Школа темных. Выпускница бури
– Нет. Не хочу.
Мне вообще не хотелось есть, новость о Лорелей и Ванджерии неприятно удивила. Хотя все довольно логично: привыкшая к роскоши и влиянию золотая девочка, сильный демон, тот же король. Лорелей не разменивалась на простых смертных, она искала особенных мужчин.
– И о чем вы говорили?
Бастиан задал вопрос с равнодушным видом, словно его совершенно не интересовала суть моего разговора с Кростом.
– О Лорелей.
Пирог попал бедняге не в то горло, пришлось хлопать по спине.
– О Лорелей? Других тем не нашли?
– Она встречается с Ванджерием. Кейман считает, что шпионит для него за мной. Я думаю, что еще и за Ясперой.
– Вот дрянь.
– Он ее отчислит.
– Поделом.
– Тебе не жаль ее? Она может умереть.
– Знаешь, многие из нас могут умереть, и многие являются хорошими такими сволочами. Но сливать информацию психу, который собирается убивать и калечить, как-то перебор, не находишь?
– Да. Пожалуй.
– Оставь это Кросту. Он никогда не отчислит, если уверен, что этого можно не делать.
– Вау, – я фыркнула, – сколько теплоты. В лесу что-то сдохло, раз ты хорошо отзываешься о Кеймане.
– Тебе никто не поверит. И он все еще меня раздражает. Но я не бегу сливать информацию о нем Акориону. Понимаешь разницу?
– Да, и удивляюсь этому уже который год. Ты расскажешь, почему ненавидишь его?
– Не сегодня. Не хочу портить вечер унылыми рассказами о прошлом. Давай лучше выпьем вина. Скоро ты вернешься в школу, но пока выходные – я хочу их использовать.
– Вина?
– Вина.
– Красного?
– Самого красного, которое я найду в погребе.
– Давай!
В предвкушении я залезла на постель и соорудила себе кокон из одеяла и подушек. Погасила все свечи и с третьего раза зажгла камин. Отблески пламени плясали на стенах и мебели. Та часть комнаты, где располагалась постель, погрузилась во мрак. Гроза за окном чуть успокоилась, но раскаты грома нет-нет да проносились где-то вдалеке.
Бастиан вернулся с двумя бокалами и бутылкой. Но прежде, чем открыть ее и разлить вино, он покопался в ящике стола, там, где хранилось зелье.
– Сначала обязательные процедуры.
Мне под нос сунули ложку с зельем, которое я послушно проглотила. Спина почти не болела, хотя особенно резкие движения еще причиняли боль.
– А это что? – нахмурилась я, когда получила вторую ложку. – Лекарь выписал что-то еще?
– Нет. Сегодня днем ты решила помучить меня, потому что боишься последствий. Эта волшебная ложка сведет их на нет.
И я растерялась. Скосила глаза на ложку, от удивления открыла рот – и это было воспринято как согласие. Зелье оказалось на вкус похожим на яблочный уксус. Пришлось срочно запить вином.
Потом заесть божественным твердым сыром, горстью орехов и не заметить, как голову приятно повело, а тело расслабилось.
В темноте, нарушаемой лишь языками пламени в камине, на которые я, словно завороженная, неотрывно смотрела, прятались внутренние демоны и страхи. Я с удовольствием откликалась на прикосновения и поцелуи, собираясь с силами еще ненамного отодвинуть момент близости. Еще на денек, на два… когда буду готова.
Но Бастиан не собирался останавливаться, и я задыхалась от разрывающих на части эмоций. От болезненного желания сдаться и чего-то другого, с горьким привкусом обезболивающего зелья.
– Так, – он со вздохом оторвался от моих губ и поднялся, – что случилось?
– Мм-м?
– Ты как будто в любую секунду готова начать отбиваться. Все еще болит спина?
Я покачала головой, мечтая провалиться сквозь постель.
– Тогда что? Не хочешь?
– Хочу!
– Деллин, я тебя не понимаю, но если ты расскажешь, то попробую. Чего ты боишься?
– Акориона. Он одержим мной. Если узнает, то мало нам не покажется.
– Он все равно узнает, что мы снова вместе. Думаешь, поверит, что я всего лишь ношу твою сумку после занятий и угощаю мороженым?
– Да, ты прав.
– Что еще?
– С чего ты взял, что есть что-то еще?
– Я догадливый.
Пришлось тоже подняться, смотреть на него снизу вверх и пытаться объяснить собственные страхи было бы сложно. Хотя это и так оказалось непростым и мучительно смущающим делом.
– Понимаешь, я странно чувствую себя… я не знаю, какой у меня опыт. В прошлом Таары бывало разное. И я не уверена, что оно действительно осталось в прошлом. Я боюсь, что ты ждешь в постели Деллин, а получишь… нечто совершенно иное с не самым обычным опытом.
– Но я знаю о прошлом Таары.
– Одно дело знать, а другое – видеть и чувствовать.
– Но это новая жизнь. Ты другой человек. Я не стану скрывать, что слегка… мм-м… ревную. И меня бесит, что кто-то другой знает тебя лучше, знает, что тебе нравится, но, в конце концов, у меня есть время это выяснить.
– Я понимаю.
– Но не можешь принять. Я подлил масла в огонь, не поверив в то, что ты выжила, да? Теперь ты боишься, что я увижу в тебе Таару и снова свалю в закат.
– Ну, – я неловко улыбнулась, – так я это не формулировала, но, возможно, ты прав.
– Хорошо. Тогда давай не будем ничего делать. Будем просто лежать и целоваться перед сном. Это можно? Просто лежать. И просто целоваться.
– Можно.
Хотя оказалось, что это не так-то просто. И больше смахивает на пытку, чем на чувственный десерт перед сном. Когда поцелуй слишком долгий и откровенный, а руки невесомо скользят по телу, сложно приказать ему не испытывать желания большего. И когда сердце стучит так, что вот-вот готово выпрыгнуть из груди, сколько бы ни билась в мозгу мысль «надо остановиться!», ничего не выходит.
В темноте штормхольдской ночи, в спальне, где камин тонкими рефлексами рисовал наши черты, я плавилась под руками и губами огненного короля, который с самой первой встречи вызывал какие угодно эмоции, но не равнодушие. И если бы тем летом, когда я впервые очутилась в Высшей Школе Темных, кто-то сказал мне, что вот эта самовлюбленная циничная сволочь будет держать меня в своих руках и заставлять сгорать от желания к нему, я рассмеялась бы этому человеку в лицо.
Но правда в том, что я устала. И очень хочу, чтобы кто-нибудь просто сделал так, чтобы несколько часов можно было ни о чем не думать. Просто насладиться удовольствием и расслабиться.
Я больше не могу бояться. Ни брата, ни будущего, ни близости. Но понятия не имею, как сказать об этом Бастиану.
Хотя он все понял сам, когда в короткий перерыв между поцелуями его взгляд потемневших глаз натолкнулся на мой. Я вложила в него всю мольбу и вдруг испугалась, что ничего не получится. Что мне не дадут отказаться от собственных слов.
– Бастиан… – Я уперлась ладонями ему в грудь, когда тяжесть тела снова испугала.
И вместе с этим страхом низ живота свело сладкой судорогой.
Я почувствовала, что ресницы становятся влажными от слез, и возненавидела себя за идиотскую слабость.
– Скажи мне… скажи, пожалуйста, я ведь не такая, да? Не такая, как она? Есть хоть что-то, из-за чего меня можно не только хотеть, но и…
Его губы тронула легкая улыбка.
– Любить? В этом дело, да? Ему все-таки удалось тебя испугать?
– Я не хочу возвращаться к нему. Я боюсь оказаться рядом с ним. Лучше вообще не знать ничего, кроме его постели, если все равно придется вернуться.
– Не-е-ет. Нет, ты не права.
Он наклонился близко-близко, и когда говорил, то касался губами моих.
– Если ты будешь знать, что бывает по-другому, ты не вернешься к нему. Тебя есть за что любить, я бы даже сказал, надо постараться, чтобы найти то, за что тебя можно не любить. И я тебя люблю. И хочу, и не собираюсь отказываться только потому, что – какая-то сволочь мучила тебя и подталкивала к безумию. Хватит уже считать себя виноватой в том, что тобой одержим психованный темный. Поняла? Деллин?
Я закрыла глаза, тая под запутавшимися в черных кудрях пальцами Бастиана.
– Скажи еще раз.
– Дел-лин. Деллин. Дыши. Кусайся, если будет больно.
Было больно, и я застонала – под спину попалась рубашка с твердыми пуговицами, которые царапнули по только что затянувшимся ранам. Боль быстро стихла, и я стонала скорее от разочарования – она вытащила из нереальности, напомнила, что кроме нас с Бастианом в мире существуют еще какие-то предметы, люди. Что мир не сузился до одной-единственной постели.
Негромко выругавшись эхом на мои собственные мысли, Бастиан чуть приподнялся, увлекая меня за собой. Так, чтобы спины не касалась ткань. Неторопливое плавное движение отозвалось внутри острой яркой вспышкой, которая вновь вернула меня куда-то в тишину, нарушаемую лишь торопливым стуком сердца дракона. И прерывистым дыханием девочки, по иронии судьбы получившей душу богини.
В том же месте, где моей спины нежно касались горячие ладони, оберегая от боли, в спину Бастиана я впилась ногтями, эту самую боль причиняя.
Но, похоже, его это совсем не волновало.
* * *Сон не шел.
Я чувствовала ужасную усталость, как будто весь день разгружала вагоны. Приятную, уютную усталость, навевающую воспоминания о ночи, но никак не желающую погружать меня в сон. Подняв голову, я посмотрела на Бастиана. Можно было и не надеяться, что он уснул. Конечно, лежал и смотрел в потолок, и какие мысли бродили в его голове – даже боги не ведали.
И я задала самый банальный, самый идиотский вопрос, который только могла задать девушка своему возлюбленному в постели. Но это вообще было мне свойственно. Красивая своевременная речь – не мой конек, годы дислексии, похоже, оставили неизгладимый отпечаток.
– О чем ты думаешь?
– О том, почему ты мне доверяешь.
– Не стоит?
– Я бы не стал доверять парню, который подговорил другого, чтобы тот прокатил меня с балом.
– Ну и не доверяй, – фыркнула я. – А с кем это ты так хотел пойти на танцы?
Он не больно, но ощутимо ущипнул меня за мягкое место, отчего я взвизгнула.
– Давай не будем перечислять заслуги друг друга. Я не хочу разбираться, почему и вопреки чему влюбилась. Я хочу наслаждаться внезапно выпавшим счастьем. Оно как снег посреди лета. Никогда не знаешь, выпадет ли, но совершенно точно может с легкостью растаять. Лучше скажи, что будем делать.
– Мм-м?
– Я не хочу спать. Что будем делать дальше?
Бастиан усмехнулся:
– Не знаю, я еще ни разу не доходил до этого момента в фантазиях. Все заканчивалось… кхм… раньше.
– Тогда, может, поедим? – предложила я.
– Идея неплохая.
Дом был совершенно тих. Охранники ни единым взглядом или жестом не дали понять, что удивлены ночными походами на кухню. Или что слышали хотя бы часть происходящего за дверями спальни. Подумав об этом, я слегка покраснела. Безопасность, конечно, дело хорошее, но неужели, пока Акорион жив, мне придется выставлять стражу даже у дверей комнаты, где я провожу ночи с любимым человеком?
Интересно, это хоть когда-нибудь кончится?
На кухне нашлись бутерброды, кофе, остатки пирога и сыр. Похоже, повариха нарочно оставляла для Бастиана что-то на перекус. Он явно часто работал ночами. Я чувствовала себя такой уставшей и ленивой, что даже не могла подняться и помочь ему.
Мы расположились в гостиной, у камина. Под уютный треск дров и запахи съестного я чувствовала себя очень счастливой. Хотя и осознавала, что это лишь кратковременный эффект. Скоро придется вернуться в школу, продолжать тренироваться и пытаться не сойти с ума. Но все же очень приятно, когда за тобой ухаживают, особенно если ухаживания заключаются в том, чтобы разложить на тарелке свежие вкусные бутерброды и сварить мне чашку ароматного кофе с апельсином.
– Это божественно! – Запустив зубы в бутерброд, я закатила глаза.
– Что, лучше, чем секс? – хмыкнул Бастиан.
Я задумчиво посмотрела на кусочек нежного хлеба с золотистой хрустящей корочкой, намазанного тонким слоем сливочного масла, с кусочком сырокопченой колбаски и листиком базилика.
– Да, – совершенно честно ответила я. – Сейчас это лучше, чем все.
– Ты только что слопала мою самооценку. В два укуса!
Фыркнув, я схватилась за второй бутерброд и только тогда заметила, что Бастиан не ест. А неотрывно смотрит на меня со странным блеском в глазах.
– Фто? – Из-за полного бутербродом рта я не могла нормально говорить. – Фто ты фмотрифь?
– Не до конца верю, что ты здесь. Потрясающее ощущение.
– Когда кто-то нагло жрет твои бутерброды?
– Нет, когда можно смотреть на тебя, живую и голодную. И знать, что если вдруг снова станет больно, то можно зайти в спальню в любое время суток, найти там тебя, лечь рядом – и все пройдет. Не знаю, почему ты так действуешь на эту дурацкую магию, от которой постоянно хочется сдохнуть.
– Но ты же… – Я прожевала и сильно сжала пальцами горячую кружку. – Ты со мной не потому, что я могу успокаивать магию, да? Не потому, что терпеть боль невыносимо?
– Что я могу тебе сказать…
Лицо Бастиана приняло хулиганистое выражение.
– Гасить магию может и Крост. Но с ним же я не сплю.
– Да, его ты ненавидишь, и я выясню почему.
– Делл…
Со вздохом Бастиан отставил в сторону чашку и усадил меня в своих объятиях так, чтобы ненароком не потревожить шрамы.
– Я не стану скрывать, что мне очень, о-о-очень нравится, что, когда совсем хреново, я могу поцеловать тебя – и станет легче. И не стану скрывать, что вот это ощущение, когда ты смотришь своими огромными глазами, а потом я тебя целую, очень напоминает какое-нибудь несуществующее зелье, исцеляющее все болезни. Но мне кажется, я влюблен в тебя, не потому, что ты так действуешь на мою магию. А ты так на нее действуешь, потому что я в тебя влюблен. Ну, или ты в меня. Не сомневаюсь, что ты уже была по уши влюблена к моменту нашей встречи в подсобке.
– Мечтай! Ты заманил туда меня обманом!
– Да, при помощи Надин. Которую из-за этого убили.
От камина вдруг дыхнуло ледяным пламенем и темнотой. Я поежилась, а руки Бастиана напряглись.
– Не говори так. Он бы нашел другой повод. Дело не в тебе, а в том, что Акорион – воплощенный хаос. И его надо отправить к папочке.
Давным-давно на зимних каникулах, после того, как Оллис устроил в школе бойню, я мучилась чувством вины, а Крост сказал, что в убийстве виноват только убийца. Тогда я не осознала это в полной мере, по-детски считая, что куда уж директору школы до моего богатого духовного мира и душевных терзаний.
А сейчас поняла, что когда кто-то мучается чувством вины из-за того, что натворил другой, спокойно молчать не выходит.
– Я кое-что сделал, пока ты лежала без сознания. Не знал, очнешься ли ты и как воспримешь потерю крыльев.
Он поднялся, чтобы подойти к небольшому комоду в углу гостиной. Из-за широкой спины Бастиана я не видела, что он там достает, а когда рассмотрела небольшую знакомую колбу, едва не подпрыгнула.
– Крылья!
И это оказались не обычные крылья, которыми была забита вся подсобка в спортивном крыле. Стеклянная колба на ощупь оказалась прочнее обычной, а внутри мягко светились не крылышки из перьев, наделенные воздушной магией, а словно сотканные из огня.
– Ой… а как…
– Эксперименты с магией огня. Не бойся, я их проверил. Не заменят твои родные, но ты сможешь участвовать в крылогонках. И летать со мной. Только не используй их, пока не заживет спина. Делл? Эй, почему ты сейчас плачешь?
– Ничего. – Я отвернулась и смахнула с ресниц слезы. – Просто люблю летать.
А еще мне вдруг подумалось, что, в сущности, совершенно неважно, кто крылья отнял. Гораздо важнее, кто их вернул. Во всех смыслах и во всех жизнях тоже.
Глава 2
– Я обижен вообще-то, – заявил Бастиан.
И, вероятно, именно в знак своей глубочайшей обиды плюхнул на тарелку вторую порцию омлета с золотистым хрустящим беконом.
Последний завтрак перед тем, как отправляться в школу, получился сонным и каким-то грустным. Хотя мы даже не расставались надолго, все же он бывал в школе едва ли не чаще, чем в городе. Но я все равно, хоть и гнала от себя эти мысли, думала, что не успела насладиться близостью и покоем. Из уютного гнездышка, где не было никого, кроме нас, я ныряю в бурлящий поток событий, информации и эмоций.
– На что?
– Ты не пригласила меня на бал. Деллин Шторм, у тебя что, есть парень?
– Я не пригласила тебя на бал?! – ахнула я и чуть не подавилась вишней. – Мужчина должен приглашать женщину на танцы! А не наоборот.
– Да, но ты – адептка, а я – внештатный… э-э-э… лектор. Я не имею права приставать к студенткам, это в уставе школы написано.
– Ого, ты спустя столько лет прочитал устав?
– Нет, Крост сделал из него выписки и нарисовал плакаты. На кафедре висят.
– Кстати, он предупреждал меня насчет этого. И хоть я совершенно не против… мм-м… терапевтических поцелуев, боюсь, мы не сможем показывать отношения в школе.
– Именно для этого существует моя комната там.
Под моим взглядом Бастиан осекся.
– Ты поняла, что я хотел сказать. Будем играть в беспринципного магистра, который принимает зачеты по ночам в собственной спальне.
– Мне нельзя в преподавательский корпус.
– Зачем, как ты думаешь, я подарил тебе крылья?
Очень захотелось укусить его за наглую морду, прямо вот вцепиться зубами в какое-нибудь чувствительное место и стереть с лица ехидную ухмылочку, но вместо этого я посмотрела на часы и вздохнула.
– Мне пора. Хочу успеть к тренеру и извиниться за пропущенные тренировки. А потом на завтрак.
– Ты же только что поела!
– Я хочу поговорить с Аннабет, а не насладиться овсяной кашей.
– Подожди две минуты, поедем вместе.
– Ты же не собираешься теперь всюду меня провожать? – с подозрением прищурилась я.
– У меня лекция.
А меня освободили от занятий вплоть до бала огня. Хотя спина уже почти зажила, и даже швы рассосались. Я с удивлением рассматривала только-только затянувшиеся розовые шрамы, на которых не было ни следа грубых черных ниток, что так испугали в самом начале. Медицина в Штормхолде во многом уступала земной – особенно в части диагностики и сложных операций, но некоторые изобретения магического врачевания могли спасти много жизней в соседнем мире.
Вот чем надо было озаботиться, а не тащить сюда инстаграм, от которого теперь полный котелок проблем!
Всю дорогу до школы мы целовались в экипаже. Несмотря на шутки и заверения Бастиана я сильно сомневалась, что нам позволят хоть пару часов проводить наедине в будни. Если бы кто-то спросил меня – я бы сказала, что этот роман вообще лучше скрыть от общественности. Но меня никто не спрашивал, и я просто наслаждалась.
Там было чем наслаждаться: торопливыми лихорадочными поцелуями, излишне жаркими объятиями и тоненькой ниточкой, отделяющей нас от того, чтобы вспомнить, как хорошо бывает ночью, и попробовать повторить на узкой скамейке в летящем экипаже.
Но, к сожалению, путь от Спаркхарда до школы оказался слишком коротким. Кое-как пригладив волосы и понадеявшись, что в такой ранний час никто не заметит опухшие от поцелуев губы и странный, слегка неадекватный блеск в глазах, я спрыгнула на землю, потянулась – и тут же понеслась в спортивный корпус.
Тренировки крылогонщиков начинались еще до завтрака, особенно зимой, когда поздно светлело. Тренер считал, полеты в темноте положительно сказываются на маневренности и внимательности. Будь его воля, он бы устраивал ночные марафоны. Но вот незадача: Крост не разрешал тренироваться после отбоя, так что приходилось выкручиваться.
– Тренер? Разрешите? – Я осторожно постучалась в тренерскую.
– Шторм? Входите. Тренировка команды сегодня вечеро…
Он так и застыл с открытым ртом, когда обернулся и увидел меня без крыльев. Во взгляде, да и на лице тренера читались все его эмоции. От недоуменного «Что?!» до отчаянного «За что?!».
– Шторм! – не то взвыл, не то простонал он. – Как это понимать?! Где ваши крылья?!
– Простите, тренер. Из-за… мм-м… травмы пришлось их удалить.
– Травмы?! Какой, к демонам, травмы?! Шторм, вы что, не могли обращаться с инвентарем осторожнее?! Вы – член школьной команды! Кем я заменю вас в середине года?! Кем?! Они тут все инвалиды в воздухе! Мне пятьдесят пять лет! Я мечтал выйти на пенсию с кубком Штормхолда среди школьных команд! И что теперь?!
– Погодите! – Мне с трудом удалось вставить хоть слово.
И еще я подумала: «Хоть бы посочувствовал, больно вообще-то!».
– У меня есть крылья. Я могу летать на них.
Я достала из сумки колбу с огненными крыльями Бастиана и невольно снова ими залюбовалась. Удивительно красивые. Созданные специально для меня и оттого особенно ценные.
– Что это за крылья? Я никогда таких не видел.
– Это подарок. Я смогу летать на них? Мне бы хотелось. Школьные им сильно уступают.
– Я несколько месяцев потратил на то, чтобы выбить в комитете крылогонок разрешение для вас. Доказывал, что нельзя запрещать адептке участвовать в соревновании на собственных крыльях, если они из нее растут. Что это неэтично и неправомерно. А вы мне предлагаете теперь снова писать ходатайства и ходить на заседания, чтобы вы могли летать на крыльях из огня?!
– Ладно, хорошо, извините, – слегка испуганно пробормотала я, – попробую летать на школьных.
– Нет уж! – рявкнул тренер. – Будете летать на хороших! Я не собираюсь рисковать кубком и хочу уйти на пенсию тренером чемпионов! Ну-ка, надевайте крылья – и в зал! Докажете, что умеете ими управлять, – останетесь в команде.
Кажется, меня сейчас будут убивать…
– Боюсь, что сейчас не смогу показать вам их. Раны от родных крыльев еще не зажили. Магистр Крост освободил меня от учебы и тренировок до нового учебного блока.
Мне очень давно не было так стыдно. И обидно тоже, потому что я дважды пропускала крылогонки и всерьез собиралась участвовать в них хотя бы сейчас. Кто знает, вдруг это мой последний год в школе? Вдруг это вообще мой последний год…
Не говоря ни слова, тренер отвернулся к окну и смотрел на разыгравшуюся метель грустным задумчивым взглядом.
– Тренер? – осторожно позвала я.
– Кыш. Я прощаюсь.
– С кем?
– С пенсией тренера чемпионов! С мечтой, Шторм! Кыш, я сказал, не испытывай мое терпение!
Вот за это я точно не скажу Ванджерию спасибо, потому что к любым крыльям нужно привыкнуть. Будь то школьные или родные. На родных я была сильнее, маневреннее, мне не требовались крупицы, и я не отвлекалась на закачку магии в крылья. А теперь совершенно не факт, что у меня получится летать без крупиц, но что самое главное – даже если получится, я не могу вот так взять и выбросить браслет. Богиню точно не допустят соревноваться со школьниками.
Кстати, а вообще справедливо ли мое участие в крылогонках? Надо будет спросить у Кроста.
Прежде чем идти на завтрак, я подождала, пока в столовой соберется вся школа. Украдкой, из-под лестницы, смотрела, как сонные адепты все прибывают и прибывают. Видела Аннабет, Катарину, Корви и других однокурсников. И только когда среди толпы огневиков увидела Лорелей, выждала минут десять и отправилась в святая святых Высшей Школы Темных.
Просто не будет. Но мне и никогда не было здесь просто.
Самое сложное было держать уверенный вид, потому что когда все взгляды обратились ко мне, внутри что-то дрогнуло и сжалось. В каждых без исключения глазах, обращенных в мою сторону, читались и любопытство, и злое торжество, и досада. Я не сомневалась, что Лорелей не удержится и отпустит комментарий, так оно и случилось:
– Избавилась от уродства? – улыбнулась огневичка. – Думаешь, это сделает тебя хоть чуть-чуть привлекательнее? Или снова пустит в постель ди Файра? Кстати, у кого ты делала операцию? Было очень больно?
Ярость внутри вспыхнула без моего участия. Лорелей очень метко выстрелила, намекнув о Ванджерии. Я бы с огромным удовольствием скинула ее со стула и как следует поправила хорошим разрядом электричества прическу, но, в конце концов, я и добивалась, чтобы Лорелей выступила.
Поэтому наклонилась к ней и, расплывшись в хищном оскале, тихо, почти на ухо, сказала:
– Осторожно, Лорелей. У тебя-то нет артефакта, который делает меня беспомощной. В отличие от твоего приятеля. И да, кажется, ты не так хороша, как хочешь казаться. Потому что твой любовник совсем не выглядел удовлетворенным.
Но громкость моего голоса никого не могла обмануть. Разговор слышали все, кто сидел за столиком, а может, и соседи.
– Что касается Бастиана, – обернулась я, уже направляясь к своему столику, – выскажешь ему все соображения и претензии сама. Он обещал зайти за мной в семь, так что к восьми мы, возможно, доберемся до бала.
Не скажу, что это было неприятно. И что перекосившееся лицо Лорелей не вызвало у меня определенного удовлетворения. Я даже почти решила выбросить гроб и не запирать ее туда на время танцев, хотя и такая идея была.
– Деллин! – Аннабет, едва я подошла к столику, бросилась мне на шею.
В отличие от Катарины, которая и ухом не повела.