Тамада 2020. Исповедь с микрофоном. «Спешиал»

Иштван вернулся в плацкартное купе. Макс презентовал сюрприз – домашнюю настойку на клюкве, заботливо приготовленной тестем в прошлом месяце. Парни накапали по стопочке, и, чокнувшись, опрокинули содержимое. «За будущий успех мероприятия». Иштвана чуть «трусило» от первого в жизни командировочного выезда, и так кстати, что сладостная теплота настойки быстро обволокла его организм. Парни повторили еще по пятьдесят грамм. Мгновенно вспомнились случаи из жизни, с которыми непременно захотелось поделиться. С каждой новой рюмкой истории становились всё смешнее и красочнее, а женщины в них – буквально раскрепощённые горячие нимфы. Быстро справившись с бутылкой, душа просила добавки, но как резонно заметили парни – завтра ответственный день, лучше хорошенько выспаться. Тем более, что поезд прибывал ночью, а когда там они ещё заселятся в гостиницу – непонятно. На том и решили, что на сегодня отбой.

– Поезд прибывает к станции «снегири» через восемнадцать минут. Стоянка полторы. – отрапортовала проводница, тормоша Иштвана за бок. – Сдаём белье, быстренько.

Ведущий подскочил с кровати, разбудил диджея и помчался в тамбур, напяливая по пути второй ботинок. Крайне вредная привычка, которую парень никак не мог бросить – первая утренняя сигарета. Все вместе взятые блага мира и близко не смогут сравниться с затяжкой никотина после сна. «Сладостная, слегка дурманящая голову, зараза». Если люди, дымящие от случая к случаю, могут противостоять пагубной традиции утра, то ведущий не был способен сопротивляться. Вообще. Лютая стужа, адовая жара и прочие катаклизмы не имели шанса притупить желание позавтракать дымом. Так же, как и в тот день, когда его любимая пассия назло скурила последнюю сигарету, а парню пришлось топать четыре километра до магазина. Злым и крайне нервным.

Поезд подъезжал к посёлку. «Снегири» – типичное провинциальное поселение, коих в России великое множество. В советское время градообразующим предприятием, обеспечивающим население работой, служил кирпичный завод. Работая на полную мощность, мануфактура обеспечивала строительными материалами весь Дальний Восток и экспортировала продукцию ближайшим соседям – Китаю и Индии. Затем, как водится, нагрянул развал страны. Если после смены власти завод ещё как-то просуществовал несколько лет, то дефолт девяносто восьмого года окончательно уничтожил производство. Закрытие предприятия спровоцировало массовый отток населения на более благоприятные территории, а те, кто остался, как могли приживались к новым условиям. Благо, богатая экосистема тайги, рек и горных хребтов не давали людям умереть от голода. Сначала занимались собирательством – на территории произрастает большое количество редких ягод, грибов, папоротника и женьшеня. Корни последнего высоко ценятся своими удивительными целебными свойствами, используемые преимущественно в восточной народной медицине. Затем сельчане перешли на ловлю осетровых рыб для последующей продажи черной и красной икры. Естественно, никакой документации и гарантийных талонов качества. Апофеозом переориентации местного населения стала охота на медведей. Опасная профессия бывших каменщиков, милиционеров и председателей колхозов хорошо оплачивалась, ведь за медвежий жир, когти, мясо и шкуру отдавали баснословные деньги на чёрном рынке. Основными бизнес – партнерами для «снегирей» – так в шутку называли местных экспортёров природных богатств, остались китайцы. Бизнесмены из поднебесной скупали весь нелегальный товар, щедро выплачивая авансы и премии. С тех пор в посёлке началась новая жизнь – сытая, ленивая и сезонная. Люди существовали сами по себе, независимо от государственных реформ, организовав внутри посёлка местное самоуправление, более похожее на общину. Этакий вариант княжества Монако с королём Валерой из суровых таежных территорий.

– Хватай колонку и усилитель. – скомандовал Макс, закидывая на себя оставшуюся аппаратуру. В тамбуре стояла очередь из сходивших на станции людей, крепко затрудняя парням выход. За полторы минуты требовалось вынести багаж, себя и мозги проводнице, подгонявшей нерадивых пассажиров. Прозвучал «пшик» электропневматических тормозов и поезд окончательно остановился, пока вагоновожатая отворяла железную дверь, спуская лестницу на перрон. Началась эвакуация. Пассажиры спрыгивали вниз на край платформы, минуя ступеньки лестницы, а оставшиеся в тамбуре – выбрасывали сумки из поезда. Со стороны могло показаться, что в посёлок прибыла группа быстрого реагирования в полном боевом обмундировании – с задачей захватить оккупированный перрон. Парни поступили так же. Макс спустился с вагона, забросил сумку ноутбука через левое плечо и готовился принимать аппаратуру. Послышался сигнал от машиниста – поезд вновь начинает движение. «Нужно ускоряться». Иштван взгромоздил колонку на грудь, будто пауэрлифтер, желающий поднять очередной камень на вершину постамента и, приготовившись, выбросил её из движущегося вагона. Так же поступил со второй колонкой. Затем настал черёд усилителя звука, стоек и сумки с проводами. Диджей еле поспевал за вагоном, принимая багаж на ходу, как «волк ловил яйца», но тут же выбрасывая их на землю. Когда Иштван последним выпрыгнул из поезда, локомотив набрал приличную скорость, оставляя ведущего в километре от места первоначальной высадки. «Успели».

Отряхнувшись от привокзальной пыли, парни собрали оборудование в центре перрона. Прибывшие пассажиры рассаживались по автомобилям встречающих их друзей и родственников, стремительно скрываясь в ночной тиши. Остальные с интересом наблюдали за чужеземцами с большими чёрными коробками непонятного происхождения – парни явно выделялись среди местного колорита. Возле перрона компания молодых людей шумно отмечали окончание рабочей недели в зелёной беседке. Или любой другой сельский повод, пьянящий своим разнообразием. Из жигулей вопил выкрученный до хрипа «нурминский» под аккомпанементы криков и свиста, возле – покорно ворковали дамы с детскими колясками, употребляя «пивчик» по-македонски – с двух рук одновременно. А те дети, что постарше, отпугивали местных собак от мангала, швыряясь в них увесистыми камнями с дороги. «Вот такая мама, папа, я – спортивная семья».

– Эй, Денис. Как добрались?

Откуда-то из темноты, появился щупленький мужчина лет тридцати в «германке» и потертых кроссовках. Чёрная, красная и желтая боковые полосы сияли на груди белоснежной олимпийки и повторялись на штанах, вытянутых в коленях. Писк моды, комфорта и пацанской мечты. Ведущий не мог поверить своим глазам – спец одежда школьных гопников дожила до наших дней. И всё так же отвратительно выглядит. Поверх костюма на мужчине красовалась рыжая цепь под золото, размером с большой палец.

– Меня зовут Иштван – я ведущий свадьбы. Денис – мой начальник, наверно вы с ним связывались, он должен был предупредить, что приедем именно мы.

– Мне ничего не сообщали, но может невеста в курсе.

Неловкая ситуация. Денис, как всегда, позабыл предупредить клиентов об изменениях, видимо, загруженный поиском новой прибыли. Но ведь главное, что парни приехали. И, неважно, кто и как называется. Мужчина переспросил.

– Так как ты говоришь, тебя зовут?

– Иштван. Ударение на первую букву.

– Еврей?

– Нет. Чистокровный венгр. – отшутился ведущий, но мужчина шутку не оценил. Он внимательно разглядывал приезжих гостей, выказывая особое недоверие их внешнему виду. Затем, закидывая крошки «насвая» из смеси табака с гашёной известью под нижнюю губу и сплёвывая зелёную слюну, произнес.

– Ладно, будем знакомы, венгр. Валентин – жених. Следуйте за мной.

Валентин перелез через периллы перрона и так же стремительно исчез во мраке, как и появился. Парни побрели к ступенькам, волоча музыкальный скарб за собой и, приметив тёмный джип «ниссан террано», моргающий дальним светом – последовали к нему. Их встретил ещё один спортсмен, но уже в олимпийке голубого цвета, любезно предоставляя открытый багажник. Никто даже и не подумал предложить парням помощь в погрузке вещей. «Но да ладно, не сахарные». Пока ведущий с диджеем грузили аппаратуру в машину, компания в беседке дошла до кондиции, задаваясь вечными вопросами – «ты меня уважаешь или самый дерзкий что ли?». Побрякивая пустыми бутылками, молодые люди с чувством, с толком, с расстановкой, принялись мутузить друг другу лица. Кто стал катализатором агрессии, разобрать невозможно, ведь участвовали в драке от мало и до велика. «Семейная агрессия, месиво. Весело».

До центра посёлка ехали минут двадцать по объездной дороге. Жених сидел на пассажирском кресле, переключая каналы радио и пытаясь найти свободную от рекламы волну. Водитель угрюмо вглядывался в черноту дороги, изредка бросая «косяка» на приезжих гостей через зеркало заднего вида. Никаких задушевных разговоров или восторженных обсуждений предстоящей свадьбы. Ничего. Звенящая, напрягающая тишина. Иштван попытался разбавить обстановку вопросом о количестве гостей, но получил лишь отмашку. Парни переглянулись. Волнение, так быстро забытое после клюквенной настойки в поезде, накапливалось с новой силой. «Какого чёрта они молчат? И куда нас везут? Что происходит?».

Водитель остановился на перекрёстке единственной улицы с редкими двухэтажными постройками из желтого камня и, убедившись в отсутствии встречных автомобилей, коих не виделось за время пути, обратился к Валентину.

– Едем к Бурому?

Получая утвердительный ответ, водитель вывернул рулевую колонку. Ведущий ещё сильнее напрягся, рисуя жуткие картины в своей голове. Сейчас, два мордоворота отвезут их в лес, где заставят молить о пощаде. Среди покосившихся сосен накажут рыть собственные могилы под чутким руководством огнестрельного дула. Макса застрелят первым, а ведущего будут мучительно пытать, выбивая нужную информацию. Вот только не ясно, какими знаниями обладают парни, которых нельзя произнести без физического насилия и прочего глумления над личностью? Да и брать с них абсолютно нечего – вряд ли комплект аппаратуры да классический костюм ценнее двух загубленных человеческих жизней.

«Террано» свернул с единственной улицы направо и, переваливаясь через земляной бугор, подъехал к деревянному жилому дому. Здание выглядело угрожающе. Бурые доски выдавило от влажности наружу, подъездные карнизы покосились, явно знавшие лучшие времена. Ни одного фонаря или другого источника света, кроме фар автомобиля, освещающих таинственную сущность ветхого сооружения.

– Сегодня переночуете у моего друга. Утром вас заберём. Первый этаж и направо.

– А ключи?

– Там открыто. Мы же в деревне живем. Тут все друг друга знают. И ещё. По возможности, не давайте ему пить.

Пожимая на прощание руку, Валентин ловко взобрался на подножку джипа, захлопывая за собой дверь. Машина рванула с места, выбрасывая из-под колёс мелкую гальку и завершая очень странное знакомство с местным контингентом.

– Ты вообще понимаешь, что здесь происходит?

– Не сильно. Перекурим?

Парни закурили, выдыхая сигаретный дым в звёздное небо. Лунный полумесяц выглядывал из-за рваной тучи, нарочито наблюдая за чужаками. От ночной прохлады становилось не уютно. Где-то рядом завыли голодные собаки, разрывая глотки в ночную пустоту.

– Ну его на хер, пойдем лучше в дом. – диджей бросил непотушенную сигарету в вытоптанную клумбу. – Хуже уже точно не будет.

– Как знать.

Иштван поднялся по скрипучим ступенькам до первого этажа, по факту являвшимся вторым. Некоторые из половиц совсем прохудились, атакованные сыростью и коростами вонючей плесени. Постучав костяшками по двери, парни зашли в квартиру. Все тот же прелый запах, что и на лестничной клетке, ударил по ноздрям.

– Доброй ночи, мы от Валентина.

В ответ – лишь тишина, изредка прерывающаяся мелодичным храпом. Парни прошли в комнату. За столом посапывал мужчина, лысой головой держась за грязную скатерть. Его руки свисали вниз по швам, до самых ножек табуретки, покачиваясь от глубоких вздохов. Рядом с ним стояла непочатая бутылка водки, другая опрокинута на пол, а из пепельницы, словно змеи, струились полоски дыма. «Вторая шикарнейшая встреча в течение часа, проведённого в посёлке. Быть может, население настолько одичало в своей закрытости от внешнего мира, что невольным гостям кажутся дикими их вполне сносные нравы и порядки?». Как ни крути, люди годами ничего не видели вокруг, кроме лесного браконьерства. А так как, русский народ в крайней степени стыдливый, то ему жизненно необходимо заглушать тонкую душевную организацию суровой угрюмостью и водкой. Тогда народ снова встрепенётся и расцветёт с полной готовностью сражаться против системы. До того момента, пока вновь не придёт похмельное утро.

– И чего будем делать? Будить? – мялся диджей, неуверенно пожимая плечами и переминаясь с ноги на ногу.

– А ты что предлагаешь? Лечь спать, а потом проснуться с ножом возле шеи и расспросами, кто мы такие? Не уверен, что он вообще помнит, как его то зовут.

– Здорова были, гости дорогие.

Мужчина поднял здоровенную ладонь вверх, по направлению к парням, не отрывая головы от стола. – Я Коля, но все меня знают, как Бурого. И вы знайте. Водки выпьем?

– Привет, Мы Макс и хм, Денис. – Иштван решил не шокировать своим заморским именем и без того уставшего человека, и помятую о просьбе жениха, парировал предложение.

– Мы пить не будем, завтра работать. Нам бы поспать.

Последняя фраза заставила мужчину приподняться. Он сначала посмотрел на ведущего, затем повернул голову в сторону диджея, выдохнул скопившийся воздух через нос и пальцами правой руки собрал возле себя три рюмки. Левой рукой он отодвинулся от стола, пытаясь поймать равновесие на неустойчивой табуретке и совсем не упасть в грязь лицом. Именно лицом и точно в грязь продолжительного застолья. Его взгляд был затуманен, неразборчив и, казалось, что Бурый ничего не видел дальше своего сломанного носа, пытаясь схватиться за стеклянный сосуд. После неудачных попыток поймать неуловимую бутылку, он все же кое-как схватился за горлышко. И, высвободив из себя победоносный смех, более похожий на хрюканье довольного порося, откупорил сорокоградусную. Знакомым движением, явно въевшимся в мышечную память, мужчина наполнил рюмки до краев, проливая часть жидкости на серую от разводов скатерть.

– Так нельзя. Обязательно нужно выпить – не по-христиански отказываться. За встречу.

Бурый чокнулся рюмкой по оставшимся двум и опрокинул стопку залпом, сильно закидывая голову назад. Целебная жидкость провалилась внутрь его большого организма, впрочем, не выказывая каких-либо побочных эффектов отторжения. Ни одна мускула не сыграла на массивном лице. Его губы – вареники, пересохшие от обезвоживания, стали наливаться розовым оттенком.

«Спорить бессмысленно». Иштван протянул рюмку диджею, а вторую нехотя оставил у себя в руках. Держа стеклянные мензурки на уровне груди, парни молча переглянулись и, выдохнув – выпили. Мерзкая обжигающая струя с ядовитым запахом медленно растекалась по слизистой рта и гортани. Ведущего чуть покорёжило. Моментально вспомнилось его первое знакомство с крепким алкоголем. Летние каникулы после десятого класса. Квартира одноклассницы, где собралась, казалось, добрая половина старшеклассников школы. Подростки пили пиво и курили, сменяя друг друга на балконе, группами по пять – семь человек. Семён из одиннадцатого класса, встречался с хозяйкой квартиры и всячески желал продемонстрировать свою крутость. Он украл у отца бутылку сорокаградусной. Огуречная водка с салатовой наклейкой, где изображен одноимённый зелёный плод в пупырышках, а по запаху пойло напоминало дедушкин огуречный лосьон после бриться. В действительности, может тогда они пробовали именно лосьон, а вовсе не водку, сейчас уже трудно вспомнить, да только после употребления сего продукта, повзрослевших детей рвало прямо с балкона вниз. Группами по пять – семь человек. Дворовые бабули истошно визжали, сидя на лавках и поджимая ноги, когда очередная порция детской рвоты лилась с высоты балкона на асфальт. После того случая, Иштван пообещал себе, что никогда более не прикоснётся к бутылке, как бы его не уговаривали.

– Между первой и второй. – бубнил Бурый, наполняя стеклянные рюмки до краёв. Ему, безусловно, нравился процесс выпивания со всеми традиционными обрядами и присказками. Для таких людей нет ничего важнее, чем чёткий алгоритм совершаемых действий, выученных и исполняемых годами. Беспрекословно. И поверьте, никто бы не осмелился навязать свои правила Бурому, а уж тем более, пытаться перечить. Мужчина он крепкий, жесткий, видно, что с серьезной историей за плечами. Так что компания выпила вновь, передавая по кругу домашние соленья из банки.

– Ты откуда такой «расписной?». Сидел? – с интересом обратился хозяин застолья к Максу, тыча куском помидора в татуированные руки. Для криминалитета и приближённым к воровским традициям людям – нательная живопись священна. Она может рассказать о человеке намного больше, чем того хотел бы сам хозяин рисунка. И каждая такая отметина, порой даже незаметная для обычного человека, например, точка, загнанная чернилами под кожу, способна навсегда изменить судьбу. И отношение к обладателю татуировки среди остальных, осведомлённых о том или ином её значении. В мире, где периметр огорожен колючей проволокой и облаянный сворой немецких овчарок – нет права на ошибку. И украшать свое тело следует с должной осторожностью.

– Не сидел – у меня художественная татуировка. Не тюремная.

– И я пока не сидел. Хотя, очень даже может быть, что сяду. Не угоден я местным. Но и приклоняться перед ними не собираюсь.

Бурый перекрестил руки, обращаясь куда-то в потолок и движением имитируя мужской агрегат. Далее, он поведал историю, произошедшую с ним в прошлом году. Парни выпили по обязательной третьей, окончательно влившись в компанию подпитого мужчины.