мужем и женой, и мы, раскрасневшиеся от волнения и с охапкой цветов, вернулись к машинам.

Я не замечала тихие звоночки, говорившие: «А надо ли тебе это?». Слово НАДО просто довлело над моим разумом. А ведь они прямо говорили мне, чтобы я не была лошарой в розовых очках. Конечно, сложно в 19 лет отказаться от свадьбы. Все девочки мечтают о белом платье, фате и букете невесты. Да, я тоже мечтала, правда о другом варианте. Но раз мне подогнали жениха и сказали не заморачиваться, то я и не заморачивалась.

Брак или супружество?

Так началась наша жизнь называемая – брак. Слово «брак» заимствовано из старославянского языка, в котором оно означало «женитьба» и образовано с помощью суффикса «к» от глагола «брати» – «брать». Старославянское слово «брак» означало обряд «взятия замуж», а потом и само замужество, т. е. супружество. Ведь красивое слово – СУПРУЖЕСТВО, тягучее, журчащее, и в то же время звонкое. Супруги – обе стороны действа. Приятно осознавать свое участие в супружестве.

Как супружество можно назвать БРАКОМ? Да, в принципе понятно, что слово заимствовано, и что оно означает. Но как же оно режет слух. Мы знаем, что слово «бракодел» ничего хорошего не несет. Поэтому и слово «брак» ассоциируется с халтурщиком, недобросовестным и небрежным работником. Мне больше по душе слово «супружество». Правда, как я теперь понимаю, в нашем случае это было именно браком. Постоянные недомолвки, напускная картинка благополучия. Однако я никогда не выносила сор из избы, и на людях мы были идеальной семьей.

Понеслась моя замужняя жизнь. Забота о муже, детях, о доме. Про себя не вспоминала – не было времени. Только забота обо всех кроме себя. Хотя до появления детей, и пока я училась в институте, я смогла еще немного побаловать себя своими хотелками.

Я жила насыщенной и творческой жизнью студентов. Мы создали агитбригаду и организовывали постановки на все темы, которые могли позволить. Даже несмотря на некоторые ограничения, наша кипучая и творческая жизнь била ключом. Это так здорово было – постановки, поездки, выступления, творческие встречи! Наша агитбригада ставила целые спектакли, переделывала оперетты и мюзиклы. Мы сами пели, танцевали, а музыкальным руководителем и аккомпаниатором всех наших действий, была я. Навыки музыкальной школы по классу рояля не пропали даром. Даже когда с роялем в кустах была напряженка, то использование инструментов с клавиатурой тоже приветствовалось. Вы поняли, я про аккордеон.

Наши выступления проходили на ура в стенах родного ВУЗа. Тогда ректорат предложил нам выступать на других площадках. Сначала мы выступали в других ВУЗах, а также техникумах, колледжа. Позже нам предложили поездить по погранзаставам Эстонии и Литвы. Маленькими, в самой глуши. В то время в такие глухие заставы именитые артисты не ездили. А вечно голодный студент ехал только за еду, ну и за возможность оторваться от учебы.

Погранзастава, Антошка 190см, выступление за еду

Приехав на очередную заставу, мы стали готовиться к выступлению. Моя задача была посмотреть сценическую площадку и инструмент. Мне дали в помощь прапорщика, который был похож на Антошку! Ну мультик такой из детства. Антошка! Антошка! Пойдем копать картошку! Рыжий, лопоухий мальчуган с веснушками на все лицо. Только этот Антошка был примерно под 190 см, и я ему доходила до плеча.

Моя уверенная походка в сторону клуба, намекала ему, что никаких возражений я не приемлю. Просто надо следовать за мной. Мы пришли в клуб, примерно 6х6 кв. м. Хорошо, что вообще он есть. Пианино здесь я не увидела. Но может где-то стоит? Я обратилась к моему сопровождающему:

– Любезный мой! (Боже сколько пафоса во мне было), а что пианино вам не завезли?

Надо было видеть лицо прапорщика! Уже на первых словах «Любезный мой», его лицо вытянулось, щеки залились краской, а уши стали красными как рукоятки кранов аварийного сброса давления. После слова «пианино» в его глазах читался испуг и большое желание убежать. Но сбежать не представлялось возможным, поэтому мой высоченный прапорщик с рыжими вихрами и веснушками на все лицо из пурпурно красного стал белее белого полотна простыни.

– Ну так, это, не знаю, должны были, но это, я не видел, а может видел что то, ну это в общем… – начал он.

Еще минуты две неясного монолога, и я вставила:

– Ну что же, любезный мой, тогда давайте искать, на чем я буду играть, и что можно использовать в качестве музыкального инструмента.

На этом мой дорогой прапорщик встрепенулся и побежал, как горная лань в сторону маленькой двери. Через пару минут он вернулся, сияя как начищенный самовар. В руках он горд нес аккордеон.

Теперь испуг появился у меня. Мои ладони вспотели так, как будто я сейчас их вымыла и не вытерла. Озноб от макушки до пяток пробежал со скоростью электрического тока, причем сильного разряда. Язык присох к небу, и мое нечленораздельное мычание походило на икоту. Как могла, я собрала волю в кулак и выдала фразу, которую, когда я вспоминаю теперь, начинаю икать:

– Да, любезный мой, какой же вы молодец! Это будет вашим вкладом в выступление нашей агитбригады!

Его лицо снова вытянулось, а оттопыренные уши ярко запылали огненным цветом. Он не мог понять, чего я от него хочу.

– Любезный мой, – продолжила я, – а есть ли рядом еще парочка таких же бравых солдат как вы? Мне нужна дополнительная мужская сила.

Бедный рыжий Антошка, как же мои вопросы ставят его в тупик. Но он молодец быстро собрался с духом и ответил:

– Так это, ну да, там это есть. Ну еще, это, я могу если что, это, позвать.

Господи, ну почему столько несвязанного текста, почему нельзя просто ответить да или нет? Я театрально схватилась за голову и сказала:

– Конечно, любезный, сходите и позовите кого-нибудь, а то вам одному трудно будет справиться с моими пожеланиями.

Он лихо выбежал из клуба, а я, оставшись наедине со страхами и непонятками, судорожно стала искать выход из ситуации. Это напоминало водевиль. Я уже представила, как откроется занавес, и начнется комедия положений с песнями и танцами. Когда моя мысль дошла до нужной кондиции, я увидела прекрасное зрелище. На пороге клуба стояли три молодца! Ох! Три бравых молодца!

Антошка 190, Колобок 160 и что-то среднее по росту, но настолько худое, что сначала я его не увидела за Антошкой.

Чудесная троица с удивлением наблюдала, как московская фифа делает странные манипуляции со стульями. При этом имеет такое выражение лица, что лишних вопросов задавать не хочется. А лишь выполнять все ее просьбы, даже порой неозвученные.

Я увлеченно составила четыре стула и табуретку в форме цветка с четырьмя лепестками. Закончив играть в тетрис, я обратилась к свите:

– Любезные мои, вам досталось честь участвовать в представлении нашей агитбригады, и на время стать ее частью! А теперь проходите сюда вместе с инструментом, и я доходчиво объясню идею данной трансформации.

Обалдевшие солдаты подошли к странной конфигурации из стульев. Я же с полной невозмутимостью, посадила их на три стула, друг напротив друга, на табуретку положили аккордеон, ну а на четвертый стул, гордо села сама. Затем я обратилась к солдатам, что сидели справа и слева от меня:

– А теперь, любезные мои, вы крепко удерживаете этот прекрасный инструмент. А вы, душа моя, – обратилась я к Антошке, – начинаете раздвигать и задвигать меха, как будто растягиваете эспандер.

Расширяющиеся глаза, отвисшая челюсть и частое моргание после неприкрытого разглядывания, явно говорило, что солдаты ошарашены. Правда после нескольких пасов Антошки, все трое стали испытывать прямо-таки упоение и самодовольство. На этом подъёме мы начали готовиться к концерту.

Наша безумная четверка напрашивалась на комплименты. Именно комплименты, так как мой взгляд говорил всем, кто хотел усмехнуться в наш адрес, что лучше заткнуться и делать свое дело, а не стебаться над моими помощниками. Другие члены нашей агитбригады, увидев это лицедейство, прям рвались из трусов лишь бы съёрничать.

Настало время концерта. Клуб битком. Похоже, пришли буквально все, даже дежурившие на границе.

Мы начали выступление. Мои помощники, старались изо всех сил, хотя несколько раз чуть не случилось фиаско. Мое увлечение перекрывало длину клавиатуры, и в азарте я слишком давила на инструмент. Иногда Антошка не успевал раздвигать меха и что? Правильно – никакого звука.

Блин, да ладно! Звук! Мой уничтожительный взгляд говорил без слов! И тут же заставлял солдат вернуться к синхронности и ритму.

По окончанию концерта гимнастерки у моих помощников были мокрые. На лбу выступал пот, а руки, когда они отпустили инструмент, дружно выбивали морзянку. За их героические усилия женская часть нашей агитбригады вознаградила солдат поцелуями.

После концерта был праздничный ужин. Незабываемый ужин. В честь приезда агитбригады из главного штаба выделили внушительный список продуктов, а также вкусности, которых не привозили на заставу. Повар потирал руками и планировал, что часть еды останется и перепадет солдатам. Но никто не предполагал, что мы вечно голодные студенты.

Переместившись в столовую, мы расселись за столами вместе с солдатами. Под бурные аплодисменты мы начали есть. Быстро поглощая тарелку за тарелкой, мы не заметили, что солдаты потихоньку начинали столбенеть. Их замершие лица и руки, как в детской игре: «Раз, два, три – морская фигура на месте замри!», изображали разных морских обитателей.

Мы же смели на столе все под чистую. Разве что тарелки не вылизали. Как тут наш чудесный повар вынес пирог с лесными ягодами.

Ох, какой же аромат он источал. И как же вкусно было его есть и запивать из эмалированной кружки чаем с травами. На этой заставе повар был из Сибири. Тайгу знал как свои пять пальцев. Знал, какие травы и когда собирать, какие ягоды и где найти.

Аромат и вкус пирога я вспоминала еще долгое время.

Сейчас я все еще ощущаю этот аромат, когда вспоминаю о том веселом и беззаботном времени.

Хорошо, что на момент всех этих весёлых и беззаботных дней студенчества я смогла прислушаться к голосу разума и позволила себе эту беззаботность. Позволила радоваться той жизни.

Так важно быть в мире со своим разумом, и не тратить время на корректировки своего сознания на то, что не хочешь делать. Правда уже периодически мелькали в голове слова: «Но как же, ты должна!», «Ведь это неприлично!», «Надо делать как все!» – ну и по списку. Хорошо, что эти мысли еще не перекрыли воздух к свободе. Свободе мыслей и желаний.

Сильный сын. Учусь у него

После института я начала работать по специальности, но уже через некоторое время ушла в декрет. Долгожданный сын, моя радость и надежда. Моя гордость и моя опора.

Всю прелесть материнства не буду описывать. Многие прошли это испытание буквально как огонь, воду и медные трубы. Могут сами написать книгу: «Инструкция по применению „Как стать матерью“».

Появление второго сына через полтора года после первого удвоило мою необходимость, как мне казалось, для семьи. Я окунулась в водоворот: дети-муж-дом-муж-дети. Меня несло на полном энтузиазме. Сквозь неприятности и невзгоды, через счастливые минутки, через провалы в усталость и выживание. Выживать, когда дети болеют, а муж всегда на работе. Выживать, когда полная ванная вещей, так как нет стиральной машины. Выживать, когда в магазинах толком нет ничего.

Начались лихие 90-е. И выживать стала уже вся страна. Только сейчас, спустя столько времени понимаю, что я жила для всех, а не для себя. Если бы в то время была возможность, попросить помощи специалиста, обсудить и разобрать все глубинные процессы, то наверно мне не пришлось бы себя постоянно вытаскивать за волосы, как барон Мюнхгаузен из болота. Тогда я не осознавала многие вещи, а просто делала, делала, делала.

А потом настал момент горя и потери. Умер второй сын. Безысходность и полное отрицание жизни отправили меня на дно. Самое дно, когда вокруг темно, и нет ничего, кроме горя.

Когда я утопала в своем горе глубоко-глубоко, мой старший сынок стал неосознанно помогать выходить из пучины. Он как маленький волшебник помогал мне. Постоянно теребил меня. То мы шли в лес белок кормить, то мы часами рисовали, то читали книги. Это работало на мое выздоровление.

В саду решили закалять наших деток. Огромное спасибо воспитателям и заведующей нашим садом! На тот момент они шли в ногу со временем, хотя это было сложно. Сложно было всей стране, а уж в маленьким детском саду – сложно вдвойне.

Как-то я пошла за сыном пораньше. Мое состояние не располагало к одиночеству, мне очень захотелось увидеть сына. И вот я иду, скорее ползу со своей душевной болью, ссутулившись, словно пытаюсь проглотить рыдания. Слезы стали моими постоянными спутниками. Подхожу к забору нашего детского сада и…

Мое состояние из крайне негативного резко перешло в состояние изумления. Сначала я медленно посмотрела из стороны в сторону, как будто искала еще зрителей. Потом издала нечленораздельный возглас. Спустя доли секунды мое лицо озарила широкая улыбка. Сердце радостно заколотилось не только от увиденного, а больше от того, что я улыбнулась.