Непременно вечером гляну новостные листки. Любопытно, что за важная птица сегодня пожаловала в столицу. Я еще раз посмотрела на альва, думая, как решить лингвистическую проблему. А потом просто молча махнула ему рукой в жесте «следуй за мной» и устремилась сквозь толпу. Раз это подселенец Алекс, то пусть она с ним и ведет беседы, а я доставлю его до подруги, и все. Баста.
Как только мы вышли с площади, передо мной встал вопрос: все же раскошелиться на наемный магомобиль или добираться пешком? С учетом того, что Алекс жила намного дальше от площади, чем я…. В общем, мне стало жаль мои ноги. Исключительно мои, а не этой белобрысой каланчи, которая пыталась сутулиться то ли из деликатности (чтобы казаться чуть ниже, потому что я – кнопка), то ли под тяжестью своей небольшой сумки.
Зазывалы-водители улыбались, размахивали руками и приглашали к себе, тут же отпугивая ценами. Может, для богатого заграничного гостя цена в пять форинтов (кстати, половина моей стипендии!) и была неудивительна, но я, прожившая в столице вот уже двенадцать лет, поразилась такой наглости.
А небо над головой между тем решило внести свои коррективы. Еще когда я встречала альва на площади, голубую лазурь начали затягивать тучи. Сейчас же на нас сверху и вовсе закапал дождь. М-да, утро сегодня и так из-за звонка Алекс было отвратным, а теперь и погода на исходе лета сдуру начала строить из себя весну. Интересно, что дальше. Единственный выходной решит закосить под первый день рабочей недели? Я внимательно вгляделась в серое небо, с надеждой высматривая просветы. Но увы… Убедившись, что с двумя форинтами таки придется расстаться, я выбрала себе жертву – улыбчивого водителя рядом со стареньким магомобилем. Тот, приметив, что мы направляемся к нему, обрадовался, раскинул руки, точно увидел богатого родственника при смерти. Правда, спустя пару минут торгов он уже не улыбался, а я стала обладательницей пожелания «чтоб тебя, ведьма, демоны в преисподней полюбили» и… скидки в форинт за проезд.
Сев в магомобиль, мы помчались по улицам. Мимо квартала Брокеров и района Антикваров, по мосту через Кейшу и дальше по проспекту. А потом свернули на улицу Сломанного Клыка. Вообще-то официально она носила имя героя битвы трех империй – генерала Альрика Лорринга. Но в свое время прославленный воин носил еще и прозвище. Не столь благозвучное, зато прижившееся в народе.
Свернув с улицы Сломанного Клыка на Ясеневую, магомобиль подрулил к знакомому особняку и остановился. Заплатив по приезду ровно форинт, я уже было выбралась наружу, когда заметила, что альв, сидевший на манер складного зонта – поджав колени к подбородку, вдруг закопошился.
– Ты чего? – спросила я и только потом сообразила: не поймет.
Но этот… аристократнутый на всю голову, не иначе, протянул водителю целый форинт со словами:
– Ona tati[2 - На чай.].
– Спасибо, – просиял водитель, из которого я четверть часа назад, по его же заверениям, выпила всю кровь. Причем торг за несчастный золотой вышел знатным.
Захотелось побиться головой о стену, но ее рядом не было. Зато имелся альв. А об него биться не хотелось. Хотелось лишь его прибить. Лопатой. По голове. А потом ею же и закопать по-тихому.
Утешало лишь то, что сейчас я его сдам и забуду. Причем сделаю это быстро, навсегда и с превеликим удовольствием.
Я поднялась по лестнице на крыльцо и уверенно вдавила латунную кнопку звонка. Из-за резной дубовой двери раздалась мелодичная трель. Но едва она смолкла, наступила тишина. Я переступила с ноги на ногу. Глянула через плечо на альва, который с любопытством изучал кусты роз на клумбе.
Почему никто не открывает?! Демон! Сегодня же выходной! Значит, экономка, что служила в семье Алекс, наверняка ушла. А горничная и кухарка приходят в дом Лейринов лишь в первый, третий и пятый день недели. Стало быть, слуг в престижном особняке, который располагался на столь же престижной Ясеневой улице, сейчас нет.
Я с маниакальным упорством нажала еще раз на дверной звонок. Результат – ноль целых фиг десятых.
С силой ударила костяшками о дверь. Может, хоть так услышат? Но ни эйр Лейрин, ни эйра Лейрин, ни Алекс не поспешили к двери.
Я запустила руку в сумку, нашарила кристалл связи и подвесила его перед собой на нити. Раскрутила его на манер веретена, отсчитывая обороты. Пять по часовой стрелке, потом остановить. Затем три против часовой.
Отсчитав нужное число оборотов, я приготовилась ждать. По овальному кристаллу пробегали всполохи зеленого цвета, подтверждая, что связь установлена. Наконец переговорник вспыхнул чуть сильнее, и на расстоянии ладони от кристалла в воздухе появилось миниатюрное изображение лица Алекс. Почему-то с раздутой щекой и на фоне вывески «Утоли мои печали. Врачевальня эйра Мора».
– Что случилось? – удивилась я, разглядывая подругу, которая была сама на себя не похожа.
Жгучая брюнетка Алекс всегда выглядела как актриса, только что сошедшая с подиума. Прическа, макияж, высокие каблуки и модная одежда. А еще – тонна высокомерия и снобизма для всех, кто не входил в ее ближний круг. Она гордилась в этой жизни тремя вещами: своей красотой, своими деньгами и своей родословной. И не сказать, что совсем уж безосновательно.
На фоне Алекс я была тенью… В свое время поэтому я предпочла дружбу именно с ней. Как говорится, лучше всего темные пятна прятать на солнце. В моем случае – рядом с ним. С Алекс, которая всегда сияла и ослепляла.
Я мысленно вернулась туда, на двенадцать лет назад.
Дядюшка Моррис не был мне родным. Скажу даже больше: двенадцать лет назад он и представить себе не мог, что у него появится приемная племянница, но… Однажды утром на его пороге нарисовалась девчушка лет десяти. Две светлые косички, невысокий рост и линялое платье – такой меня впервые увидел эйр Росс.
– Моррис Росс? – произнесла я вместо приветствия трясущимися губами.
Могучий мужчина озадаченно кивнул, уставившись на меня. А я… Я юркнула мимо него и помчалась вглубь дома под возмущенный вопль.
Входная дверь с грохотом захлопнулась, и за спиной послышались шаги. Меня же в тот момент вовсе не волновало, что подумает, скажет или сделает хозяин дома. Главное, что в гостиной, куда я вбежала, не было никого.
Я засунула два пальца в рот, вызывая рвоту. Меня стошнило прямо на ковер. Как раз под ноги Моррису. Он уже набрал воздуха в грудь, чтобы наверняка разразиться гневной тирадой, когда увидел, как я проворно наклонилась и выудила из жидкой слизи знак. Кристалл размером с горошину, оплетенный паутиной серебряных нитей.
– Что с Эбигейл? – были единственные слова Морриса, который в один миг стал белым как полотно.
– Мама умерла. – Я сглотнула горечь, которая разливалась во рту. С силой сжала кулаки, так что на коже отпечатались полумесяцы ногтей, и добавила: – Она сказала, что вы поможете.
Дядя Моррис действительно помог. Он принял меня в свою семью, дал свою фамилию, никому и словом не обмолвившись, что я чужая. Для всех, даже домочадцев, я была дочерью его старшей сестры, когда-то уехавшей чуть ли не на побережье Северного моря. Племянницей. И точка.
О том, что было до этого, я помню смутно. Знаю точно лишь одно: мама умерла от банальной красной гнили. Эта болезнь убивала магов за считаные часы. Мне тогда повезло, что я не шагнула в мир отражений, не успела еще поймать свой дар и была обычным человеком.
Стучась в закрытую дверь двенадцать лет назад, я не знала, что связывало мою маму и Морриса. Лишь спустя время изрядно пьяный дядя обмолвился, что еще, будучи студентом, полюбил Эби больше жизни, но она лишь позволила ее любить.
Вот так и вскрылось, что я – дочь его бывшей любовницы и во мне не текло ни капли крови Морриса.
Но дядя был удивительным человеком: талантливым, чудаковатым, вспыльчивым, но отходчивым. А еще добрым и бескорыстным. Именно этим в свое время и воспользовались четыре его бывшие жены. Первая, уйдя от Морриса, оставила ему близнецов Чейза и Генри – пепельных блондинов с ангельской внешностью и дьявольским характером. Вторая – общую дочку Тайти. Малышке тогда не было и года. Третья супруга ничего не оставила, зато прихватила все накопления Морриса. А их, между прочим, хватило бы на целый домик в квартале Брокеров.
Четвертая… Думаю, четвертая жена просто решила не нарушать сложившихся в семействе Россов традиций и, уходя, громко хлопнула дверью, оставив в доме дяди… свое фамильное привидение. К слову, последнее было жутко против такого произвола, но вогнанная в косяк заговоренная щепка, к которой и был заякорен призрак, не дала полупрозрачному последовать за своей беспутной праправнучкой.
Слова Алекс выдернули меня из воспоминаний.
– Случилось то, что мне какая-то мозглячка умудрилась вывихнуть челюсть. Сейчас я с мамой в лечебнице, а жандарм оформляет на меня протокол: та девица оказалась дочкой какой-то шишки и потребовала, чтобы завели дело.
– Жандарм что, смертник, чтобы дело заводить? – искренне удивилась я. Отец Алекс был главой отдела имперской безопасности. – К тому же вроде бы как тебе положено жаловаться, ты же пострадавшая!
Логика происходящего ускользала от меня, а сачка, чтобы ее поймать, под рукой не имелось.
– Ну, я ее тоже слегка… потрепала, – фыркнула Алекс и тут же скривилась от боли в недавно залеченной челюсти.
М-да… «Слегка» в исполнении Алекс могло означать все что угодно. Так что я даже прикинула, кто «пострадавшей дочке какой-то шишки» сейчас нужнее: лекарь или некромант.
– Зато я два билета достала на всю серию игр. Центральная трибуна. Лучшие места. Сражения будут видны как на ладони.
Нет, Алекс, по-моему, даже могильная плита не исправит. Она из-под нее самовыкопается и дальше попрет к намеченной цели, даже не заметив, что стала трупом.
– А когда ты своего альва забирать будешь?
– Ой-е! Дохлый гоблин! – скривилась подруга. А потом на ее лице появилось столь невинное и трогательное выражение, что стало ясно: сейчас будут просьбы или капризы. Возможно, даже ультиматум. Я не ошиблась. Алекс протянула: – Нари, возьми его к себе, а? Ну чего тебе стоит? Лекарь сказал, что нужно еще несколько заклинаний наложить и два компресса, чтобы к вечеру у меня на лице следов не осталось. Я тут точно еще долго проторчу.
Тот, кого подруга сейчас пристраивала ко мне на передержку, оторвался от созерцания клумбы и заинтересованно уставился на меня.
Да уж… За нашу многолетнюю дружбу Алекс оставляла у меня «на время, пока мама не перестанет истерить» котенка (горной саблезубой кошки), щенков (волкодава), ночную гарпию с наклонностями самоубийцы и кучу всего по мелочи. И каждый раз это сопровождалось фразой: «Только на один вечер, пока я все улажу…» К слову, свое обещание она держала и забирала зверье. Правда, часто не на следующий день, а через неделю-другую. Но забирала же. Но вот альв на передержке… Такое точно впервые.
– Пристрой его у себя пока, хорошо? – умоляюще сложила ладошки Алекс.
– Но только до вечера, – твердо заявила я.
– Обещаю, – тут же просияла она. Ну-ну. Так я ей и поверила. – Нари, ты чудо.
