Тайна русского путешественника
– От водителя тире охранника Арчуговой. Он отвозил ее на встречу, и она ему все выболтала. Кажется, он у нее вроде подружки, – криво ухмыльнулся Скворцов.
– И что еще интересного подружка наболтала?
– Да ничего особенного. Отношения Арчуговых испортились давно. Около года назад Арчугов съехал в загородный дом, оставив жену с ребенком в городской квартире. Денег ей много не давал, старался сам все оплачивать, иногда даже продукты привозил. Прислугу, няню, занятия ребенка в развивающем центре оплачивал самостоятельно.
– Жадный или Арчугова слишком легкомысленно относится к деньгам? – крутясь в новом кресле, поинтересовался капитан.
– И то и другое.
– А из-за чего расстались супруги? Кто-то кому-то изменил?
– Нет. Арчугов всегда гулял в свое удовольствие, а вот жену на измене поймать так и не смог. Хотя водитель считает, что она ему все равно изменяла, просто не заводила отношений. В общем, насколько он может судить, Арчугов жену не любил, она его страшно бесила. И наконец он ее бросил. Сам факт развода Марию Арчугову не сильно огорчал, главное, что ее заботило, – откусить при разводе кусок побольше. Вот с этим, кажется, были проблемы. Арчугов – калач тертый, сказал, что она ничего не получит, кроме алиментов.
– А откуда это известно шоферу?
– Говорит, они последние месяцы все время отношения выясняли, часто по телефону и в машине. Арчугова постоянно звонила мужу и требовала денег. У нее любимое развлечение – по магазинам ходить, – пояснил Скворцов.
– Продолжай.
– Ну, и Арчугов ей как-то пригрозил, что будешь возникать – вообще без копья останешься. Сына заберу себе, а ты отправишься голой на мороз. Даже квартиру отберу, – усмехнулся Сергей. – Арчугова визг подняла. Сказала, что она адвоката крутого наймет и свою половину при разводе получит. А он только посмеялся и ответил, что она получит половину дырки от бублика.
– И давно происходил этот разговор? – задумчиво хмуря брови, поинтересовался капитан.
– Около месяца назад.
– Интересненько.
– Да, но непонятно, кто ей помогал. Не сама же она его похитила, – с сомнением ответил Сергей.
– Нет, конечно, но найти исполнителей за деньги не так уж сложно. К тому же, по словам водителя, Арчугова мужу все же изменяла, хотя он ее за руку так и не поймал, значит, не так уж она проста. И могла привлечь к делу любовника. А мог и сам водитель ей помочь, а теперь перед нами простачка разыгрывает, – выдвинул сразу несколько версий капитан.
– Мог, конечно. Хотя… Какой ему смысл мне всю подноготную выкладывать? Мог бы сказать, что супруги не ругались, разводились тихо-мирно, денег не делили, друг другу не угрожали, – задумчиво проговорил Сергей.
– Ну нет. Если они чуть не каждый день по телефону отношения выясняли, обстоятельства их развода могли быть известны многим. Так что смысла врать у этого водителя не было никакого, только подставляться. А так – все рассказал по-честному, что знал, а вот о пропаже Арчугова – ни сном ни духом. Напомни, как этого парня зовут?
– Даниил Козлов. Он сперва самого Арчугова возил, а потом его поставили жену с сыном возить.
– Опа! А за что это его понизили? – заинтересовался капитан.
– Да не понизили, зарплата та же, работы меньше. Можно даже сказать, доверие оказали. Он по совместительству за Арчуговой следил и муженьку ее докладывал, – поделился своим взглядом на ситуацию Сергей.
– И все равно парень подозрительный. Проверь алиби, связи. Мог не сам похитить, а дружков подрядить. В конце концов, его мог нанять кто-то третий. Не обязательно Арчугова. Он прекрасно знал привычки своего шефа, мог затаить на него обиду, а мог просто на бабки позариться.
– Ладно. Займусь этим Козловым, – кивнул Сергей.
– Марат, задержись, – остановила любовника в дверях гостиной Лариса. – Надо поговорить.
Марат, уже собиравшийся покинуть дом Арчуговых, с неохотой остановился. Настроение у него было скверное.
Ужин прошел отвратительно. Лариса все свое внимание переключила на гостя, Римма от нее не отставала, Кара с презрением наблюдала за представлением. А Марат чувствовал себя законченным идиотом, пятым колесом в телеге, никому не нужным и не интересным. В начале вечера он еще пытался участвовать в разговоре, вставлять какие-то комментарии, но, заметив, что его, мягко говоря, игнорируют, демонстративно замолчал и не открывал рта до самого окончания ужина. Больше всего его бесила Лариса. С какой стати она так вцепилась в этого Нестерова? Кто он такой? Какая-то темная лошадка, еще неизвестно, какие неприятности они из-за него могут поиметь. А неприятности будут. Определенно. Хотя бы потому, что обаятельный, лоснящийся достатком и самодовольством Георгий Глебович не вызывал у Марата доверия. Никакого. Интуиция подсказывала: неприятностей не избежать.
– Марат, пройди в кабинет, – шепнула ему Лариса, стоящая у подножия лестницы и смеющаяся последней шутке Нестерова. Пожалуй, чересчур заливисто и неискренне. А может, ему это только кажется и говорит в нем сейчас не профессионал, а задетое мужское самолюбие?
Марат нервно провел большой сильной ладонью по темным, коротко стриженным волосам и, сердито взглянув на Ларису, шагнул из ярко освещенного холла в темный, оплетенный густыми тенями кабинет.
– Прости, – распахивая двери и включая в кабинете яркий ослепляющий свет, проговорила Лариса.
Она была очень хороша в тонком, облегающем фигуру длинном шелковом платье золотисто-оливкового цвета, подчеркивающем цвет ее огненных волос, каре-зеленых глаз и изящные изгибы точеной фигуры. Для своих сорока с хвостиком она была очень хороша. И Марат никогда не вспоминал о ее возрасте, оставаясь с Ларисой наедине. Ему вдруг вспомнился недавний разговор с Риммой и ее шпильки по поводу их с Ларисой отношений, так вот, на взгляд Марата, мать выглядела привлекательнее дочери. В ней были искушенность, стиль, глубина, а в Римме – лишь килограммов пятьдесят костей и снобизма. Марат усмехнулся.
– Рада, что у тебя хорошее настроение, – тут же откликнулась Лариса, устраиваясь не за рабочим столом Арчугова, а на небольшом кожаном диване в стороне. – Мне показалось, за столом ты выглядел хмурым.
– Неужели? – Марат предпочел устроиться в кресле возле окна, подчеркнуто дистанцировавшись от Ларисы. – Ты хотела поговорить?
– Так и знала. – Лариса закинула ногу на ногу, с ее лица исчезли мягкость и кокетство. – Оставь эти глупости. Этот человек мне нужен. Я хочу знать, что за дела их связывали с Борисом. И еще я хочу знать, кто он такой.
– А может, стоит сперва узнать, кто он, а потом уже трясти перед ним своими прелестями, наперегонки с молодыми девчонками? А вдруг он просто проходимец или мелкий делец, а может, он просто шпион? Или, что еще хуже, ведет свою игру и наши с ним интересы не совпадают? Почему ты не дала ему уехать в отель?
– Да успокойся ты. Не собираюсь я с ним спать. Я никогда не мешаю дела с любовью, – откровенно соврала Лариса, их с Маратом отношения служили тому доказательством. – Я просто хочу усыпить его бдительность. Что удалось узнать твоим людям?
Марат раздраженно повел плечами, но все же достал телефон.
– Владислав Николаевич, добрый вечер, Катрич. Удалось что-нибудь выяснить по нашему гостю? Гм. Понял. Спасибо. За мной должок, помимо обычного гонорара. За срочность.
– Ну, что так коротко?
– Он скинул все данные письмом, – усаживаясь за компьютер, пояснил Марат. – Кажется, наш приятель Нестеров чист. Виноградники, пивоварни, акции, коллекция живописи, преимущественно работы начала двадцатого века. Происхождение капитала неясно, но криминальных дел за ним не числится. В политику тоже не совался… гм, а он, оказывается, дворянского рода. Его дальние родственники обосновались после революции во Франции, кажется, они ему и помогли на каком-то этапе. В России бывает нечасто, дел здесь не ведет, прочных связей не имеет. Чист как слеза младенца, – подытожил Марат.
– И тебе это не нравится? – заключила Лариса.
– Нет. Откуда бы взяться столь белоснежной репутации? Я бы больше ему доверял, если бы узнал, что у него отжали в России бизнес и он еле унес ноги. Или что в прошлом за ним числится несколько мелких грешков по уголовной части. А скаутам с крупным банковским счетом я не верю.
– А что, если это липовый скаут? Может, он так богат и чист только на бумаге? – приподняла брови Лариса. – Может, он за хорошие деньги подчистил свое прошлое?
– На бумаге? Все возможно, тогда за очень хорошие деньги, и к тому же у него должны быть очень хорошие связи. В любом случае его досье безупречно, а поглубже копнуть я планирую завтра, – откидываясь на спинку кресла, проговорил Марат.
– Значит, мы ему не верим? – уточнила Лариса.
– Мы не верим никому, пока не найдется Борис.
– Марат, не будь дураком. Пока не найдется его труп, – жестко поправила его Лариса. – И лучше бы он нашелся. Мы в тупике. Наследство не открыть, доверительное управление не оформить. Ждать придется как минимум год. Год! – «И это еще не самая большая проблема», – закончила про себя Лариса.
– А что ты, собственно, трепыхаешься? – равнодушно поинтересовался Марат, закуривая сигарету. – Твоя часть дела все равно под контролем, Чемезов с тобой. Чего ты боишься?
– Я боюсь того, чего не знаю, – огрызнулась Лариса. – Потуши сигарету. Ты же знаешь, я не выношу табачной вони. Нам нужен труп Арчугова, кто бы его ни убил. У тебя есть связи в Следственном комитете? Ты можешь на них надавить, чтобы они отыскали тело?
– Дорогуша, как я могу на них надавить? На них начальство давит, – с наслаждением затягиваясь сигаретой, первой за последние семь часов, проговорил Марат.
– В таком случае найди его сам.
Глава 8
Хами. Китай. Май 1879 г.
– Николай Михайлович, не могу больше, ну что он пристал, этот чин-цай? – жалобно шептал на ухо начальнику поручик Роборовский.
Обед длился уже не меньше трех часов, блюд было подано великое множество, и гостеприимный хозяин настоятельно требовал, чтобы гости попробовали каждое.
Присутствующие за столом важные чиновники Хами и старшие офицеры не отставали от хозяина, так что отказать в ответной любезности было никак невозможно. И даже отличавшийся прекрасным аппетитом Николай Михайлович ощущал к середине обеда некоторую тяжесть и пресыщение, что уж говорить о менее закаленных в застольных баталиях Роборовском и Эклоне!
Обед был подан во вполне китайском духе.
«Баранина и свинина, а также чеснок и кунжутное масло играли важную роль; кроме того, подавались и различные тонкости китайской кухни, как то: морская капуста, трепанги, гнезда ласточки саланганы, плавники акулы, креветы и т. п. Обед начался сластями, окончился вареным рисом. Каждое кушанье необходимо было хотя бы отведать, да и этого было достаточно, чтобы произвести такой винегрет, от которого даже наши ко всему привычные желудки были расстроены весь следующий день. Вина за столом не было по неимению его у китайцев; но взамен того подавалась нагретая водка двух сортов: очень крепкая и светлая (шань-дзю) и более слабая, цветом похожая на темный херес (хуань-дзю); та и другая – мерзость ужасная. Китайцы же пили ее в достаточном количестве из маленьких чашечек и, как всегда, подпив немного, играли в чет и нечет пальцев, причем проигравший должен был пить. Наше неуменье есть палочками, а в особенности питье за обедом холодной воды сильно смешили китайцев, которые, как известно, никогда не употребляли сырой воды».
– Жаль, мы не можем устроить им наше русское застолье, – со вздохом заметил Эклон. – Посмотрел бы я, как бы им понравились наши щи, да соленья, да запеченный гусь, да русской бы им водочки. А то пьют незнамо что, бедняги.
– Ох, Федя, помолчи. Я о еде еще недели две слышать не смогу, – тихонько стонал Роборовский, пытаясь изобразить при этом на лице довольную улыбку.
– Господин Лю, рад видеть вас, невзирая на поздний час. – Голос капитана Адамса, точнее, просто мистера Адамса звучал прохладно, несмотря на любезную формулировку. – Надеюсь, вы пришли мне поведать о том, что наш драгоценный чин-цай выставил русских вон из оазиса, запретив двигаться дальше?
– Увы, мистер Адамс, мне бы от всей души хотелось этого, но господин чин-цай отказывается меня слушать. Я употребил все свое влияние, но он словно бы оглох. – Лю Юань покачал головой, отчего его толстенькие кругленькие щечки затрепыхались, как желе. – Я думаю, его светлость рассчитывает получить от русских дорогие подарки. Их превосходительство очень падок на подношения.
– Разве я недостаточно одарил чин-цая, чтобы он самым решительным образом изгнал русских из Хами? – Голос капитана зазвенел духовой медью, отталкиваясь от глинобитных стен и заставляя Лю Юаня съеживаться и втягивать голову в шею. – Да за те деньги, что получил от меня ваш чин-цай, можно было бы смело отравить этих русских во время обеда! – Капитан вскочил с места и, подойдя вплотную к Лю Юаню, уперся в него острым, как клинок, недобрым взглядом. – Или мои деньги не дошли до губернатора? Гм? Отвечай, подлец, сколько ты украл? – И капитан Адамс без всяких церемоний схватил Лю Юаня за ворот вышитого халата и стал трясти, словно грушу. – Или ты забыл, подлец, какая кара в вашей стране ожидает воров и взяточников?
Несчастный Лю сильно побледнел, утратил всю свою напыщенность и имел вид жалкий и беспомощный. Но его маленькие, прикрытые веками глазки сверкали злобно и мстительно.
– Отпустите меня, господин Адамс. – Голосок китайца звучал просительно, но фальшиво. – Я клянусь здоровьем императора, что передал ваши подарки его превосходительству, и не моя вина, что он оказался так очарован этими русскими. Да и то сказать, господин Пржевальский – настоящий герой, его знают во всем мире. Он большой ученый. Знакомство с таким человеком – честь для каждого… – лепетал Лю, не испытывавший перед англичанином никакого страха, зато ясно видящий новую возможность пополнить свой кошелек, а возможно, и губернаторский, если такова будет воля провидения.
– Не говори чепухи! – отшвырнул его от себя капитан. – Мы все знаем, что он никакой не ученый, а обыкновенный шпион, русские спят и видят, как бы прибрать к рукам Восточный Туркестан и Джунгарию! И чин-цай тоже должен это понимать. – Он сделал паузу и после нескольких глубоких вдохов проговорил: – Вот что, дорогой мой Лю, – слова англичанина неожиданно прозвучали холодно и равнодушно, и Лю вдруг, впервые с начала разговора, испугался по-настоящему, – или ты отрабатываешь полученные деньги, немалые деньги, или… – англичанин хитро улыбнулся, – бог (или кому ты там молишься) покарает твою нечестивую душу. Ты можешь упасть с лошади и свернуть шею. На тебя могут напасть разбойники, твой дом может сгореть. Да мало ли что может случиться с нечестивым человеком, нарушившим обещание?
Лю с трудом сглотнул возникший откуда-то в горле огромный ком и, сложив перед собой дрожащие руки, заверил мистера Адамса в своем твердом намерении выполнить взятые на себя обязательства, чего бы ему это ни стоило.
– Вот и хорошо. Я был уверен, мой драгоценный друг, что могу на тебя положиться, – с откровенной насмешкой заверил англичанин, выпроваживая своего гостя. – И не затягивай решение нашего дела.
Покинув дом Адамса, господин Лю смачно и зло сплюнул на землю. Он любил деньги, но очень не любил иностранцев. Все они были заносчивы и самодовольны до невозможности. Жалкие, ничтожные варвары! Если бы не деньги…
На следующий день чин-цай приехал в русский лагерь в сопровождении своего помощника по гражданской части Лю Юаня и целой толпы офицеров и пригнал в подарок русским путешественникам нескольких баранов. Свита его держала себя крайне неприлично. Увидав какую-нибудь вещь, офицеры тотчас же просили ее продать или подарить. Поданные для угощения сласти и даже сахар к чаю китайцы расхватали, как школьники, пользуясь тем, что этого не видит чин-цай, помещавшийся с Пржевальским и несколькими более важными лицами в палатке, остальные за неимением места оставались на дворе. Лю Юань тоже счел для себя возможным остаться снаружи и с большим интересом изучал багаж путешественников, во всяком случае те вещи, до которых мог дотянуться. То и дело охая, как богаты эти русские и как щедро русский царь оплачивает экспедиции господина Пржевальского. Его замечания подбадривали китайских офицеров, стремящихся как можно плотнее набить свои карманы чужим добром.
Сам чин-цай, наперед осведомившийся через своих адъютантов, какие у русских имеются вещи, в особенности оружие, вел себя ничуть не лучше. И хотя Пржевальский и его спутники, едва завидев вдали кавалькаду, припрятали все приборы, бумаги, коллекции и наиболее ценные вещи, губернатор прямо просил показать ему такое-то ружье, револьвер или часы – словом, все то, что ранее видел в лагере какой-либо из его адъютантов, приезжавших накануне.
– Николай Михайлович, да что же это такое! Ведь это мародерство натуральное! – шептал на ухо Пржевальскому поручик Роборовский. – Эти китайцы хуже саранчи. Так они нас без порток оставят! Гнать их надо.
– Увы, Всеволод Михайлович, эта саранча может создать нам немалые проблемы, уж лучше ну их, эти часы и кисет, – махнул рукой Николай Михайлович. – Но зарываться им, конечно, не стоит, а то и вовсе на шею сядут. Так что присматривай за ними, – подмигнул Роборовскому Николай Михайлович.
– Уф. Насилу выпроводили, – усаживаясь возле юрты, выдохнул Эклон. – Тяжелый народ, жадный и наглый. Увидел губернаторский помощник, толстощекий такой, серебряную рамочку с фотографией матери, которую я всегда в походы беру, вцепился – подари, и ни в какую! Это, говорю, моя мать! А он отвечает: мать забирай, а рамочка моя. Ну не наглец? Во, – доставая из-за пазухи маленькую овальную рамочку с портретом пышноволосой женщины с маленьким прямым носиком и округлым лицом, показал Эклон Роборовскому. – Теперь до самого отъезда из рук не выпущу.
– Федор Леопольдович, кажись, Юсупов возвращается, – подходя к ним, заметил казак Егоров, до этого вглядывавшийся из-под руки в облачко пыли в отдалении. – Николай Михайлович его к чин-цаю с подарком посылал, мало им, нехристям, того, что в лагере стащили, так он еще револьвер в подарок послал. Чин-цай их небось от счастья себя теперь не помнит. Как он в наши ружья вцепился! Все вертел-крутил, понравились, видать.
– Николай Михайлович, – протягивая Пржевальскому футляр с пистолетом, едва сойдя с лошади, доложил Абдул, – не принял чин-цай подарка. Хочу, говорит, двуствольное ружье, а это забирайте.
– Ну нет, брат, шутишь! – неожиданно рассердился Николай Михайлович. – Так дело не пойдет. Поезжай назад и скажи, что дареные вещи ценятся как память и что я принял двух баранов, присланных губернатором, вовсе не из нужды в них, а из вежливости.
– Ну что? – Едва Абдул снова вернулся в лагерь, окружили его члены отряда.
– Вроде устыдился, подарок взял. И даже в знак примирения пригласил завтра на обед, опять к себе на дачу, – доложил, слезая с лошади, усталый от жары и скачки взад-вперед Абдул.
– Обед? Опять?! – Несчастный Всеволод Роборовский побледнел и, жалобно глядя на Пржевальского, простонал: – Николай Михайлович, увольте!
– Они помирились! Но, клянусь, я сделал все что мог! Уверяю вас! – со слезами в голосе заверял Лю Юань своего английского друга. – Я даже намекнул на то, что изгнание русских могло бы доставить удовольствие лично вам. Но он и слушать не захотел.
– Лично мне? – При этих словах лицо англичанина исказила гримаса раздражения. – Неужели вы думаете, что я бы сам не мог донести до чин-цая свое пожелание, если бы хотел, чтобы мое имя связывали с этой историей?!
– Прошу прощения, но я просто в отчаянии… – всхлипывал Лю Юань, промокая рукавом сухие глазки.
– Ты сильно разочаровал меня, Лю, но я дам вам последний шанс. Русским будет необходимо перед отправкой в дальнейший путь закупить провизию, – многозначительно заметил англичанин. – Надеюсь, на этот раз ты меня не подведешь.
В ответ глазки корыстолюбивого чиновника злорадно сверкнули. И он важно склонил голову в знак полнейшего согласия.
– Взгляни, Лю, как стреляют эти русские! – с восхищением и досадой воскликнул чин-цай, сидя на веранде собственной дачи и глядя, как сам Пржевальский и его люди палят из ружей по глиняным бугоркам в степи. Это показательное выступление русские устроили во время обеда по просьбе самого Мин Чу.
Они палили из берданок и револьверов, не жалея пуль, пока не расстреляли все имевшиеся в запасе патроны.
– Ну что, господин чин-цай, вы довольны? Как я и говорил, мои люди – неплохие стрелки, – подходя к губернатору, проговорил Пржевальский.
– Как нам с русскими воевать? Эти двенадцать человек разгонят тысячу наших солдат, – с кислой улыбкой заметил чин-цай.
– Ну что вы, господин губернатор, нам воевать не из-за чего, и Россия еще никогда не вела войну с Китаем. А ружья нужны нам только для охоты.
Высоко в небе над резиденцией как раз кружила стая стрижей и воробьев, и Николай Михайлович в доказательство настрелял за пару минут с десяток птиц.
Губернатор лишь аплодировал подобным талантам. Не забыв шепотом отдать распоряжение начальнику собственной гвардии: сутки напролет тренировать солдат в стрельбе.
Когда же напуганные птички улетели, Пржевальскому пришлось, уступая общему желанию, разбивать подброшенные куриные яйца – по одному и по два разом, двойным выстрелом. Жаль было попусту тратить заряды, которых здесь нигде уже нельзя достать; но репутация хорошего стрелка весьма помогала во все прежние путешествия. Это искусство производит на азиатцев чарующее впечатление, и Николаю Михайловичу пришлось доставить губернатору это удовольствие.
«Форменная одежда солдат (из частей знаменитых маньчжурских войск), виденных нами в Хами, состояла из красной, вроде кофты, курмы; в этой курме на груди и спине, на круглом белом поле, словно на яблоке мишени, вышито название части, к которой солдат принадлежит. Под курму надевается далембовый халат; затем далембовые панталоны с плисовыми наколенниками; и плисовые, с войлочными подошвами, сапоги довершают костюм описываемых воинов. На голову свою летом они повязывают большой пестрый платок, из-под которого сзади спускается или иногда обматывается вокруг головы длинная коса. В таком уборе, с безусым и безбородым лицом, притом с сильно развязными, даже нахальными манерами, маньчжурские солдаты много напоминают наших разгульных деревенских женщин, на которых еще более походят своими неудобоописываемыми привычками. Вооружение этих воинов состоит из старых английских гладкоствольных пистонных ружей, большая часть стволов которых урезана на одну треть длины для удобства привешивания ружья к седлу… Притом же не только солдаты, но даже и офицеры, нами виденные, почти вовсе не умели стрелять».
– Николай Михайлович! Я этого Лю пристрелю, честное слово! – в сердцах воскликнул Всеволод Михайлович Роборовский, вернувшись с базара в лагерь. – И дел-то всего – пуд риса купить, три пуда муки, десяток баранов, двести булок да ячмень для лошадей, за день сделать можно, а мы четыре дня по базару ходим без толку!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Здесь и далее Н. М. Пржевальский «Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки».
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Всего 10 форматов