Чернила и кость
Он остановился у фонтана на улице, чтобы выпить воды и попытаться успокоить свои трясущиеся руки и ноги, а затем заскочил в общественный туалет, чтобы удостовериться, что книга в целости и сохранности под ремнями на его груди. Все было в порядке. Джесс теперь зашагал медленнее и прибыл к назначенному месту всего на несколько минут позже оговоренного времени – изнеможенный, однако более-менее успокоившийся. Ему лишь хотелось поскорее закончить с этим делом, вернуться домой, каким бы неприветливым этот дом ни был.
«Приободрись, сын, – он почти что слышал суровый голос отца в своей голове. – Никто не живет вечно. Считай, сегодня тебе повезло».
Может, это и было везение, думал Джесс, однако оно оставило после себя совсем не приятное послевкусие.
Ему было велено найти мужчину в красном жилете, и этот мужчина как раз был здесь, спокойненько сидел за уличным столиком. Он попивал чаек из фарфоровой кружечки. Джесс не был с ним знаком, однако отлично знал подобного рода людей: нечестных богачей, ленивых, уверенных, что коллекционирование значимых вещей делает их самих значимыми персонами. Каждый предмет одежды этого человека выглядел сшитым на заказ и идеальным.
Джесс знал, как к нему обратиться. Он подбежал к мужчине, изобразив на лице невинность, как только мог, и спросил:
– Сэр, пожалуйста, не могли бы подать мне пару монет для моей больной матушки?
– Больной, а? – Мужчина вскинул свои лоснящиеся брови и отставил чашку. – И чем же болеет эта женщина?
Это был наводящий вопрос, Джесс уставился мужчине прямо в глаза и ответил:
– У нее болит живот. Вот тут. – Он осторожно указал пальцем на свою грудь, точно где ремни топорщились над книгой.
Мужчина кивнул и улыбнулся.
– Что ж, это, пожалуй, того стоит. Пойдем со мной, я тебе помогу. Пошли-пошли, не бойся.
Джесс последовал за мужчиной. За углом их поджидала изящная паровая карета, украшенная орнаментом из золота, серебра и черной эмали, с гербами на ручках двери, которые Джесс не успел хорошенько рассмотреть, потому что мужчина затолкал его внутрь. Джесс ожидал, что покупатель заберется в карету следом за ним, однако этого не произошло.
Внутри кареты висела длинная лампа, отбрасывающая вниз бледный золотистый свет, и Джесс осознал, что человек, которого он принял за покупателя, был всего-навсего слугой.
Пожилой мужчина, сидящий теперь напротив Джесса, выглядел куда более величественно. Черный отглаженный костюм, под пиджаком рубашка из дорогого шелка, и в целом мужчина выглядел холеным. Джесс заметил блеск золотых запонок на манжетах и огромного бриллианта на булавке, пронзающей шелковый галстук мужчины.
Единственным, что выбивалось из образа этого джентльмена, были его холодные, словно лед, глаза, окруженные мягкими морщинками. Глаза точно как у убийцы.
«А что, если дело тут не в книге?» – подумал Джесс. Он знал, что бывало, что детей похищали ради жутких целей, однако его отец всегда был предусмотрительным и жестоко наказывал тех, кто пытался обмануть гонцов… и это случалось достаточно редко теперь, ведь даже джентльмены понимали, что им не спрятаться от всевидящих карающих Брайтвеллов.
Однако, глядя на этого человека, Джесс не чувствовал себя в безопасности. Он боязливо покосился на широкое окно, но все окна были затемненными. Никто на улице не увидит, что происходит внутри кареты.
– Ты опоздал, – голос у джентльмена оказался мягким и ровным. – Я не привык ждать.
Джесс сглотнул.
– Простите, сэр. Всего на минуту, – осторожно ответил он. Он расстегнул свой жилет, снял рубашку и начал ослаблять ремни, держащие книгу. Как он и боялся, все пропиталось потом, однако книга была хорошо завернута, и многослойная вощеная ткань уберегла ее от повреждений. – С книгой все в порядке.
Мужчина выхватил фолиант из рук Джесса, точно изголодавшийся по табаку, который увидал наконец курительную трубку, и быстро разорвал упаковку. Он медленно выдохнул, когда его дрожащие пальцы прикоснулись к изысканному кожаному переплету.
С изумлением Джесс осознал, что отлично знает, что это за книга. Он не раз видел ее под стеклянным колпаком в самом дальнем и темном тайнике своего отца. Джесс не знал пока греческого, однако был прекрасно осведомлен о том, что означали буквы на кожаной обложке, потому что этому хотя бы отец его научил. Эта книга являлась единственной существующей копией книги «О создании сферы», написанной Архимедом, а также одной из первых книг, когда-либо переплетенных. Оригинальный свиток был уничтожен поджигателями Александрийской библиотеки много лет назад, однако до того люди успели сделать одну копию. Вот эту. За обладание такой книгой грозила смертная казнь. «Когда вы крадете книгу, вы крадете ее у всего мира», – любили повторять библиотечные пропагандисты, и Джессу казалось, что это и правда так.
Особенно в случае с этой книгой.
Джесс бежал через весь город с самой редкой и самой ценной вещью во всем мире. Неудивительно, что отец не осмелился сказать Джессу, что это была за книга.
Мужчина посмотрел на Джесса, в глазах у него плясал лихорадочный огонек.
– Ты даже не представляешь, как долго я ждал этого момента, – сказал он. – Ничто не может сравниться с чувством, которое возникает у тебя, когда в твоих руках оказывается лучшее из лучших, мальчик мой. Ничто.
С ужасом Джесс наблюдал, как мужчина вырывает страницу из книги и засовывает себе в рот.
– Прекратите! – воскликнул Джесс и выхватил книгу из его рук. – Что вы творите?
Пожилой джентльмен оттолкнул Джесса своей покрытой серебром тростью и прижал его к стене кареты. С дьявольской усмешкой он выдрал новую страницу из книги, прожевал и проглотил.
– Нет, – прошептал Джесс. Страх поглотил его, и Джесс даже не мог до конца понять почему. Ему казалось, что он наблюдает за убийством. За осквернением святыни. И все равно происходящее походило на нечто даже худшее. Даже в его семье, занимающейся торговлей на черном рынке, книги считались святыней. Только поджигатели могли думать иначе. Поджигатели и подлое существо, которым, как оказалось, являлся этот пожилой мужчина.
С непринужденным видом мужчина вырвал новую страницу из книги. Теперь он выглядел умиротворенным. Спокойным.
– Ты понимаешь, что я делаю, мальчик мой?
Джесс покачал головой. Все его тело трясло от ужаса.
– Среди моих друзей есть те, кто потратил немало денег на то, чтобы выследить и поймать на охоте последнего представителя редкого вида животных, а затем подать его мясо на ужин своим семьям. Теперь моя очередь. Никому больше не достанется такой шанс.
– Вы сумасшедший, – зашипел Джесс. У него сдавило глотку, ему казалось, его может вот-вот вырвать на роскошные украшения и кожаные сиденья кареты, и все равно он не мог сделать вдох, чтобы успокоиться.
Богатей прожевал и проглотил еще одну страницу, и выражение его лица исказилось от недовольства.
– Придержи язык, пацан. Ты невежа из трущоб, пустое место. Я бы мог убить тебя и бросить твое тело прямо тут, и никто бы даже не заметил и не забеспокоился о тебе. Однако ты недостаточно ценен, чтобы марать о тебя руки. Таких, как ты, кишмя кишит. – Он выдрал еще одну страницу. Когда Джесс снова попытался высвободиться и выхватить книгу, пожилой мужчина отдернул фолиант подальше от рук Джесса и больно ударил его по голове своей тростью.
Джесс отшатнулся, слезы выступили у него на глазах, и в голове зазвенело, точно колокол в серапеуме Святого Павла. Мужчина постучал по двери кареты. Слуга в красном жилете тут же распахнул дверь и дернул Джесса за руку, выволакивая его на брусчатую дорогу.
Джентльмен выглянул из кареты и ухмыльнулся, продемонстрировав свои перемазанные чернилами зубы. Затем он кинул что-то Джессу, упавшему посреди дороги, – его порванную рубаху и жилет. И одну-единственную золотую монету.
– За твою работу, поганец, – сказал мужчина и смял очередную прекрасную страницу, чтобы разжевать ее.
Джесс понял, что плачет, хотя и не понимал почему, разве что потому, что знал: он никогда больше не сможет жить как прежде, после того как стал свидетелем произошедшего в карете. Никогда не сможет это забыть.
Слуга в красном жилете забрался на место водителя. Он посмотрел немигающим, безучастным взглядом на Джесса сверху вниз, а затем завел мотор.
Джесс видел, как пожилой джентльмен внутри кареты кивнул ему, а потом захлопнул дверцу. Карета дернулась с места и начала удаляться.
Джесс подскочил на ноги.
– Подождите! – закричал он, но без толку. Своим воплем он лишь привлек внимание прохожих к тому факту, что был наполовину раздет и что на груди его красовались ремни книжного контрабандиста. Джесса тошнило. Смерти людей, раздавленных лапами львов в библиотеке, его испугали, однако вид того, как намеренно уничтожают книгу – особенно такую ценную книгу, – подействовал на него еще хуже. Святой Павел говорил: «Жизнь коротка, а знания вечны». Джесс и вообразить не мог, что кто-то может оказаться настолько бездушным, чтобы захотеть уничтожить такую ценность, лишь бы заполнить пустоту в душе.
Карета исчезла за поворотом, и Джессу нужно было убираться отсюда тоже – не важно, насколько отвратительно он себя чувствует. Он опять затянул ремни на своей груди, накинул рубашку через голову и натянул жилет, а затем зашагал – бежать больше сил не было – в сторону склада, где его ждал отец. Город у него перед глазами расплылся в пятно из цветов и лиц прохожих.
Он не чувствовал ног, и все его тело почти непрестанно трясло. Так как маршрут Джесс знал настолько хорошо, что мог пройти по нему даже с закрытыми глазами, он шел и сворачивал в нужные стороны, даже не задумываясь и не замечая их, пока не осознал, что стоит прямо перед складом своего отца.
Один из охранников заметил Джесса на пороге, выскочил и поспешно завел внутрь.
– Джесс? Что случилось, мой мальчик?
Джесс моргнул. На лице мужчины отразилась в тот момент искренняя тревога, он совсем не походил на убийцу, каким считал его Джесс. Джесс тряхнул головой и потер рукой лицо. Рука оказалась мокрой.
Мужчина нахмурился, когда Джесс так ничего и не сказал, и кивнул одному из своих приятелей, который тут же бросился искать отца Джесса. Джесс уселся в уголок на полу склада, его по-прежнему трясло, и когда он поднял голову, то увидел перед собой свое зеркальное отражение, таращащееся в ответ. Почти что зеркальное – так как у Брендана волосы были чуть длиннее, а еще у него на подбородке красовался крошечный шрам.
Брендан присел рядом и посмотрел своему брату в глаза.
– Ты в порядке? – спросил он. Джесс покачал головой. – Тебя же не покалечили, нет? – Когда Джесс не ответил, Брендан наклонился ближе и спросил шепотом: – Ты что, на скрипача наткнулся?
Скрипачами местные называли извращенцев, как мужчин, так и женщин, которые получали удовольствие от утех с детьми. Впервые Джесс вспомнил, что у него есть голос.
– Нет, – сказал Джесс. – Ничего такого. Но еще хуже.
Брендан непонимающе моргнул.
– Что может быть хуже встречи со скрипачом?
Джессу не хотелось рассказывать, да ему и не пришлось. Дверь кабинета на втором этаже распахнулась. Брендан подскочил на ноги и опять исчез – быстро вскарабкавшись по лестнице, он притаился в хранилище, где прятали книги.
Отец подошел к своему старшему сыну, прижавшемуся к стене склада, и спешно осмотрел его на наличие ран. Когда ран он не обнаружил, то стянул с Джесса жилет и рубаху. Каллум с облегчением выдохнул, когда увидел, что книги нет.
– Доставил, – сказал он и поощрительно потрепал сына по голове. – Хороший мальчик.
От слов одобрения отца слезы накрыли Джесса новой волной, однако он их проглотил. «Я такой чувствительный», – подумал он, и ему стало стыдно. Ему ведь никто не причинил боли. Никакие скрипачи ему не встретились на пути. Так почему он так погано себя чувствует?
Джесс сделал глубокий вдох и рассказал отцу все. Все о львах и погибших людях, о джентльмене в карете, о смерти книги «О создании сферы». Потому что именно так это выглядело в глазах Джесса – как смерть. Убийство чего-то уникального и незаменимого. Вот, осознал он, почему у него было так погано на сердце: это печаль. Он оплакивал книгу и ужасался при мысли о произошедшем.
Джесс полагал, что его отец (человек, глубоко в душе все-таки любивший книги, которые он покупал и продавал, пусть и незаконно) рассердится или, на худой конец, скажет, что разделяет печаль своего сына. Вместо этого же Каллум Брайтвелл выглядел смирившимся.
– Тебе повезло вернуться живым, Джесс, – сказал отец. – Он, вероятно, опьянен своей властью, раз позволил тебе просто уйти после того, что ты увидел. Мне жаль. Такие, как он, и правда существуют в нашем мире. Мы называем их лизунами чернил. Гнилые люди.
– Но ведь… это же была книга. Книга, написанная самим Архимедом. – Внезапно Джесс со всей ясностью понял, что, когда он наблюдал за уничтожением книги, он видел свет знаний, покидающий мир. – Зачем ты так поступил, папа? Зачем ты продал ему эту книгу?
Каллум отвел глаза. А потом похлопал Джесса по плечу и сжал его так сильно, что чуть не сломал Джессу кости.
– Потому что это наша работа. Мы продаем книги тем, кто платит за привилегию их получить, и тебе лучше бы уяснить, что не наше дело, что случается с этими книгами потом. И все-таки ты молодец. Хорошо поработал сегодня. Из тебя выйдет отличный Брайтвелл.
Отец всегда серьезно относился к личным журналам, требуя, чтобы его дети записывали происшествия дня перед сном. Поэтому и сегодня, перед тем как ложиться в постель, Джесс взял ручку в руки. Немного подумав, он описал лизуна чернил и свои чувства при виде того, как тот сжевал редкую, прекрасную вещь. Папа всегда говорил, что эти записи нужны для будущего, чтобы не забывать родных, когда тех не станет… и он требовал, чтобы в заметках не было и слова о работе, ибо работа не относится к семье. Поэтому Джесс не стал описывать то, как бежал через весь город, доставляя книгу. Он только написал об извращенце и о том, как он чувствовал себя в тот момент, когда увидел съеденные страницы. Скорее всего, папа не будет рад и этим деталям повествования, однако никто не читал личные журналы. Даже брат не осмелился бы заглянуть в его записи.
Джесс плохо спал той ночью, его сны наводняли кровь, львы и перепачканные чернилами зубы, и он понимал, что ничего из того, что он сделал, нельзя было назвать хорошей работой.
Однако таков был мир, в котором он жил. В Лондоне, в две тысячи двадцать пятом году.
Записки
Изобретение, представленное ученым Иоганном Гутенбергом в 1455 году. По приказу верховного архивариуса, предназначено исключительно для Черных архивов и только для использования хранителями Библиотеки.
Одно можно сказать с уверенностью: само по себе основание Великой библиотеки, начиная с «Доктрины об отзеркаливании», вверяет знания всего человечества в руки скрывателей и полностью полагается на их работу, поэтому данную систему нельзя поддерживать вечно.
Я предлагаю чистейшего вида механическое решение. В прилагаемых чертежах представлено устройство, которое способно эффективно и в точности копировать тексты без необходимости вовлекать в дело скрывателей. Оно работает на основе простых вырезанных руками букв, рамы, на которой они размещаются, чернил и обыкновенной бумаги. С помощью такого метода мы сможем упразднить «Доктрину об отзеркаливании» и создать вместо нее быстрый и легкий способ репродуцировать наши книги.
Я создал готовую к использованию модель и копировал страницу, которую вы держите сейчас. Она первая в своем роде, и я верю, что это изобретение изменит будущее.
Tota est scientia[2].
Аннотация, написанная рукой верховного архивариуса.
К сожалению, господин Гутенберг стал жертвой этой немыслимой ереси. Он не понимает опасности того, что сам предлагает. Без постоянного и тщательного руководства Библиотеки данное устройство позволило бы без всякого контроля распространять не только знания, но и глупость. Представьте себе мир, в котором кто угодно и где угодно смог бы создавать и распространять свои собственные слова, какими бы невежественными или ошибочными они ни были! И мы уже много раз наблюдали опасный прогресс, который едва успевали пресечь, чтобы предотвратить хаос.
Подобное устройство, конечно же, должно быть уничтожено, а все подобные исследования запрещены. К сожалению, становится очевидным, что господину Гутенбергу нельзя доверять. Мы должны заставить его утихомириться и выбросить эту смертельно опасную ересь из головы.
Я понимаю, что Гутенберг станет для нас огромной потерей, однако мы не можем позволить себе дать слабину, если мы хотим, чтобы Библиотека выстояла против этой агрессивной болезни прогресса.
Глава первая
Наши дни
Знаком того, что тайник Джесса обнаружили, стал жесткий шлепок по голове. Он так увлекся чтением, что даже не услышал, как скрипят доски у него за спиной.
Он первым делом попытался защитить книгу, поэтому оборонительно согнулся над деликатными страницами, не разгибаясь даже, когда спрыгнул со своего кресла и освободил правую руку, чтобы достать нож… но это оказалось лишним.
– Братец, – удивился Джесс. И все же не убрал руку с оружия.
Брендан смеялся, но смех его звучал безрадостно.
– Так и знал, что найду тебя здесь, – сказал он. – Тебе нужно найти новые места, чтобы прятаться, Джесс. Кто знает, как долго еще папа не разнюхает конкретно об этом. Чем ты увлекся на этот раз? – Они повзрослели и теперь уже не выглядели одинаковыми. Прическа Брендана превратилась во всклокоченную копну волос, которая наполовину скрывала шрам, который он получил во время одного из забегов, однако оба брата были одного роста, поэтому их глаза оказались сейчас на одном уровне. Джесс сердито уставился в ответ.
– Inventio Fortunata[3]. Рассказ о монахе из Оксфорда, который побывал в Арктике и вернулся сотни лет назад. И папа не найдет этот тайник, пока ты ему об этом не расскажешь.
– Звучит скучно, – Брендан приподнял одну бровь. Этот трюк выходил только у Брендана, Джессу никогда не удавалось его повторить, так что Брендан постоянно его использовал – просто потому что знал, что это раздражает брата. – Так что убеди меня, что я не должен выдавать твой секрет. – Брендан уже в юном возрасте научился ремеслу заключения беспощадных сделок, как и их отец, и это вовсе не комплимент. Джесс сунул руку в карман и достал маленький подарок, который Брендан забрал с очевидным удовлетворением. – Договорились. – Он натренированным движением повертел монету в руке, как иллюзионист, позволив той прокатиться туда-обратно по костяшкам его пальцев.
– Чтоб тебя, Малявка, я вообще-то читал. – Джесс называл своего брата Малявкой, только когда очень сильно на него сердился, потому что это звучало жестоко: Брендан был младше всего на несколько секунд, но родился очень маленьким, так что все поначалу опасались за его здоровье. Точно в довесок, в придачу.
Малявка.
Однако если Брендана до сих пор и раздражало это прозвище, которое некогда вызывало у него гнев, то он отлично скрывал свои чувства. Он лишь пожал плечами в ответ.
– Как всегда говорит папа, мы продаем эти вещицы, нам не следует ими пользоваться. Так что то, чем ты занимаешься, – это пустая трата времени.
– В отличие от того, чем занимаешься ты, да? От твоих пьянок и игр.
Брендан бросил промокшую газету London Times на пол между ними. Джесс осторожно отложил Inventio Fortunata и поднял газету. Стряхнул капельки воды с первой страницы. На заголовке красовался рисунок – лицо человека, которого Джесс тут же узнал. Джентльмен заметно постарел, однако гнусную ухмылку этого подонка невозможно было забыть. Невозможно выкинуть было из головы и измазанные чернилами зубы, которые прожевали бесценные слова, написанные гением тысячи лет назад.
Брендан сказал:
– Помнишь его? Опоздали на шесть лет, но наконец-таки поймали твоего лизуна чернил. При загадочных обстоятельствах, если верить официальной версии.
– А на самом деле?
– Кто-то воткнул нож ему под ребра, прямо когда он выходил из клуба, так что все и правда загадочно. Дело пытаются замять. Наверняка обвинят во всем поджигателей в конечном итоге, если они вообще примут обвинения в преступлении. Никому не нужна причина, чтобы обвинить поджигателей.
Джесс поднял глаза на своего брата и чуть не спросил: «Это твоих рук дело?» – однако, по правде сказать, он не хотел знать ответ на этот вопрос.
– И ты что, проделал такой длинный путь сюда, просто чтобы показать мне эту газету? – поинтересовался Джесс вместо этого.
Брендан снова пожал плечами и сказал в ответ:
– Я подумал, что эта новость поднимет тебе настроение. Я же знаю, что ты всегда переживал из-за того, что этого негодяя так и не поймали.
Газета была утренней, а сейчас уже, скорее всего, стемнело, потому что, когда Джесс вернул ее брату, статьи сами собой стерлись, и на их месте возникли новые. Лизун чернил, однако, остался на передовице, и это, наверно, потешило бы самолюбие этого гнусного существа.
Брендан свернул газету и сунул в карман. Стекающая с него дождевая вода образовала лужу на полу, и Джесс кинул ему грязное полотенце, которым вытирал свои ботинки. Брендан усмехнулся и кинул полотенце обратно.
– Ну так что? – поинтересовался он. – Ты домой собираешься?
– Позже.
– Папа хочет поговорить.
Разумеется, папа хотел поговорить. Отцу не нравилось, когда Джесс пропадал где-то надолго, особенно с тех пор, как он решил обучать сына, чтобы передать впоследствии ему семейный бизнес. Но была проблема: у Джесса отсутствовало желание этим бизнесом заниматься. Джесс знал, как устроена работа контрабандистов, однако Брендан желал этого куда больше, да и должность Каллума Брайтвелла пошла бы ему куда лучше. Скрываясь ото всех, Джесс чувствовал себя свободным, к тому же это давало Малявке возможности, которые младшие сыновья обычно не получали.
Однако Джесс вряд ли бы признался Брендану или кому-либо еще, что он поступает так в равной степени как ради своего брата, так и ради себя.
– Плевал я на отца. Приду домой, когда захочу прийти домой. – Джесс снова опустился в кресло. Оно было старым и пыльным, украденным из дома какого-то богатенького банкира, и Джессу пришлось тащить кресло самому почти целый километр до этого наполовину обрушившегося особняка на Уоррен-стрит. Дом выглядел слишком плачевно для потенциальных покупателей, но слишком помпезно для переселенцев. Так что представлял собой отличное убежище для Джесса, где никто не мешал ему заниматься своими делами.
По этой причине было особенно обидно теперь, что Брендан его отыскал. Потому что, несмотря на монету, отданную за молчание, Джессу придется искать новое убежище. Он не доверял брату, не верил, что тот хотя бы намеком не выдаст этот тайник… ради своей выгоды, разумеется. А значит, придется тащить с собой и это кресло. Снова.
Брендан не шевельнулся. С него до сих пор стекала дождевая вода на старый дощатый пол. Он смотрел на брата уверенно и не моргая, без капли веселья в глазах.
– Папа сказал, прямо сейчас, Джесс. Пошевеливайся.
Невозможно было спорить, когда Брендан начинал говорить подобным тоном; иначе все перейдет в драку, беспощадную драку, и Джессу не очень-то хотелось проигрывать. Он проигрывал всегда, потому что в глубине души не хотел причинять боль своему брату.
У Брендана же подобного чувства, похоже, не возникало.
Джесс аккуратно завернул хрупкую книгу в водонепроницаемую материю, затем сунул в сумку с ремнями. Он скинул свободную рубашку и застегнул ремни на груди быстрыми, отточенными движениями, даже не задумываясь о своих действиях, а затем накинул рубаху и надел жилет, чтобы тайного груза под ними не было видно. Теперь Джесс не был оборванцем-гонцом, каким служил раньше, теперь его рубашка была скроена из хлопка, а шелковый жилет роскошно расшит. Поверх всего этого он надел еще и кожаный плащ, чтобы защититься от дождя, и швырнул второй плащ в руки брата, который натянул его, не произнеся ни слова благодарности в ответ.
Затем вдвоем они, шестнадцатилетние зеркальные отражения друг друга, но в то же время не похожие, точно были из разных миров, отправились вместе в город.
* * *Брендан скрылся, как только они добрались до родительского дома; он побежал вверх по лестнице, мимо перепуганной его шагами служанки, которая тут же, однако, отругала его вслед за грязь, оставленную на коврах. Джесс смахнул с себя капли дождя, стоя в фойе дома, затем отдал свой мокрый плащ горничной и тщательно вытер ботинки, прежде чем ступить на отполированный деревянный пол.
Мать вышла из гостиной, в которой обычно принимала гостей, хотя время и было уже поздним для дружеских визитов. Она окинула взглядом Джесса с головы до ног. Должно быть, его вид ее удовлетворил – она подошла и поцеловала своего старшего сына в щеку. Она была изящной симпатичной женщиной средних лет, виски у нее уже начинали седеть, но это было едва заметно на ее пепельных от природы волосах. От нее пахло лавандой и копотью. Темно-синее платье, в котором она была сегодня, ей очень шло.