Курсанты

Глава 8. Настя Маркевченко

– Давай, заходи сюда скорее, пока все нормальные размеры не разобрали!

– Ну мам, а вдруг ребята увидят! Потом судачить будут!

Здравствуйте, я Настя Маркевченко и я неудачница. Надо же было мне согласиться на уговоры отца и поступить в юридический институт МВД, где работает мать!

И не просто работает, а едва ли не сразу из института! Точнее, тут она еще школу милиции оканчивала, потом осталась и теперь возглавляет отдел снабжения какой-то фигней. Уважаемая личность, короче.

Больших погон ей это не принесло, но зато дома всегда канцелярка в достатке имелась. Вот папа у меня полковник, заместитель начальника УВД по области, так что вопрос моего поступления был делом техники.

Нет, конечно, с меня семь шкур содрали. Все же не дай бог опозорю славную фамилию Маркевченко! Или Макарченко, или Макаренко, или Макарова. Интересно, какие варианты придумают здесь? Вечно же неправильно произносят.

– Пошли, вас с какого-то перепугу после второго факультета одевать поставили, там вообще размеров не будет нормальных. Хочешь, чтобы я потратила ползарплаты, ушивая тебе форму? Да и когда! Вам послезавтра уже на смотр перед Михалычем. Там даже я не спасу. Де-во-чки!

Мы спустились в какие-то катакомбы. Голос матери разнесся по странным коридорам, и мы повернули направо. М-да. Мое врожденное королевское спокойствие давало трещину.

Я-то наивно полагала, что учиться пришла, а оказывается, служить! Елки-палки, вот это подстава!

– Вера, Рита, оденьте мою звезду, пока еще есть во что.

– Что-то вы поздно пришли, Вероника Станиславовна, вон, Изворотов и Волобуевы своих одели уже. Не говоря уже о…

Но мать сверкнула глазами в этих теток-болтушек, и те прикусили языки. Но мне стало легче. Чай, знакомые теперь фамилии, и я явно тут не самая блатная.

Дальше начался тихий ужас. На стол опустилась форма: полевка, сделанная словно в подвалах на китайских машинках, полушерстяные брюки, юбка и куртка на замке. БОГАТСТВО!

– Заходи в примерочную, давай надевай.

Слушаюсь и повинуюсь. От этого полушерстяного ужаса чесалось все. Как в этом ходить-то?! Но выбора особо не было, мать моя вечная скряга, наученная смотреть за вещами, и я могу не надеяться на индивидуальный пошив.

Вот такие пироги. С кузнечиками. Так отец говорить любил. Надела юбку. Та оказалась мне не по росту. Комком собралась на заднице и едва доставала до колена. Все-таки девочка я была немаленькая.

– Отлично села, забирайте.

Вы издеваетесь?! Что же тогда значит плохо села для этих богинь подиумов? Я закатила глаза, а мать на меня строго посмотрела, мол, молчи и не позорь меня.

На что я подписалась? Это теперь пять лет язык за зубами держать?! Я реально начинала беситься. Искренне не понимала, как потом себя вести, если уже сейчас такие требования.

– Так, а теперь туфли и сапоги. Сапоги, между прочим, последние тридцать восьмого размера.

– А остальным как?

– Или ждать, или в магазине искать похожие. Но вам все равно ничего, кроме берцев, не понадобится на первом курсе.

И потом после сапог она вытащила ЭТО. Берцы. Елки-палки, это что за говнодавы? С ужасом взяла похожие на сапоги моего дедушки, оставшиеся после войны.

– Я это не надену.

– Настя, молчи, дома поговорим!

Тети на выдаче сего наряда от кутюр смотрели на меня прищурившись. Словно я тут выпендриваюсь, а мне великий блат предлагают. Неблагодарная. Так и хотелось спросить: а как на мозги мои все это влияет или на успеваемость?

Вершиной всего этого кошмара был бушлат. Это такой а-ля зимний пуховик. Я в нем утонула! Огромный, несуразный, еще и тяжеленный! Шапка-ушанка, елки-палки!

Нет, я не раз видела отца и мать в форме, но на них это смотрелось нормально. У папы вообще были кожаные куртки и каракуль модный на воротнике и шапке.

А то, что выдали мне, это кошмар же! Но даже не это меня добило. А то, что сверху всей одежды, обуви, которая была словно из дерева сделана, насыпали каких-то нашивок, пуговиц, букв «К».

– Не потеряй, а то в военторг идти придется, тут строго все на обмундирование. Смотри дырок лишних не наделай, ну, это тебе мать покажет.

– Ой, девчат, да я ни разу в жизни сама ни шевроны не пришивала, ни звезды ни ставила, да и мужу тоже. Тут мы Насте не помощники.

Я жалобно уставилась на теть, но те лишь развели руками, указав на памятку. Я пошагала к ней. Ничего себе! Да тут каждая закорючка на своем месте соответственно размеру должна быть. Ужас какой.

– Вот еще погоны возьми, между прочим, последняя пара четырнадцатых, остальным только пятнадцатые и выше остались.

– А?

Что за абракадабра?! О чем она вообще? А потом мне выдали два погона. Длиннющих. Сзади была написана цифра четырнадцать. Догадалась, что речь о длине.

Бла-а-ат! Погоны четырнадцатые. Гордись, Настюха. Если б мать здесь не работала…

– Можешь пуговицу пришить какую, или еще ребята зубочистки вставляют сзади, можно еще в военторге специальные железные купить держатели.

– Еще чего! Деньги тратить.

Мать шустро помогла собрать мои новые милицейские богатства. Мы торопились, так как скоро должны был подойти другие ребята. Ну, по ее словам.

– Ой, а загорелая такая! Успели где после зачисления отдохнуть?

– Да мы в Турцию на недельку съездили, я Насте обещала, а тут еще и у мужа отпуск получился… Насть, на ключи и иди давай ко мне в кабинет. Перетаскивай форму.

Ну блеск просто. Я бы сказала, что мать меня кинула с коробками выше носа. Приятного мало, но я пошла дальше. Низкие потолки не способствовали углу обзора, и в итоге на подъеме из подвала я налетела на кого-то.

Вместе мы ойкнули, чертыхнулись, и я, конечно же, уронила все добро. Разумеется, насыпанная сверху мелочевка разлетелась по сторонам. Я услышала извиняющееся:

– Прости меня! Я, пока искала, где тут вход, тебя не заметила!

На меня смотрели голубые глаза Маши Копыловой. Я знала, что она тут жила и никуда не уезжала. Мать рассказала. А еще рассказала кое-что по девушку, почему блатной ее больше не считала. Но мать просила держать язык за зубами.

– Да ничего, Маш, придется за это заставить тебя сесть со мной за одну парту на лекции.

– Ой, это я с радостью.

Она улыбнулась. И мы, не сговариваясь, принялись с ней собирать вещи. Хорошо, что больше никого рядом не было. Курсанты, говорят, все приедут чуть позже. Сразу после нашего, судя по всему, позорного смотра.

– А ты из вещевой идешь? Покажешь, где это? Хочешь я тебе помогу донести пока коробки, тебе куда?

Она искренне желала помочь, а мне почему-то не хотелось, чтобы она знала, что я в кабинет к матери шла. Но я не успела ответить, как из подвала поднялась мама. Она окинула нас взглядом и уже собиралась что-то сказать, как наткнулась на мой предупреждающий взгляд. Я ответила:

– Добрый день, Маша, тебе вниз и направо по коридору до конца, там увидишь двух женщин, беги скорее, пока очереди нет.

Она улыбнулась и побежала, а как только ее белобрысая макушка скрылась, мать сказала:

– Шифроваться собралась? Да у вас в группе куда ни плюнь одни дети сотрудников. Поверь, ты не самая блатная. Пошли, помогу донести.

– Мам, а может, ты лучше спустишься и ей поможешь? А?

Я посмотрела ей в глаза. Прямо. Потому что не видела ничего такого, и ей это правда бы ничего не стоило. А Маша молодец, ей поддержка будет не лишней.

Мама покачала головой и тяжело вздохнула, а потом бросила мне, разворачиваясь в сторону подвала:

– Добрая ты у меня, Настька, но дура дурой.

Глава 9. Диана

«А могла бы сейчас спокойно шмотки покупать для первого сентября, косметичку обновить, в Москву на скидки смотаться».

Я стояла среди остальных человек ста пятидесяти, на огромном плацу, в странной форме. В восемь утра! На кой нас здесь собрали так рано?! Тоже мне, фанатики. И что не спится?! Пришлось такси брать, потому что отец отказался вставать и везти меня.

Мол, теперь я взрослая девочка и вообще ему к девяти. И, в принципе, ему к девяти, а мне к восьми надо будет ездить, а когда и раньше. На что я подписалась? И все потому, что отец пригрозил лишить меня денег.

Дальше содержать любимую дочь в таких объемах он не будет. Поэтому… Поэтому, блин, юридический институт МВД России. Он предложил любой вуз вообще, но… Ага, где я и где съемные хаты или общаги. Ну уж нет!

Еще же и готовить самой придется. И счета оплачивать. Экономить, прости господи! Как там мамочка моя говорит… Не для того ягодку растили. Вот я с ней абсолютно согласна.

Поэтому выбора для меня как такового не стояло. А еще я искренне надеялась, что с папой, работающим здесь, смогу себе выбивать преференции. Ну, там с пар сваливать… Что тут еще можно получить из плюшек?

И вот я стою в шеренге. Сбоку приближается, как вестник апокалипсиса, Михалыч. Я его побаиваюсь, хотя вообще не знаю тех, кто не боится эту армейскую гору. Даже отец строго-настрого запретил с ним залупаться. Ну, то есть спорить.

Скосила взгляд вбок. От меня справа стоял этот баянист, Семен Семеныч. Это было жалкое зрелище. Красный как рак, но с гордо поднятой головой. Мол, еж – птица гордая…

Глядя на него, я понимала, как мне повезло, что отец успел меня одеть чуть ли не раньше всех, да еще и подшить мой новый гардероб времени хватило. Потому что я едва ли не одна во всем строю стояла как с иголочки. Ну не считая Изворотова. Да только тот вообще псих по части аккуратности и устава. Точнее, не он, а его отец.

У меня же полевка сидела прилично, насколько это вообще возможно с таким отвратным кроем, кепка была по размеру и вместо жутких берцев, что нам здесь выдавали, на ногах были модные легкие ботинки, что из Москвы привезли. А вообще жесть, конечно!

Отец настаивал, чтобы на смотр я уставные надела, мол, мало ли, Михалыч домахается, но я в тех вообще ходить не могла! Да они целый пуд весили! Сбоку раздалось посапывание. Мне этого Сему жалко стало… Хотя мне такие чувства обычно несвойственны.

Ему не повезло. Он получал форму последним, и ему досталось нечто размеров на пять больше. Штаны он подвернул, рукава тоже, но смотрелось просто ужасно.

Мне кажется, в его форму можно было засунуть пять Семенычей, и баян бы еще влез. Голова утопала в кепке огромного размера. Хорошо хоть, берцы были нормальные. Но тут парню повезло, ибо нога у него была не самая большая, а модель уставной обуви на ближайшие два года и для девочек, и для мальчиков одинаковая.

– Фамилия, товарищ курсант.

Вздрогнула. Я прокручивала в голове, что можно же отца попросить помочь. Ну что правда, не ходить же парню год целый в таком виде?! Да только, пока я думала, Михалыч добрался до меня.

У меня ком в горле застрял. Жесть!

Сбоку стоял какой-то мой новый однокурсник, бледный как альпийские снега, справа от него еле сдерживала слезы Маша. Еще бы, она додумалась без шевронов прийти. Это такие нашивки на рукава сбоку. На одной флаг России, на другой эмблема учебных заведений МВД. Вот без них служба вообще никак невозможна. А то… Ну по-любому случится что-то страшное. Как с Копыловой, например.

Придет страшный Михалыч и покарает за отсутствие шевронов. Правда, на самом деле… Хз зачем они, но ПОЛОЖЕНО. И вот, судя по всему, сейчас у меня тоже найдется парочка таких «положено». Сглотнула. Полковник начинал терять терпение.

– Белозерова.

Глаза Михалыча сузились. Мать моя женщина, да тут все знают, что к детям сотрудников особый спрос у него. Из принципа. Это как игрушка, из обезьяны человека сделать, то есть хорошего качественного курсанта.

– Курсант Белозерова, а что у вас с ушами?

Я икнула, судорожно соображая, где накосячила. Вроде все норм, обычные сережки-лепестки, не кричащие, чуть свисающие с мочек ушей. В остальном я была реально крутой! Да отец лично две ночи мне с линейкой все эти пуговицы и буквы к погонам пришивал!

Возле Михалыча стоял хмурый майор Симоненко. Пока ему люлей давать было не за что, но имелось ощущение, что Михайлов ему авансом уже прописал.

– Прошу прощения, товарищ полковник, вроде все нормально.

Голос у меня был, словно я писать хочу очень. Писклявый такой, трусливый. Да, я Белозерова Диана, и я трусиха! Но ведь есть от чего… Тем временем Михалыч наклонился ко мне, принюхался.

Блин, блин, блин! Духи, что ли, тоже нельзя? Чего отец не сказал-то? Надо было берцы уставные надеть все же, вот какого лешего я не согласилась. У-у-у! Дура!

– Курсант Белозерова, скажите, а вы зачем поступили в институт?

Вот я тоже сейчас задавалась этим же вопросом! Да я с таким руководством всю стипендию буду не на шмотки спускать, а на «Новопассит». Мне потом этот смотр будет ночами сниться страшными. В кошмарах! Выдавила из себя жалкое:

– Учиться.

– А мне кажется, хвостом крутить! Это что за внешний вид, товарищ курсант? Серьги снять, волосы в порядок привести! На ногах не пойми что надето! Где купили? Завтра мне чек из военторга, подтверждающий, что это уставная обувь, а пока три наряда вне очереди на КПП!

У меня губа нижняя задрожала. Вроде не орал, но так еще со мной никто не разговаривал. Реально по Михалычу было видно, что он тут со своими криками смотрелся органичнее, чем Путин в роли президента.

– Товарищ майор! – рявкнул он.

Мне показалось, что у Симоненко даже сочувствие промелькнуло. Но ненадолго. Он взял блокнот и методично записал, приговаривая:

– Белозерова, три наряда вне очереди на КПП.

Судя по тому, что это уже была третья страница блокнота, у меня будет офигенная компания. Тот момент, когда еще только двадцать восьмое августа, еще пары не начались, а у нас такая прелесть. Вне очереди, так сказать.

Михалыч одарил меня взглядом, полным презрения, и пошел дальше. Ну как пошел, скорее споткнулся взглядом о тщедушного Семеныча.

– Господи, боже мой, это что еще за чудо стоит. Я даже фамилию спрашивать вашу боюсь, товарищ курсант. Это что за внешний вид такой?!

Сема стал красным как рак. Вокруг все стихло. Но этот баянист меня снова удивил. Гордо голову задрал и реально командирским голосом отрапортовал:

– Курсант Иванов, товарищ полковник. Такой размер выдали. К тому моменту, как подошла моя очередь, ничего другого уже не было. Еще не досчитался рубашки и комплекта шевронов. Обещаю исправиться.

О, у нас в стане еще один бессмертный. Михалыч же был зол. Сему стало жалко. Снова, но я не могла не порадоваться, что от меня отстали.

– Симоненко, после смотра ко мне с этим… Несчастным. Буду профбеседу проводить.

Симоненко нахмурился, а у меня в голове в кои-то веки зазвенели колокола. Справедливости. Нет, я, конечно, та еще стерва, но тут блин перебор. Парень чем виноват, если ему не выдали? Жесть! Там еще сверху десять нарядов прилетело. За что?!

После Семеныча пошел Сохин. Они вроде как с Изворотовым сдружились. У парня тоже шевронов не было. Точнее, были, но местами перепутанные, что тоже грех, походу. Смертный. От грехов избавляться Сохин будет наверняка в нарядах. Угу, вне очереди. Что ж новый друг ему подсказать не мог, куда что шьется? Двойка тебе, Изворотлв. Ай-яй! Отчего-то этот парень бесил меня до зубовного скрежета.

Он еще и бессмертным оказался. Тоже. Заявил Михалычу, что, видите, ли без понятия куда эти нашивки лепить. Вообще дурак, что ли? Ну ходи теперь, дурак, в наряды вне очереди. Я так и думала. Аж двадцать четыре штуки! Офигеть…

Весь строй притих. И последний наряд с тридцать первого на первое. Под елочку подарочек, а Михалыч как Дед Мороз на минималках. Вот засада, это Сохин в отпуск на три дня позже, по идее, уехать должен. Он же неместный вроде… Жесть! Парень этот отбитый на всю голову! Куда лез, спрашивается?

Короче, я не представляю, что будет дальше, если сейчас нам такое устраивают. Надеюсь, хотя бы первое сентября нормальное сделают. А отцу выскажу. Что про серьги не предупредил-то?! И прическу какую тут сделать надо? Укладку, что ли?

«Это был волшебный смотр)) Я до сих пор помню эти наряды вне очереди, когда последний в новогоднюю ночь))»

Глава 10. Макар Сохин

– Вот ваш кубрик, располагайтесь. Здесь будут жить: Изворотов, Сохин, Иванов, Семен Семеныч, который…

Глушкевич знал толк в троллинге. Хотя, как я понял, у них тут едва ли не каждый начальник считает своим истинным долгом пройтись по нашему баянисту. Звезда, фига…

– Так, еще к вам пусть идет Ахундов и Васильев.

Я напрягся. Андрюхи еще не было, его отец задержал для дачи, вне сомнения, очень важных указаний, как не облажаться и не опозорить славное имя Изворотовых. Про себя я усмехался.

Надо же среди всех местных парней выбрать себе в друзья человека, попавшего в ту же ситуацию, от которой я сбежал. Забавно. И все бы ничего, но вот последние две фамилии в нашей комнате вызывали сомнения. Причем сильные.

Один полудикий дагестанец, второй крыса суворовская. Надо же, святую троицу разделили. Одного вообще к гаишникам отправили, второго в третью группу, а третий достался нам. На сдачу.

Васильев покосился на меня с опаской, Ахундов нахмурился. И если последний хмурился, в принципе, перманентно, то суворовец понимал, что жареным пахнет.

– Давайте, принцессы, скоро вас научим кантики на кровати по уставу делать.

Мне иногда казалось, что тут по уставу даже на туалет садиться надо. С достоинством и отдавая честь. Судя по всему, я был недалек от истины.

– Кстати, Сохин, зайди к начальнику курса после ужина. Дело есть к тебе.

Да что они ко мне привязались. Один раз баянисту помог, и все, теперь каждый из начальствующего состава считал своим долгом меня к чему-то привлекать. То еще удовольствие.

Я приехал сюда учиться, сбежал от родителей из Уренгоя не для того, чтобы мне нашли занятие. Просто ментовка едва ли не единственный способ стать самостоятельным.

Три года казармы, не надо платить за жилье, кормят, одевают, стипендия по сравнению с гражданским вузом огромная. Я знаю, о чем говорю, два года за партой отсидел на филфаке.

Поэтому смотрел на этих парней и девчонок несколько охреневше. Ибо тот детский сад, что они разводили, бесил до зубовного скрежета. Хотя это было до того момента, как я познакомился с жизнью по уставу.

Признаюсь, в этот раз внутри поселился червячок сомнения, правильно ли я сделал, что оставил позади все: дом, семью, друзей, любовь… При мысли о последнем свело скулы.

– Макар, ты какую кровать выбираешь?

Я замер. На меня смотрели три пары глаз. Андрюха так и не подошел. Я пожал плечами. Не скажу, что было неприятно. Парни, не сговариваясь, признали во мне лидера? Нах мне такая честь сдалась?

Но кровать выбрал. Первую к шкафу, потому что она показалась мне не такой раздолбанной. Не двухэтажные железные койки с растянутой сеткой и ладно. Как говорится, чем богаты, тем и рады.

У каждой кровати стояла тумбочка, а на противоположной от окна стене два шкафа. Так сказать, делитесь, как хотите, парни. Именно поэтому возникло неловкое молчание.

Мне специально таких подбирали ребят, что язык в заднице, и они смотрят глазами олененка? Хотя нет. Ахундов просто, небось, прирезать пытается в уме, а Васильев опасается. Правильно опасается. Я их самоходки прикрывать не намерен.

– Располагайтесь, чего встали? Нам еще три года вместе тут жить. Смелее.

Васильев пошел к шкафу первым. Видно было, что парни никогда одни не жили и существовать в отрыве от сиськи мамки им в новинку. Но ничего. Их ждет много всего интересного.

– Мне кровать оставили?

Наконец-то зашел Андрюха. Хороший парень, хоть я и не понимал, чего он тут делает. Черт, да я сам не понимал, что тут делаю.

– Конечно, выбрай любую, кроме этой.

Это Васильев сказал, между прочим. Сема молчал. Прикольный он, думаю, звание Косяк Года с ним надолго. Но ничего, с баяном не пропадет. Он обмолвился, что к нему уже местный дирижер подходил. В ансамбль институтской песни и пляски звал. Точнее, в оркестр.

– А вы что, стесняетесь? Нам пять лет вместе жить, парни, давайте знакомиться.

Добродушная душа, но сразу вижу, что отец мозг подвынес. Конкретно так. Я уже за эту неделю по его лицу определять научился. Тем временем парни все мялись, а Андрюха, просто махнув рукой, бросил рюкзак на соседнюю со мной кровать.

Семен тут же подошел к той, что возле второго шкафа, дагестанец присел рядом с Андреем, а Васильев стоял и хлопал глазами, пока ребята выбирали. Так и хотелось сказать ему, что в большой семье не щелкай клювом.

Вроде разложились, потом попробовали пообщаться, но нас собрали в общую комнату воспитательной работы, или, как мы говорили, ОВР. Там началось мозговыносительство. Если б я только знал, что это лишь начало…

– Я слышал, что вы уже пообщались со вторым курсом. Так вот: забудьте про дырки, про самоходки, самокрутки и самодурки. Все, кто считает себя умнее других, учтите: где вы учились, мы преподавали. Это понятно?

– Так точно!

Хор голосов уже был отработан. Такими темпами наш курс скоро станет образцово показательным. В принципе, как я погляжу, нам повезло. По сравнению с пельмешком, что брызгал слюной на второй факультет, наши Борисыч и Палыч, которым за глаза мы уже дали прозвища Симон и Груша, были очень даже ничего. Вроде нормальные мужики

– Завтра у вас появятся командиры взвода, они будут помогать вам. С ними пойдете на занятия, а потом будете бегать на КМБ (курс молодого бойца). Они же будут смотреть за вами, ну и мы с Романом Борисовичем, конечно же.

Начкурс сверкнул глазами, словно проверяя нас на вшивость. Я сидел спокойно, сосредоточенно смотрел перед собой, а вот впечатлительные еще вчера школьники испуганно жались на деревянных стульях.

Старые парты на одного человека, составленные попарно, где даже ногу за ногу не положишь, жалюзи потрепанные, словно их грыз кто-то. Ну и, конечно же, символика нашей страны, а еще выдержки из законов. Я их уже изучил и не нашел ничего интересного.

– А теперь пошли строиться.

Послушались. Вообще, тут из нас буквально вылепляли послушных, думающих по указке. Да, за пару дней всего. Может, другим незаметно, но я видал, как два дня назад все вели себя на смотре. Весело было. Даже несмотря на кучу нарядов вне очереди.

Мы вышли из корпуса и пошли на плац. Там в коробку построились, пошли строем до столовой. Зашли, и я взял поднос на раздаче. Кормили здесь неплохо, кстати. Я ожидал худшего.

– Макар, что-то вкус странный какой-то. Я это жрать не буду.

Посмотрел на Андрюху. Тому явно переход с домашней пищи давался непросто. Он поморщился и, попробовав чай, отставил поднос в сторону. А вот Сема рядом наворачивал за милую душу. Вот кто не питал иллюзий и, как и я, денег тратить не хотел на жрачку.

Ладно, в конце первой недели клятвенно обещал заказать себе пиццу. Тут можно на самом краю на угол попросить доставить без палева. Там камеры нет. Ребята со второго курса подсказали.

Но потом я попробовал плов со свининой и понял, что Андрюха прав. Вкус странный. Гадость какая. Отодвинул еду в сторону.

– Думал, я выпендриваюсь?

Андрюха улыбнулся, а я лишь пожал плечами. Думал, но вслух произносить не стал. Как говорится… Мы не настолько хорошо еще друг друга знали. Мало ли, обидится.

В итоге кажется, из всего курса одни мы есть не стали. Ну, еще пара ребят из второй группы. Спать на голодный желудок то еще занятие, но в магазин здесь просто так не выпускают.

Строем пошли обратно. Я уже было собирался пойти разобрать вещи и попробовать их постирать, как…

– Сохин, забыл, что ли, тебя Симон вызывал. Дуй давай.

– Спасибо, – сквозь зубы ответил я.

Кабинет начкурса был вначале длинного коридора. Там воняло куревом и одеколоном. Запах из детства, поэтому мне было пофиг. Девки жмурились и фыркали, а у меня эти ароматы ассоциировались с дедом и деревней.