Мужики, смирно! «Кавалерия» идет!
В школе мы были все поголовно влюблены в молодую учительницу. Но однажды любовь прошла в одночасье – наша богиня пришла на урок в валенках!
Бедные наши женщины! На свои прекрасные ножки они надевали резиновые, на двух кнопочках – застежках, боты, или суконные ботиночки. (Вроде тех, мужских, с застежкой-молнией посередине, что называли «прощай молодость»). Некоторые модницы носили бурки – белые фетровые сапожки без каблука, обшитые полосками красной кожи, но бурки были большой редкостью.
Женские сапоги – революция в моде. Сначала они были короткими, чуть выше щиколотки, и напоминали свиные копытца. Но эти сапожки были мечтой каждой женщины. В моде все устроено так, что со временем длинное трансформируется в короткое, узкое – в широкое, и наоборот. Мода сделала резкий скачок вверх – голенище женского сапога выросло до колена. Это был шок. Высокие сапоги – казалось, что это так некрасиво! Когда молодая девушка шла по улице, люди старшего поколения кричали в след: «Кавалеристка, б…!».
Потом появились сапоги-чулки. Выглядели они карикатурно, и портили весь вид женской ноги: икры обтянуты, подошва толстая, будто бы к сапогам прилила пара килограммов грязи.
Вельвет: попали в цвет
Мир был черно-белым, и вдруг – прорыв: в моду вошла одежда из цветного вельвета. В конце 60-х был дефицит на все, и даже этот дешевый материал достать было непросто. На улицах города все чаще стали появляться молодые люди в странных пиджачках. Воротников пиджачков них не было, вместо них – треугольный или овальный вырез. Вместо обычного разреза сзади – два по бокам. Тогда мы услышали новое слово – шлицы.
Пиджаки были зеленые, синие, красные, с рисунком в ромбик и клеточку. Сначала их шили, почему-то, без подкладки. Считалось, чем длиннее шлицы, тем круче. Иногда разрезы делали так высоко, почти до подмышек, что через них была видна рубашка.
В то время появилось еще одно новое слово – нейлон. Это сейчас синтетику не носят, а тогда покупали за страшные деньги. Нейлоновая рубашка стоила около 30 рублей – четвертая часть средней зарплаты. Расцветок у рубашек было несколько – ядовито-коричневый, синий, зеленый. Концы воротника были длинные, их выпускали поверх пиджака. Узкие галстучки – «селедки» тоже делали из нейлона. Конец галстука был не треугольный, как сейчас, а просто обрубался. Завязывать нейлоновые галстуки было невозможно (по сути дела мы носили на теле тонкую пластмассу), и они крепились на резинках.
То ли тоска народа по ярким расцветкам, то ли дефицит материалов, привели к тому, что позже, в конце 70-х появились короткие цветные мужские пальто, которые шили… из шерстяных одеял. Эти пальто в крупную клетку, с поясом, носили, в основном, учащиеся «фазанок» – профессионально-технических училищ. Несколько лет назад я видел такое пальтишко на одном из челябинских бомжей. Хорошо, на совесть работали советские швейники!
Клевый чувак Андрей Филяев
И клешем улицы мели…
Знаете, сколько раньше служили в армии? – Три года. А во флоте и того больше – четыре. И, тем не менее, многие парни мечтали попасть на корабль: уж больно им форма нравилась!
Каждый молодой человек на «гражданке» стремился достать тельняшку. Казалось бы, обычная майка, только в полоску, а достать было очень трудно. Тельняшки привозили туристы, приезжавшие из речных круизов по Волге – там нательное белье для моряков продавали в киосках. Особенно почему-то полюбили тельняшки туристы. На туристических слетах бородатые молодые люди с гитарами были почти сплошь полосаты, как африканские зебры. К мужскому белью воспылали страстью и девушки, но это было форменным издевательством над гордостью мореманов – они носили тельняшки навыпуск, и майка опускалась до самых колен, превращаясь в короткое платье.
На флоте порядки были строгими, но и там была своя мода. Отправляясь в увольнение, морячок представал перед старшиной в одной форме, а на берег выходил в другой (таких щеголей, правда, нещадно отлавливали патрули). Флотские модники удлиняли, или как они говорили, надстраивали ленточки бескозырки, да так, что они почти достигали до пятой точки. В конец штанины зашивали свинец, чтобы при ходьбе клеши «штормило» – широкие морские брюки болтало из стороны в сторону, и это было высшим шиком. Но мода на клеш пришла не с флота…
«Молния» в штанах, ложка – в кармане
Новые клеши отличались от морских. Широкие клеши на флоте шились сначала «трубой», а потом «колоколом», и имели практическое значение: у них не было ширинки, они расстегивались сбоку, так, чтобы попав в воду, морячок мог легко выпрыгнуть из штанов. «Гражданские» клеши расширялись «колоколом» не от бедра, а от колена – в этом была принципиальная особенность. Как-то само собой появились стандарты: если ширина брюк под кленом составляла 21 сантиметр, то внизу, у щиколотки – 23. Затем модники осмелели и стали шить клеш «форматом» 23 на 25. Были и такие, кто носил клеш 27 на 32! Заказ на такие брюки в ателье не принимали, хотя объяснить, кто эти параметры запретил, не могли: не положено, и все тут!
Клеши отличались от обычных брюк карманами и поясом. У обычных брюк карманы располагались сбоку, у клешей – на внешней стороне бедра. Модники ходили этакой приблатненной походочкой: руки в карманах (ладони сходились у самого причинного места), спина согнута вопросительным знаком, как будто бы человек хочет писать, а негде. Передвигался хозяин клешей мелкими шажками, раскачиваясь вправо – влево. Своей походкой клешник вроде бы говорил: «А мне все пофиг!» (Ну, слово, сами понимаете, здесь нужно подразумевать несколько иное).
Позже появилась еще одна новинка – над карманами стали пришивать клапаны. Модные «фраера» стали носить в карманах… ложку для обуви. Край ложки загибали ковшиком, и вешали на край кармана. Иногда ложка могла служить боевым оружием, которое можно было носить легально – хулиганы затачивали края ложки, так что в драке ей можно было наносить режущие удары.
В школе обладателям клешей завидовали страшно. «У вас в классе сколько клешей?» – спрашивал какой-нибудь юный модник своего соседа по двору. – «Пять…». – «А у нас восемь!». – «А у ваших чуваков пояса на сколько?» – «На шесть…». – «А у нас на восемь!». Стандартная ширина пояса сначала составляла 6 сантиметров. Затем пояса стали шире. Их застегивали на две, три, а потом и на четыре пуговицы. Шире и больше – не значит красивее. Некоторые «клешники», не понимавшие этой истины, выглядели карикатурно.
Так как штаны волочились по асфальту, задняя нижняя часть брюк быстро превращалась в махры. Эту проблему решили быстро – подшивали к штанине металлическую застежку-молнию, которая одновременно являлась и защитой от истирания штанов, и модным аксессуаром. А потом, как бы сейчас сказали, пошел полный беспредел…
Штаны из матрасной ткани
Брюки с бубенцами, куртки – с бахромой
В брюки – клеш стали вшивать клинья. Клинья делали из яркого материала, например, красного или синего бархата. В клинья вшивали цепочки или бубенчики. Но самым писком моды были… лампочки от новогодней елки.
В кармане модник носил маленькую электростанцию: от батареек, расположенных в задних карманах, вниз шли шнуры, которые присоединялись к вшитым в клинья лампочкам. Вечером, на танцах такой парень зажигал искорки страсти в глазах местных девушек.
Выбор тканей был… никакой. Выбросят на прилавки ткань в клетку – полгорода шьет брюки из нее. Поэтому для шитья штанов использовались самые неожиданные материалы. Я, например, сшил клеши из плащевой ткани светло зеленого цвета. Ткань была мягкой, ноской, легко гладилась. Но народ в своих безумствах пошел дальше. В качестве материала для пошива брюк стали использовать… брезент. Эти клеши так и называли – брезентухи. Их носили с курткой из того же материала – штормовкой. Сзади на штормовку пришивали бахрому (в ту пору началась эпоха фильмов про индейцев, в которых играл несравненный Гойко Митич). Так как в магазинах бахрома не продавалась, ее срезали с вымпелов, которыми награждали передовиков производства. Это считалось почти идеологической диверсией.
Потом клеши стали расширять от бедра, а пояс опустили низко – чуть выше, чем носят джинсы сегодняшние модницы. Делая заказ в ателье, закройщику так и говорили: «Шейте брюки по бедрам!». Увы, и эта мода прошла – наступила эпоха джинсов…
Наши девчонки с каким-то чуваком
Торба с портретом Че Гевары, пакет «Мальборо» и «бананы» с заклепками
В чём мы носили школьные учебники? В первом классе я был единственным, кто ходил в школу с жёлтым ранцем из свиной кожи. Ранцы, почему-то, не прижились. Школяры таскали учебники в портфелях, ими же и дрались. В старших классах вошли в моду папки. Они были очень неудобны: ручек у них не было, носили папки под мышкой, руки быстро уставали. Потом стали появляться портфели-дипломаты. Но это был жуткий дефицит. А студентам хотелось чем-то выделиться. Чем-то дешевым и сердитым. Так появились самодельные сумки- торбы. Их делали из обыкновенной мешковины – вместо ручки пришивали веревку, а на торбу по трафарету наносили рисунок. Чаще всего, он был одноцветный – чёрный. Как мне помнится, каждый второй таскал торбу с портретом Че Гевары или Эрнеста Хемингуэя. Стоила такая сумка, вроде бы, 5 рублей. Немало, но если не хочешь покупать – сделай сам.
А потом появились полиэтиленовые пакеты. На Западе они использовались на один раз, а у нас их даже стирали. На пакетах чаще всего изображался фрагмент джинсов или ковбой на лошади и надпись Marlboro. Для моряков торгового флота, которые заходили в иностранные порты, это был выгодный бизнес. Стоит такой пакет сущие центы, занимал мало места (их можно было привозить сотнями), а в СССР одноразовый пакет превращался в многоразовый, и стоил уже 10 рублей! Студенты гордо ходили на занятия в институт с этими пакетами – зачётно! С пакетом, значит, студент! Потом в стране стали печатать и собственные пакеты с лицами кумиров – Аллы Пугачёвой, Михаила Боярского и кого-то ещё. Фарцовщики продавали и болгарские пакеты из картона по 3 рубля, но они не котировались. Начинало развиваться кооперативное движение.
На Заречном рынке в Челябинске появился патентный ряд. Кооператоры торговали одежонкой, которую шили дома, в гаражах и подвалах. С виду некоторые вещи выглядели довольно ничего. Взгляд привлекали необычный модели. Купил здесь себе брюки-«бананы» и я. Через неделю «бананы» поползли по швам. Не стал предъявлять претензии, просто поговорил по душам. Кооператоры жаловались, что работают на старых машинках, которые ломаются по 3—4 раза в день. А новые-то где взять? За тканями приходится ездить по всей стране – от Ташкента до Воркуты. Знаете, кто быстро поднялся из кооператоров? Изготовитель фурнитуры. Я был в подвале, где работали первые в городе ручные прессы: здесь клепали заклепки, уголки, кнопочки и пуговицы. Хозяин так быстро поднялся, что слава он нём быстро дошла до Москвы. А в Москве, как выяснилось, у него были карточные долги. Дело, короче, закончилось очень печально. Параллельно с кооперацией набирал соки и криминал. Это всё самоделки. А как было дело с «фирмОй»?
В подворотнях продавали джинсы с одной штаниной
Первые фирменные джинсы я купил в 30 лет. Профком нашей редакции как-то подсуетился, и нам выделили партию джинсов из Западной Германии (в те годы было две Германии – Германская Демократическая республика и Федеративная Республика Германии). Джинсы надо было получать в подвале какого-то магазина одежды. Мне было назначено время. Я зашел в полутемное помещение, назвал размер и заплатил 120 рублей. Считалось, что джинсы мне достались почти даром! (Хотя 120 рублей – это ставка корреспондента городской орденоносной газеты). С рук фирменные джинсы шли в диапазоне цен от 160 до 260 рублей. Дорого! Но это была мечта, и за ценой мы не стояли.
Когда мне было лет 12, и о «фирме» (ударение на букве «е») мы не слышали, в Магнитке, где я жил, продавались джинсы Карабашской швейной фабрики. Сейчас, когда прошло 100 лет, мне трудно сравнивать их с заграничными, но штанцы были весьма неплохими. Только наш материал, вроде бы, был более тонким. Джинсы были прострочены жёлтыми нитками и украшены заклепками, всё, как положено! Потом появились джинсовые костюмы – штаны и куртка голубого или розового цвета по 120 рублей. Это было безумно красиво! Особенно, когда в таких костюмах одного цвета на улицах появлялась влюбленная пара. Небожители!
«Фирму» продавали тайком, создавая ажиотаж (щас милиция нагрянет, надо торопиться!). Спешка была спекулянтам на руку – во-первых, клиенту некогда было торговаться, а во-вторых, в суете можно было подсунуть подделку. Бывало, что самые несчастные покупатели платили по 200 рублей за одну штанину! Штанину от джинсов умело складывали в пакет, и продавали не разворачивая. Если же джинсы покупались без суеты, то привлекались посредники. Это были «специалисты», которые подтверждали стоимость джинсов: подсчитывалось количество заклёпок, замысловатость фурнитуры, качество и оттенок ткани. Джинсы бывали темно-синими и светло-голубыми. Человек в джинсах был априори красив, как гусар!
Многие носили джинсы с отворотами. Но это не то, что сейчас. Штаны подворачивали сантиметров на 20, а то и больше. Я там понимаю, что джинсы по длине выпускали универсальные: если длинные – можно подрезать и подшить. Но как это подрезать на 20 сантиметров? Это же дорогая ткань, а деньги упл (о) чены! Так и ходили, как мушкетёры в «ботфортах».
А Карабашская швейная фабрика сгорела в начале двухтысячных. Пишут, что есть планы её восстановить. Но, мне кажется, это так же невозможно, как вернуть то прекраснее время.
Эту шапку я носил 9 месяцев в году
Китайские и корейские кеды задавали тон в спортивной моде
Однажды во дворе мы скинулись на футбольный мяч. Пацаны молча принесли его из магазина и стали надувать. Было торжественно и тихо, как будто вершилось что-то таинственное. Мяч был для нас всем. Старший дома, старший квартала, а так же другие начальники и жильцы видели в нем угрозу зелёным кустарниками и немытым окнам: с помощью мяча мы могли сломать и разбить! Поэтому любые мячи у нас старались изъять!
Вы, наверное, не знаете, но тогда мяча камера вставлялась в покрышку, и все это зашнуровывалось. Если камеру перекачать, то на месте, где была шнуровка, возникал выступ. А это – брак! Приходилось все переделывать. Что ж, начинали все с начала. Когда мяч был готов, пацаны договаривались о том, сколько дней он будет храниться у каждого из тех, кто сдавал деньги, и у кого – в первую очередь? Футбольный мяч —это центр двора, да что там двора, центр мира!
С обувью, одеждой и спортинвентарем тогда была напряженка. Но оказалось, не все было так плохо. И то, и другое, и третье – было. Но нам это не давали. Я узнал это в 17 лет. И испытал шок. После школы я устроился рабочим на кафедру физкультуры горно-металлургического института. И вот однажды какая-то начальница заставила нас заниматься утилизацией спортивной одежды и инвентаря. Топором рубили баскетбольные мячи, ботинки с коньками, трусы, майки, обувь для штангистов – штангетки. Все это было практически новое! Только мужские и женские костюмы, сшитые из льна, в которых спортсмены-студенты ходили на демонстрацию, видимо, надевали пару-тройку раз! Почему это не выдавалось спортсменам? Все просто, как гвоздь. За инвентарь и одежду завхоз должна была отчитываться. А как отчитаться, если кого-то отчислили из института и ему подмахнули обходной лист, или, еще хуже, неожиданно и быстро забрали в армию? Как их списать? Так лучше не выдавать совсем до окончания срока носки. Как нам хотелось что-нибудь стырить, тем более, что такой роскоши мы никогда не видели! Как мы вертелись, какие только варианты не придумывали, но все зря! Вещи были порублены и сожжены. Вот так создавался дефицит.
В 14 лет мне подарили кеды! У меня уже были кеды фабрики «Красный треугольник», но они больше походили на калоши, чем на спортивную обувь. Эти кеды выдавали (за деньги, конечно) школьникам, которые участвовали в спортивной колонне на демонстрации 7 ноября. Так сказать, для стимула! А подарили мне настоящие китайские кеды «Три моста». (На щиколотке была круглая резиновая наклейка с изображением мостов). Эти кеды стояли по популярности после корейских под названием «Два мяча». Я их носил, правда, с перерывами, лет этак до 35!
А потом появились кроссовки. Про кроссовки была такая история. Моего друга выбрали председателем профсоюзного комитета. Он образовался, и обещал накормить, напоить, обуть, а также одеть весь коллектив. Он был молод, и ему казалось, что дан старт будущей карьере. Он решил всех осчастливить:
– Я вас всех дефицитом обеспечу!
Другой товарищ, который пытался сделать коллектив счастливым до него, этот оптимизм не разделял. Он знал, чем это должно закончиться:
– Тебя будут ненавидеть от секретарши до уборщицы!
И был прав.
Прежний председатель профкома начал с того, что достал на коллектив некоторое количество цветных телевизоров. Телевизоры стоили дорого, поэтому купить их могли не все. Это чуть сбросило волну потребительского энтузиазма. И они были одной марки, так что в коллективе не было споров на тему: почему Васе дали телик лучше, чем Феде? Но когда дело дошло до ковров (для тех, кто не знает: по ним не ходили, их вешали на стенку – для красоты), тут началось! Ковры были разного размера, расцветки и рисунка! Выбросили бы ковры одного типа в магазине, так тут бы проблем не было – смели бы все! Но тут был выбор. А народ к этому не был готов! Полгода профком занимался примирением обиженных и обделенных. Скучно не было!
