Знак свыше. Современные были
– Вот я сообщу куда следует об этой газете!
Еле мы ее умаслили, чтоб она не стучала. Бедная твоя бабушка всю ночь не спала, пока все улеглось. Из-за такой мелочи мы могли оказаться, мягко говоря, очень далеко друг от друга.
Да, так вот… К войне мы были абсолютно не готовы. В армии на вооружении были только винтовки Мосина.
– Что это такое?
– Затвор рукой надо было передвигать после каждого выстрела. Мой отец с такой в германскую воевал. А у немцев в то время было новейшее автоматическое оружие, вот и пришлось спешно налаживать оборонные заводы. Перевели меня в Ереван на такой завод главным инженером. Я дневал и ночевал на работе. По-другому просто не выходило. Пришлось выучить армянский, чтобы общаться с рабочими. Они, в основном, были из деревень и русского не знали.
У деда были всего две медали. Одна «За доблестный труд» и другая какая-то, с профилем Ленина. Он их никогда не носил, не хотел выделяться. Просто хранил в ящике. Всегда отмечал 9 мая, но о войне не любил рассказывать. А тут вдруг разговорился:
– Меня до сих пор мучает чувство вины. Как-то, осматривая партию снарядов, приготовленную для отправки на фронт, я обнаружил бракованный снаряд. Тут же разыскал укладчика, приказал немедленно снять с него бронь. Он так просил пожалеть его… Говорил, что это не повторится… С войны он не вернулся.
– Почему сразу – снять бронь?
– Если бы я проглядел, тот бракованный снаряд мог разорваться в пушке, и погибли бы наши. А спрос с кого? С меня как с главного. Сразу бы к стенке поставили. Тебе трудно представить это время…
Как ни обходил я стороной коммунистов, а в сорок пятом вызвали меня в партком и надавили: «Что это вы, товарищ Дмитриев, до сих пор беспартийный? Пишите заявление». Пытался я увильнуть: не достоин, мол, такой чести. Да куда там. Пришлось написать.
Церковную службу я всегда очень любил, а после этого вступления мне к церкви на пушечный выстрел нельзя было подходить.
В сорок пятом, за несколько дней до Победы, мой отец умер. Запиши себе куда-нибудь – 30 апреля. Молился и так на коленях и отошел. Все грехи свои замаливал, что вторую семью имел. Маменька моя, Александра Ионовна, вскоре постриг приняла.
– Дед, а почему твоя мама постриг приняла? Тем более, когда такие строгости были.
– Моя сестра Ксения погибла в аварии после войны. Это ее и подтолкнуло. Считала, что мы, ее дети и внуки, не живем, как надо. Решила полностью посвятить себя молитве.
Не забудь – монахиня Анфуса. В день два раза в церковь Александра Невского ходила. Дом наш в Нахаловке церкви отписала. В шестьдесят восьмом году она скончалась. Сподобил ее Господь христианской кончины. Причастилась и в тот же день умерла, ничем не болея. Ее монашеский хор отпевал: «Упокой, Господи, душу усопшаго раба Твоего…» Впечатление неизгладимое! На похоронах мои сотрудники с СКБ были, заслушались. Один, помню, спросил меня: «Сколько надо заплатить, чтобы меня так похоронили? Я бы сейчас стал деньги откладывать…» С тех пор я такого ангельского пения не слышал.
Сейчас мое время пришло, а из вас даже никто «Отче наш» наизусть не знает…
Это было главной болью деда. Но желание его все же исполнилось. Мама, несмотря на возражения родственников, привела священника, и деда отпели. Тогда, в восемьдесят третьем, это было немного рискованно, но в воздухе уже витал дух перемен…
Потом, через десять лет, придя к вере, я вспомнила рассказы деда о прабабке-монахине и, оказавшись в сложной ситуации, попросила ее о помощи. В ту же ночь увидела во сне невысокую женщину в черном с четками в руках. Смысл сказанного улетучился, а чувство утешения осталось.
– Какого цвета были четки у матушки Анфусы? – уточнила я у мамы. – Коричневого, да?
– Да, – мама несказанно удивилась. – Но ты не можешь этого знать, ты родилась после ее смерти, а четки положили ей в гроб!
Для меня это стало еще одним доказательством вечной жизни…
Старая гвардия
Мне было пятнадцать лет, когда умер дед-кормилец. Мама, оставшись со своей зарплатой инженера в сто восемьдесят рублей, решила пустить квартирантку. Подходящий вариант подвернулся очень быстро.
– У нас будет жить баба Надя, – было объявлено мне в одно историческое утро.
– А кто это?
– Наша бывшая соседка по Нахаловке23. Ей под девяносто уже. Тоже с Волги. Как и наши, от голода в Грузию до революции переехала. Потом за грузина замуж вышла. Она нам не помешает. Бабуля – божий одуванчик. Со студенткой проблем больше будет. Разве заранее узнаешь, что за человек и кто к ней будет ходить. А тут все известно. Ходить к ней будет только сын. Надя нас не побеспокоит – будет с нами телевизор смотреть.
Идея совместного проживания с незнакомой бабкой не вызывала у меня энтузиазма. Сразу представилась унылая картина: Надя будет в день по сто раз мерить давление, читать нотации и посылать меня в аптеку за лекарствами. Нечто подобное я и озвучила. Но в ответ услышала железный контраргумент:
– Это же николаевское поколение. Нет у нее ни давления, ни мешка лекарств. Они только от старости в свое время умирают.
– А почему она у себя жить не может?
– С невесткой не уживается. Она ее консервами испорченными травит, чтоб скорей померла.
– Какой-то кошмар. И что?
– Ничего. Баба Надя молитвы читает, и отрава на нее не действует.
– И что? Это работает? – поразилась я, так как на момент описываемых событий прочно стояла на платформе воинствующего атеизма.
– Выходит, работает. Баба Надя до революции в епархиальном училище училась и всегда молится перед едой.
От последних слов веяло такой средневековой плесенью, что мой мозг отказывался это воспринимать.
– А может, это все симптомы старческого маразма – про отравление?
– Нет, это правда. Сын случайно съел, что матери предназначалось, и в больницу попал. Он же перед едой не читает молитв. Потому решил изолировать Надю. Не подаст же он в суд на свою жену. У них уже дети взрослые. Стыдно… Надя в свое время благородство проявила. Застала своего Гелу с деревенской девушкой и заставила его на ней жениться. И вот теперь расплачивается за добро. Невестка ждет – не дождется, когда Надя на тот свет отправится.
Мама быстренько договорилась с сыном квартирантки о ста рублях в месяц, куда были включены проживание и питание, и на другой неделе баба Надя переехала к нам.
Жиличкой она была золотой. Целый день сидела в кресле и вслепую вязала носки, иногда передвигалась «для разминки» по комнате туда-сюда. До и после еды она и вправду что-то шептала. Делалось это явно не с целью демонстрации, как впоследствии я наблюдала у многих верующих, а скорее по какой-то давней привычке. Для нее это было так же естественно, как мыть руки или причесываться своим ископаемым гребнем, потерявшим большинство зубцов.
Еще удивляло ее постоянное благодушие и полное отсутствие раздражительности. Очень часто она даже за малый пустяк благодарила:
– Живите долго-долго.
Веру свою она не афишировала. Никогда ни словом, ни намеком не жаловалась на свою участь – жить на старости лет у чужих людей. В разговоры, ее не касающиеся, не вмешивалась. И вообще старалась быть как можно более незаметной.
Чаще всего баба Надя говорила загадочное:
– Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его.
Кто такой этот царь Давид и при чем тут его кротость, я узнала лет через десять, придя к вере. Тогда многое чудаковатое в поведении квартирантки встало на свои места.
Сын проведывал ее раз в месяц. Принесет деньги за месяц вперед, посидит с матерью, поохает на свою нелегкую жизнь большого начальника (Надя утешала его, как могла) и – домой.
Жила у нас баба Надя года два. Потом сын забрал ее домой, сообщив новость: жена его заболела психическим расстройством и повесилась.
Услышав это, баба Надя заплакала:
– Что она с собой сделала? Лучше бы я умерла! И так зажилась. Но не забирает Господь…
Через пять лет мы случайно узнали, что баба Надя мирно скончалась у себя дома.
Про «наркобароншу» Таню
– …Тебя давно не было. А я тут чуть в тюрьму не попала.
– Да вы что?!
Представить тишайшую пенсионерку тетю Таню в казематах Ортачальского изолятора24 было выше моих сил.
– Да, да, нахлебалась я позора на старости лет. Еще и за что? За наркотики.
– Это как?..
Нет, положительно, она решила сегодня свести меня с ума. Проработал человек всю жизнь на одной из дальних АТС тихо-мирно, без взысканий, дожил до того светлого момента, когда родное учреждение компьютеризировали, и бац – оказался не нужен. Всех, кто не смог переквалифицироваться, выкинули на улицу. Печально, но что поделаешь. От таких стрессов женщины совковой закалки наркушами не становятся. Исключено по определению.
– Вот ты послушай, как было дело. Подходит ко мне как-то Гоча – сосед справа. И начинает так культурно, издалека: «Тетя Таня, можно я у вас в конце двора цветы посажу?» – «Ну, посади, – говорю, – все равно у меня земля пустует. Уже сил нет за огородом смотреть. Только осенью инжир и виноград собираю».
Отец Гочи, Бесо, при коммунистах в столовой работал и столько денег нахапал, что после перестройки выстроил домину в три этажа. В их дворе так все налеплено, чахлый кустик посадить негде. Зато десять квартирантов пустили и деньги качают. Вся семья в потолок плюет, никто не работает.
Короче, занялся Гоча у меня на огороде ботаникой. Смотрю и удивляюсь. Тридцатилетний парень ходит ко мне через день, свои посадки поливает. Надо же, думаю, как я в нем ошиблась! Всегда его считала бездельником, а он прямо пионер-тимуровец.
Потом зашел ко мне какой-то странный тип. «Квартиру, говорит, снять хочу». А глаза так и бегают по участку. «Я не сдаю, – отвечаю. – Сама в чулане живу. Так дом после землетрясения пострадал, что внутрь зайти страшно, вот-вот обвалится».
Он мне тут же сходу другой вариант: «Я режиссер, место для съемок ищу. Позвольте все осмотреть». И пошел вглубь по тропинке.
Не понравилось мне все это.
Полазил этот очкастый туда-сюда, на цветы Гочины зыркнул. «У вас тут прямо оазис». И улыбается так нехорошо. Еле я его выпроводила.
На другой день к моим воротам две патрульные машины подкатили. Стучатся ко мне:
– Откройте, полиция с обыском!
Я так и обмерла. Заходят ко мне эти лбы в формах и под нос какую-то бумажку суют.
– Вы арестованы.
– За что? – говорю.
– За выращивание наркотических средств.
И повели меня к этим цветам показывать «вещественное доказательство».
– И давно вы, калбатоно25, коноплю выращиваете?
– Это, говорю, не мое. Сосед для красоты посадил.
– Едем в участок, там разберемся.
И повезли меня в свою стекляшку «показания снимать». Мои соседи так и остались с раскрытыми ртами.
Там следователь, молодой парень, на главную улику давит:
– На вашем участке конопля растет, а вы и не в курсе. Признайтесь, что вы, как минимум, в доле.
– Да я и не знала, что это конопля, – говорю.
Он опять свое:
– Вы двух сыновей вырастили и понятия не имеете, как выглядит конопля? Не делайте из меня идиота. Пишите чистосердечное, и вам скинут срок. А я сейчас позвоню, чтоб вас в наркодиспансер на экспертизу отвезли.
Дал бумагу и час на обдумывание, а сам вышел куда-то.
Сижу я, плачу и все святителю Николаю молюсь. Я его и так насчет сыновей каждый день беспокою, а тут и вовсе аховая ситуация…
Беспокойство насчет сыновей у тети Тани имело особые политические причины. Восемнадцать лет назад ее оба сына, погодки, как только им исполнилось семнадцать лет, чтоб не попасть в армию в Грузии и заодно заработать, еще с советскими паспортами перебрались в Россию. Армии они избежали, а что касается денег, то бабушка надвое сказала. Все, что зарабатывали нелегально на стройках, уходило на съем квартир и бесконечные взятки милиции. Документов у них не было. Вернуться в Грузию к матери они тоже не могли, да и не хотели. Их тут же арестовали бы на границе за уклонение от воинской службы и так далее. За эти годы ребята обзавелись семьями, детьми, но легализоваться в России так и не смогли. Их жены числились матерями-одиночками, получали помощь и тем самым вносили ощутимый вклад в бюджет семей. Таня получала только фото возмужавших сыновей и плакала над мордашками внуков. Съездить повидаться было нереально. Ей, как гражданке Грузии, в родственной визе было отказано. Невестки, хоть и имели гражданство РФ, но по известным причинам не стали бы афишировать связь с нелегалами.
Иногда тетя Таня вздыхала:
– А ведь предупреждали нас старцы в Александро-Невской: «Придет такое время, многие захотят в Россию переехать. Не надо. Терпите, что Бог пошлет, у себя дома. Границы закроют – своих детей не увидите». И зачем я тогда панике поддалась? Вот теперь что делать, ума не приложу. Только молюсь, чтоб мне сыночков увидеть. Хоть как-нибудь…
Но выхода из тупика пока не было.
– Проходит час, я ничего не написала. Потому что по-грузински писать без ошибок не могу. И что писать? Нацарапала кое-как две строчки. Мол, не моя эта конопля, и все тут. Только Николая Чудотворца мысленно прошу о помощи.
Следователь тем временем вернулся. Смотрю, тон другой. Извиняющийся:
– Вы свободны, калбатоно Татьяна. Хотите, мы вас на патрульной машине назад отвезем, откуда взяли?
– Ой, говорю, отвезите, а то у меня ноги не идут. От нервов, чувствую, давление у меня подскочило.
Привезли они меня обратно в Нахаловку. Смотрю, перед моим домом вся наша улица собралась, и Заира-бомжиха, как генерал, перед войском расхаживает. Сама метр с кепкой в прыжке, кулаком потрясает и что-то выкрикивает.
– Правда, бомжиха, или как?
– Заира квартиру в девяностых годах за долги потеряла и с тех пор ночует из милости в детском саду на кроватке, а днем по улицам бродит. То к одной соседке зайдет, то к другой по старой памяти. У меня как-то пять лар заняла – и с концами. Я с ней не здоровалась даже.
Потом я узнала, что Заира главный шум подняла и всех соседей накрутила митинг в мою защиту устроить.
– Мы тут всю улицу перекроем, если нашу Таню не отпустят! Не виновата она. К наркотикам отношения не имеет. Мы все голову наотрез дадим!
А Бесо своего сына под шумок в деревню услал и всех наших умолял:
– Не брякните чего про Гочу, не погубите парня! Ведь посадят манную кашу лопать лет на пять, как минимум!
Соседи сжалились, конечно, Гочу с горшочного возраста помнят. Все стали твердить, что конопля эта проклятая сама выросла, случайно. Природное чудо, мол. И главный упор на меня делают. Даже бывшему начальству в АТС позвонили, чтоб те с полицией связались и подтвердили, что я человек приличный и от криминала далека…
Надо же такое! От кого-кого, а от Заиры я такого точно не ждала. Потом она мне рассказала, что у нее на полицию давний зуб. И когда меня арестовали, ей это прямо как в голову ударило, и начала она действовать – людей подымать и всем на совесть давить.
В общем, на радостях я Заире десять лар подарила. А Николаю Чудотворцу – благодарственный молебен заказала. Без него тут точно не обошлось…
Честное слово
Этот сюжет я увидела по телевидению.
…Кадры криминальной хроники показывают комнаты деревенского дома. Везде все перевернуто. На переднем плане пожилая пара.
Молодая журналистка протягивает хозяину дома красный шаровидный микрофон и просит:
– Расскажите, пожалуйста, как все произошло.
– К нам зашли трое в масках, – с перерывами, медленно, говорит старик. – Связали нас… Стали искать деньги. Нашли все, что было: восемьдесят лар… Взяли еще два кольца и ушли… Когда уходил последний, Нанули его позвала:
– Дай мне воды.
Тот затоптался, крикнул своим:
– Идите, я вас догоню!
Он развязал моей жене руки и дал воды. Слышу, она ему шепчет:
– Гио, помнишь, в школе говорила я тебе: «Не водись ты с этим Анзором! Втянет он тебя в историю!»
Этот парень, смотрю, остолбенел. Стоит, мнется.
Моя жена продолжает опять шепотом:
– Гио, я ведь тебя по голосу узнала. Что мне твоя дурацкая маска! Не бойся, я никому не скажу о тебе. Но дай мне слово, что ты бросишь это дело.
Журналистка радостно констатирует:
– Итак, дорогие телезрители, преступление почти раскрыто. Ваша жена смогла опознать одного из грабителей.
Старик неловко кряхтит.
– Э-ээ… Как сказать… Узнать-то она узнала, но даже мне не говорит, кто это был. У нее в каждом классе по три-четыре Гио были. И Анзоры попадались не реже. За сорок лет это сколько будет? Он ведь слово дал… Так и ушел в маске. Только сказал: «Извините, Нанули-мас26. Так случайно вышло».
Журналистка резко меняется в лице:
– Вы просто обязаны помочь полиции. Мы строим правовое государство!
Тут старушка берет микрофон и говорит в экран доверительно:
– Я верю тебе, Гио! Ты знаешь! Не подведи!
Потом поворачивается к растерянной журналистке и успокаивает ее:
– Все бывает в жизни, деточка! Он всегда был непоседливым мальчиком. Надо же человеку дать шанс. А полиция пускай других ловит. Мы тут сами разберемся.
Герои «Имеди»
Не стоит селение без праведника, а город без святого, как говорится. Это и вправду так. Поэтому мне бы хотелось рассказать о героях «Имеди».
Несколько лет назад на грузинском телеканале «Имеди» начали демонстрировать цикл короткометражных документальных фильмов «Имедис Гмиреби» («Герои Имеди») – краткие рассказы о героях нашего времени.
Цель этой еженедельной передачи – поиск и представление общественности рядовых жителей страны, совершивших гражданские подвиги. Проект стал настолько успешным, что ежегодно по эсэмэс-голосованиям стали выявлять финалиста года и вручать разные награды тем, кто так или иначе поразил людей своим мужеством в обыкновенной жизни.
История первая. Шпион
Девяностые годы. Абхазия. В кабинет полковника госбезопасности ввели задержанного – невысокого человека с целлофановым пакетом в руках.
– Задержан при переплытии Ингури, – доложил сержант.
– Фамилия, имя? – спросил полковник, доставая формуляр.
– Отар Маршава.
– Лучше сразу признайтесь, вы грузинский шпион? С какой целью пытались проникнуть в Абхазию?
– Я врач. Переплыл, чтобы сделать операцию.
– Не считайте меня за идиота. Что, здесь своих врачей нет?
– Есть, – устало согласился задержанный, – но вызвали меня. Я же не мог отказать.
– Чем вы это докажете?
«Шпион» покопался в своем пакете и достал оттуда операционный набор инструментов и клочок газеты, на котором вкривь и вкось было написано по-русски: «Отар, приезжай. Ты срочно нужен!»
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
1
Кошелек (жарг.). – Здесь и далее – примечания автора.
2
Впоследствии архимандрит Варсонофий (Величко).
3
Сумасшедшая (груз.).
4
Церковь св. Александра Невского в Тбилиси.
5
Свято-Ольгинский монастырь в Мцхете, Грузия.
6
Тбилисское артиллерийское училище, которое закрыли после 90-х годов.
7
Район (груз.).
8
Пс. 1, 3.
9
Базар (груз.).
10
Крупная аптечная сеть в Грузии.
11
Зд.: я так хочу.
12
Гимн Богородице (Shen Khar Venakhi). Автором гимна является сын Давида IV Строителя грузинский царь Деметре I (1097–1156), который отрекся от престола и принял постриг.
13
Многая лета (груз.).
14
Варжанский, Николай, мч. Доброе исповедание. Православный противосектантский катехизис. М.: Благовест, 1998.
15
Базар в Тбилиси.
16
Достаток, прибыль (груз.).
17
Патроны для кремниевых ружей, вставленные в специальные карманчики (газырницы) на груди черкески.
18
Кафедральный собор в Мцхете.
19
Поминки (груз.).
20
Село в Кахетии, неподалеку от Гурджаани.
21
Патология миокарда с растяжением камер сердца. Опасна внезапной смертью.
22
Настоящая пахлава готовится на масле с использованием яичных желтков.
23
Неофициальное название одного из районов Тбилиси.
24
Одна из старейших тюрем Грузии.
25
Госпожа – уважительное обращение к женщине (груз.).
26
Обращение к учителю независимо от пола (груз.).
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги