Ведающая Водой
– Рэг, это чересчур! – выкрикнули из толпы.
Парень стиснул зубы и выбросил кулак вперед.
Первый заряд Сая инстинктивно отбила ладонью, которая тут же заныла от боли. А за первой искрой уже летели еще несколько… Сайарадил сползла на пол; руки, которыми она пыталась закрыться, были покрыты ожогами. Пахнуло паленым волосом: светлая коса, перекинутая через плечо, прогорела до половины. Кто-то захохотал, видя, как Сая отчаянно пытается потушить дымящиеся волосы.
И тут произошло то, что навсегда изменило ее жизнь.
Гордая кровь не смогла вынести унижения. Боль исчезла. Лицо Сайарадил почернело от гнева, а обожженные ладони вдруг налились блаженным холодом, загудев от невиданной доселе энергии.
– Мы никогда… не будем… равны! – звенящим от ярости голосом прошипела Сая.
Она оперлась руками о пол, чтобы подняться, и обнаружила, что все вокруг залито водой. Пробираясь в щели между оконными ставнями и закрытыми дверьми, тонкие струйки стекались отовсюду, где их смог достать отчаянный призыв загнанного в ловушку мага. В целом мире не было ничего упоительней этой силы! Впервые в жизни Сайарадил чувствовала, что может чем-то управлять. Желая лишь одного – оттолкнуть от себя насмехающуюся толпу, она что было силы хлестнула руками по воздуху, указывая воде путь. И та послушалась ее! Завиваясь узкими спиралями, вода со свистом обрушилась на Саиных собратьев, сбивая их с ног. Те, кто стоял ближе, упали, остальные бросились врассыпную. Струи воды хлестали нещадно; у многих оказались разбиты носы. Кровь смешалась с водой, и Сая внезапно ощутила на губах этот солоноватый привкус. Она поднялась на ноги, желая одного: наказать обидчиков, которые посмели унизить ее! Раз за разом ее руки хлестали по воздуху, и струи воды – продолжение ладоней – подобно плетям карали тех, кто совсем недавно думал, что сильнее Сайарадил.
В какой-то миг энергия, клокотавшая внутри, ослабла. Сая уронила руки, и плотные струи тотчас упали, разбившись о пол тысячами брызг. Что было дальше, девочка наблюдала как будто со стороны. Те, кто мог ходить, кинулись к выходу, налетев в дверях на опоздавших учителей. Сайарадил зажмурилась, чтобы не видеть их разгневанных лиц, и, кажется, впала в забытье, а когда открыла глаза, оказалась в больничном крыле. Вокруг суетились лекари, обрабатывая ее обожженные руки. Наставник Арамил был рядом, за его плечом маячил учитель Нармаил.
Сая ожидала расправы, но жрецы отчего-то даже не повысили голоса. Наставник нес успокаивающую околесицу; старик Нармаил молчал, но знакомое восхищение в его глазах вдруг натолкнуло Сайарадил на мысль.
– Вы знали, что так будет? – недоверчиво спросила она.
Нармаил улыбнулся уголком рта. Сая смотрела на старого учителя, словно видя того в первый раз. Настроить всех против нее и выжидать – как подло… Но как разумно!
– Как сильно они пострадали? – с замиранием сердца спросила Сая.
– Никто не умер, – успокоил учитель Нармаил с поразительной беспечностью в голосе.
Сая перевела взгляд на свою тунику, забрызганную кровью, затем вновь на учителя. Никто не умер… Губы сами расплылись в ухмылке. Умерших нет. Целители позаботились об этом.
Согнувшись пополам, Сайарадил захохотала.
«Это истерика», – понял наставник; он беспомощно посмотрел на Нармаила, но тот лишь довольно улыбался. Порой Арамил сомневался в здравости рассудка своего учителя… Подойдя к Сае, он попытался придержать ее за плечи, но девочка с неожиданной силой принялась отбиваться, словно загнанный в угол зверек. Ее хохот все сильнее напоминал плач.
– Ты делаешь только хуже… Оставь ее в покое, – посоветовал Нармаил.
Арамил смерил старика взглядом, далеким от симпатии. Жрец примирительно поднял руки и отошел в сторонку. Наставник остался возле Сайарадил, больше не пытаясь прикасаться к ней. Постепенно девочка стихла; ее плечи обмякли, перебинтованные руки безвольно упали на колени.
– Хочу, чтобы вы знали, – сказал она; сорванный хохотом голос звучал хрипло. – Я вас никогда не прощу!
– Если тебе так нужно кого-то винить, то пусть это буду я, – повинился Нармаил.
Сая оглядела жрецов исподлобья.
– Если я захочу уйти, вы меня не остановите, – сказала она угрожающе. – Отец будет зол… Но он поймет.
– А как же метки? – спросил Арамил. – Тебе разве не интересно, что они значат?
Во взгляде Сайарадил отразилось недоверие: весь год она пыталась выведать хоть что-нибудь о знаках на ее руках, но наставник всякий раз уклонялся от ответа.
– Давно надо было все рассказать, – вздохнул Арамил, правильно истолковав ее молчание. – Но для начала тебе стоит переодеться… Встретимся внизу через полчаса.
За жрецами закрылась дверь. Несколько минут Сая сидела, вперившись невидящим взглядом в сложенные стопкой чистые вещи. Она вдруг поняла, что боится узнать правду.
***
Казалось, наставник избегает людей, ведя Сайарадил через темные боковые коридоры. Обогнув центральные залы, они вышли к лестнице, ведущей в подвалы Храма; здесь Сайарадил еще ни разу не была. Наставник протянул ей плащ, пояснил:
– Внизу холодно, – и, сняв со стены факел, начал спускаться по ступенькам.
Нижние уровни Храма занимали таинственные этажи, теряющиеся во мраке. Через шесть пролетов лестница закончилась, уперевшись в высокую дверь. Наставник толкнул створку, и та легко отворилась, но Сая была уверена – сделай это кто другой, вход остался бы заперт.
– Храмовый архив, – сказал Арамил, поднимая факел повыше.
Двери захлопнулись у них за спиной. Сайарадил плотнее запахнула плащ – холод здесь явно поддерживали с помощью магии – и огляделась. Ряды длинных, забитых книгами и свитками стеллажей уходили в темноту; справа возле двери стояли шкафы, уставленные запечатанными сосудами, слева располагались столы и скамейки; на столах громоздились толстенные фолианты.
– Каталоги, – пояснил, не оборачиваясь, наставник.
Они прошли мимо стеллажей и полок, мимо закрытых шкафов и бесчисленных сундуков – вперед, к дальней двери без ручек, засовов и петель. Казалось, кусок дерева просто вставлен в каменную стену; поверхность его была испещрена старым, истончившимся узором, в мешанине линий которого смутно угадывалась слова на первоязыках.
– Это названия первоэлементов, – разобрала Сая полустертые надписи. – Маги в эпоху до Объединения использовали их в своих ритуалах, призывая духов стихий.
– Духов не существует, – сказал наставник, обводя резьбу пальцем в нужном порядке.
– Тогда зачем они здесь? – спросила Сая; в голосе ее явственно слышалось любопытство юного ума.
– Это лишь символы, – строго ответил Арамил. – Не уподобляйся жителям дальних провинций, продолжающим ждать, когда у безликих истуканов вновь проступят лица! Жречество признает только в мага и его способности.
– Моя мама верит в Вайдер, богиню рек, озер и милосердия, – неожиданно для себя самой заупрямилась Сая.
– Но она ведь не маг, верно? – мягко заметил наставник. – Ей недоступно высшее понимание сил природы – в отличие от нас с тобой.
– Древние люди чтили Великое небо, как и мы, – не сдавалась Сая.
– Только они считали его божеством, а мы – первоначалом, – парировал наставник; он начинал понимать, почему учителям было так тяжело с этой ученицей. – Небо, солнце, земля и вода – то, что составляет наш мир и дарует жизнь. Все это – природные абсолюты, у которых нет лица. Мы видим и можем ощутить каждое из них. А кто видел Вайдер?.. Тысячелетняя практика наших предшественников доказывает, что вера в неведомые божества ложна – в противном случае наш Храм давно сожгли бы оскорбленные боги!
– Зачем тогда жертвоприношения ради урожая?
Рука Арамила дрогнула, смазывая рисунок; он поморщился – нужно было начинать сначала.
– Показательное представление как дань людской слабости, – честно ответил он, повторяя узор. – Ты еще поймешь, что в мире взрослых много лжи.
– Тогда почему я должна доверять вам, наставник?
Арамил вздохнул; пожалуй, у этих слов были веские причины.
– Давай договоримся, – предложил он. – Если ты решишь, что я тебя обманываю, то в тот же день уйдешь из Храмовой школы! Обещаю, что лично улажу проблемы с сенатором.
– Договорились, – серьезно сказала Сая, и они обменялись уважительными кивками.
Наставник завершил узор; в стене что-то щелкнуло, раздался скрип – и дверь медленно уплыла в сторону. Прежде чем войти, Арамил со словами: «С огнем сюда нельзя» повесил факел на стену и, взяв Сайарадил за руку, шагнул вперед. Дверь сзади встала на место, погружая комнату в кромешную тьму.
– Не бойся, – сказал наставник.
– Я и не боюсь, – ответила Сая, крепко вцепившись в его руку.
Казалось, прошла вечность, прежде чем в темноте один за другим вспыхнули огоньки. Сая увидела небольшую комнату; в центре стоял стол и несколько стульев, а вдоль стен располагались стеллажи из светлого камня, от которого шел мягкий свет.
– Это закрытый архив. Вход сюда позволен только Верховному жрецу и двенадцати наставникам Храмовой школы, – сказал Арамил. – Не будем терять время!
С одной из полок он снял внушительных размеров деревянный сундучок и осторожно поставил его на стол. На крышке был вырезан узкомордый имперский дракон; длинный хвост ящера служил хитроумной защелкой, с которой Арамил некоторое время повозился.
– Ты знаешь, кто такой Дайвон-Ши? – спросил он, поднимая крышку.
Внутри лежала стопка рисовой бумаги.
– Первый из Верховных жрецов, – Сая пригляделась; сквозь тонкий лист проступал рисунок тушью с обратной стороны.
– Перед тобой его дневник. Дайвон-Ши прекрасно рисовал, – наставник аккуратно развернул один из листков. – Он был учеником Вей-Рэна, так что сомневаться в подлинности портретов не приходится.
На бумаге изящными линиями был выведен портрет – назар в пышных многослойных одеждах и необычайно высоком головном уборе, вытягивающим его круглое лицо.
– Это Вей-Рэн… А вот и Мехред, – наставник развернул еще один листок, на котором был запечатлен южанин в длинном кафтане и шароварах, с тяжелым взглядом из-под косматых бровей и собранными на затылке волосами. – Лейв из народа моах, – большеглазый длинноволосый мужчина в вышитых узором одеждах; он был увешан амулетами от косичек на голове до щиколоток босых ног. – И последний…
Наставник развернул последний рисунок. Желтоватая бумага и черная тушь не могли передать бледность, но это лицо Сая узнала бы где угодно.
– Это он! – выкрикнула она. – Его я видела во снах!
– Знаю, – кивнул Арамил. – Возможно, ты думала, что унаследовала дар по линии Валлардов? Это не так. Магия родов-основателей практически исчерпала себя… Впрочем, среди них никогда и не было стихийных магов, так что дар перешел к тебе от матери-вандки. Как только я увидел твои метки, все стало ясно.
– Я не понимаю, – прошептала девочка.
– Нет ничего удивительного в том, что Ксайгал являлся тебе, – наставник попытался смягчить тон. – Судя по всему, он – твой далекий предок, Сайарадил.
Глава 8
– Что? – задохнулась девочка.
Арамил усадил ее за стол, а сам сел напротив.
– Пусть мои собратья против, но я считаю, что ты должна знать правду. Сайарадил, – голос наставника прозвучал неожиданно жестко, – забудь все, что тебе говорили о первожрецах! Правда слишком неприглядна, чтобы делать ее гласной. Считается, что их убили идолопоклонники… На самом же деле первожрецы уничтожили друг друга сами.
Сайарадил замерла, вглядываясь в нарисованные лица, и слушала рассказ наставника.
– В эпоху до Объединения над равнинами никогда не было единой власти. Стоило одному народу одолеть другого, как тут же налетал еще один. Так и продолжалось, пока однажды маг из народа вандов не встретил мага из народа моах. Оба были юны, оба были стихийными магами. Они стали друзьями несмотря на вражду их народов. Вода всегда неплохо ладила с Землей… Юные Ксайгал и Лейв скитались по Обозримым землям несколько лет. В своих странствиях они познакомились со многими, в том числе и с теми двумя, которые впоследствии вступили с ними в союз. Их похождения наверняка были увлекательны, но в дневнике Дайвон-Ши об этом нет ни слова. Его записи начинаются с того, как четверо стихийных магов из разных народов объединились, чтобы остановить бесконечную войну на равнинах. Число их сторонников росло с каждой победой; случалось, что войска сдавались, разом переходя на их сторону. Они не устраивали показательных казней, рушили кровавые жертвенники, свергали заплывших жиром шаманов и жестоких вождей, чем и завоевали любовь простого народа. Вместе эти четверо были сильны настолько, что равнины от лесов на севере до пустынь на юге, от гор на востоке до моря на западе – все покорилось им. За десять они взяли под контроль огромную территорию, что сейчас составляет Эндросскую республику, империю Райгон, Хаддский султанат и дикие земли! Установив мир, первожрецы основали учение о Первоначалах, набрали последователей… и погибли в возрасте около тридцати с небольшим лет. Что же произошло?
Сая вгляделась в глаза на портретах: мягкие мазки кисти не смогли скрыть твердости взглядов давно почивших людей. За каждой из четырех пар глаз скрывался непоколебимый характер.
– Они не поделили власть, – уверенно ответила Сайарадил.
Арамил посмотрел на нее с едва заметной улыбкой.
– Именно так, – подтвердил он. – Дайвон-Ши пишет, что после победы у первожрецов не осталось противников – кроме друг друга. В те времена сильнейшим из народов были ванды; неудивительно, что именно твой предок начал действовать первым. Вместе с большим войском Ксайгал разрушил дом своего друга Лейва, священный для моах город Сковос. Лейв же, в свою очередь, обрушился с армией на древнюю столицу вандов, город Колвак. В архивах Эндроса есть краткое упоминание о войне вандов и моах, но ни слова не говорится о причастности к этому магов! Не оставшись в стороне, Мехред и Вей-Рэн тоже вступили в борьбу за власть… Несмываемый позор Великих!
– Чем же все закончилось?
– Сражением на реке Лиук. Оставив армии, первожрецы сошлись лицом к лицу, но никто из них так и не смог одержать верх. В хрониках говориться, что земля и воды вокруг кипели и плавились два дня подряд. Силы были равны, они просто уничтожили друг друга. Чтобы сохранить мир на равнинах, ученики поклялись скрыть от мира тайну смерти первожрецов и сами приняли обет ненасилия. Обезображенные останки Великих запечатали в камне, которому придали вид благородной гробницы-Саркофага. Стоит ли говорить, что отношения между народами были испорчены? Моах так и не смогли простить разрушение священного для них города; вскоре после возведения Первохрама они ушли за дикие земли. По сей день мы ничего не знаем об их судьбе… Когда были выстроены стены Старого города, кмехи решили вернуться в родную пустыню. Пока Эндрос не вошел в силу, их поселения подвергались частым набегам кочевников с юга. Нынешние кмехи – лишь остатки некогда великого народа… Ванды, продолжавшие обособленно жить в своих землях, решили стать самостоятельным государством по прошествии без малого трех веков после трагедии на реке Лиук. Как известно, их затея потерпела полный крах. В то время на берегу Ринайского залива уже вырос и окреп Эндрос, столица республики из шестнадцати провинций. Знаешь, почему восстание вандов прозвали Красной солью? В летописях говорится, что прибрежная полоса Соляного моря была красной от крови после сражения…
– После казни, – тихо сказала Сая. – Остатки проигравшей армии вандов казнили на побережье. Восемь тысяч выживших мужчин… Пять десятилетий их трупы лежали в Долине Трех озер, прежде чем Эндрос разрешил провести похоронный обряд. С тех пор каждую весну воды Трех озер становятся красными в память о погибших.
– Воду окрашивают железные руды, – мягко поправил наставник. – Рядом шахты.
– Отец говорит то же самое…
– Потому что это правда. Сая, жречество никогда не одобряло ни войн, ни казней. Мы свято чтим память погибших вандов и даже преподаем вальдорн нашим ученикам!
– А как же нардан, наставник? Храм ведь предал забвению язык назаров!
«Да уж, тут не поспоришь», – подумал Арамил, вслух же сказал:
– Я считаю это большой трагедией. Магия назаров уникальна, по сей день лишь они могут тягаться в искусстве с Первохрамом! К сожалению, пять столетий назад назары решили отделиться, и, в отличие от вандов, им это удалось… Правда, оставить себе восточные провинции они не смогли, поэтому отступили в Грозовые горы. Так появилась империя Райгон с династий Назарда во главе. Сейчас там правит самозванец, военачальник из дворянского рода Чоу. Прав на престол у него нет, но на его сторону перешли войска… – наставник запнулся, решив, что сейчас не время и не место для политических дискуссий.
Наследница Валлардов хмуро смотрела на него снизу вверх.
– Ты хочешь спросить что-то? – спросил Арамил.
Сая замялась.
– Вы сказали, Первохрам чтит память вандов, – нехотя проговорила она. – Тех самых вандов, которые хотели уйти и проиграли. Но отделившихся назаров жречество без сомнений вычеркнуло из своей истории! Получается, Первохрам помнить лишь тех, оказался слабее… Такому наследию вы служите, наставник?
Арамил присел перед ней, сравнявшись уровнем глаз.
– Мы служим, – сказал он, подчеркивая «мы». – Сая, Эндрос – это город, где вместе сосуществуют потомки многих народов, но кто при этом стоит у власти – не дело Первохрама. Наше дело – хранить и передавать учение первожрецов! Назарские маги пять веков назад сделали свой выбор. Они предали своих братьев, обратили магию в оружие… Нардан больше не преподается в Храмовой школе не из-за отказа назаров подчиняться Эндросу, а потому, что назарские маги попрали все жреческие обеты!.. Твоя мама рассказывала тебе об ужасной истории вандов, – примирительно добавил Арамил, – но жречество не причастно к той трагедии! Не Первохрам отдал приказ казнить остатки вандской армии.
– Я знаю… Это сделал Сенат, – пробормотала девочка; взгляд ее упал на портрет тушью. – Вы уверены, что я потомок Ксайгала? Мне бы не хотелось иметь такого предка!
– К сожалению, мы не выбираем себе родственников, – развел руками наставник.
Сая мрачно кивнула и вдруг встрепенулась.
– Если я потомок первожреца Воды, то, значит, Эйлинур тоже! Вдруг она умеет управлять водой?
Арамил прислушался: кажется, наверху было тихо… Пока.
– Наследуют ли дети магов родительский дар? – спросил он Саю.
– Не всегда, – покачала та головой. – Дар могут унаследовать и внуки, и даже правнуки. Если же маг не рождается четыре поколения подряд, это значит, дар в роду утерян.
– Верно, – покивал наставник. – А если одаренные дети будут рождаться, но семья не позаботится о развитии их способностей?
– Магия рода постепенно иссякнет… Но как же так, наставник? В семье моей мамы не было стихийных магов ни четыре, не более поколений назад! Уж она бы рассказала мне об этом…
– Это загадки и для меня тоже, – признался Арамил. – Вполне вероятно, что ты – первый стихийный маг в роду за много поколений. Почему так случилось? Сложно сказать… Возможно, все дело в смешении крови потомков Ксайгала с потомками рода-основателя, в котором когда-то была немало сильных магов… Ответ на этот вопрос нам лишь предстоит найти.
– Как вообще вышло, что стихийные маги перестали появляться на свет? – озадаченно спросила Сайарадил.
– К сожалению, ответ на этот вопрос мне хорошо известен, – вздохнул наставник. – Видишь ли, тысячу лет назад ученики первожрецов были так потрясены сражением своих учителей, что на общем совете предали стихийную магию забвению.
– Они перестали обучать одаренных детей? – догадалась Сайарадил.
Наставник горько улыбнулся.
– Да, Сая, перестали… И не только. Суеверный страх перед стихийной магией был так велик, что одаренных детей стали попросту уничтожать.
Ладони Сайарадил под повязкой вдруг обдало сильным жаром.
– Противников стихийной магии было немало, и действовали они очень осторожно, – продолжал наставник. – Нападали в основном на маленьких детей, пока те не вошли в силу. Первые десятилетия были особо кровавым… Затем стало проще. Через сто лет одаренные стихийной магией дети почти перестали рождаться. Еще через двести лет хроники были полностью переписаны, и о стихийной магии начали забывать. Только здесь, в архивах Первохрама, хранятся подлинные документы того времени. Именно в них мы встречаем записи о таинственных метках. Хроники повествуют о трех случаях появления странных отметин – и все они связаны с потомками первожрецов.
Наставник вновь прислушался к царившей вокруг тишине и продолжил уже быстрее:
– Началось все сразу после смерти Великих. Одна из дочерей Вей-Рэна дотронулась до Саркофага, и на ее руке тотчас же появились кровавые отметины. Кое-кто из очевидцев узнал в них очертания рун магов моах; к сожалению, северяне тогда уже отдалился от мира, готовясь уйти вглубь лесов, а без них никто не мог расшифровать руны. Назарские маги увезли дочь Вей-Рэна в один из своих монастырей на востоке. Судя по летописям, вскоре она скончалась, но причина осталась неизвестной. Других потомков Вей-Рэна назары скрыли от преследований в Грозовых горах, но обучать их стихийной магии все же не решились. Через несколько поколений дар в роду первожреца Воздуха выродился… По крайней мере, такова официальная позиция Райгона.
Сая потихоньку потерла руки – бинты вмиг пропитались сукровицей. Арамил нахмурился, заметив кровавые потеки на повязке, но едва уловимое движение несколькими этажами выше заставило его продолжать.
– Второй случай произошел с сыном Мехреда. Он пришел поклониться праху отца, но стоило ему приложиться к Саркофагу, как на лбу, которым он коснулся камня, открылись кровоточащие раны. Это были рунные символы… Судьба этого молодого человека была печальна – на выходе из Святилища его поджидали фанатики, желавшие покончить с родом первожреца Огня. Впрочем, у Мехреда было около двух десятков детей, так что говорить об истреблении его рода можно лишь с большой натяжкой! После того как стихийная магия оказалась под запретом, все шестеро жен Мехреда исчезли, прихватив с собой своих детей. Сомнительно, чтобы эти перепуганные женщины решили тайком обучать склонных к магии отпрысков Великого. Как бы там ни было, с тех пор потомки Мехреда ни разу не появлялись в официальных хрониках любого из народов Обозримых земель.
Что же касается детей Лейва, архивные записи говорят о его сыне, который участвовал в сооружении Саркофага и умер от таинственных ожогов.
Все эти события вызвали массу споров среди магов того времени. Появилась безумная теория о проклятии, которое навлекли на себя первожрецы. Некоторые считали, что рунные отметины на коже потомков – это месть магов моах за разрушенный Сковос, что, впрочем, не объясняет смерть сына Лейва… Есть древнее пророчество, – сказал Арамил неохотно. – Дайвон-Ши записал слова, повторенные тремя разными провидцами того времени: в тот час, когда каждый из первожрецов получит часть своей крови, Саркофаг расколется пополам – и на мир обрушится великая скорбь.
Наставник замолчал. Слова о проклятии, которые всегда казались ему дикостью, обретали новый смысл в темном подвале, когда их слушал ребенок с метками на руках.
– А как же потомки Ксайгала? – спросила Сая с волнением.
– У него была семья – жена и двое детей, но они считались погибшими во время разрушения Колвака северянами, – ответил Арамил. – О потомках Ксайгала нет ни одного упоминания в летописях, но метки на руках красноречиво подтверждают твое происхождение… Понимаешь теперь, почему некоторые из наставников настроены против тебя? Они считают, что описанное в пророчестве проклятие – правда.
– А вы верите в это? – спросила Сая.
– Не верю, – покачал головой Арамил и честно добавил: – Раньше не верил. Но теперь… Весь последний год я перечитываю архив в поисках ответов. Думаю, разгадка кроется в текстах моах, но их рунное письмо никто не смог расшифровать до конца.
– Я могла бы помочь вам! Мне хорошо даются языки, – с надеждой сказала Сайарадил.
Арамил потрепал ее по светлой макушке.
– С радостью приму твою помощь.
Сая хотела поблагодарить его, как вдруг почувствовала страшную слабость.
– Нам нужно уходить, – услышала она встревоженный голос наставника, но его самого уже не видела: мир закружился хороводом забитых книгами полок и канул в темноту.
Арамил подхватил обмякшую девочку и бросился к двери, дивясь тому, насколько она легкая.
– Как вы посмели сюда войти?! – раздался гневный крик.
В дверях стоял наставник Аргус. Видно было, что он спешил: лицо его раскраснелось, мокрые от пота волосы прилипли ко лбу.
– Мне казалось, у меня есть на это право, – спокойно заметил Арамил.
– Но не у девчонки! – рявкнул Аргус.
– У нее больше прав, чем у всех нас, – не сдерживаясь, Арамил смерил его брезгливым взглядом. – Отойди! Сайарадил нужна помощь.