М.Л.Д. Записки из 2039 года
– Конечно, нет! Мы рассуждаем не про персоналии, а исключительно теоретически.
– Вопрос отклоняется, – резюмировал ведущий. – Причины, коллеги, по-моему, очевидны. Кто за? Ну, почти единогласно. От себя: Григорий, Вам, как перспективному кандидату в наш постоянный состав на следующую «пятилетку», следует поработать над риторикой и…
– И над причинами введения «Основ Забвения», – добавил кто-то со второго ряда.
– Спасибо, коллега, – поблагодарил ведущий, – ценим ваш юмор. Давайте уже двигаться дальше. Арсений Владимирович! Вы хотели обсудить новые методы стимулирования репатриантов, Вам слово. Но, после небольшого перерыва.
Побежала заставка, началась социальная реклама. Уря-уря, вперёд-вперёд!… Как пела когда-то моя воспитательница: «Нас не догоня-я-ят!». Память сохранила ещё её трёхцветную татуировку-бабочку чуть выше тощей попы и красивый джип сожителя, заезжавшего прямо на территорию детского сада. Такая странная вещь… эта наша память! Помнишь всякую хрень из сопливого детства, а то, что с тобой случилось совсем недавно, уже навсегда позабыл.
– И кто же Ваш знакомец, Мария? – спросил я.
– Второй слева. Чижов. Он уже в постоянном составе, – со значением отметила моя пассажирка.
– Вот как? – поразился я, рассчитывая, что профессор окажется среди претендентов, а не на полянке. – И как давно Вы его видели вживую?
Маша поморщилась, заметив подковырку, но всё же выдавила: «Перед Новым Годом… А на экране – вчера вечером».
– А я только что. На экране, – признался я, потихоньку подозревая, о чём на самом деле идет речь.
– Он мой куратор, – гордо заявила Мария.
– Ого! – удивился я. Следует отметить, что, несмотря на мое разностороннее невежество и пробелы в комплексном образовании, я точно знаю, что дядечки такого уровня могут принять на курирование максимум человек десять. Это же ответственность, а не только бонусы!
Я, в своё время, брал на полгода (в нашей сфере меньше нельзя) сразу троих курсантов. Девушку и двух парней. Один из которых первое время выходил на связь чуть ли не каждый день.
Схема у него была такая: один вопрос по теме, три – по жизни. Нашёл, бля, папочку! И не спрыгнешь раньше времени – с этим строго, всё контролируется. И отражается на Шкале Личностного Роста. Ладно, хоть отправили меня тогда в неожиданную командировку и этих ребят кому-то перекинули. Сейчас обычно беру одного. В год. Так что кураторство – это дело такое. Непростое.
Надеюсь впрочем, что наша Маша не терзает профессора Чижова вопросами типа: действительно ли лучшей смазкой для классического коитуса является собственная слюна, украдкой собранная на ладошку и наносимая на орган непосредственно перед… Ну, вы поняли. А я вот не понял, когда мне с таким вопросом в пятницу вечером позвонил волнующийся курсант. Хотя ответ, конечно же, знал.
– И много у Чижова подопечных помимо Вас, Мария? – спросил я.
– Человек пять-семь, обычно, – гордо заявила попутчица. Он очень загружен, а при его статусе это обязательный минимум – пять человек. Мы стараемся не беспокоить его чаще раза в неделю.
– По сколько минут длится сессия? – поинтересовался я, вспоминая свои условия.
– Не регламентируется. Вчера, например, мы разговаривали всего минут десять, потому что его прервали, и он пообещал перезвонить мне сегодня-завтра.
– И как Вы его заполучили? За какие-такие заслуги?
Маша замялась. Что-то было не так. У меня уже промелькнула было мысль о том, что первый её вопрос про «захотеть связать жизнь с человеком Вашего возраста» был задан мне именно из-за особого отношения к куратору, а не по, так скажем, производственной необходимости. Чижов-то явно мой ровесник. Плюс-минус, что в нашем, кхе-кхе, возрасте для юной поросли не имеет значения.
– Я оказалась с ним рядом… в самолете. Летела в Питер с Хабаровска. По дороге разговорились. И потом уже я спросила, не возьмет ли он меня в подопечные. Он согласился. Вот и всё. Так вышло.
– Чтобы так «случайно» вышло – надо было основательно подготовиться, – заметил я и подмигнул.
После некоторой паузы оторопевшая было Маша рассмеялась: «Экий Вы проницательный!»
Мы поняли друг друга. Напряжение спало. Контакт наладился. Ребёнок оказался вполне себе взрослым и продуманным. Я б даже сказал – прожжённым циником, но, пожалуй, не скажу. Наивности там тоже хватало. Забавное, замечу, сочетание. Как водка с клубникой.
После сворота на Бугуруслан, сделав предзаказ прямо из Кабанчика, мы пообедали. Вместе. Любимое Машино кафе не разочаровало. Впрочем, в плане еды я не гурман. Но антураж понравился. Или интерьер? Неважно. Заведение оказалось забавным, блюда – вкусными, а попутчица – уже не раздражающей.
При расставании мы даже обменялись контактами (профиль для поездок обычно самостираемый, персональные данные потом не восстановишь). А мне выход на Чижова, пусть и кривоватый, не помешает. Да и Маша через пару лет перебесится и расцветёт. Мало ли. Иногда на связь выходят совершенно позабытые личности из прошлого. Обращаясь так запросто, словно расстались только вчера лепшими друзьями. «Макарыч! Это та самая я! Прилетай в конце месяца на Чукотку! Я буду с подругой и её женихом. У них как бы медовушка. И ты точно не пожалеешь. Ответь до конца недели!» Типа того.
ГЛАВА 8. «НОВОРОССИЯ», АВСТРАЛИЕЦ И ДИЗАЙН-КОД.
За Самарой в Кабанчика взгромоздился весёлый дядька с двумя огромными сумками.
– Митрич, – со значением в голосе представился он.
Я удивился – в заявке стояло другое имя. Опережая вопрос, он пояснил: «Валерий, это по паспорту. Погоняла с четырнадцатого – Митрич. Курить можно будет?
– Внутри – ни в коем разе! А вне – пожалуйста, – хмыкнул я.
– Это само собой разумеется. До Рязани-то всяко-разно остановимся же ж?
– Однозначно, – заверил его я, подстраиваясь под его южный говорок. – И не раз-два. Вы же ж не торопитесь?
– Не-а! – смешно сказал Митрич-Валерий. Он быстро, но внимательно огляделся.
– Сам-то похоже тоже шабишь? – усмехнулся он, поясняя: – Я табачок за версту чую. Особенно когда на подсосе.
«Началось, – мрачно подумал я. – Едет, можно сказать, за бесплатно, так ещё и «стрелок». И хамить-то не хотелось бы».
– Угостить что ли? – спросил я обреченно. Но стараясь не показывать вспыхнувшей неприязни. Да что такое со мной творится? Раздражаюсь прямо-таки непрофессионально… Это навевает на интересные мысли: не виной ли тому влитые в меня субстанции? А что? Изменения гормонального фона. И прочее…
– Нахрена? – искренне удивился Митрич. – Это ж я тебя угощать должен. Вот, зырь, ты такого поди отродясь не видел?
Он вдруг спохватился, остановил движение руки и вопросительно покрутил в воздухе пальцем – тут безопасно? Я утвердительно кивнул: давай, здесь все свои. Барсюха не сдаст. Наверное.
Митрич вытащил из-за пазухи красно-синюю мягкую пачку с надписью по-русски «Новороссия». Пачка была запечатанной и выглядела абсолютно новой. Яркие буквы ижицей на фоне известного флага. Митрич ловко сдернул целлофановую пленку, оторвал уголок фольги и выщелкнул сигарету.
– Нюхни незажжённую! Этого уже не найти нигде. Отличный табак, хоть и недорогой был в то время.
– Откуда такое? – поразился я как ситуации, так и невиданной пачке. Аромат действительно сильно отличался в лучшую сторону как от нынешних союзных сигарет, так и от тех, что доводилось курить в забугорье.
–Во-от! – довольно протянул Митрич. – И это ты ещё не попробовал! А откуда – на то я расскажу тебе интересную историю.
Я ожидал, что он наплетет что-нибудь приукрашенно-трофейное. Подобных «военно-морских рассказов» я наслушался за последние годы предостаточно. Сошедшие в запас вояки компенсировали списание на гражданку байками разных степеней правдоподобности. У меня же «интересная» жизнь не закончилась и всё это слегка раздражало. И даже сейчас, когда казалось бы причин для тремора уже не наблюдалось. Подумаешь, предсказуемость!
Но Митрич вдруг поведал о том, как два года назад вернулся на Родину с далёкой Австралии. Куда дёрнул в начале двадцатых, спасая семью от известных событий.
– Надоело тогда всё. Беспросветно, а главное, непонятно за ради чего и кого. Жена через несколько лет умерла от рака – климат там в этом плане нехороший. Сын еще до этого сбежал назад, когда по полной заполыхало тут. Видимо погиб. Сколько лет прошло. Воспитывал его правильно. Иногда думаю: лучше б я этого не делал. Сам-то перебесился еще в десятых. А вот его переубедить никак не смог.
– Чего раньше-то не вернулся? – сухо поинтересовался я. – Тут много где людей не хватало.
– Не верил я, – сказал Митрич, грустно усмехнувшись, – что это не очередная распиаренная замануха для ясноглазых. Седьмое название банального капитализма. Союз 2.0 без Советской власти? Реклама!
– А сейчас поверил?
– Не сейчас. А в своё время. Когда даже у нас, там, вас начали глушить. Видишь ли, я никогда не отрицал то, что РФ была отчасти социальным государством. Не Норвегия конечно, но и материнский капитал был, и в детсадах копейки, и школы-больницы преимущественно не за деньги.
– Так и сейчас все это есть, – убежденно возразил я. – Только работает лучше… в разы. Та же медицина – реально эффективнее, и нигде с тебя копейки не возьмут.
– Кроме как у стоматологов, – заметил Митрич, усмехнувшись.
– Мафия, – согласился я. – Они да нотариусы. Но, в целом-то жить стало лучше, жить стало веселей?
– Думаю, не всем.
– Тем, кто работает – однозначно лучше. Тем, кто жаждал справедливости, от каждого по способностям – каждому по труду – вот вам! Все сбылось. Все при деле: от олигарха до последнего инвалида. Я согласен, у нас здесь разделение присутствует. И еще какое! Но оно осуществляется не по национальному признаку. И даже не по имущественному. А по собственной прокаченности, по навыкам, которыми ты владеешь. По интеллекту,
– Справедливости ради и на Западе когда-то так было, -саркастично заметил мой попутчик. – До введения всех этих пособий, гарантированных базовых доходов и прочего развращающе-отупляющего. Все нормально регулировалось деньгами.
– Э, да ты не просёк фишку! При капитализме вся нормальность заканчивается на первой взятке госслужащему. Которая оказывается эффективнее, чем честная борьба на открытом рынке. На сговорах капиталистов любого уровня, от владельцев соседних магазинов до корпораций, между собой. Хоть по поводу цен, хоть по мерам давления на правительство. Чистый рынок невозможен, вероятность его появления всегда стремится к нулю. Сверху – вниз. От гигантских монополий до негров у Эйфелевой башни.
– Ты там был вообще? – поинтересовался Митрич.
– Приходилось, – кивнул я. – Давно правда.
– Ладно, проехали. Согласен. Давай тему сменим, а то ты какой-то одержимый просто, – засмеялся Митрич.
Я пожал плечами: кто возражает? Спросил примиряюще:
– Ты сам-то как здесь зарабатываешь? Чем занимаешься?
– Не по профилю. Но, не жалею. Орлам случается и ниже кур спускаться11… Мне повезло: свои десять месяцев по приезду сюда я отрабатывал водилой. Чего, думаю, умничать? Новому учиться поздно, жизнь и порядки местные я и так знаю. Не албанец какой-нибудь. А потом так и остался. На том же месте. Разве что катался уже значительно дальше. И закинула меня судьба в те места, где мы куролесили в шестнадцатом.
Митрич вздохнул и замолчал, углубившись в какие-то свои воспоминания. Я не торопил его. У многих такое. И выговориться надо и нельзя где попало это делать. Не к мозгоправу же идти. Побухать, и то часто не с кем – все «зашитые», как по-старому говорят. Почти все.
– Ты ж это, – он постучал пальцем по плечу, – носил?
Я кивнул.
– Тогда поймёшь.
Поймёшь… В его шестнадцатом мне было одиннадцать лет. Зато в 2023-м уже семнадцать. «Весёлое» было времечко. В больших таких кавычках.
Хотя и без кавычек тоже: молодость обладает гигантским преимуществом – это время зашкаливающей смеси бесшабашия, жажды приключений и ощущения наливающейся силы. Безумие и отвага – тот еще компот! Видимо поэтому в армию всегда брали вот в таком дурном возрасте. Когда ты способен держать автомат, но не способен еще осознать ценность собственной (и тем более чужой) жизни. Впрочем, тогда было не до рефлексии. Ни тем, кто стрелял, ни тем, кто показывал куда.
***
Почти два часа Митрич нудно рассказывал то о своих заблуждениях, то о том, как тогда было здорово. О надеждах, о разочарованиях, о каких-то приключениях, явно обросших за десятилетия бахромой небылиц.
Я слушал вполуха: этот типаж был мне знаком. У таких людей «время стирает всё плохое, и оставляет в памяти только всё хорошее». Всё хорошее, увлекательное и занимательное. Я же, несмотря на менее почтенный возраст, являлся скорее аксакалом из древнего же анекдота. Ну, помните: пытается старик на осла вскарабкаться, а тот постоянно отходит. Старик падает, приговаривая: «Эх, савсэм старый стал. Савсэм гавно стал. А раньшы маладой был. Джыгыт был».
Потом смотрит по сторонам: нет никого. Не слышит никто. Степь. Вздыхает и говорит горько: «Да и молодой был – говно был!»
Вот и я за самокритику. Профессиональное это. Не стоит преувеличивать или приуменьшать свои возможности. Надо их знать и учитывать в реальной обстановке. И вообще, по «Сиреневой книге» искажать информацию запрещено. Или не рекомендовано? Короче, как говорили правоверные муслимы: «Харам, аднака!». И жизнь это подтвердила неоднократно.
«Фейковые», как тогда говорили, новости, отчеты (и приписки) приводили к принятию неправильных решений. Фейковые персонажи, спрятавшись за аватарами в тогдашнем интернете несли непрофессиональную чушь. Или наоборот – профессионально способствовали подрывной и дезориентирующей деятельности известно кого… Как сейчас хорошо: решил что-то мяукнуть в Сети – пожалуйста! Но все увидят, кто конкретно сказал «Мяу!», а также уровень КРЛ и профессиональной подготовки мяукнувшего. Возраст, в конце концов! Да и не получит (по тому же КРЛу или образованию) неподготовленный товарищ возможность обсуждения каких-то серьезных тем. Читать – читай! А вот писать – извини, поучись сначала. Кто ты такой чтобы на всю страну комментировать политические события или экономические решения? Школьник? Вот и обсуждай где-то на уроках или переменках!
Вот все и обсуждаем теперь… Неофициально, вживую – на переменках, в курилках, на природе… Ну, вы поняли. Никто не уйдет безнаказанным?! Ха-ха-ха…
Когда мой попутчик выдохся, я быстро нажал кнопку на руле, активируя радио. Классика в современной обработке. Бах. Кажется эта вещь называется «Чего-то там и фуга ре-минор».
Митрич пожамкал губами, прокашлялся, приоткрыл окно и смачно сплюнул. Покосился на меня. Я молчал, не подавая виду, но прибавил громкости. За стеклом промелькнула стела из нержавейки и композита со стилизованными юношей и девушкой, взявшимися за руки и идущими навстречу огромному полусолнцу. Вспыхнувшая гала-надпись огласила что-то вроде «Навстречу прогрессу!»
Наглядная агитация подобного (и совершенно бесподобного, ха-ха) вида пронизывала все пространства Союза. В больших городах, там, где стояли высотные дома, перезастекленные современным многослойным пластиком, прямо на всей их поверхности транслировалась социальная реклама, чередовавшаяся с обычной. Вышеупомянутый пластик выгодно отличался от давно используемых материалов почти всем. Весом, теплопроводностью, прочностью, идеальной технологичностью в производстве и монтаже, а главное возможностью обеспечивать почти полное светопропускание с одной стороны, с возможностью затемнения (или трансляции изображения) с другой. Мои «запотевающие» стёкла на Кабанчике работают примерно так же.
Над головами жителей мегаполисов парили переливающиеся рекламой аэростаты и дирижабли. Стёкла и стены в метро и прочем общественном транспорте также несли какую-то полезную и бесполезную информацию. Раздражало это неимоверно. Причем многих. Поэтому в обществе регулярно велись дискуссии о визуальном комфорте и запрете всей этой ежесекундной иллюминации.
Пару лет назад общественная инициатива «О комфортной сенсорной среде» разродилась в законопроект, согласно которому запретили полностью рекламу «на горизонтальных поверхностях», то бишь в-основном на тротуарных и дорожных покрытиях. А то идешь… и чуть не подпрыгиваешь от сработавших на тебя красочных стрелочек, зазывающих в кафе или магазинчик. Звуковую рекламу оставили только на радиостанциях. И в очках дополненной реальности. Что жаль: в них-то как раз хватало всегда и прочего спама. Вроде прибьешь в настройках всё это дело и то… Маскируются гады то под вывески, то под указатели. А ведь многим эти самые очки необходимы, так скажем, по работе. Кстати, существуют и линзы, но это на особый случай: неудобны жутко, и функциональность их оставляет желать лучшего.
Теперь рекламу «на вертикальных поверхностях», то есть на стенах-окнах и коммерческом транспорте ограничили тремя минутами в час. Строго с 00:56 по 00:59… Под социальные призывы оставили общественный транспорт, те же высотки (но с 00:26 по 00:29) и стационарные аэростаты. А также стало возможным устанавливать всевозможные элементы наглядной агитации на перегонах общесоюзных трасс и в технических устройствах, по старинке именуемыми гаджетами.
В остальное время городская среда отображала именно то, что хотели высказать Управление архитектуры данного города и конкретный архитектор конкретного здания. И поэтому 54 минуты в час ничего не дергалось, не рябило и не пульсировало. По праздникам весь город мог преобразиться в соответствующем стиле. Например, на Новый 2038 год Сочи в едином порыве транслировал на своих «вертикальных поверхностях» сибирские сугробы, разнаряженные ели, Спасские башни и румяных красавиц в кокошниках.
Вакханалия осталась только на небе и некоторое время на наклонных поверхностях, про которые в первоначальной редакции закона ничего не говорилось. Вот и начали некоторые (да что уж там некоторые…все!) организации проектировать и воздвигать стены (и фальшстены) с уклоном. Порою в полградуса. А что? По закону можно же!
Можно. Но недолго. Разобрались. Кривые стены остались, реклама исчезла. Тогда же, кстати, регламентировали размеры логотипов и названий организаций, их виртуальных вывесок, места размещения и прочее. Короче, стал действовать единый дизайн-код, в регионах слегка различающийся деталями. Сейчас все уже привыкли. И то, что творилось еще не так давно, кажется нелепой безвкусицей.
Теперь так: едешь, или идёшь, ты, значит, по городу, любуешься парками, остановками, зданиями, сооружениями. А что в них находится, сможешь узнать, разве что включив соответствующий режим на очках. Или запросив своего электронного помощника. Который может выдать и прочую интересующую тебя по объекту информацию.
Вот и сейчас: на мой вопрос по пролетевшей за окном стеле Барсюха приглушил орган и замурлыкал про установку данной конструкции в 2035 году в рамках программы по пропаганде «Основ Забвения». Смотреть в будущее, идти вперед, оставить грязь за порогом истории, отряхнуть пыль веков» и прочее ля-ля… ля-ля…
– Я считаю, что сделали правильно – забыть, забить и растереть! – очнулся вдруг Митрич. – Нахрен не нужно знать придумки всяких там разных историков в кавычках. Есть специалисты – вот они пусть и ковыряются в архивах. Ищут жемчуг для комиссий.
Я, следует признать, был с ним согласен. В отличие от некоторых. Ну, как тут можно не соглашаться-то?! За последние десятилетия люди возомнили себя творцами и наваяли горы никому не нужного, чаще всего недостоверного, а зачастую и вредного контента. Видеоигры, книги, фильмы, песни, фотографии, блогерские записи… Ориентироваться во всём этом неискушенному человеку было решительно невозможно.
Вот союзное государство и решило снизить уровень информационного шума кардинальным способом. Купирование. Чик-чик, делейт и аутодафе. Человечество не заплачет. Меньше плесени.
Из этой самой плесени, конечно же, наверняка можно извлечь что-то полезное. Какой-нибудь пенициллин. Да только вы вряд ли захотите жить в квартире со слоями грибка и грязи на стенах, полу и потолке. И во всех отверстиях вашего неизбежно слабенького организма.
А предпочтёте, чтоб ковырялись в этой грязной вате только специально обученные люди в надёжных средствах защиты, причём в надлежаще оборудованных помещениях.
Рассудила соответствующая комиссия о вредности для подрастающего поколения, скажем, сериала «Юннивэрр». И всё. Ни в облаках, ни на серверах его больше не будет. И из ваших гаджетов, подключенных к Сети, всё неожиданно исчезнет. Раз – и как будто и не было никогда! Упоминания в сетевых статьях (там, где нельзя по смыслу удалить абзац) замажутся характерным коричневым цветом. При конкретном адресном поиске вылезет соответствующая статья без картинок в духе: «Молодёжный сериал «Юннивэрр» был снят в 2008-2017 гг. По результатам комиссии, возглавляемой академиком Сенатским О.В., данный проект преследовал цели внушения деструктивных установок и превращения зрителей в стадо животных, одержимых низменными страстями и движимых инстинктами».
И всё. Если кому-то захочется узнать больше – милости просим к академику Сенатскому, ссылка имеется. Но с обоснованием законности вашего любопытства.
Тем же, у кого этот сериал сохранился на каком-нибудь древнем и автономном (не подключаемом к Сети) носителе типа ди-ви-ди, следует выбирать. Между собственноручным уничтожением (и отсутствием совсем уж ненужных проблем) или сохранением говнофильма и риском получения неслабого штрафа. Плюс пятнища на шкале личностного роста. Или даже уголовного преследования. При распространении. Под распространением может пониматься всего лишь демонстрация оного опуса членам семьи. Так что – забыть, забить и растереть! Основы Забвения, которые плохо изучил Григорий с зелёной полянки, вводились не просто так.
В целях ментальной гигиены иногда проще снести сразу всё. Оставив то немногое, что действительно дорого и возможно когда-то понадобится. И отформатировать всю память. Все книжные полки. Всю страну.
Короче, почти все плоды агрессивной массовой буржуазной культуры были объявлены мухоморами и бледными поганками.
Уцелевшие творцы после грозного окрика предсказуемо лихо переобулись в полёте и, сменив псевдонимы, с искренним воодушевлением ринулись ваять доброе и вечное. Другое время – другие песни!
Это называлось Новой Моралью и Информационной Безопасностью. Соответствующее Кольцо Информационной Безопасности (в числе прочих Колец Безопасности) защищает Союз от внешних посягательств.
Все вышеописанные телодвижения, песни и пляски проходили согласно Общегосударственной Программы Оздоровления Страны и Общества и включали в себя и ликвидацию (или преобразование) общепитовских «сетей быстрой и вредной еды» (кстати, тогда же ввели новые ГОСТы на продукты и пр.), коренные изменения в школьных, среднеспециальных и вузовских программах и многое-многое другое.
Конечно же, не всё и здесь проходило гладко. Случалось порою всякое. Недовольных даже сейчас хватает. Но когда 80% предпочитают жить здоровой нормальной жизнью, это гораздо лучше, чем тогда, когда таких людей всего лишь процентов двадцать! Что у многих отложилось в памяти.
Впервые, почти за пятьдесят лет, дети гуляют сами по себе. Без сопровождающих передвигаются на общественном транспорте, стайками бредут из школ, играют во дворах и парках. Без страха разговаривают с незнакомыми взрослыми. Которые, впрочем, могут и пенделя отвесить охреневшему от взрыва гормонов подростку или за шкирку разнять дерущихся малышей.
Я как-то обнаружил в лесу хреново сооруженный шалаш и спящую в нем девицу лет двенадцати, сбежавшую, как впоследствии выяснилось, от неразделенной любви. Выяснил кто это (благо техника позволяет опознавать и идентифицировать по морде лица), скинул координаты в её интернат, дождался приезда их представителя и только после этого пошел искать грибы дальше. Полтора часа личного времени коту под хвост, зато карма чистая!
– Я, честно говоря, ненавижу то время – продолжил Митрич, потянувшись. – Хоть и был я тогда молодой и красивый.
Он поёрзал, слегка опустил спинку сиденья и вытянул ноги. Места в Кабанчике достаточно, но возраст пассажира видимо дает о себе знать. Я подумал, что он имеет в виду, скорее всего вторую половину десятых, но уточнять не стал. Мало ли, что у него в голове пронеслось, пока молчал. И на каком участке своей биографии он сейчас затормозил. Может вообще на австралийском этапе. Париж – Дакар— Аделаида, бля!
– Мы же тогда думали: «Всё! Вот оно! Понеслась пизда по кочкам! Русский мир! Евреев – нахуй! Ну, не евреев, а власть эту жидовскую по сути. На евреев, или тех же хохлов, мне было до пизды. Это я уже тогда чётко разделял – людей и их коллективные заёбы!»
– Пожалуйста, постарайтесь не использовать бранные слова и обсценную лексику. Русский язык достаточно богат и разнообразен, – вклинился в образовавшуюся паузу Барсюха.