Страсти по автомобилю
Я даже остановился за углом – не зная, что делать? Драться с ним было совершенно бессмысленно, конструктивно разговаривать и обсуждать в этот момент что-либо, это всё равно что олигофрену рассказывать о строении галактики. Тут мне сразу заедут в «дыню», только я открою рот…
– … Я убью его…., – концовка кровожадного монолога пострадавшего совсем мне не понравилась и как-то сразу пришло понимание – что жизнь придётся заканчивать ярко и красиво. Одним ударом в чайник и яркой вспышкой. Наверно, даже боль не успею почувствовать, как уйду в аут, а там меня пинать – всё равно что пинать бревно.
Приняв наконец-то хотя бы и такое самоубийственное решение, глубоко вздохнул и вышел из-за угла. При иных обстоятельствах я бы со здоровым любопытством наблюдал за происходящим со стороны, набираясь опыта чужих ошибок. Но сейчас шёл как на эшафот, на деревянных ногах, медленно приближаясь к месту действа. А там, вокруг и около покалеченной «Жиги» роилась и толклась небольшая толпа сочувствующих и праздно любопытствующих, ожидающих более интересных событий, чем горестно вопящий хозяин машины, жаждущий крови. Я приближался, ожидая, как все дружно обернуться в мою сторону и одновременно, обличающе ткнут в меня пальцем, и также хором крикнут: – Коля…, это он…, это он испоганил твою машину…, – а там, главное, чтоб с одного удара…
Но никто не показывал на меня пальцем, равнодушно мазнув взглядом, а вот Коля, сразу переключился на меня, как на новенького и свеженького свидетеля: – А ты видел…? Видел..??? Кто это сделал? Видел…? Убьююю…. – И чуть ли не за грудки затряс меня.
Сама постановка вопроса слегка обрадовала меня, возродив хлипкую надежду остаться живым, целым и главное инкогнито. Поняв – что я ничего и никого не видел и, не дождавшись от меня этого утвердительного ответа, Коля отпустил меня и опять горестно завыл, откуда мы живописно узнали, что «Жига» куплена пару недель тому назад и уже напрочь разбита, осквернена. И как теперь на ней, «помеченной неудачей» ездить? Ведь теперь в неё, «помеченную», все будут въезжать…
Несмотря на свои личные страхи и переживания, я был даже несколько удивлён таким чересчур высоким, по моему мнению, накалом экспрессии горя. Ну…, помята одна дверца, ну…, во второй безобразная и рваная дыра… Небольшая… Ну…, чего так убиваться? Неприятно, понимаю… Ну, ты же офицер!!! Ты же мужик!!! Ты чего, как последний нервный шпак в истерику впадаешь? Ну, поорал…, погрозился… Успокоился и разбирайся – Кто и почему? И сколько теперь тот должен? Надо, дверцы обе поменяю…
Но Коля продолжал истерить, а к нам подходили всё новые и новые любопытствующие. Каждый считал свои долгом обязательно провести пальцем по вмятине на одной дверце и по окружности безобразной дыры на другой. Один даже сильно порезал палец на остром крае железа, обильно забрызгав кровью дверцу и снег под ней. Через десять минут, вновь пришедший авторитетно заявил, что это кровь наверняка виновника и надо взять её на экспертизу, чтобы потом тот не открутился. Кто-то даже сунул Коле грязный полиэтиленовый пакет, куда совсем потерявший голову хозяин автомобиля стал судорожно сгребать снег с кровью. После чего засунул пакет в карман. А через пять минут, вновь вопль, когда он достал пакет из кармана, где снег растаял и через дыру вытек вместе с кровью. Блин! И смех и грех.
Я честно простоял там больше часа, ожидая, что кто-то всё-таки ткнёт в меня пальцем и придётся объясняться. Но.., как это не удивительно, в тот момент, когда я въехал в бочину автомобиля, никто из 250-ти квартир не смотрел во двор и не видел происшедшего. Уходил домой под печальный рефрен пострадавшего: – Блядь…, убью своё время, но обойду все квартиры…. Кто-то, но ведь видел. Вот тогда и поквитаюсь…., – плотоядно пообещал он мне в спину.
Прошло две недели и в один из вечеров позвонили в дверь. На пороге хмуро стоял пострадавший хозяин «Жиги» и у меня дрогнуло сердце: – Узнал…, Блин… Счас начнётся…. Щупанье облицовки на моей морде….
Но тот поздоровался спокойно: – Боря, ну ты знаешь про мою беду… Ничего не видел или слышал что-нибудь?
Я нервно сглотнул слюну и отрицательно мотнул головой.
– Хреново… Блин… Никто не видел. Ну, ладно. Если что услышишь – скажи. – Я вновь мотнул головой и закрыл дверь.
Так он и не нашёл свидетеля, а я ещё полгода шарахался от него и чувствовал себя виноватым. Был бы он адекватным, подошёл бы, повинился. Оплатил ущерб. А так что-то не хотелось сначала получить по морде, потом оплатить ущерб. А вскоре и сам забыл про всё это. Правильно говорят – Время лечит ВСЁ.
….. Я вышел из ДК железнодорожников, куда приезжал на сборище нумизматов, и насторожился, от хищно кружившихся вокруг моего чёрного любимца двух молодых людей.
– Вы хозяин мотоцикла, товарищ капитан? – Спросил один из них.
– Я. А в чём проблемы?
– Да нет. Всё нормально, – успокоили меня, – просто мы с киностудии и нам для съёмки сюжета необходим мотоцикл.
– Хм…, а про что хоть фильм?
– Военный. «Тишина» называется…. Ну, как согласны?
– Хм. Интересно. А когда съёмки?
– Да вот в это воскресенье. Подходит?
– Слушайте, интересно. Согласен. А куда ехать, подъезжать, во сколько?
– Вот вам телефончик киностудии. Вы в субботу во второй половине дня позвоните и вам всё расскажут. Да и заработаете немного денег.
Честно сказать, согласие дал и самому было до жути интересно поучаствовать в киносъёмках. Но жизнь такая наша военная в любой момент могла поломать все планы. Да и не верил я особо – как-то так проходили мимо и, увидев подходящий мотоцикл, предложили поучаствовать в съёмках, да ещё деньги заплатить. Но, тем не менее, никто меня на воскресенье задачами не загрузил и в наряд заступать по плану у меня было только в середине следующей недели и во второй половине дня субботы, набрал номер телефона киностудии.
Звоночка моего ждали и обрадовались: – …А то мы переживали – вдруг у вас там не срастётся…. Приезжайте…
С утра воскресенья день обещал быть пасмурным, но без дождя. С собой взял старшего сына Дениса и к 9 часам утра, мы лихо подъехали на угол проспекта Ленина и улицы Луначарского, куда выходил один из входов Свердловской киностудии и припарковался к стоявшему тут же старенькому мотоциклу «Днепр» с коляской.
Но, открывший мне дверь вахтёр, сказал что надо идти в другой корпус киностудии в переулке, кварталом дальше. В просторном и светлом вестибюле лениво слонялся немецкий генерал, нарезая круги и смакуя сигарету. Сигаретой он нам молча показал, куда надо идти и где нас ждали. Тут же маялся и знакомый мне офицер-капитан Серёга с танкового полка с Верхней Пышмы. Оказывается, это около его мотоцикла мы припарковались и его тоже пригласили на съёмку. А как всё это будет происходить, он тоже ничего не знал.
Но в таком неизвестном положении мы находились минуты три. С грохотом распахнулась дверь и оттуда вылетела кучка гражданского люда то ли бурно что-то обсуждающих, то ли не менее азартно спорящих. Но всё было гораздо банальнее – режиссер зло и активно драл своих ассистентов, которые что-то не нашли и о чём-то не договорились. Уткнувшись в нас, эта куча остановилась, замолкнув на десять секунд.
– Это кто у нас? – Грозно спросил режиссёр, ткнув в нас пальцами, среди которых торчала давно потухшая сигарета.
– Это, хозяева мотоциклов, – пискнул уже знакомый нам парень.
– Так вот их и переоденьте и все вопросы разом будут сняты, – отдал приказ режиссёр и попёр дальше по коридору, обсуждая на ходу остальные вопросы предстоящей съёмки.
Мы сразу и с готовностью согласились поучаствовать в съёмке, но уже через пять минут были в сомнении. Оказывается, надо было играть немецких солдат. Но наше сомнения быстро развеяли.
– Товарищи офицеры, ничего вам говорить на камеру не надо, играть будете в массовке и на своих мотоциклах изображать мотоциклистов. – Пояснил ассистент.
– Ну, тогда ладно, – согласились мы с Серёгой, переглянулись и рассмеялись, одновременно вспомнив один и тот же свежий анекдот.
Анекдот анекдотом, но вроде бы знающие люди, утверждали, что родиной этого анекдота как раз был Свердловск и даже показывали пальцем на одного окружного полковника, который и сотворил этот сатирический пассаж.
Перед празднованием Дня Победы, все театры и кинотеатры должны были показывать спектакли и фильмы про войну и армию. И наша муз. комедия к этой дате сварганила спектакль про современную армию и на премьеру пригласили с округа офицеров с жёнами. И вот этот полковник, в форме, заходит в фойе муз. комедии и его тут же отлавливает несколько расстроенный режиссёр спектакля. Оказывается, у них, по ходу пьесы, есть третьестепенный герой, как раз полковник, который в ходе спектакля несколько раз выходит на сцену и произносит коротенькие фразы. А актёр, исполняющий эту роль, внезапно заболел и его решили срочно заменить любым первым полковником в форме, пришедшим на спектакль. Вот он первым и оказался.
– Товарищ полковник, ну… надо… Надо… Помогите, – вцепился, как клещ, режиссёр спектакля.
– Да вы что!? – Взвился испуганно полковник, – да я никогда на сцене то не был. А тут играть. Да тем более всё начинается с моей сцены и ещё что то там надо говорить… Да я забуду сразу всё, как на сцену выйду…, – активно пошёл в отказ офицер.
– Да вам и ничего не надо играть и запоминать ничего не надо. Вам из суфлёрской всё будут говорить, а вам только надо повторять, что говорят. И если ещё с выражением – то вообще всё нормально, – кинулся в решительную атаку режиссёр.
Тут неожиданно его поддержала жена полковника: – Лёня…! Да чего там…. Тем более тебе будут говорить, что делать. Помоги людям, – это всё и решило.
– Ну…, если мне там суфлёр помогать будет…., – и полковник согласился.
Спектакль начался, в тишине открывается занавесь. На сцене полянка в лесу, декорации изображающие деревья и кустарник. В центре полянки пенёчек, на котором сидит полковник, старательно изображая задумчивость.
Из суфлёрской будки послышался шёпот: – Влюбиться бы что ли…..?
Полковник старательно, едва скрывая волнение, громко повторил: – Влюбиться бы что ли…?
Из будки новая порция слов роли: – Да годы не те….
Полковник, не вдумываясь в слова, протяжно протянул: – Да годы не те…., – и как бы снова погрузился в задумчивость.
Через пятнадцать секунд от суфлёра поступила команда: – И медленно встаёт и уходит…
А полковник бухнул на весь зал: – Да и медленно встаёт…
Хохот в зале, говорят, был гомерический, но этим анекдотом создал хорошую рекламу для посредственного спектакля и народ на него ломился. И хоть больше этих слов не было, после реплики актёра – Да и годы не те…., – по залу дружно и чуть ли не хором шелестело – Да и медленно встаёт…
Нас быстро переодели и мы теперь с интересом крутились у большого зеркала в гримёрке, разглядывая себя с разных сторон, ракурсов и в позах, остро жалея, что не взяли с собой фотоаппарат. Чёрт…, нормально и похоже, только не было автоматов, которые нам выдадут уже на самих съёмках.
– Ну, что налюбовались? Где ваши мотоциклы?
– Там… На перекрёстке Луначарского и Ленина…
– Давайте подгоняйте их сюда, посадите каскадёров и отсюда через пятнадцать минут выезжаем.
– Погодите…, погодите. Там же весь переулок надо пройти и целый квартал проспекта Ленина. Нам что вот так что ли идти? – Искренне удивились мы с Серёгой, раздвинув полы шинелей, а сын смотрел на вас и подкалывал.
– Во… народ там… Шугаться будет или отлупит ещё под горячую руку….?
Во.., во…, – дружно поддержали мы сына, а я попросил, – хоть на какой-нибудь машинёшке довезите до перекрёстка. Там же ещё и штаб округа, а меня половина штаба знает. Вот кто увидит – офицер, коммунист и в фашистской форме по проспекту шлёндает. Да вы потом заколебаетесь справки на меня писать про кино….
Ассистент режиссёра возмущённо возвёл очи к долу: – Да тут ещё не такое народ видит… Генерала немецкого в вестибюле видели?
– Так он же в вестибюле…
– У него сигареты кончились и он со своим адъютантом попёрлись за ними в Центральный гастроном. А это несколько подальше, чем ваши драндулеты. Всё идите…. У меня своих хлопот по горло.
Мы вышли в просторный и пустой вестибюль и горестно глянули через большие витринные окна в переулок. Там никого не было.
– Серёга, давай скорым шагом и «морду ящиком» и быстро дойдём до мотоциклов. А ты Денис между нами и разговаривай с нами, чтоб народ правильно всё подумал и про кино. – И смех и грех, но пришлось вот так инструктировать их. А сын ещё подколол.
– Ага…, если я буду идти между вами, то все подумают, что арестован и меня ведут на допрос в гестапо.., – только и пришлось горестно рассмеяться и цыкнуть на него.
– Иди где хочешь – только рядом.
Переулок мы прошуровали удачно, никого не встретив. Но вывернув на проспект, сразу уткнулись в тётку с двумя сетками, наполненными продуктами. Та вылупила на нас глаза и только не присела на асфальт, но мы с каменными рожами промаршировали мимо. Остальные проходящие, с любопытством окидывали нас взглядом и тут же отводили глаза, чтобы не дай бог не влипнуть куда-нибудь и во что-нибудь ненароком. А проезжающие на машинах и трамваях, аж головы выворачивали, провожая глазами. А вдалеке показался и генерал с адъютантом обер-лейтенантом. Генерал шёл спокойным шагом, непринуждённо общаясь с адъютантом, в длинном, кожаном и распахнутом плаще, под которым виднелся генеральский мундир со всеми какими положено настоящему фашисту атрибутами. Даже лайковые перчатки на руках, где между пальцами испускала синий дымок сигарета.
Переглянувшись с товарищем, и когда до генерала с обер-лейтенантом оставалось четыре шага, одновременно вскинули руки в приветствии. Пассажиры проезжающего мимо трамвая, чуть стёкла не выдавили, когда генерал и сопровождающий его офицер, также ухмыльнувшись, небрежно и вальяжно ответили на наше приветствие. Вот уж разговоров у пассажиров трамвая сегодня будет, да и завтра они также возмущённо будут делиться впечатлениями от прогуливающихся подонков в немецкой форме по центру города.
А мы дошли до наших мотоциклов, завелись и не спеша подъехали к киностудии, где уже стоял автобус ПАЗик, Волга киностудии и легковой автомобиль времён Великой Отечественной. Генерал со своим адъютантом, сел в легковушку. На наши мотоциклы уселись каскадёры, тоже в немецкой форме и небольшая колонна двинулась через город к месту событий. Автобус с надписью «Киносъёмка» шёл впереди, поэтому каких-либо недоразумений с милицией и ГАИ не было. Хотя народ на улицах смотрел с любопытством на такое редкое зрелище. А на выходе из города водитель КАМАЗа, самосвала, засмотрелся на нас и на повороте въехал в бетонный столб. Но так… Слегка.
Сами съёмки сюжета, проходили за городом. Сюжет был простенький. Группа наших разведчиков устраивает засаду на дороге, куда и попадает генерал со своей охраной, которую будем играть мы и куча каскадёров. Небольшой бой, захват в плен генерала, увод его лесом к нашим и там же в лесу, генерал стреляется из спрятанного пистолета.
На выбранном участке асфальтовой дороги с нашим прибытием стало сразу многолюдно и суетливо. Режиссёр с ассистентами метались по асфальту, обочинам, кюветам и по мелкому придорожному кустарнику, а за ним бегала кучка операторов и все они горячо и матерно спорили, размахивали руками, тыкали пальцами в разные стороны и каждый доказывал свою точку зрения – Откуда и как будет ехать небольшая колонна немецкого генерала? Под какими ракурсами всё это надо снимать? Под одним или с нескольких точек. Остальные терпеливо ждали, а я, сын и капитан-танкист с огромным любопытством смотрели на эту магию под названием – Кино.
Наконец-то все стороны пришли к единому мнению и дальнейшее обсуждение пошло уже в спокойном русле. Дружно задымили сигаретами, прошлись по плану сюжета, а ещё через минуту призывно замахали руками, приглашая нас к себе. А дальше в съёмочную суету окунулись все остальные. Вдоль кювета забегали пиротехники, определяясь с местами закладки взрывчатых веществ. Операторы расставляли камеры и замеряли светопотоки на месте съёмки, потом сдвигали камеры немного в сторону. А когда выбрали удачное место, вдруг оказалось, что оно не совсем удачно для пиротехников, в результате чего возник мимолётный, но весьма горячий спор… Вооруженец вытащил оружие, холостые патроны и стал их выдавать актёрам, каскадёрам и нам, записывая в Книгу выдачи все наши данные. А когда расписались – получили оружие. Я получил автомат МП-40 и теперь с интересом его разглядывал, щёлкал, прицеливаясь и приноравливаясь, уже полностью вживаясь в роль немецкого солдата, а потом дал его сыну. Вооруженец нахмурился, видя это, но я махнул ему рукой: – Сын офицера – это почти наполовину военный. Так что не беспокойся…, – и тот отвернулся от нас.
Гримёры, ещё какой-то около киношный люд, всё это клубилось и суетилось кругом. На обочине рявкнул режиссёр, прекращая спор пиротехников и операторов. Через две минуты опять послышался рёв, но более яростный. Оказывается, пиротехники взяли всё, но забыли инструменты и сейчас виновато скулили перед режиссёром. Но тот, оторвавшись на пиротехниках, подозвал меня к себе.
– Ты у нас капитан? Да? Ага… Садись на мотоцикл и проедь по дороге…. Там по-моему дачи. Попроси у них лопату и ломик. Давай езжай…
Как говориться «пусти козла в огород», получив автомат, холостые патроны и, окончательно превратившись в фашиста, у меня прямо всё чесалось – только бы повыёживаться перед мирным населением. Поэтому уже через минуту я, сын в люльке, а на заднем сиденье каскадёр, под запрещающий рёв вооруженца, помчались в сторону мифических дач. Но дачи оказались на месте, в полукилометре от места съёмки. Затормозив у крайнего дома, я лихо соскочил с мотоцикла и автоматом громко и нагло забарабанил калитку, заметив во дворе мужика: – Эй… рюски музик…. Комм сюда…
– Чё…? Кто там? – Недовольно заорал в ответ хозяин дачи, направившись к калитке, – Чё колотишься в калитку….? Открыть не можешь чё ли…?
Я обернулся к каскадёру, который подошёл ко мне и подмигнул ему. И тот молча и весело кивнул в ответ.
Калитка открылась и пожилой, небритый мужик в удивлении открыл рот. Перед ним стоял два фрица, с автоматами в руках, в касках и со всеми причандалами. Он закрыл рот и закрыл калитку. Потом снова её открыл и опять открыл рот, забыв даже выматериться или хотя бы выразить законное сомнение по поводу «Белочки».
– Курка, яйка, млеко… Ням…, ням…, – и оттолкнув мужика в сторону, по-хозяйски зашёл во двор, а каскадёр легонько толкнул автоматом хозяина во двор.
– Чё стал? Не видишь, фриц жрать просит?
– Яяяя…, яяяя…, – обрадованно закивал я головой, – ням.., ням… дафай….
Мужик продолжал в прострации лупать глазами. Только что он занимался своими мирными делами в своём дворе, на Урале, хер его знает в каком времени…. И вдруг во двор входят два фашиста, толкаются автоматом и требуют курку, яйку…. Тут было отчего обалдеть.
– Ну, давай быстрее, а то сейчас стрельнет…., – подтолкнул опять каскадёр стволом автомата. Услышав чистую русскую речь, мужик очнулся и несмело спросил каскадёра.
– Ты значит полицай…. А он…?
– Ты что слепой? – Возмутился новоявленный полицай и повысил голос, – в гестапо, дурак, захотел…?
– Не…, не… В гестапо не хочу…, – испуганно и сильно закивал мужик головой.
И тут я не выдержал и засмеялся, а следом засмеялся и каскадёр.
– Да…, ладно…, ладно. Пошутили немного… Извини. Кино мы тут снимаем и нам надо лопату и ломик. Как? Дашь? Обязательно вернём.
Но мужик продолжал недоверчиво смотреть на нас и тут вверг нас в новый приступ смеха, видать не совсем въехав в то, что мы только что сказали: – А у меня ни курицы, ни яиц нету…. И молока тоже….
Только через несколько минут мы получили от него, то что хотели. По-моему мужик сейчас нажрётся или же сбежит от греха подальше, махнув рукой на убогий шанцевый инструмент.
Пиротехники радостно уцепились в инструмент, а ко мне подошёл старший каскадёров.
– Капитан, дай-ка на твоём мотоцикле проехать….
Каскадёр лихо завёл мотоцикл и сразу резко рванул с места. На большой скорости промчался вперёд, круто развернулся и помчался обратно на нас, а потом рывком поднял колесо коляски в воздух и заюлил по дороге, хлопнув колесом рядом с нами.
– А вот этот мотоцикл нам подходит. Его и будем взрывать….
– Кого взрывать? – Тупо спросил я.
– Да всё нормально, капитан. Не беспокойся, взорвём и слегка перевернём… И царапин не будет.
– Не…, я не согласен… Вы, что? Охренели что ли? Я свой мотоцикл лелею, мою, пылинки сдуваю… А вы взрывать… Не…, – я очнулся от ступора и пошёл в активный отказ, – вы же хотели все свои дела делать вон на том мотоцикле.
Уже когда сюда приехали, узнал что мотоцикл Сергея шёл под взрыв, а я на своём просто как мотоцикл охраны генерала. Сергею и деньги неплохие пообещали заплатить и размер их будет варьироваться от степени повреждений.
Но каскадёр сожалеюще вздохнул и поведал: – Всё так, хотели его с переворотом использовать, когда он взорвётся. А я сел на него и попытался на два колеса поставить, а не получается. Начали разбираться, а у него в люльке неподъёмный аккумулятор танковый стоит и не даёт красиво кувыркнуться. Так что остался только твой, капитан. Ну, если что – ты ж деньги получишь…, – привёл он последний аргумент.
– Не.., ну вас на хер. Он у меня один и на чём я ездить буду если что…? Всё…, я отказываюсь от съёмок… Всё…, – пошли они на хер, действительно. Если б я знал про такое блядство заранее – ни черта бы не согласился.
Через две минуты от операторов, где находился режиссёр, донёсся яростный вопль: – Я вас всех разгоню…. Вы же мне все доложили, что всё готово, а пиротехники приехали голые, мотоцикл не переворачивается, другой не хочет… Да что это за херня..? Когда мы наконец-то приступим к съёмкам. Давайте его сюда…., – это уже относилось ко мне, но идти туда мне не пришлось, так как режиссёр и вся его братия бурей неслись ко мне сами и через секунду заклубились вокруг меня и моего мотоцикла.
Впрочем, буря утихла очень быстро. Режиссёр посмотрел сначала на Серёгин обшарпанный и явно престарелый мотоцикл, потом сожалеющим взглядом оглядел мой и ему самому стало жалко.
– Мда…, – мдакнул сожалеюще киношный начальник и провёл пальцами по губам, как бы смахивая невидимые крошки, мдакнул ещё раз и начал уговаривать. Уговаривал мягко и авторитетно. Видать имел большой опыт и гад, уговорил же меня. Чёрт побери. Вывел вперёд всех каскадёров. Они приехали всей бригадой аж из самой Москвы, рассказал, где и в каких фильмах они снимались. Оказывается, я все эти фильмы смотрел. Потом довёл до меня – какие они высокопрофессиональные каскадёры. И снова оказалось, что они все мастера спорта по автогонкам и мотогонкам. Пообещал если что – разорит бюджет фильма, но рассчитается «До копеечки». И я, наивная душа, купился на это. До начала съёмок мой и Серёгин мотоциклы быстро превратили из русских в немецкое БМВ. Причём, это было сделано несколькими «мазками». С моего сняли лобовое стекло и на переднее крыло прицепили такой.., полу изогнутый военный номер, на фару натянули брезентовый чехол с прямоугольной щелью, типа светомаскировки. Навесили разных прибамбасов и готово. Да…, ещё слегка помазали грязью….
Поэтому, уже через полчаса, мы стояли своей небольшой колонной за поворотом дороги, ожидая сигнала на начало движения. Первым мотоциклом шёл мой с тремя каскадёрами, потом легковая машина с генералом и его адъютантом. За рулём в немецкой форме сидел хозяин автомобиля и тоже переживал за машину. Правда, его машину не взрывали. Сняли лобовое стекло на половине водителя, вместо него поставили другое, предварительно залепив его микроскопическими порциями взрывчатки. Якобы очередь автомата и четыре маленьких взрывчика на стекле и четыре готовых пулевых отверстий. Потом шёл мотоцикл Сергея. Он сам за рулём, в люльке сидел каскадёр Володя, а на заднем сиденье я.
По сценарию мы выезжаем из-за поворота и напарываемся на огонь разведчиков из засады. Первый мотоцикл, взрывается от гранаты и летит в кювет с переворотом. Расстрелянная легковушка останавливается, и на нашем мотоцикле все убитые. Я падаю с заднего сиденья, каскадёр в люльке наполовину выпадывает из неё, а Серёга просто ложится на руль. Генерала с адъютантом вытаскивают из машины и берут в плен.
Над осеннем лесом взлетела ракета и мы тронулись с места. Ехать метров четыреста…. Взметнулся чёрный султан взрыва, но не под мотоциклом, а рядом. Застрочили автоматы и мой мотоцикл действительно с красивым переворотом улетел в глубокий кювет. Легковушка сразу остановилась, якобы подбитая, а я с первыми звуками выстрелов лихо оттолкнулся от подножки и бездумно свалился с заднего сиденья. Свалился ещё когда и мотоцикл не остановился, и на скорости…., так… километров в сорок.
Хрясььььь….. Ой как больно!!!! Хрясь, хрясь, хрясь…. Хрясььььььь….. – это так кувыркало моё тело по асфальту.