Лунные хроники. Звезды над нами (сборник)
Она знала, что это неправильно. И хотела рассказать Скарлет правду.
Но как объяснить внучке, что ты отослала ее в Париж, чтобы помочь врачу с Луны провести сложнейшую операцию: превращение пропавшей принцессы в киборга? Как объяснить, что изобретатель из Восточного Содружества явится сегодня, чтобы подключить прибор к нервной системе девочки, которую он потом удочерит. Девочки, которую восемь лет скрывали в твоем гараже? Как объяснить ей, что, если она обмолвится об этом хоть словом, если позволит этой огромной тайне просочиться наружу, это приведет к тому, что вас обеих найдут, будут пытать и убьют?
Нет, она ничего не могла рассказать Скарлет. И была вынуждена и дальше притворяться, будто раздражена тем, что Скарлет вернулась домой раньше, хотя ей хотелось только одного – прижать ее к своей груди.
От всего этого было тошно.
Но Мишель твердила себе, что все уже почти закончилось. Скоро принцесса уедет, они со Скарлет будут в безопасности и станут жить дальше, как будто ничего и не было.
Она проверила время по портскрину. Линь Гаран должен вот-вот приехать. Если бы вчера у нее было время подумать, она бы отправила Скарлет в город сегодня, но теперь уже поздно.
Поднявшись по скрипучим ступеням, она постучалась к Скарлет. В комнате послышалось какое-то движение, потом Скарлет открыла дверь и уставилась на нее.
Ненавидя себя за это, Мишель сделала вид, что все еще сердится. Она сказала, высоко задрав подбородок:
– У меня артрит разыгрался от холода. Сегодня я не могу ничего делать по дому. Займись хозяйством. И корову пора подоить.
Скарлет открыла дверь чуть шире и нахмурилась.
– С каких это пор у тебя артрит?
Мишель выдержала ее взгляд.
– Ты же знаешь, что я не люблю жаловаться. Так что я об этом особо не упоминала.
– Ты никогда об этом не упоминала, – заметила Скарлет.
Мишель вздохнула. Она не хотела затевать новую ссору.
– Я знаю, ты не любишь доить корову, но, пожалуйста, просто пойди и сделай это.
Скарлет вскинула руки.
– Ты ведь знаешь, что достаточно просто попросить. Я ведь тоже тут живу. Я никогда не жаловалась, но ты все равно обращаешься со мной как с избалованным городским ребенком, который чуть что закатывает истерику. Но все, чего я хочу, это быть тут своей и чтобы ты так ко мне и относилась.
На глазах у Мишель выступили слезы. Она попыталась ответить, но не смогла.
Скарлет вздохнула и отвернулась. На ее лице было написано разочарование. Мишель не думала, что может почувствовать себя еще хуже.
– Ты права, – наконец прошептала она. Скарлет бросила на нее взгляд, и Мишель слабо улыбнулась. – Я постараюсь исправиться. – Она кашлянула. – Так ты…
– Конечно, я все сделаю, – пробормотала Скарлет, глядя на нее уже мягче. – Дай мне переодеться.
Мишель смотрела, как внучка собирает рыжие волосы в узел. Звезды, как она любит этого ребенка! Который у нее на глазах превращался в женщину. Она не могла дождаться того момента, когда сможет сказать ей об этом.
– Спасибо, – ответила она и пошла вниз по ступенькам.
Несколько минут спустя она услышала шаги Скарлет на лестнице. Задняя дверь скрипнула и закрылась: не хлопок, но и не особо аккуратно.
Не успела она поднести чашку кофе к губам, как в дверь тихо постучали. Она напряглась. Гаран Линь приехал раньше. Оставалось только надеяться, что Скарлет его не заметит.
Вытерев руки полотенцем, Мишель открыла дверь.
– Бонжур, – сказала она темноволосому человеку, который стоял на пороге. – Вы, должно быть, месье Линь.
Он то и дело беспокойно поправлял ворот тяжелого зимнего пальто и не перестал это делать даже после того, как пожал ей руку. Но он широко улыбался. Широко, искренне, нервно и восторженно.
– А вы – Мишель Бенуа! – сказал он. – Хранитель величайшей тайны третьей эры. Огромная честь с вами познакомиться!
Все еще не придя в себя после перепалки со Скарлет, Мишель с трудом улыбнулась в ответ, шагнула в сторону и предложила ему снять пальто.
– Со мной живет внучка, и, боюсь, она ничего не знает обо всем этом. Так что я была бы признательна за вашу осмотрительность.
– Конечно. Если бы я не был осмотрителен, уверен, Логан и не поручил бы мне такое ответственное дело.
– Уверена, это так. Давайте пройдем на кухню. Внучка занята хозяйством, и у нас есть примерно полчаса, чтобы все обсудить.
Мишель снова и снова прокручивала в голове встречу с Гараном. Она сидела на своей кровати, на коленях у нее лежала коробка. Она смотрела в окно на половинку луны за тонкими зимними облаками и не понимала, как вышло, что бесконечно далекая политика и мировые тайны начали иметь какое-то отношение к ее жизни.
Она почти не спала. Им со Скарлет и раньше случалось ссориться, но ни одна из прежних размолвок не могла сравниться с этой. Никогда раньше Мишель не чувствовала, что все безнадежно испорчено. Она дала Скарлет слишком мало поручений. Скарлет справилась с делами почти так же быстро, как сама Мишель, и они все еще разговаривали с Гараном, когда она вернулась. Прокралась обратно и подслушала их. Мишель не знала, что именно она услышала, но было ясно, что Скарлет ничего не знает о принцессе Селене. Но она неверно истолковала услышанное и теперь уверена, что Мишель хочет отослать ее прочь. А Гаран собирается удочерить ее.
Мишель не знала, как ей все объяснить. Не знала, как все исправить.
– Скоро, – прошептала она. Скоро все это останется позади. Скоро она придумает, как помириться со Скарлет.
Она посмотрела на коробку, которую держала на коленях, и откинула крышку. Внутри лежала аккуратно сложенная новая толстовка с капюшоном. Красная, из мягкого хлопка. Это, конечно, не самый шикарный подарок, но весной, когда растает снег, он придется кстати. Скарлет любит все красное. Этим и своими рыжими волосами она как будто бросала миру вызов.
Мишель с нетерпением ждала, когда она сможет вручить ей подарок.
На портскрине зазвенел сигнал. Два часа ночи.
Пора.
Она сунула коробку под кровать. Открыв дверь, постояла минуту в узком коридоре, прислушиваясь, пока не различила дыхание Скарлет, доносящееся из другой комнаты. Она шагнула вперед и коснулась закрытой двери.
– Я люблю тебя, Скарлет, – прошептала она в ночной тишине.
Затем повернулась и осторожно спустилась вниз, стараясь, чтобы ступени не скрипели.
Логан и Гаран уже приступили к работе, когда она спустилась в бункер. За последнюю неделю принцесса из покалеченного ребенка превратилась в киборга с металлическими частями тела и сложным программным обеспечением, интегрированным в мозг. Мишель помогала Логану, подавала материалы и инструменты, наблюдала за показателями жизнедеятельности, а в остальное время старалась смотреть в сторону. Она не была слабаком, но это даже для нее было слишком.
Логан кивнул ей. Они с Гараном оба были в масках, и Мишель тоже надела маску, прежде чем подойти к операционному столу.
Принцессу перевернули на бок. Логан держал медицинский портскрин, и лазер аккуратно сплавлял надрез в задней части ее шеи. Они уже закончили подключение к ее спинному мозгу прототипа, который привез Гран.
Значит, до конца операции минут сорок, не больше. А потом настанет ее очередь.
– Как она? – спросила Мишель, бросив взгляд на металлическую руку и ногу принцессы.
– На удивление хорошо, – ответил Логан. – Ее тело адаптируется к новым протезам и проводке лучше, чем я надеялся. Думаю, худшее позади. – Разрез на шее стал уже почти невидимым. Остался только бледный шрам, но и он со временем исчезнет.
– Готово. Давайте перенесем ее обратно в восстановительную камеру.
Они сделали это вместе. Принцесса была хрупкого сложения, но теперь, с новой ногой и рукой, весила гораздо больше.
– Погрузим ее обратно в стазис? – спросила Мишель.
– Нет, – ответил Логан. – Мы ее разбудим.
Мишель окаменела.
– Как? Сегодня? Я думала, она будет готова лишь через неделю, если не больше.
– Через неделю она будет готова к путешествию, – сказал Логан.
Он склонился, чтобы подключить датчики к голове принцессы. Всю неделю после каждой операции датчики приходилось снимать и заново устанавливать.
– Но будить ее мы начнем уже сегодня. Делать это нужно медленно и постепенно. Ее нервная система и так пережила немало потрясений. Так что я постараюсь сделать этот переход максимально плавным.
– Значит, она будет в сознании всю следующую неделю? – спросила Мишель.
Этого она не ожидала. Проснувшуюся девочку нельзя держать в бункере, но и забрать домой она ее тоже не могла.
Логан покачал головой.
– В сознании, но все еще под действием медицинских препаратов. Пройдет пара дней, прежде чем она начнет различать окружающее. Гаран согласился остаться с ней и начать восстановление мышечной ткани. Восстановительная камера справилась с задачей, а новая система корректно подключена к ее организму, так что я надеюсь, что она сможет выйти отсюда через неделю.
Выйти… Столько лет прошло, и теперь принцесса будет заново учиться ходить, разговаривать и находиться в сознании.
Мишель шагнула ближе и вгляделась в лицо девочки. Каштановые волосы были испачканы гелем, которым она питалась с трехлетнего возраста. Лицо выглядело осунувшимся, тело было гибким и стройным. Мишель надеялась, что Гаран будет хорошо заботиться о ней, когда заберет в свою семью.
Она ведь еще ребенок, а на ее плечи уже взвалили столько надежд и ожиданий. Мишель вдруг стало жалко ее. А еще она поняла, что будет скучать по ней – по этой девочке, которая доставила ей столько хлопот. И так долго была неотъемлемой частью ее жизни, а теперь уедет, так и не узнав даже имени Мишель, которая так долго о ней заботилась.
– Все в порядке, – пробормотал Логан, глядя на портскрин, подсоединенный к восстановительной камере. – Приступаю к процедуре пробуждения. Она проснется через несколько минут, но еще раньше мы увидим признаки жизни, не зависящей от механизмов.
В основании подвесного резервуара послышалось гудение.
Девочка не двигалась. Ни вздоха, ни движения.
Мишель посмотрела на Гарана, который с жадным любопытством наблюдал за ребенком.
– Как вы ее назовете? – спросила она.
– Как назовем?
– Вы ведь не можете звать ее Селеной. Вы уже выбрали ей другое имя?
Гаран выпрямился, в его взгляде читалось недоумение.
– Я об этом даже не подумал.
– Мишель права, – сказал Логан, не отрываясь от портскрина.
– Если она останется тут, на Земле, ей будет нужен новый ID-чип. А еще нужно сочинить легенду о ее семье и какую-нибудь правдоподобную историю о том, как она стала киборгом. Чтобы отвести любые подозрения. У меня уже есть идеи, но вы, как ее будущий опекун, можете придумать имя.
Гаран посмотрел на девочку и нахмурился.
– Я не очень в этом разбираюсь. Имена для наших дочерей выбирала жена. Не думаю, чтобы у меня были какие-то соображения по этому поводу…
Мишель сказала:
– Кажется, у меня есть идея.
Логан и Гаран посмотрели на нее.
– Что, если назвать ее… Золой?
Они молчали, неуверенные в том, что поняли ее. Тогда Мишель объяснила:
– Это простое имя, но в нем скрыта определенная… сила. А еще это отсылка к ее истории – она побывала в огне и возродилась из пепла. Из золы.
Они все посмотрели на девочку.
– Зола, – сказал Логан и повторил: – Зола. Мне нравится.
– Мне тоже, – согласился Гаран. – Зола Линь.
Мишель улыбнулась, радуясь, что они так легко согласились. Выбор имени для ребенка – не то решение, которое следует принимать впопыхах, но она чувствовала, что это имя идеально подходит. И теперь у принцессы есть свой символ. Имя, которое Мишель дала ей, как прощальный подарок, пусть даже она никогда не узнает об этом.
Зола. Угли. Пепел. Мишель надеялась, что какая бы сила ни помогла этому ребенку выжить в огне многие годы назад, она все еще остается с ней. И продолжит гореть ярче и ярче, пока не станет такой же яркой, как восходящее солнце.
Принцессе понадобится сила, чтобы справиться с тем, что ждет ее впереди.
Мишель положила руку на крышку восстановительной камеры, прямо над сердцем девочки, и в этот момент экран мигнул.
Удар сердца.
И через десять секунд еще один. И еще.
Нервы у всех были напряжены до предела. Мишель склонилась ближе, стекло запотело от ее дыхания.
– Привет, Зола, – прошептала она. – Рада наконец познакомиться с тобой.
Как будто услышав, что ее позвали по имени, девочка открыла глаза.
Программный сбой
– Готова познакомиться со своей новой семьей?
Она отвернулась от окна, за которым снег заваливал бамбуковые заборы и приземистый андроид расчищал себе путь, и посмотрела на человека, сидевшего напротив. Он был добр к ней во время всего путешествия, которое заняло целых два дня. Они пересаживались с хувера на поезд, с поезда – на два пассажирских корабля, и снова на хувер. Но улыбался он по-прежнему нервно, и это заставляло ее беспокоиться. К тому же он постоянно забывал ее имя.
– Я не помню старую семью, – ответила она, поправляя тяжелую левую ногу, чтобы та не высовывалась так далеко в проход между сиденьями.
Его губы сложились в гримасу, которая, наверное, должна была выражать сочувствие, и на этом разговор закончился. Внимание ее спутника снова переключилось на устройство с экраном, бросавшим зеленоватый отсвет на его лицо. Он не был старым, но глаза его казались уставшими, а одежда сидела плохо. И хотя он был чисто выбрит, когда она впервые его увидела, сейчас ему не помешала бы бритва.
Она снова стала смотреть на заснеженную улицу. Пригород показался ей тесным и… странным. Ряд приземистых одноэтажных домиков, за ним – особняк с замерзшим фонтаном во дворе и с красной черепичной крышей. Еще ряд одинаковых особняков, облезлая многоэтажка, а за ней снова одноэтажные домики. Это выглядело так, будто кто-то зачерпнул пригоршню домов и рассыпал их по сетке дорог, не заботясь о том, что куда попадет.
Она подозревала, что то место, куда они едут, не будет похоже на холмистые просторы, которые она видела в Европе, но тогда она была в таком затуманенном состоянии, что едва могла что-то вспомнить. Она помнила только, что там тоже шел снег. Она устала от снега и холода. Из-за них болели кости – там, где ее тело соединялось с металлическими протезами.
Она снова посмотрела на человека, сидевшего напротив.
– Мы скоро приедем?
– Скоро, Зола, – он кивнул, не поднимая глаз.
Обхватив пальцами шрам на запястье, она ждала. Надеялась, что он скажет что-нибудь, чтобы ее успокоить, но, кажется, он был не из тех, кто замечает чужое беспокойство. Она попыталась мысленно назвать его «папа», но у нее ничего не вышло. Она даже не могла сравнить этого человека со своим настоящим отцом, поскольку в результате бесконечных операций все ее воспоминания почти исчезли. И все, что у нее осталось от родителей, – это их ID-профили с фотографиями, которые ни о чем ей не напоминали, и штампом сверху «УМЕР».
Они погибли в аварии, отнявшей у нее ногу и руку.
Согласно официальным записям, больше у нее никого не было.
Дедушка и бабушка Золы тоже были мертвы. У нее не было братьев и сестер. Никаких больше родственников. Никаких друзей… Во всяком случае таких, которые захотели бы напомнить о себе. Во всей Европе не нашлось никого, кто захотел бы взять ее к себе. Поэтому в поисках новой семьи они добрались до самого Нового Пекина. Она прищурилась, пытаясь вспомнить, кто это они. Безликие люди, которые вытащили ее из обломков и превратили в… это. Доктора и хирурги. Ученые. Программисты. Должно быть, там был и какой-нибудь социальный работник, но она не могла вспомнить. Ее память подсовывала ей лишь размытые образы французской глубинки и этого незнакомца, сидящего напротив, уставившегося на прибор, который он держал в руках.
Ее новый приемный отец.
Хувер начал снижать скорость, приближаясь к обочине. Уткнулся в сугроб и, вздрогнув, остановился. Зола ухватилась за поручень над головой, но хувер уже замер, выскочив немного из колеи на плотный снег.
– Вот мы и приехали, – сказал человек, когда двери хувера открылись.
Она вжалась в сиденье, ее рука сжимала поручень, а порыв ледяного ветра закружил вокруг них. Они остановились у одного из этих небольших домиков с облупившейся краской и водосточным желобом, провисшим под тяжестью снега. Тем не менее это был довольно симпатичный домик, белый и с красной крышей, окруженный голыми деревьями и кустами, так что Зола смогла представить себе, как этот сад выглядит весной.
Человек расплатился, проведя запястьем над сканером, выбрался из хувера и шагнул на подъездную дорожку, расчищенную от снега, но покрытую льдом. Раньше чем он успел сделать еще шаг, дверь дома распахнулась, и две девочки, ровесницы Золы, с радостными воплями сбежали по ступеням крыльца. Человек наклонился, раскрывая объятия, и девочки бросились ему на шею. Сидя внутри хувера, Зола впервые услышала, как этот человек смеется.
На пороге, запахивая толстый стеганый халат, появилась женщина.
– Девочки, не задушите отца. У него была долгая поездка.
– Не слушайте свою мать! Можете душить меня сколько угодно. – Он поцеловал дочерей в макушки и выпрямился, крепко держа их за руки. – Хотите познакомиться со своей новой сестрой? – спросил он, оборачиваясь.
Казалось, он удивился, увидев пустую дорожку.
– Выходи, Зола.
Она поежилась и разжала руку, которой держалась за поручень. Придвинувшись к двери, она попыталась выйти из хувера, но расстояние до земли оказалось меньше, чем она ожидала, и ее новая нога не успела согнуться. Лед затрещал, она вскрикнула и оступилась.
Мужчина поспешил к ней и поддержал, сжав ее металлические пальцы.
– Все в порядке, это вполне естественно. Твои мышцы пока еще слабы. Понадобится время, чтобы проводка полностью интегрировалась в нервную систему.
Зола уставилась в землю, дрожа от холода и унижения. Что могло быть естественного во вживленной проводке?
– Зола, – продолжил мужчина, выводя ее вперед, – это моя старшая дочь Перл, а это младшая – Пиона. А это их красавица-мать, Адри. Твоя новая приемная мать.
Из-под свисающих на глаза темных волос она уставилась на двух девочек.
Они обе во все глаза таращились на ее металлическую руку.
Она хотела убежать, спрятаться, но тут младшая, Пиона, спросила:
– Больно было, когда тебе ее приделали?
Почувствовав, что уверенно стоит на ногах, Зола высвободила свою руку и прижала ее к телу.
– Я не помню.
– Пиона, во время операции она была без сознания, – сказал мужчина.
– Можно потрогать? – спросила та, уже протягивая руку.
– Гаран, хватит. Люди смотрят.
Зола вздрогнула от пронзительного голоса, но когда подняла взгляд, ее приемная мать не смотрела на них. Она смотрела через дорогу.
Гаран – так зовут мужчину. Зола постаралась это запомнить. А потом проследила за взглядом Адри и увидела человека, уставившегося на них в окно.
– Тут холодно, – сказала Адри. – Перл, ступай, найди андроида, пусть она принесет багаж отца. Пиона, можешь показать Золе ее комнату.
– Ты хотела сказать мою комнату, – поправила Перл, и ее губы скривились, когда она направилась к дому. – Я старшая. Я не должна делить комнату с Пионой.
К удивлению Золы, младшая девочка повернулась и вцепилась в ее руку, потянув за собой. Зола едва не поскользнулась, что кончилось бы новым унижением, но тут она заметила, что и Пиона нетвердо ступает по льду.
– Пусть Перл забирает комнату, – заявила она. – Я согласна жить с Золой.
Адри напряглась, когда увидела их сплетенные руки.
– Вы обе, не спорьте со мной!
Конденсат выступил на металлической руке Золы, когда она вошла с морозного воздуха в теплую прихожую, но Пиона, кажется, этого не заметила и потянула ее дальше, в заднюю часть дома.
– Не знаю, почему Перл расстроилась, – сказала она, толкая дверь плечом. – Это самая маленькая комната в доме. Наша спальня намного лучше. – Отпустив руку Золы, она подняла жалюзи на маленьком окне. – Смотри, отсюда видно соседскую вишню. Она очень красивая, когда цветет.
Зола не пошла за ней к окну и окинула взглядом комнату. Она казалась маленькой, но была больше купе в поезде, и у нее не было других спален, с которыми можно было бы сравнивать. Матрас в углу, одеяло аккуратно подоткнуто, а у ближайшей стены – пустой маленький шкаф.
– У Перл тут был нетскрин, но мама переставила его на кухню. Ты можешь пользоваться моим, когда захочешь. Тебе нравится «Остров кошмаров»? Это мой любимый сериал.
«Остров кошмаров»? Не успела Зола переспросить, как в ее мозгу возник поток данных. Популярный сериал для девочек-подростков; в нем снимаются тридцать шесть молодых знаменитых актеров, погрязших во лжи, предательствах и романтике; еще там есть безумный ученый, у которого есть план…
– Только не говори, что никогда о нем не слышала!
Зола пожала плечами.
– Слышала, – ответила она, моргая, чтобы прогнать цифры и буквы. И невольно задалась вопросом, можно ли заставить собственный мозг прекратить это делать всякий раз, как она слышит незнакомые слова. После того как она очнулась после операции, это происходило почти постоянно. – Какой-то сериал, и там еще есть какой-то безумный ученый, так? Хотя я никогда его не видела.
– Не страшно! У меня подписка на целый сезон. Посмотрим вместе. – Она запрыгала от радости. Взгляд Золы остановился на коробке, наполовину задвинутой за дверь. Небольшая рука в царапинах свешивалась через край.
– Что это? – спросила Зола, нагибаясь. Руки она держала сцепленными за спиной.
– О, это Ико. – Отойдя от окна, Пиона нагнулась и вытащила коробку на середину комнаты. Она была набита частями разобранного андроида: округлое тело, блестящая белая голова, сенсорные датчики, прозрачный пакет, набитый винтами и чипами. – У нее был какой-то сбой в индивидуальном чипе. Мама слышала, что за нее можно выручить больше, если продать по частям, а не целиком, но ее никто не захотел покупать. И теперь она просто лежит тут, в коробке.
Зола поежилась, невольно задаваясь вопросом, насколько похожи между собой чипы андроидов. Или киборгов.
– Я очень любила Ико. Она была гораздо забавнее скучных садовых андроидов. – Пиона взяла трехпалую металлическую руку и сделала так, чтобы пальцы сомкнулись. – Мы с ней играли в ателье. – Ее глаза загорелись. – Слушай, а тебе нравится играть в ателье?
Адри появилась в дверях как раз в тот момент, когда мозг Золы сообщил ей, что «ателье» – это игра, в которую часто играют дети и где костюмы или взрослая одежда используются, чтобы развить воображение…
«Ясно», – подумала она, прогоняя сообщение.
– Ну, Зола, – сказала Адри, затягивая пояс халата и со страдальческим выражением лица оглядывая комнату. – Гаран сказал, что ты не очень требовательна. Надеюсь, тебе тут нравится?
Зола снова оглянулась: постель, шкаф, ветви вишни, которая зацветет в соседском саду.
– Да, спасибо.
Адри потерла руки.
– Хорошо. Скажи, если тебе что-нибудь понадобится. Мы рады разделить с тобой дом, учитывая, через что ты прошла.
Зола хотела еще раз сказать «спасибо», но тут в ее оптобионике мелькнул маленький оранжевый огонек, и она поняла, что хмурится. Это было что-то новое, и она понятия не имела, что это такое.
Может быть, какой-то сбой в мозгах?
– Идем, Пиона, – позвала Адри, отступая в коридор. – Мне нужна помощь на кухне.
– Но, мы с Золой собирались…
– Пиона, сейчас же.
Насупившись, Пиона сунула Золе руку андроида и последовала за матерью.
Зола помахала чужой рукой им вслед: «пока-пока».
Шесть ночей спустя Зола проснулась, потому что вокруг пылал огонь. Она закричала, скатилась с матраса и упала вместе с одеялом, обернувшимся вокруг ее киберноги. С минуту она лежала, задыхаясь и пытаясь руками сбить пламя, а потом наконец поняла, что оно не настоящее.
Перед ее глазами светилось предупреждение о перегреве, и она заставила себя лежать спокойно, дожидаясь, пока оно исчезнет. Кожа стала липкой, капли пота катились по лбу. Даже металлические конечности казались теплыми на ощупь.
Когда дыхание удалось выровнять, она на подкашивающихся ногах доплелась до окна, распахнула его и глотнула зимнего воздуха. Снег начал таять, днем превращаясь в слякоть, а ночью – в блестящий лед. Зола постояла, наслаждаясь морозным воздухом и с восхищением глядя, как почти полная луна окрашивает мир в призрачноголубой цвет. Она попыталась вспомнить приснившийся кошмар, но в памяти остался лишь огонь и горечь во рту.
Она закрыла окно и подкралась к двери в спальню, осторожно, чтобы не споткнуться о сумку с поношенной одеждой, которую Перл отдала ей накануне, после того как отец прочел ей лекцию о благотворительности.
Голос Адри она услышала еще до того, как добралась до кухни, и остановилась, держась за стену рукой и стараясь не опрокинуться на левую, более тяжелую сторону.