Кино. Пойми родителей
Я объективно ничего на это сказать не могу. Я навеки застряла, между Севером и Югом. Во мне все так и идет на этот счет гражданская война. И я ничью сторону взять не могу.
Вот живи теперь. Между двумя мирами. Мне, главное, и там уже не так. Но и здесь не этак.
Но все равно, я краем глаза все отмечаю. И ростовских милиционеров без акцента. А прямо как во МХАТе имени Чехова. Высказываются они.
И донскую «лесополосу», место преступления, состоящую внезапно из сосен, елей и папоротников. Ясен пень, что в Подмосковье снимали. Натурную сцену. В Ростове по лесополосам ничего, кроме жерделы (одичавшего абрикосового дерева) и мусорных американских кленов с акациями, ничего никогда и не растет.
Вот можете мне верить. Я про это понимаю. Мой прадед Никифор Ветер был лесоинженер. Бесконечно на Украине и на Дону леса сажал. (Лесополосы, кстати,– тоже. Он их на Дону и завел, в качестве средства от пыльных бурь. А то степь распахали. А она для этого не предназначена. И по по весне небо над Ростовом чернело, как туча. .И было не продохнуть. И вот все эти бесконечные квадраты лесополос, до горизонта – они насажены моим прадедом. Но, правда, вместе с рабочими. Таким образом как раз Ростов справлялся со страшной, после гражданской войны, безработицей)
Так вот в этих местах лес, чтобы он вообще вырос и не засох, так требует постоянного особого ухода. С ним, как с парком, приходится обходиться. Не Москва тебе.
И грибов там никто не собирает,
(в первой серии – собирают) – ну, кроме шампиньонов. Потому что отравишься. Ходили даже легенды, что съедобные – по книжке – грибы превращаются в ядовитые из-за страшной солнечной радиации. Но это все, конечно, фантазии. Грибы превращаются в ядовитые из-за жуткого количества в земле удобрений. Нитратов там. А донская степь вся распахана. А лесополосы только и нужны, чтобы почву удерживать и одно сельскохозяйственное поле от другого отделять.
А грибы – они как пылесосы. Все вбирают. Ну вот люди и травятся…
(И это правда. У меня так одноклассник, в первом классе, умер. Они грибов собрали. И пожарили. Родители выжили, мальчика мы всем классом потом хоронили. Ну, то есть, присутствовали на похоронах. Еще буквально был сентябрь. Все плакали)
Но вот если отвлечься. Таки есть в этом сериале. То, что мне ужасно нравится. А главное, что правда. Критический реализм. (Некритический ни разу))
Только это – такие все мелкие детали. Я не знаю, кто там на фильме занимался реквизитом, в титрах не нашла. Но вот бывает такое, что как раз какие-нибудь реквизиторы душу в фильм и вдохнут. Вот не следует недооценивать технически персонал!
Потому что да, все правда. И бабки, торгующие семечками. (Вот только истошный крик «семачки» – это они явно откуда-то из Рязани прихватили. Во-первых, в Ростове никакие продавцы не орут, не принято. А во-вторых, «семачки» никто не говорит, в южной речи все гласные называют так, как они есть, не лабиализуют))
Так вот бабки. С СЕМЕЧКАМИ. Они в Ростове в 70-х и правда были на каждом углу. Мы даже уже и знали, у которой семечки вкуснее пожарены. Большой стакан (обыкновенный, граненный, 250 граммов – 10 копеек. Маленький (это обычно была такая рюмочка, стопочка довоенная) – соответственно, пять).
Тут еще зависело, конечно, от того, кто как любит. Одним нравилось, чтобы семечки были пожарены вот буквально под "хардкор". Внутри золотого цвета. Чтобы шелуха прямо сама отлетала. Другие предпочитали вариант "софт", помягче.
Так что у всех были свои козырные бабушки. И никто первого места в городе не занимал. Просто каждый первоклассник уже знал, к кому надо в этом смысле, идти. На какой угол.
Я щитаю, что с появление в супермаркетов и семечек в пакетиках культура этого дела упала до нуля. Как говорит мой ростовский брат Андрюша: "И они думают, что это можно есть?"
(Насчет Азовского моря он у меня, правда, тоже высказывается. Любуясь в каком-нибудь Тагнроге или Ейске на резвящихся в прибое москвичей. Брат Андрюша делает умное лицо:
–
И они думают, что это – море?))
И «синенькие», то есть, баклажаны, по 30 копеек за кило, это тоже было. Ну, это был изысканный овощ, не слишком ассимилированный, наравне со сладким перцем. Их только в начале 20-го века приезжие болгары там развели. Прямо было болгарское нашествие. Потом корейцы сменили. Болгары в войну, от греха подальше, сьехали. Остальное же, что попроще, было еще дешевле. Арбузы – 5 копеек килограмм. Иногда, в сезон, даже и три.
И чай из пачки сторож там заваривает. Вау! Тот самый чай! .не верьте реламе! Никакой не индийский, со слоном. Этот только что из Москвы и привозили, а такой настоящий, из нашего детства, грузинский или азербайджанский. В маленьких квадратных пачках, по 50 грамм, но, правда, пачка – всегда из хорошей фольги…
Это вы еще калмыцкого чая не пили. Я пила. Специально покупались такие брикеты прессованного зеленого чая, вместе с ветками там и прочим мусором, но это только добавляло экзотики, заваривалось в молоке, с солью. Потом еще туда сливочного масла…
*Калмыки, правда, добавляли бараний жир. Но нас бог миловал))
Идеальное было средство. При бронхите. И малокровии.
Но вообще на Дону чай-то особенно и не пили. И сейчас не пьют. Разве что на работе. (Приезжают из Москвы и с ужасом потом рассказывают: Чуть не умерли там.. С утра до ночи – чай. Да налейте уже нам борща!)))
Старые казачки предпочитали «кохве», хотя бы уже и ячменный или из желудей, турецкая привычка, мужья из набегов привезли. Ну а остальные обходились компотом. Прямо-таки национальный был напиток. Хозяйки сразу уже каждый день варили: компот и борщ. В голову никому не приходило: летом, не сварить?
Мне кажется, я, с тех пор, как в Москву уехала, компота-то больше и не пила…
Ну и, может быть,это даже и не рецензия. Потому что я никакого психологического портрета героя составлять не буду, и даже и думать, хорошо ли актер Нагиев маньяка играет и правильно ли его там наснимали. И в каких ракурсах…
Увольте меня. Этого я не могу!
И вообще я буду и дальше смотреть и досматривать – сквозь основной сюжет.
Потому что этот конкретный сюжет и вынести-то невозможно.
«Вертинский»
Я сейчас постараюсь. Никого не оскорбить. До глубины души. Но если не получится, заранее приношу извинения.
Начинаю смотреть сериал «Вертинский». Вообще-то и неплохо.
Я потом досмотрю, подробно разберу и проанализирую. Но напишу уже сейчас. По первым десяти минутам.
Поскольку у меня – личное отношение.
Уровень моей пролетарской ненависти превысил все вообще возможные уровни. Потому что это продукт Первого канала. А то я там не работала, на канале этом. Как говорил в таких случаях Жванецкий, «и ваш канал, и вашу баржУ»…
И вот я сразу уже готова всех поубивать. На десятой минуте.
Меня уже на заставке перекосило,стоило мне увидеть имя нашего дорогого генерального продюсера. Хотя он и не снимал. Тока денег дал. Навряд ли даже и смотрел, ну там для этого специальные люди есть. 150 тысяч человек – в одном отдельно взятом здании, длиной в две троллейбусных остановки. Что там, посмотреть некому?
Ну, у меня к фильму свои претензии. Как у редактора. В службе этого самого. Генерального продюсера. (Правда-правда. Так называлось. Подразделение наше. На заре туманной юности. Или там 2000-ных годов)
Вот я большей пакости и вообще не знаю. Детский сад, вторая группа. Хотя поначалу даже и казалось. Что это у нас – новое слово и новые люди.
Ага! Эти «новые люди» только тем и занимались, что разбросанные по всему Останкино советские досье про сотрудников читали. С подробностями. Это был такой юмор у них.
Я, конечно, ничего не знаю. Но думаю, что они потом этих досье еще и на всех своих будущих сотрудников понасобрали. Иначе я объяснить не могу. Какого хрена моя личная семейная информация поступала в распоряжение толпы. А толпа в Останкино всегда исполняет, чего прикажут Если только сама инициативы не проявит.
Ну, надо же стараться?
А то премию не дадут.
Боже,я их всех вообще не выносила. Начальников этих. И дорогих коллег. Чистого наивного человека, станешь искать – не найдешь. Все – со своими закидонами. И все поголовно блатные. У кого там – папа, у кого – мама, у кого и вообще дедушка.
Но вернемся к делу.
Потому что это прелестный вообще-то сериал. Все как мы любим. То есть, это как они любят. У других на это денег не хватает. Хотя бы попробовать.
Ну, то что там в первом же кадре – голый заглавный актер, так меня не шокирует. И не раздражает. А чьи там личные вкусы эта сцена отражает, так мне тоже по барабану. Любите вообще, кого хотите.
И с каким же опытом они там в фильме нюхают кокаин. Вот видно, что люди поднаторели. То есть, не актеры поднаторели. Актерам, я думаю, не дали. Так изображайте, на основании личной фантазии. А с наглядность виден опыт создателей. Данного произведения.
Ну да и бог с ним, с кокаином. Я не пробовала. У меня не того уровня должность была. Крепостным не выдавали. Пусть спасибо скажут, что им тут и вообще деньги платят.
Но вот даже и еда.
Актуальный в наши дни вопрос. Дальше будет еще актуальнее.
Ну ведь дурно делается.
И от этой буженины, и от этой семги, и от этой ставридки в масле. Буквально что начинаются голодные спазмы. Бежищь заваривать Доширак. Где они всего этого накупили? Где? А вот там же, где они себе и вообще все покупают. Они у нас так питаются. И совершенно заслуженно.
Еще, небось, съемочная группа по завершении всю эту роскошь сожрала. Навряд ли удалось отобрать. Потому что так в кино и вообще редко бывает. Обходятся бутафорией. Восковыми яблоками. Актеры вечно чай из пустых чашек пьют. Продюсерам заварки жалко.
Но тут повезло.
При том, что коренное народонаселение Российской Федерации всего этого, возможно, даже никогда в жизни не видело. И питается годами супом и кашей. Еще и суп куриный. Так называемый. Покупаешь два окорочка.. Получаешь целую кастрюлю. Семья потом это три дня ест.
Причем, никто и вообще не знает. Что это были за куры, чем их кормили, из какой Аргентины их привезли. Но это и хорошо. Лучше вообще не знать. А то во многие знания – многия печали. Не дай бог догадаться, чем ты и вообще детей кормишь. Переработанными антибиотиками пополам с рыбной мукой…
Это прямо у Станислава Лема на этот счет целый роман есть, «Мир на Земле». Из путешествий Йона Тихого. Вот почитайте. Страшно поучительно.
Ну, короче, я отвлеклась.
И унизила себя. До уровня плинтуса.
Тут вообще – Вертинский. Поэзия и музыка. Изысканность до последнего предела. (Я это и сама всегда пела. Подружки подтвердят. Правда, сначала нужно было выпить) И вообще я Вертинского обожаю. И все обожают. А я все про еду…
Но плебеям пока что дозволяется. Свое мнение иметь.
А так, конечно, красиво. И остроумно. И даже текст хороший. И заглавный актер.
Только что вот песнями сыт не будешь. Хотя на Первом канале от мысли этой страшно далеки. Страшно далеки они. От этой мысли.
Ну вот мне так кажется. В свете жизненного опыта))
*И еще одно такое замечание. Сериал «Вертинский» режиссера Авдотьи Смирновой, 2021 года Первый канал не только показал, но так и продолжает показывать. В интернете. А, к примеру, сериал режиссера Андрея Смирнова, на несколько более актуальную тему, так и лежит там на полке. У нас, главное, официально даже и «полки» никакой нет. То есть, они у нас теперь индивидуальные. И фильмы там лежат исключительно по той причине, что они лично кому-то из начальства не понравились.
«Раневская»
Ну вот посмотрела я сериал. «Раневская». И не ради рейтингов. (Меня читают пять человек, которым я от всей души благодарна). И не ради интереса.
Потому что я актеров не люблю. Никаких. И актрис тоже.
Считаю,что их знания о жизни сильно преувеличены.
Они вообще-то только насчет эмоций и в курсе. И как их изобразить. И больше – ничего.
Такая чудовищная ограниченность.
И гениальных актеров я тоже не люблю.
И вообще никаких не люблю.
И Раневскую я не люблю тоже. И от анекдотов категорически уже устала. И вообще: они не смешные. Тока в застойные времена и восхищали. Я щитаю, что Ранеская в принципе перебарщивала. Ну, это на мой плебейский вкус.
И вообще весь этот сериал – бред сивой кобылы.
Потому что Раневская, конечно, была – обломок прежних времен. Из непуганых. Которые порой – хуже провокатора. Ты что, вообще, не знаешь, где ты живешь? В какой стране? А если ты такой наивный, то пеняй, б*ть, на себя....
Как ты тут и вообще сохранился? В оранжерее тебя, что ли держали? Впрочем, театр – оранжерея и есть. Правда, со змеями.
Раневская была – такая барышня. Человек не повзрослел. Совсем. Для актрисы, правда, это даже и хорошо. Больше драйву.
Она была такая вечная провинциальная барышня. Из тех времен, когда бог знает к чему, кроме еды, относились с упоительной серьезностью. К еде – тоже. Ну, еще не попробовали, что к чему.
Серебряный век. Кокаин там. Опиаты из аптеки, по рецепту, в качестве успокоительного. В Таганроге, правда, может быть, и не употребляли. Хотя я и в этом сомневаюсь. Ну вот я не щитаю,что это был золотой век. Я щитаю, что этот «золотой век», то есть, серебряный – и привел ко всему тому, что мы сейчас имеем.
И поэтому вся эта элегичность и вся эта сентиментальность меня страшно раздражают.
Ну, положим, в 1915-м году меня еще не было в Таганроге. Но в 1970-м я там уже вполне себе была.
И вот все вообще-то враки. И про Таганрог, и про Москву, и про Черное море, и пр ЦК КПСС, и про колбасу в магазине. И про Ахматову, но это я так думаю, точно не знаю.
То, что они дружили, это только у Наймана и можно прочитать. Но подробностей никто не приводит. И все эти "диалоги" – выдумка чистейшей воды. То, что они обе матом ругались, на всю эту страну, и водку на даче пили, так это – медицинский факт. Документальные свидетельства имеются. В сериале совершенно даже и не отражено.
Там у них – высокие отношения))
И все равно: все вранье и сплошь. Когда сестра Раневской из Парижа приезжает, так даже и красиво. В смысле, сплошное советское приукрашивание. Такая чистая-чистая Москва. В районе Котельнической набережной. Ну да, там и сейчас чисто. Съездили бы в Капотню. Полюбовались.
Такое от фильма впечатление, что наши "органы" все еще режиссеру в спину дышат.
Может быть, людЯм таки так и надо. И не нужно им знать про сомнительные сексуальные предпочтения нашей героини, на которых во многом ее судьба и была выстроена (а если вы думаете, что я порицаю, так пойдите про мою дочку в Гугле почитайте, она еще и не то учудила. И я- последний человек, который станет чьи-либо в этом смысле вкусы критиковать). Но все равно: неправда – она и есть неправда.
Вот прямо-так хочется нам всем превратить чужую жизнь в стихотворную элегию. Чтобы вот насладиться светлой грустью. Как бы сама эта жизнь этой нашей с вами пошлости вообще-то ни сопротивлялась.
Видит бог, я до последних серий, когда сестра Раневской из Парижа приехала, все ждала экранизации истории про «бон филе». Не экранизировали авторы. А зря…
Ровно что в этой стилистике.
И вот я вообще не люблю Раневскую. Считаю, что чересчур яркие краски. Не по эпохе.
И за то, что она свое актерское мастерство в кино ставила выше задачи фильма. Что она изо всех своих фильмов «вываливается». Режиссер, конечно, на сьемках писает кипятком. Потом, на монтаже, хватается за голову.
И что счастье, что она не снялась у Эйзенштейна.
«Иван Грозный» – и вообще сомнительный шедевр. Еще и добавить туда Раневскую, так вообще смотреть было бы невозможно.
Тока для студентов киношкол. Под дулом пистолета.
Ну, она восхитительная была женщина. Страшно остроумная. Что заключалось в назывании вещей своими именами.
В Таганроге, можете мне поверить, как жителю тамошних мест, таких остроумных на каждом углу – десяток. Мои персональные дедушки и дядющки из Таганрога легко могли бы составить актрисе Раневской в этом смысле конкуренцию.
И врала она всю жизнь просто вот вообще – как сивый мерин. Может быть, это – от артистизма. Бог знает что о себе выдумывала. О других – тоже. И есть вообще-то документальные свидетельства…
И не один интервьюер вообще-то пострадал. Поверив актрисе на слово.
Другое дело, что у нас в стране никакие таланты и вообще не ценят. И не ценили никогда.
К созданию параллельной реальности в том числе.
У нас на все имеется истина в последней инстанции. Согласно мнению партии и правительства.
Насчет человеческой жизни – в том числе.
Вот мы постановили, б*ть. Значит, так тому и быть.
Неизбывная какая-то фишка.
Ну, короче,это не кино, а «кино, вино и домино». Всякий может поразвлечься.
У меня, главное, и претензий-то конкретных ни к кому нет. Ни к режиссеру, ни е актерам, ни к оператору. Ну, фигня и фигня. Но вообще – сойдет.
При том, что всякая жизнь – это потери, трагедия и горькие слезы. И совершенно не обязательно даже быть святым. (А Раневская уж точно святой не была. И обладала скверным характером. И всех вообще доставала. Хотя, может быть, именно это и хорошо. Желательно было бы всех нас еще и больше достать)
Ну, в общем, необязательно быть святым. Или кого-то за святого выдавать.
Достаточно быть мучеником. А «мученик», в переводе с греческого, означает просто – свидетель.
Свидетель всего того, что мы с вами здесь и вообще натворили.
*История про бон филе:
«Сестра Фаины Раневской, Изабелла, жила в Париже. В силу ряда обстоятельств она переехала в Советский Союз. В первый же день приезда, несмотря на летнюю жару, Изабелла натянула фильдеперсовые чулки, надела шёлковое пальто, перчатки, шляпку, побрызгала себя "Шанелью", и сообщила сестре:
– Фаиночка, – я иду в мясную лавку, куплю бон-филе и приготовлю ужин.
– Не надо! – в ужасе воскликнула Раневская. В стране царили процветающий дефицит и вечные очереди. Она понимала, как это подействует на неподготовленную жительницу Парижа.
– Не надо! – я сама куплю!
– Фаиночка, бон-филе надо уметь выбирать, а я это умею, – с гордостью заявила Изабелла и направилась к входной двери. Раневская, как панфиловец на танк, бросилась её наперерез.
– Я пойду с тобой!
– Один фунт мяса выбирать вдвоём – это нонсенс! – заявила сестра и вышла из квартиры. Раневская сделала последнюю попытку спасти сестру от шока советской действительности:
– Но ты же не знаешь, где наши магазины!
Та обернулась и со снисходительной улыбкой упрекнула:
– Ты думаешь я не смогу найти мясную лавку?
И скрылась в лифте.
Раневская рухнула в кресло, представляя себе последствия первой встречи иностранки-сестры с развитым советским социализмом.
Но говорят же, что Бог помогает юродивым и блаженным: буквально через квартал Изабелла Георгиевна наткнулась на маленький магазинчик, вывеска над которым обещала "Мясные изделия".
Она заглянула вовнутрь: у прилавка толпилась и гудела очередь, потный мясник бросал на весы отрубленные им хрящи и жилы, именуя их мясом, а в кассовом окошке толстая кассирша с башней крашенных волос на голове, как собака из будки, периодически облаивала покупателей.
Бочком, бочком Изабелла пробралась к прилавку и обратилась к продавцу:
– Добрый день, месье! Как вы себя чувствуете?
Покупатели поняли, что это цирк, причём, бесплатный, и, как в стоп-кадре, все замерли и затихли. Даже потный мясник не донёс до весов очередную порцию "мясных изделий". А бывшая парижанка продолжала:
– Как вы спите, месье?.. Если вас мучает бессонница, попробуйте перед сном принять две столовых ложки вина… А как ваши дети, месье? Вы их не наказываете?.. Нельзя наказывать детей – можно потерять духовную связь с ними. Вы со мной согласны, месье?
– Да, – наконец выдавил из себя оторопевший мясник и в подтверждение кивнул.
– Я и не сомневалась. Вы похожи на моего учителя словесности: у вас на лице проступает интеллект.
Не очень понимая, что именно проступает у него на лице, мясник на всякий случай смахнул с лица пот.
– Месье, – перешла к делу Изабелла Георгиевна, – мне нужно полтора фунта бон-филе. Надеюсь, у вас есть.
– Да, – кивнул мясник и нырнул в кладовку. Его долго не было, очевидно, он ловил телёнка, поймал его, зарезал и приготовил бон-филе. Вернулся уже со взвешенной и завёрнутой в бумагу порцией мяса.
– Спасибо, – поблагодарила Изабелла. И добавила: – Я буду приходить к вам по вторникам и пятницам, в четыре часа дня. Вас это устраивает?
– Да, – в третий раз кивнул мясник.
Расплачиваясь в кассе, Изабелла Геогиевна порадовала толстую кассиршу, указав на её обесцвеченные перекисью волосы, закрученные на голове в тяжелую башню:
– У вас очень модный цвет волос, мадам, в Париже все женщины тоже красятся в блондинок. Но вам лучше распустить волосы, чтобы кудри лежали на плечах: распущенные волосы, мадам, украсят ваше приветливое лицо.
Польщённая кассирша всунула два указательных пальца себе за обе щеки и стала с силой растягивать их, пытаясь улыбнуться.
Когда, вернувшись домой, Изабелла развернула пакет, Фаина Георгиевна ахнула: такого свежего мяса она давно не видела, очевидно, мясник отрезал его из своих личных запасов.
– Бон-филе надо уметь выбирать! – гордо заявила Изабелла.
С тех пор каждый вторник и каждую пятницу она посещала "Мясные изделия". В эти дни, ровно в четыре часа, мясник отпускал кассиршу, закрывал магазин, вешал на дверь табличку "Переучёт", ставил рядом с прилавком большое старинное кресло, купленное в антикварном магазине, усаживал в него свою дорогую гостью, и она часами рассказывала ему о парижской жизни, о Лувре, об Эйфелевой башне, о Елисейских полях…
А он, подперев голову ладонью, всё слушал её, слушал, слушал… И на лице его вдруг появлялась неожиданная, наивная, детская улыбка…»
Окружающий нас Мир не меняется насилием и сквернословием, он меняется добрым словом и уважительным отношением к человеку.
Александр Каневский, "Сестра из Парижа"
«Мать!»
«Была у зайца избушка лубяная, а у лисы – ледяная…»
В общем-то это фильм не о том. Хотя, о чем этот фильм я тоже хорошо понимаю. И всецело солидарна.
Вот изменилось у меня отношение к триллерам. За прошедший год. Вообще-то я их всегда боялась. Берегла нервы. Плохо понимала, зачем все это надо.
Но вот оказалось, что этот жанр в своих лучших проявлениях способен обеспечить зрителя бесценным опытом.
И рецептов-то никаких нет. Обычно. Но есть ясное понимание, что такое ужас-ужас-ужас.
И выяснилось, что это у нас – подлинный реализм. И нигде больше такой полной и продуманной информации не найдёшь.
Хотя Стивена нашего Кинга я всегда уважала. Но он был все же такое как бы исключение. За счёт того, что просто хороший писатель.
И вот жуткий триллер. С элементами ужаса (хрена, там вообще одни сплошные «элементы») Просто кошмар.
«Мама!», 2017 год, США, режиссер Даррен Аронофски, по собственному сценарию. С Хавьером Бардемом и Дженнифер Лоуренс.
Золотой Лев Венецианского кинофестиваля и премия «Империя» за лучший фильм ужасов.
Там так все мило начинается, но уже тревожно. Такой старый большой дом, сгорел когда-то. Молодая семья его восстанавливает. Муж (он как раз немолодой) – писатель. Жена – просто очень красивая молодая женщина. С утра до ночи занимается тем, что все красит, ремонтирует, приводит в порядок.
Создаёт такой личный маленький рай. Доя двоих. ( А дом вообще-то большой. И работы много)
Дом стоит сильно на отшибе. В исключительно красивом месте.
А дальше начинают появляться гости. Такие прямо вежливые поначалу. И деликатные. Смущаются даже. Навязываться не хотят. Один темной ночью приперся, пришлось оставить ночевать. Незнакомого человека.
Да хоть бы он был вообще-то и знакомый! Если он сам себя пригласил? Выбора не оставил?
А с утра к этому гостю, он врач, ортопед, вдруг приезжает жена, потом один за другим: двое сыновей, далее со всеми остановками. И один гость тянет за собой следующего, дальше они начинают уже собственных гостей приглашать, устраивать массовые вечеринки (ну, у них формально поминки там. Один сын убил другого. В этих самых гостях. И им больше пойти некуда. Они – приезжие. И что прикажете хозяйке дома делать?)
Причём, ортопед этот буквально что при смерти. И большой поклонник писателя. Как ты его станешь вообще посылать? У него в этом смысле – преимущества.
Чувствуют себя эти гости мгновенно вот, как у себя дома. Делают хозяйке козью морду, когда она там пытается попросить, чтобы на раковине в кухне не сидели: она пока что не закреплена.
Тут же устраивают у неё стирку, хозяйские вещи из стиральной машины повыбрасывали: прямо вот на пол. Потому что мешают. Стиральную машину занимают.