Мертвограм
Идиоты!
Теперь я готов разбить чудо-звонок, расколотить к чертям собачьим.
– Который час вообще? – спросил я.
– Два тридцать, – ответила жена, посмотрев на экран телефона.
– Это она-а!! – закричала женщина в подъезде.
Затем удар в дверь. Такой, что загудели бетонные перекрытия. Мы, конечно, привыкли, что соседи снизу, когда напьются, тарабанят со всей дури в собственные двери, но чтобы так вот, нагло, ломились в нашу, такого еще не бывало!
– Какого хрена, блин! Кто там?
– Это она, она во всем виновата! Из-за нее мы всем умрем! – причитал голос.
Наконец-то нашел шорты. Попробовал вскочить в них сходу, но потерпел фиаско – запутался и чуть не грохнулся на пол. Ударился плечом о гипсокартонную стену.
– Ты чего там? – спросила Света.
– Да, блин, долбаные шорты… Пойду, посмотрю, что там за дура, – сказал я, – а ты набирай полицию, если что.
Голос за дверью резко сменил тон – с агрессивного на умоляющий.
– Это Вероника Андреевна, откройте! Или я… – дальше неразборчиво.
– Кто это? Ты ее знаешь? – спросил я жену уже из коридора. В темноте споткнулся о детский стульчик, с которого Кристина доставала до выключателя в туалете.
– Она-а! Это все она-а!!! – снова завопил голос за дверью. Как долбаная сирена. И – опять удары в дверь!
– Это врач! – сказала жена.
– В смысле?! Нафига врачу долбится посреди ночи? – возразил я, а потому уже громко добавил, обращаясь к женщине за дверью: – Я не знаю, кто вы и что вам надо. Но вам лучше отойти от двери. Иначе – вызову полицию!
– Вы не понима-а-аете! – донесся стон из-за двери. Пауза – и новые удары. – Это все она-а. Она мне это сказала. Она все знала!!!
Сразу вспомнил про разговор Кристины с врачихой – вот почему сумасшедшая приперлась посреди ночи!
– Не открывай! – сказала Света.
– В смысле? – не понял я.
– В прямом – не открывай! Она сумасшедшая, не видишь, что ли?!
– Свет, надо с ней хотя бы поговорить, что ли… – начал я, хотя прекрасно понимал, что самый лучший способ решения проблемы – просто вызвать полицию, и дело с концом. С другой стороны портить отношения с врачом, который наблюдает дочку, тоже не хотелось. Кто знает, во что все может вылиться. Правда, не уверен, что после сегодняшнего психоза медичка сможет продолжить работу. Сначала тремор, теперь умом поехала. А дальше и убить кого-то может.
– Не надо… – попросила Надя. – Пожалуйста! Лучше звони в полицию, ты ведь это хотел сделать?
– Я…
В дверь уже просто тарабанили, без крика.
Только всхлипы и подвывания.
– Кто это? – раздался голос за спиной.
В дверях стояла Кристина. На фоне лунного света девочка походила на маленького зомби из сериала «Ходячие мертвецы» – холодный оттенок кожи, хищный блеск глаз. Непроизвольно поймал себя на мысли, что испугался собственной дочери. Даже сглотнул с перепуга.
– Все хорошо, родная, все хорошо! – Светлана повернулась к девочке, взяв ее за руку. – Эта тетя просто не понимает, что делает.
– Какая тетя? – спросила Кристинка. – Почему она стучит к нам в дверь?
– Уведи ее, – сказал я жене. – Я узнаю, что надо этой сумасшедшей и пошлю ее лесом. Телефон приготовила? Если скажу, что надо вызвать полицию, сразу набирай!
– А телефон какой?
– «Ноль два». Или, погоди, «Сто двенадцать». Или как там сейчас?! Да, блин, набери уже в «Яндексе»: «Телефон полиции» – что-нибудь да выдаст.
Света кивнула и повела Кристину обратно в залу. Их фигуры удалялись в мелькавшем свете включенного экрана смартфона.
И – никакого кашля. Пока.
– Открывай! – завизжал голос за дверью.
Аж подскочил на месте, чуть не упал. Едва успел ухватиться за вешалку, с которой полетели куртки. Одну накинул на плечи – кто знает, насколько затянется разговор, в одних шортах можно и околеть.
– Да что вам там надо-то? – посмотрел в глазок, но там – непроглядная тьма. Черная дыра.
Либо она закрыла глазок пальцем, да?!
– Кто там? – повторил я вопрос, но за дверью раздавался лишь стон. Причем, где-то снизу, будто сумасшедшая врачиха пыхтела в порог.
Погоди-ка, лампа в подъезде срабатывала на звук. Стояли датчики, которые срабатывали на звук шагов. Значит, все-таки закрыла глазок?!
– Отойдите от двери! – сказал я.
Не думал, что безумная врачиха послушается, но в глазке вдруг мелькнул свет. Успел заметить силуэт, который сначала шарахнулся от двери, а потом снарядом метнулся к ней – раздался новый удар.
Бам-м!
– Да вы там охренели совсем, что ли? Все, я звоню в полицию! – сказал я.
– Нет, вы не понимаете… вы… не… понимаете-е-е… – стонала женщина за дверью. На этот раз увидел ее в глазок: губа разорвана, комком свисала ниже подбородка. А волосы неровными болотными кочками торчали так, будто их пытались вырвать из головы вместе со скальпом. «Или искусственно удлинить при помощи приложения», – подумал я.
– Это она? – спросила Света из залы. – Мне звонить?
– Погоди!– прошептал я. – Она, кажется… Да, но она ранена, сильно! Звони-ка лучше в скорую! Сейчас же, набирай!
– Ранена?!
– Да, говорю же, звони!
Услышал, как жена набирает номер скорой. Кристины не слышно. Наверняка прижалась к маме – всегда так делала, когда страшно. А еще – когда болела, всегда искала укрытия под маминым крылышком.
– С вами все в порядке? – спросил я врачиху, но дверь так и не открыл.
– Со мной?! Да со мной все в порядке, разве не видно? – и женщина то ли засмеялась, то ли заревела. – Ты разве не видишь, сукин ты сын. Я истекаю кровью, я… кхр-ра! Это все она со мной сотворила. Все она-а!
И новый удар по двери. Уже слабее. Намного.
– Мамочка, мне страшно, – раздался голос Кристины в зале. «Не только тебе», – подумал я.
– Я ее слышу-у. Слышу ее-а! – завопила женщина в коридоре. А потом – грохот. Она там что, упала? Или это соседи начали открывать двери, чтобы посмотреть на бесноватых в подъезде?!
– Мне плевать, кого вы там слышите! Все! Мне надоело, я выхожу. И лучше вам убраться с мой площадки подобру-поздорову! – сказал я и резко распахнул входную дверь, решив покончить с ситуацией раз и навсегда.
Дверь открылась не до конца, но женщины вроде не видно.
– Нет, не ходи туда! – попыталась остановить жена. – Я уже позвонила в скорую. У них там аврал, но они едут. Полицию, в полицию-то тоже звонить?
– Да, звони! – я осторожно выглянул на площадку, ожидая, что сумасшедшая тут же нападет. Но заметил лишь сапоги на кафеле. Она что, умерла? Не двигается вроде…
– Скорая едет? – переспросил я.
Внизу шаркали и бурчали соседи – что-то типа «Вот же силы есть пить, нам бы так!». Но никто не поднимался к нам, на пятый этаж, чтобы узнать, что же произошло. Кажется, даже если бы здесь прямо сейчас убивали человека, то вряд ли бы кто-то пришел на помощь.
– Эй, женщина, с вами все хорошо? – спросил я, прекрасно понимая, что «хорошо» быть уже никак не может. Наклонился.
– Что там, что? – не унималась Света. Она уже в коридоре вместе с Кристиной – замученный, больной ребенок. Обе заметили сапог. – Боже! Она что, умерла, да? Не трогай ее, слышишь?! Это дело полиции. Пусть они занимаются. Не трогай, прошу тебя!
– Да не трогаю я!
Врачиха, ее узнал по рыжим волосам, лежала лицом вниз, прямо на кафеле. Под ней блестела лужица крови.
– И что там полиция? – обернулся я.
– Занято постоянно, – ответила Надя.
Внезапно понял, что меня интересует один предмет. Он лежал рядом с телом.
Телефон.
– Не тр-рогай его! Что ты делаешь?! – Светлана попыталась остановить, но поздно – уже подхватил телефонный аппарат, заляпанный кровью. Вопреки ожиданиям, на экране не оказалось надписей типа «Обработка завершена». Да и не мог такой аппарат их показывать. Старинная «Нокиа 3310» – обычная звонилка без функций смартфона. Никаких приложений. Ни для обработки фотографий, вообще ни для чего!
«Что-то тут не сходится», – подумал я, услышав вой приближающейся сирены.
Врачиха была еще жива, когда приехала скорая, но умерла у врача на руках, как только ее попытались перевернуть.
***
– Что значит, они уехали? – спросил я, выходя из ванной. Только вышел, понимаешь, на минутку, охладить морду лица, как жена уже сообщает, что «скорая» отчалила восвояси.
– Так и уехали.
– Куда увезли? В морг?
Света вдруг замолкла. Веки дернулись.
– Не увезли что ли? – я подвинул жену в сторону и поспешил к входной двери. Быстрее влез в тапки и накинул куртку. – Серьезно?!
– Они сказали, что у них таких случаев по городу тысячи. Тысячи, ты представляешь? Что-то происходит… что-то страшное!
– Что происходит? Разгильдяйство происходит, вот что. Совсем на свои обязанности забили, – проворчал я, открывая дверь, – труп на месте. – Да-а блин. И что нам теперь делать? Кто ее заберет?
– Они дали телефон, – сказала Светлана, протягивая листочек с номером. Вроде цифры, а все равно такое чувство, что инопланетяне писали
– Телефон? Какой еще нафиг телефон?
– Они сказали, что сейчас специальная служба занимается этим. Противоэпидемическая служба, которая утилизирует…
Посмотрел еще раз на труп – бригада «скорой» только прикрыла его сверху черной брезентухой – и все!
– Погоди, так они заразные, да? Трупы?! – спросил я.
– Так они не сказали…
– Но слово «противоэпидемическая» ведь прозвучало, так?!
– Да… – ответила Света, ахнула, поразившись собственному открытию, и прикрыла рот рукой.
– Тот-то же, выходит, они заразный труп нам оставили… Прикрыли только – и смотались. Хороши, блин, работнички!
– А что?.. Что если мы тоже заразились? – выдохнула Света. Как раз в это время в зале закашляла дочка. Махнул рукой в ту сторону: – Ты лучше иди к Кристинке. Кашель опять нехороший какой-то, а с этим я попробую как-нибудь разобраться. Телефон только дай мне!
Светлана протянула листочек, на котором выведен мобильный номер. Начинался на «912» – МТС, видимо.
– Будем надеяться, что все-таки не заразное, – сказал я, доставая телефон. Только вывел гаджет из авиарежима, как прозвучал звуковой сигнал. Так обычно срабатывали оповещения.
– Кто-то звонил? – спросила жена из залы.
– Э-э, не, – ответил я, а сам машинально убрал уведомление. Просто смахнул пальцем, не сразу осознав, что там написано про то же самое фотоприложение. Долбаный аппарат предлагал установить приложение для редактирования фоток. Такое же, как таксисту вчера. – Ч-черт!
– Что такое? – спросила Света.
Не знал, что ответить. Пока лишь догадки насчет приложения. Нужно сначала самому со всем разобраться. Или хотя бы попытаться.
– Ничего. Набираю, – ответил я.
Послышались гудки, а за ними – «В настоящий момент абонент разговаривает. Пожалуйста, перезвоните позже».
И так несколько раз подряд.
– Занято, – ответил я, а сам попытался найти приложение, которое смахнул с экрана. Но баннер исчез, растворился! Зато выскочила сразу куча не отвеченных вызовов. Как я и предполагал, большая часть из них начиналась на «495» – код города Москвы.
«Вот ведь коршуны, не могут угомониться! Все им свежатинку про кровавую заваруху подавай!»
– А полиция? – спросила жена.
– Так номер-то какой?
– «102», я в интернете глянула…
– Охренеть, и давно? – удивился я. Вообще неловко чувствовать себя эдаким динозавром, который пропустил падение метеорита. Конец эпохи, когда милицию можно было вызвать по «02», а приложения еще не убивали людей.
– Несколько лет уже, – ответила Света. Впрочем, она не лучше. Все новости предпочитала узнавать от меня, так что если я чего-то не знал или не интересовался темой, то и она в ней тоже, что называется, «не шарила». Идеальная семейная пара, как ни крути!
Набрал «102». Механический женский голос ответил: «Все линии заняты. Дождитесь ответа одного из операторов».
Ждал, но без толку.
– Что там? – спросила Света, обнимая спящую Кристину. В полутьме ребенок выглядел уставшим, измотанным, но спокойным. После приступа кашля ребенку всегда становилось плохо, тошнило, так что рядом стоял дежурный тазик.
– Ничего, – я снова набрал нужный номер, на этот раз включив громкую связь. – Занято!
– И что нам теперь делать? – спросил жена.
– Да откуда мне знать?! Это надо было спрашивать у тех уродов, со «скорой», что ставили нас с трупом. Ты не думала, что Кристина может заразиться?! Что мы можем заразиться?
– Я-я?! Я не успела… – Света всхлипнула. – Они ничего не сказали. Просто перевернули ее, посмотрели, пощупали пульс, сказали, что у них очень много подобных случаев…
– Подобных случаев?!
– Да, типа аврал. И уехали. А труп сказали эти… ну, эта служба заберет. Как там ее?
– «Противоэпидемическая».
– Ну да.
– И ничего не сказали, что делать с трупом? Опасен он или нет? Может, нам надо вообще в намордниках ходить? – спросил я, вспомнив про одинокий противогаз, который пылился на антресоли.
– Ничего не сказали… Просто типа позвонить – и приедут.
– Черт! – ругнулся я, а потом прижал палец к губам: – Тс-с!
Оставалось только поблагодарить Бога – или кто там вместо него?! – за то, что Кристинка спала. Потому что мне было бы сложно объяснить ей то, что происходило дальше.
– Слышишь? За дверью!
Света прислушалась:
– Не-ет, а что там может?.. Хотя… Боже!
За дверью кто-то копошился. Подумал про мертвую женщину – вдруг она не такая уж и мертвая? А если медики ошиблись? Вдруг она до сих пор истекает кровью на нашей площадке? Вдруг она?..
Поспешил к двери. Открыл – и замер.
– Что там? Она жива? – спросила жена.
– Ее нет!
Глава 5. Жуткие перемены
– И куда она делась? – я посмотрел вниз, перегнувшись через перила. На лестнице темно и пусто.
– Может она была жива, когда скорая приезжала? – спросила Света. Жена показала на то место, где лежала женщина. Там осталась лужица крови. Телефон исчез.
– Телефон медики взяли? – спросил я. Светлана пожала плечами – мол, не помню. – Свет, блин, попытайся вспомнить, это важно.
– Я не помню… правда, не помню… Сегодня столько всего…
А еще – в подъезде тихо. Ни ожившей врачихи, ни соседей, никого. Да что за чертовщина-то происходит?!
Собрался позвонить соседке в девятнадцатой квартире.
– Нет! – остановила жена.
– Почему?
– У нее муж недавно умер, забыл что ли?! Не стоит ее тревожить!
– Свет, блин, у нас тут на площадке женщина умерла, а потом восстала. Это разве не повод проверить, все ли в порядке?
Жена пожала плечами: типа я предупредила. Ушла в квартиру, потом вернулась с газовым баллончиком.
– На, держи, на всякий случай.
Позвонил соседке, но никто не ответил.
«Наверное, на дачу свинтила…»
«Дачу?! Зима же… К дочке может? Валерий Васильевич только недавно умер, наверняка не могла оставаться одна в квартире»
Позвонил в квартиру по диагонали. Там тоже не ответили. Да куда же все подевались? Хотя эти вот могли к детям уехать. Тут жила пожилая уже пара. Их тоже бывало, что неделями не бывало дома. Мы в свое время, помнится, еще радовались такому соседству – типа тишь да гладь. А сейчас? Сейчас хотелось найти хоть одного живого человека. Хоть какого-нибудь!
– Боже! – донеслось из квартиры. – Иди сюда, посмотри…
– Свет, я вообще-то пытаюсь выяснить, что ту, блин, происходит…
– Тебе надо на это посмотреть! – ответила жена тоном, который не предполагал возражений.
– Черт! – ругнулся я и поспешил обратно в квартиру. Еще раз осмотрел лестницу перед тем, как закрыть дверь. Никого! – Иду!
Света сидела на кухне. Перед ней на столе – раскрытый ноутбук.
– Что там еще? – спросил я.
– Она здесь… – сказала Светлана. Не сразу понял, кого она имеет в виду. Но, увидев на экране знакомый портрет, сразу понял – врачиха, Вероника Андреевна, перекочевала в гребаный Мертвограм.
«Нас уже 162666!!!» – возвещал сайт. Цифра мигала в самом верху страницы. Что она значила? Что над столькими мертвецами уже успели позабавиться, да? Какие-то извращенцы фоткали мертвых людей, потом выкладывали в социальную сеть, которую даже дизайном решили закосить под Инстаграм.
– Это она, – выдохнул я, увидев врачиху. Та стояла в темном коридоре у окна. У нее была порвана губа, которая куском мяса свисала внизу. Волосы торчали на куске оторванной с черепа кожи. При этом врачиха улыбалась и надувала губы, совсем как звезды Инстаграма. Типа позировала.
– Леш, что происходит? Что вообще происходит? Мне страшно! – Света попыталась закутаться в халат, но это не помогало – жену все равно знобило. Знал, что прямо сейчас нужно обнять Свету, та нуждалась в поддержке. Но мне сначала надо кое-что сделать.
– Когда она заходила? Когда размещено? – я схватил ноутбук, будто приближение экрана к лицу могло помочь разобраться в ситуации.
«Сегодня, 03-12», – гласила надпись над фото. Более того – над аккаунтом светилась зеленая точка. По опыту работы с соцсетями знал: это означает, что человек на данный момент находится в сети.
Или был там совсем недавно.
– Она что, онлайн что ли? – прошептал я. Живот моментом скрутило. Внезапно понял, что мы с семьей оказались не просто в затруднительной ситуации, а в самом центре ужаса, который разворачивается прямо сейчас в нашем родном городе.
– «Онлайн»? – переспросила Света.
– Да, смотри! И фотку выложила… Она выложила фотку только что. Только что!!!
– Как? Как это может быть?
– Я не знаю, Свет. Не знаю, ч-черт!
Открыл ящик стола, где вместе с витаминами лежали таблетки валерианы. Сойдет. Дал Свете одну, вторую положил себе под язык. – Надо успокоиться. Надо… Смотри на фото!
– Оно страшное, Леш…
– Да знаю, но надо… Что ты видишь?
– Темный подъезд, кажется, сзади почтовые ящики, совсем как…
– Да, блин, это наши почтовые ящики, это наш долбанный подъезд, она сфоткалась несколько минут назад на площадке между этажами… Она все еще может быть там… – я быстро двинулся в прихожую за курткой – надо срочно проверить догадку.
– Нет, пожалуйста, не надо! – сказала жена. – Лучше еще раз позвонить полицию… Или в эту… ну, эту службу, понимаешь?
– Надо проверит. Я должен… Я обязан. Хочу понять, что это такое. Я возьму баллончик. Со мной все будет в порядке, обещаю....
Но в подъезд так и не вышел – в зале гулко залаяла Кристина.
***
– Возьми «Тонзилгон» и этот, как его?.. сироп, который вчера купили, – попросила жена.
Сироп назывался «Для дыхания» – намешаны какие-то травы от кашля. Ребенок пил его с удовольствием, в отличии от «Тонзилгона», про который Кристинка говорила, что он «бе-е!».
Кашель жуткий – казалось, что ребенок задыхается.
Когда примчался в комнату, понял – не казалось. Девочка изгибалась, будто у нее – приступ эпилепсии. Одеяло упал на пол, дочка последовала бы за ним, если я бы не подоспел. Успел поймать в тот момент, когда та уже скатывалась вниз.
– Кристина-а! Кристина, больно дышать да? – это Света принялась тормошить ребенка.
Девочка открыла глаза. Но это не глаза нашего ребенка.
Воспаленные и покрасневшие.
Глаза Терминатора, прошедшего сквозь круги ада.
– Боже-е, – я отшатнулся, чуть не выронив дочку.
– Кристина! – жена всхлипнула и бросилась к девочке, но, увидев ее глаза, замерла. Медленно повернулась ко мне. Видимо, ждала, что я все объясню. Но я не мог объяснить! У меня, черт побери, не было никакого объяснения тому, что происходило.
Кристинка закрыла глаза и закашлялась. Ее вырвало. Мимо тазика, который не успел даже вытащить из-под дивана. Прямо на ковер. «Да и черт с ним! – подумал я. – Не важно. Что с дочкой? Что с ней?!»
Когда рвотные позывы прошли, я перевернул Кристину обратно на спину. А Света попыталась полотенцем стереть блевотину с губ дочки. Но та вдруг зашипела и резким движением руки отбросила полотенце в сторону. А потом вцепилась мне в руку. Я заорал.
– Кристинка что ты делаешь, родная?! Пожалуйста! – прошептал я, но девочка вдруг пнула Светлану в живот. Жена охнула, сложившись пополам. А Кристина тем временем забилась в угол. Прямо под шведскую стенку, которая вместе с ковриком для йоги символизировала в нашей квартире спортивный уголок.
– Кристина, что ты делаешь? Кристина, зачем ты так с мамой? – спрашивал я. Но сам уже знал, что это – не совсем наша девочка.
– Вы все с-сдохните. Вс-с-се!!! – прошипела она, а потом залаяла – как собака.
– Кристина, что?.. что?.. – комок застыл в горле. – Что ты такое говоришь?
– Эта с-сука сдохла. Эта врачиха. Но не просто дохла. Теперь она вместе с нами. Вместе. Радуется новой жизни. За гранью. И вы все там будете! Все присоединятся. Скоро! Вс-с-се!
Поспешил к девочке.
Но тут раздался новый приступ кашля. Дочку выгнуло, отбросило на шведскую стенку, послушался звук глухого удара.
– Боже! – выдохнула Светлана, подумав, что девочка могла себе что-нибудь сломать. «Тонзилгон» выпал из рук, разлившись по ковру.
– Кристина-а! – закричал я и бросился к девочке. Та не отвечала…
***
Кристина падала очень долго. Летела, махая руками, пытаясь уцепиться за стенки. Стенки чего? Тоннеля?
Почему-то подумала, что тоннель похож на рот человека, который болен ангиной. У нее врач сначала нашел ангину. Дал маме рецептов, которые та не могла прочитать, а потом в аптеке им выдали кучу всяких пузырьков. Почти все лекарства были горькими и невкусными.
Кристина видела рисунок больного горла на стене у врача. Красный и извилистый, как внутренность червя. Этот тоннель – такой же. Она летела по нему уже долго. Час?! Два?! Может, больше.
В принципе за это время она могла бы нарядиться в восточную красавицу и разучить новый танец. Кристина с мамой ходили на индийские танцы, хотя у нее пока не получались сложные элементы. Мария, их учитель по танцам, все время ругала за то, что девочками руками не может управлять параллельно с ногами.
А сейчас руки и ноги свободно болтались. Кристина пыталась ухватить ими за стенки, но те были холодные и влажные, скользкие – не удержаться!
– Мама-а-а! – закричала Кристина, но вопреки всему даже не услышала голос. То же самое, что кричать в подушку. Бесполезно. – Папа-а-а! Ма-а-ам! Где вы? Мне стра-а-ашно!
Кристина понимала, что родители где-то рядом. Она ведь заболела, так?! Так. Ее начали поить лекарствами, несколько дней. Даже сегодня она их выпила и почти сразу уснула. Нет, не сразу, сначала долго кашляла, а потом все-таки…
«Я сплю, – поняла Кристина. – Это все мне только сниться, поэтому надо просто сосредоточиться – и проснуться».
Напрягла лицо, пробуя еще шире открыть глаза, но не помогло – тоннель все не кончался. Кристина летела вниз.
А что если она разобьется? Долго ведь уже падает. Обычно когда падают с такой высоты, то всегда разбиваются. Кристина видела… да-да, папа не разрешал смотреть новости, но она все же видела раз в ТВ-новостях, как одна девочка спрыгнула с крыши. Ее не спасли – она разбилась. Умерла.
– Мама-а-а! – закричала Кристина.
Но звука голоса снова не услышала. Попыталась схватиться за ускользающие выпуклости тоннеля, но те будто отшатнулись от нее.
Тогда она упала на дно – и тут же отскочила от него, будто от самого большого в мире батута. Не успела даже подумать, как ударилась о стену и снова отлетела, на провалившись в что-то влажное, мерзкое и мягкое.
Кристина захотела встать, но почувствовала, как холодные щупальца оборачивается вокруг ее запястья.
Кристина закричала, но звука голоса не было – полный ноль.
«Никто не услышит, никто не поможет! Даже мама с папой… Даже они…»
***
– Это не она… Это не могла быть она, понимаешь?! – я жадно курил остаток сигары, который остался с прошлого Нового года. Вообще я не курил, но сейчас мне нужен был никотин, чтобы хоть чуть-чуть расслабиться.
Мы стояли со Светой на холодном балконе – жена прижалась ко мне, закутавшись в одеяло. Кристинку уложили обратно на диван, погасив свет.
После приступа дочка снова выглядела безмятежной. Сладко посапывала. А все, что случилось, казалось дурным сном.
Будто никто и не лаял.
Будто никто и не предвещал нам скорую кончину.
– Она сказала, что мы все умрем! Мы… – повторила Светлана. – Понимаешь?
– Может, показалось?! – спросил я, хотя сам не верил в то, что говорил. Все было так ярко. Так правдоподобно, что лучше… лучше сделать еще одну затяжку. Тлеющий уголек сигары слишком быстро приближался к пальцам.
А жизнь нас уже обожгла… Так что ожог, пожалуй, останется навсегда.
– Надо показать ее кому-нибудь, – сказала жена.
– Да-а… – протянул я, выдохнув дым.
– Что ты молчишь? С нашей дочкой что-то страшное происходит. Она… она… – и Светлана заплакала.
Не ответил, лишь положил голову жены на свое плечо. Тоже хотелось реветь, но я знал, что если дам слабину, то мы точно не выберемся из этого ада.