УЛЬМ – 43

«Да, да, это был тот самый Лазарев, большевик из мещан. Неужели я по ошибке сунул его документы в свой саквояж? – размышлял он. – Как-то все странно, но я даже не обратил своего внимания на то, что у него такое же, имя и отчество, как и у меня».

Он хотел сжечь этот документ, но что-то его остановило. Он вновь перечитал его и положил его обратно на место. До его слуха донеслось несколько выстрелов, а затем кто-то запел каким-то пьяным голосом.

«Хамы! Похоже, и, правда, собрались по домам. Что же делать? А как же вера, царь и отечество?»

Он откинул полог землянки. Первое, что он увидел, это его солдат обнимался с немцем. Он хотел остановить это братание, но почему-то инстинкт самосохранения сработал намного быстрее, его желания. Он закрыл полог и снова погрузился во мрак, который царил в этом искусственном земляном сооружении.

«Если солдаты оставят позиции, то мне здесь больше делать не чего. Но куда ты направишься поручик? Хватит ли у тебя сил бороться за веру, царя и отечество? Надо же до чего дожила Россия, что ее сыны больше не хотят ее защищать. Не будет России, не будет и родины, а без родины не может жить человек».

Он достал револьвер и положил его перед собой.

«Застрелиться? – подумал он, – застрелиться, чтобы смыть с себя позор предательства. Постой, Олег! О каком предательстве идет речь? Ты молод и силен, ты еще можешь послужить отечеству, в котором не будет большевиков. А, для того, чтобы их не было, их нужно уничтожать. Вот твое отныне призвание и цель твоей жизни».

Через час, солдаты покинули свои позиции и, сбившись в неуправляемую никем толпу, направились в сторону железной дороги.

***

– Олег Андреевич, – обратилась к нему Вера. – Спасибо за прекрасный вечер. Я устала от шума ресторана, вы не проводите меня до номера?

Он отложил в сторону белую накрахмаленную салфетку и знаком руки подозвал к себе официанта.

– Счет, пожалуйста, и еще, десерт отнесите в номер триста двадцать пять.

Молодой человек, молча, кивнул. Олег Андреевич достал из кармана пиджака бумажник и, отсчитав несколько крупных купюр, положил их на край стола. Он взял Веру под руку, и они направились к выходу из ресторана.

– Скажите, Олег Андреевич, как долго милиция будет заниматься розыском моих документов? Поверьте, мне стыдно быть вашей содержанкой и я завтра позвоню в милицию. А, вдруг….

Она не договорила. Олег Андреевич накрыл ее рот крепким поцелуем. Вера вырвалась из его объятий и осуждающе посмотрела на него.

– Что вы себе позволяете? – произнесла она. – Как вам не стыдно?

Яркий румянец, словно река, прорвавшая плотину, окрасил ее миловидное лицо.

– Простите меня, Вера, просто не удержался. Вы такая красивая, что я буквально ослеп и потерял рассудок. Простите меня еще раз. Больше подобного не повторится.

– Дайте, мне слово, что вы больше никогда не позволите подобного, а то я, просто, рассержусь на вас.

– Я даю вам это слово, – тихо произнес он, – хотя мне это слово дается очень тяжело. Вы мне сразу понравились Вера, еще тогда, три года назад. И вдруг, я вас встречаю в поезде, я не поверил своим глазам. Я по-прежнему считаю, что Бог специально свел нас с вами. Я не скрою, что был даже рад, что у вас украли документы. Вы не улыбайтесь, я действительно рад этому, так этот необычный случай позволил мне оказать вам эту небольшую услугу.

Женщина улыбнулась, давая понять Олегу Андреевичу, что она уже не сердится на него.

– Вы знаете, я слишком молода еще и не совсем все правильно понимаю, – словно извиняясь перед ним, произнесла она. – Вы не смотрите на кольцо на моей руке, я не замужем. Я вам об этом уже говорила. Это так камуфляж, по-моему, это так называют военные, когда хотят ввести противника в заблуждение. Не скрою, вы мне симпатичны и я не хочу принести вам неприятности. Я племянница врага народа и вам это не стоит забывать. Вот вы говорите, что долгое время провели за границей, следовательно, вам верит наше правительство. Что будет с вами, если в вашем окружении окажется племянница врага народа? Думаю, что ничего хорошего….

Олег Андреевич нахмурился. Было видно, что рассуждения Веры были не беспочвенны. Они остановились около двери в ее номер. Женщина посмотрела на него, но мужчина, словно не замечал ее вопросительного взгляда.

– Спокойной ночи, Вера. Еще раз прошу вас извинить меня за этот нелепый поцелуй.

– Я уже вас простила, Олег Андреевич. Не расстраивайтесь, но я пока не могу.

– Я вас понял.

Он развернулся и направился к лестнице.

«Может, не стоило с ним так? – додумала она, входя в комнату. – От его поцелуя ничего с тобой бы не произошло».

Она улыбнулась этой мысли и стала быстро переодеваться. Приняв душ, она легла в кровать. Выпитое ей вино сказалось на ее самочувствии. Она закрыла глаза и буквально провалилась в сон.

***

Дорога до Петрограда заняла, чуть ли не месяц. Олег Андреевич. Ранняя весна 1917 года была не слишком теплой. Холодный ветер с Финского залива гнал волну и город, словно устав бороться с наводнением, потихоньку тонул в этих серых и холодных волнах. Поручик Покровский шел по Невскому проспекту, отмечая, как разительно изменился город в столь короткий срок. Он родился и вырос в этом городе, здесь жили его родителя и сейчас, он шел, представляя, как обрадуется его приезду мать и отец.

Он свернул в переулок и, пройдя метров сто, остановился, заметив впереди себя родной ему дом.

– Здравствуйте, барин, – поздоровался с ним дворник-татарин, который, похоже, признал его сразу. – Давно я вас не видел….

– Здравствуй, Ахмет, – ответил ему Олег Андреевич и, поправив на плече лямки вещевого мешка, вошел в подъезд дома.

Он быстро вбежал на второй этаж и остановился напротив массивной двери я яркой медной дощечкой, прикрученной сбоку – «Профессор Покровский». От внезапно охватившего его волнения, Олегу стало трудно дышать. Он нажал кнопку электрического звонка. В тишине послышались шаги за дверью. Звякнула снятая цепочка и дверь открылась.

– Мама! – тихо произнес он и обнял хрупкое тело матушки. – Вот и я!

– Олег! – прошептала она и крепко обняла его за шею.

Она аккуратно и нежно трогала его шинель, словно стараясь убедиться все ли цело под ней

– Да, живой я, живой! – произнес он, заметив, как его мать смахивала, выступившие на ее глазах слезы.

Он вошел в прихожую и снял с себя шинель. Из кабинета вышел отец и посмотрел на сына.

– Ты почему не на фронте, сын? Сбежал?

– Ты, папа, не прав. Я не дезертир. У меня вся рота снялась с позиций и ушла. Я остался один.

Отец с удивлением посмотрел на сына, не веря его словам.

– Нужно было сражаться, а не бежать вслед за своими солдатиками. Мне стыдно за тебя, Олег!

Отец развернулся и скрылся за дверью своего кабинета. Он посмотрел на мать, которая молча, наблюдала за ними.

– Мама! Может, мне уйти, раз вы не рады моему возвращению? – спросил он ее.

–Что ты, Олег! Конечно, проходи, ты же дома. Ты, что отца не знаешь?

Он прошел в зал и, остановившись в дверях, стал осматривать комнату.

– Мама! А где, Настя? Я имею в виду, нашу горничную?

– Ушла она от нас. Она сейчас в каком-то рабочем комитете командует…. Ты сынок присаживайся, я сейчас разогрею ужин. Плохо сейчас в городе с продуктами, одни спекулянты и откуда они только берут такие цены?

Олег присел на диван и впервые за три года ощутил какой-то непонятный его телу комфорт.

– Что с властью у вас, мама? Кто, сейчас, правит в городе: временное правительство или большевики?

Из кабинета вышел отец и посмотрел на сына.

– Официально, Временное правительство, а на самом деле различные комитеты. Анархия, как в городе, так и во всей России. Днем еще есть какая-то власть, а по ночам: грабят, насилуют, убивают. Кругом стрельба, налеты, кровь. Власть требует от войск, чтобы те продолжали войну, а солдатики не хотят воевать. Ты слышал, что сказал Ленин? – спросил его отец. – Так вот он заявил, превратим империалистическую войну в гражданскую. Видишь, как загнул, в гражданскую войну. Я не знаю, как тебе, но мне от этих слов, просто страшно.

– Папа! Может, все здесь бросить и уехать на время отсюда за границу?

– Что значит, бросить? Я тебя не понимаю, Олег. Неужели вы позволите, чтобы Россией правили кухарки и горничные? Срам и позор нашему воинству!

Из кухни раздался голос матери, которая приглашала их к ужину. Они прошли на кухню и сели за стол.

– Что собираешься делать? – спросил Олега, отец, разливая в рюмки водку.

– Ты зачем наливаешь водку сыну! – возмущенно произнесла мать.

– Он не мальчик, а муж! Он боевой офицер….

Олег посмотрел на мать.

– Пока, папа, не решил, но сидеть дома и смотреть, что творят эти хамы я не собираюсь. Наверняка, в городе есть люди верные престолу?

– Думаю, что есть, – ответил отец. – Кстати, на днях заходил твой приятель Козин. Он, сейчас, в городе. Думаю, что он, наверное, тоже не хочет сидеть и смотреть на все это скотство.

– Спасибо, папа, я обязательно зайду к нему, – произнес Олег. – Давайте, выпьем за встречу, о которой я так часто думал там, на войне.

Олег достал из портсигара папиросу и закурил. Он встал из-за стола и направился к роялю, что стоял в углу зала. Открыв крышку инструмента, он взял первый аккорд и моментально погрузился в блаженство музыки.

***

Покровский и Козин шли по улице. Заметив вдалеке патруль, они свернули в узкий переулок. Тогда подобных мест в Петрограде было множество. Ждать пришлось минут пять. Прежде, чем двинуться дальше, они убедились, что улица пуста. Козин посмотрел на Олега, словно ожидая от него команды. Месяц назад они вступили в организацию, цель которой была освобождение императора из плена. Организация была небольшой, но достаточно боевой, так состояла в основном из боевых офицеров. Завтра вечером они должны были выехать в Екатеринбург, где находилась под арестом семья Романовых.

Чтобы не рисковать, они решили разойтись и по одному добираться до конспиративной квартиры, на которой собиралась их боевая группа. До места встречи было не так далеко, когда Покровского остановил патруль революционных матросов.

– Куда направляешься, господин офицер? – обратился к нему небольшого роста моряк с пышными усами. – Чего молчишь?

– Домой, – ответил Олег Андреевич. – Думаю, что мое возвращение домой не таит никакой опасности для вашей революции?

– Ты, барин, зубы здесь не показывай. Мы можем и выбить твои клыки. Документы какие-то есть с собой?

Покровский похлопал себя по карманам шинели.

– Выходит, нет, я так и думал, – произнес все тот же матрос. – Тогда пойдем с нами в штаб, там и разберемся кто ты такой: враг или не сознательный гражданин.

Штык винтовки уперся в спину Олега, и ему ничего не оставалось делать, как подчиниться приказу матроса. Штаб матросов размещался в небольшом двухэтажном доме, окна которого выходили на Мойку. В небольшой комнате висел густой синеватый табачный дым, от которого першило в горле, а на глазах наворачивались слезы.

– Это ты кого привел, Максим, – обратился к матросу, мужчина в штатском костюме, сидевший за столом. – Ты, что не видишь, что это офицер, а значит, враг революции. Его сразу нужно было кончать, а не тащить сюда.

Матрос откашлялся и, сняв с плеча винтовку, с примкнутым к ней штыком, прислонил оружие к стенке.

– Стрельнуть, товарищ Тимофей, дело не хитрое. Говорит, что шел домой, только я этому не верю. Ты же знаешь, что сегодня утром мы раздавили гнездо контры. Думаю, что наверняка, он шел туда. Там наши матросики повесили трех контриков.

– Раз так думаешь, то сразу бы поставил к стене, зачем его нужно было тащить сюда?

– Так, что ваш благородие, будьте так добры, сообщите нам, куда вы направлялись? Ваши офицеришки, сегодня шесть человек наших убили, прежде чем мы с ними разобрались. Мы и с тобой разберемся опосля. Сейчас братишки отдохнут и займутся тобой.

– Я не понимаю, о чем вы меня спрашиваете? Я же сказал вам, что иду домой. Я очень лояльно отношусь к вашей власти. За что меня к стенке?

Матрос свернулся цигарку и, прикурив от керосиновой лампы, выпустил струю голубоватого дыма в потолок.

– Захар! Обыщи офицера, – приказал матрос своему товарищу. – Может, в его карманах бомба.

Находившиеся в комнате матросы, громко засмеялись.

– Подними руки, сволочь! – произнес молодой безусый матрос и стал ощупывать шинель и карманы Лазарева. – А, вот и револьвер, а говорит, шел домой.

Он вытащил оружие и положил его на стол.

– Что теперь скажешь, господин офицер? Зачем тебе оружие?

Олег Андреевич промолчал. Он уже догадался, что его ожидает за входной дверью. Неожиданно, для присутствующих в штабе матросов, он схватил в руки винтовку матроса, которая стояла у стены, и с силой ударил штыком ему в грудь. Это произошло так неожиданно, что матросы просто растерялись. Сильный удар приклада, пришелся в голову мужчины в штатском. Он тихо вскрикнул и, хватая воздух руками, повалился на грязный и заплеванный пол. Молодой матрос, выронив из рук винтовку, попятился назад.

– Не убивай! – прошептал он побелевшими от страха губами. – Не убивай!

Трехгранный штык, свернув в свете керосиновой лампы, с хрустом вошел в его грудь. Матрос схватился за ствол винтовки, словно, пытаясь вытащить его из груди. Ноги его подкосились, и он медленно повалился на пол. Лазарев схватил лежащий на столе револьвер и сунул его в карман шинели. Глубоко вздохнув и придав лицо спокойный и непринужденный вид, он вышел из комнаты и плотно закрыл за собой дверь. Заметив матроса, который стоял около выхода на улицу, Олег Андреевич, направился в его сторону.

– Товарищ Тимофеев просил их не беспокоить, – произнес он, обращаясь к матросу. – Приказал пока никого к ним не пускать.

Матрос кивнул и, бросив цигарку на землю, молча, направился в сторону костра, около которого сидели матросы и солдаты.

***

Проснувшись рано утром, Вера направилась в отдел милиции. Накануне ей позвонили по телефону гостиницы и пригласили посетить отделение милиции.

«Откуда они узнали, где я остановилась, – с удивлением, подумала женщина. – Как-то все это странно».

– Здравствуйте! – радостно произнес уже знакомый ей лейтенант милиции. – Вы знаете, гражданка Корнилова, что нашлась ваша пропажа. Вот смотрите, это ваши документы? К сожалению, денег в вашей сумочке нет.

Лейтенант протянул ей небольшую женскую сумочку.

– Бог с этими деньгами, – радостно произнесла женщина. – Для меня документы намного важнее денег. Вы же знаете, что жить без документов сейчас нельзя

– А, у меня вот смена закончилась. Честно вам скажу – устал. Сутки выпали такие сложные.

Вера с сочувствием посмотрела на милиционера

– Да, работа у вас не простая, столько людей! Одно слово – вокзал, – ответила она. – Спасибо, вам большое. Я всегда знала, что наша милиция нас бережет.

– А, где вы остановились? – поинтересовался у нее дежурный по отделу. – Вы дозвонились до подруги или нет?

– А разве не вы мне звонили в гостиницу?

Сотрудник милиции удивленно посмотрел на нее.

– Как же я мог вам позвонить, если не знаю, где вы остановились?

– Но мне сказали, что звонят из милиции….

«Кто же мне звонил в гостиницу, если дежурный лейтенант спрашивает меня, где я проживаю? – подумала женщина. – Что-то здесь не так».

– Нет, там по-прежнему не берут трубку, – коротко ответила она. – Наверное, они уже на даче. Ничего, заеду к двоюродной сестре в Минск и обратно в Москву. Скажите, вы только мои документы нашли или еще, чьи-то, ведь тогда украли документы и деньги не только у меня?

– К сожалению, только ваши документы. А, вашему знакомому, как его – Олегу Андреевичу, еще вчера выдали справку об утере документов. Вернется обратно домой – восстановит. А где он живет? Он мне говорил, что живет в Москве?

– Где живет, я вам сказать не могу, но прописан он вроде бы в Ленинграде.

– Надо же, а говорил в Москве. Вот и верь людям….

Корнилова попрощалась с сотрудником милиции и направилась обратно в гостиницу. В вестибюле ее ждал Олег Андреевич. Заметив вошедшую девушку, он направился к ней на встречу.

– Ну, слава Богу, Вера. Я уже не знал, что думать, – произнес Олег Андреевич. – Где это вы с утра были, если это не секрет? Я стучу в ваш номер, а в ответ тишина…

– Секрета, Олег Андреевич, нет. Я была в милиции. Вы знаете, они нашли мои документы и вернули их. Я поинтересовалась в отношении вас, увы, ваших документов они, к сожалению не нашли. Единственная пока загвоздка, денег в сумочке, нет. Хочу сегодня навестить подругу, вдруг у них что-то с телефоном. Как считаете, подобное возможно или нет?

По лицу Покровского пробежала едва заметная тень, по которой трудно было угадать, обрадовался он этой новости или наоборот огорчился.

– Олег Андреевич, милый мой человек, вы не дадите мне в займы немного денег? Ей Богу, я верну их вам. Куда скажите, туда и вышлю. Вы же живете в Москве и я там живу.

– Да, что вы, Вера! Конечно, помогу вам деньгами. Сколько вам нужно?

– Мне на билет до Минска, там у меня двоюродная сестра живет. Думаю, что она хоть не на даче.

Мужчина улыбнулся.

– Давайте, Вера, договоримся. Пока вы поедите к своей подруге, я вам куплю билет до Минска. Договорились? Вам в какой вагон? Плацкарт, купе?

– Я даже не знаю, как вас отблагодарить, Олег Андреевич. Вы мой ангел-хранитель. Чтобы я делала без вас?

– Придет время, Вера, отблагодарите. Тогда до вечера…

Женщина прошла в свой номер и, забрав из чемодана подарки, поехала к своей подруге. Дорога заняла около часа. Она вышла из трамвая и направилась к стоявшему перед ней дому. Корнилова поднялась на третий этаж и нажала на кнопку звонка. За дверь было тихо. Она уже собиралась уходить, когда открылась соседская дверь, из которой вышла старушка.

– Вы, женщина, к Никитиным? – спросила она Веру. – Их нет. Кем вы им приходитесь?

– Это старая моя подруга. Скажите, они на даче? – спросила Корнилова ее.

– Нет, дочка, – перейдя на шепот, ответила старушка. – Семен Аркадьевича арестовали, как врага народа. Чем он провинился перед государством, сказать не могу. Три дня назад, сотрудники НКВД забрали его, супругу и дочь. Где они сейчас, никто не знает. Так что, я бы на вашем месте, не стала бы звонить и разыскивать их. Время сейчас такое.

Старушка взглянула на Веру и стала спускаться по лестнице. Она еще постояла минуту-другую, а затем направилась за ней вслед.

***

Олег Андреевич быстро собрал свой небольшой вещевой мешок, и крепко завязав узел, посмотрел на родителей, которые, молча, наблюдали за его сборами.

– Благословите меня, матушка, – тихо произнес он. – Я ухожу. Хочу присоединиться к Корнилову, а там, как Бог даст.

Мать заплакала и стала причитать, но ее остановил властный голос мужа.

– Чего заревела, словно, корова, – грубовато произнес он. – Ты правильный сделал выбор, сын. Кто, как не мы должны загнать обратно в стойло этот скот. Ты только посмотри, что они творят? Вешать их нужно, вешать и вешать…

Мать перекрестила сына и снова всхлипнув, ушла в комнату.

– Не подставляй голову пулям, но и не кланяйся каждой. Служи честно, зря не рискуй…

– Хорошо, папа. Я запомню твои слова.

Они обнялись. Олег Андреевич надел фуражку и, подняв воротник шинели, вышел из квартиры. В лицо ударил сильный порыв ветра и в какой-то миг, Покровскому показалось, что природа не желает, чтобы он покидал родной дом. Он поправил фуражку и надвинув ее буквально на глаза, зашагал в сторону вокзала.

Очередное разочарование, которое он испытал Покровский, произошло буквально через несколько месяцев. Части генерала Юденича так и не вошли в Петроград. Вскоре началась гражданская война. Несмотря на сложности, ему удалось добраться до Дона. Он снова воевал в составе полка, которым командовал генерал Корнилов.

После его гибели, он с группой офицеров пытался отбить тело генерала у красных, но их попытка не увенчалась успехом. После этого рейда, вера в победу стала таять, как весенний снег. Несмотря на временные успехи Добровольческой армии, они все чаще и чаще терпели неудачи. Когда армия откатилась в Крым, он понял, что нужно уходить за кордон.

Не все в лагере офицеров, проигравших войну, смирились с этим. Таким был и штабс-капитан Покровский, который считал, что война для него не закончилась. Теперь для него она приобрела совершенно другие формы, без конных рейдов и прямого противостояния. Спецоперации и диверсии стали основной формой борьбы двух этих политических систем. Первым пал в этой невидимой войне атаман Дутов. Это произошло на территории Китая в 1921 году. Чтобы доказать, что задание выполнено, чекисты обезглавили тело генерала, спустя несколько дней, после его похорон.

В 1924 году была создана Боевая организация генерала Кутепова. Именно в эту организацию и поступил молодой штабс-капитан Олег Андреевич Покровский. Часто ночами, оставшись один на один с собой, он думал об этом шаге.

«Правильно ли я поступил, когда дал согласие продолжить борьбу с Советской властью?», – он много думал, но другого ответа на свой вопрос, не находил.

Целью его стала не просто борьба с большевизмом, а скорее желание отомстить коммунистам, дать сигнал населению: мол, смотрите, есть еще те, кто борется против большевиков. Однажды ему в голову пришла шальная мысль:

«Нужно взорвать какое-нибудь партийное собрание в Ленинграде, вот будет удар по большевикам, вот будет шумиха на западе».

Покровский долго разрабатывал план акции. Для ее реализации ему нужно было еще, как минимум, три исполнителя. Но, где найти этих добровольцев? Олег Андреевич не знал. Однако, вскоре нашлись смельчаки, ими оказались: один офицер и двое совсем молодых парней. Все они были беспартийными, но коммунистов ненавидели и готовы были жизнь за «поруганную» Россию. Он тогда даже записал в свой дневник:

«Смерть им, смерть этим гадам интернационала, ибо всякий, носящий кличку «коммунист», ответственен за кровь Ипатьевского подвала, виновен в миллионах других убийств, в осквернении души русского народа, виновен в создании той бездны позора, лжи, грязи и крови, куда рухнула Родная земля»

Полгода ушло на подготовку к акции. Через границу Покровского и его людей перевел опытный проводник в июньскую ночь. Границу, на тот момент, большевики охраняли не достаточно надежно. Вскоре проводник оставил группу Покровского. Они шли по лесу больше суток, пока не дошли до железнодорожной станции Левашова, знакомую ему с детства

– Кажется, дошли, – произнес Покровский. – Отсюда до Петербурга рукой подать.

– До какого еще Петербурга? Нет, сейчас, такого города в красной России, – поправил его один из бойцов.

– Прошу прощение, господа. Никак не могу привыкнуть

– Нужно перекусить, – произнес один из них. – Когда еще придется поесть.

Они отошли в сторону и, устроившись на небольшой полянке, стали обедать.

***

Минск, встретил Корнилов Веру теплым весенним дождем. Взглянув в окно вагона, она сразу же увидела свою двоюродную сестру, Кораблеву Зину, которая стояла на перроне вокзала, держа в руках маленький сиреневый букетик первоцветов. Подняв с пола чемодан, она направилась к выходу из вагона.

– Девушка! Вам не помочь? – обратился к ней молоденький лейтенант с зелеными петлицами на гимнастерке.

– Спасибо. Мне не тяжело, – ответила Вера.

После случившегося в Киеве, она стала немного по-другому относиться к ухаживанию за ней молодых людей.

– Я чем-то вас огорчил? – поинтересовался у нее офицер, глядя на недовольное лицо женщины. – Я вам просто предложил свою помощь.

– Что вы, товарищ лейтенант. Мне действительно не очень тяжело.

Вера спустилась по лестнице и оказалась в объятьях сестры. Они крепко обнялись и, взяв друг друга под руки, направились по перрону. Не так далеко от них, с маленьким чемоданчикам в руках, шагал лейтенант-пограничник. Женщина сразу почувствовала на себе взгляд военного, и она непроизвольно оглянулась назад.

– Вера! Что-то произошло? – спросила ее Зина.

– Мне кажется, что вон тот лейтенант – пограничник наблюдает за нами. Понаблюдай за ним, а то мне неудобно….

Зина обернулась и посмотрела на военного.

– А он, ничего: стройный, красивый… Может, ты ему понравилась? Ты об этом не подумала?

– Я не к этому, красивый он или нет. Мне просто показалось еще в поезде, что он за мной наблюдает. Куда я, туда и он.

– Может он, Вера, из НКВД? Просто, надел на себя форму пограничника?

– Все может быть. После ареста дяди, я не исключаю, что НКВД установило за мной негласное наблюдение.

– Не пугай меня, Вера. Ты знаешь, что у моего мужа после ареста генерала Стеблева сразу же появились большие неприятности. Было три проверки, правда ничего не нашли. Но, они чего-то все-таки искали?