Другая жизнь

ПРО ЛЮБОВЬ

1

– Вы не ошиблись. Я была и не могу не быть в отчаянии. Я слушаю вас и думаю о нём. Да! Я люблю его, я его любовница, я не могу переносить, я боюсь, я ненавижу вас… Делайте со мной, что хотите, – произнесла Жанетта Николаевна с жаром и разрыдалась.

Девчонки затаили дыхание. Интуитивно им хотелось броситься к учительнице, поддержать её, но они боялись выдать своё скрытое присутствие.

– По смартфону с ним говорила, – предположила Ленка.

– Подумать только, какая драма! – выразительно покачала головой Надька и театрально закатила глазки.

– Невероятно страстная женщина! – кивнула головой Ленка.

– И какая интеллигентная. Имеет любовника, а с ухажёром на «вы» разговаривает.

– Тише, услышит!

В этот момент Жанетта Николаевна перестала рыдать. Ей показалось, что в классе кто-то шёпотом разговаривает. Подружки замерли, почуяв опасность. Учительница внимательно осмотрела кабинет, но ничего, кроме трёх рядов пустых столов, не увидела.

Жанетта Николаевна успокоилась, решив, что эти звуки с улицы, а может, просто послышалось. Она взяла себя в руки, сложила классный журнал и книги в портфель, затем быстро вышла в коридор.

Теперь эти шкоды, Белкина и Стрелкина, могли выбраться из укрытия. Сюда, под стол, в самом конце класса они заползли во время опроса, когда Жанетта Николаевна вызывала их поочерёдно к доске. Учительница не отличалась внимательностью и всегда так делала: сначала называла фамилии, выбирая из журнала, а уже потом смотрела в класс. Девчонкам не хотелось получать двойки. Они ненавидели математику. На кону стояли оценки за четверть. Вот и укрылись под столом, услышав свои фамилии. Спроси Жанетта Николаевна кого другого, спокойно бы отсидели урок с умным видом. Что делать, не повезло. Теперь, конечно, придётся объяснять своё отсутствие на уроке, но что-нибудь выдумают, а может, математичка вовсе забудет спросить. Такое с ней случалось не раз. Но сейчас их волновало другое.

– Видишь, что происходит?! С виду вся такая правильная, что не подумаешь. Строгость напускает, с портфелем ходит, одевается скромно: всё в длинных юбочках. Хотя сама молодая, только что из института.

– Как ты думаешь, историку звонила?

– Разумеется. Вся школа знает, что он на математичку глаз положил. Только зачем ей этот недотёпа, когда тут такие страсти?!

– Тогда правильно сделала, что так с ним поступила! Я бы тоже не стала с таким.

– Потому что тебе трояк поставил?

– Это ни при чём… Просто она выше его, любовника имеет!

– И нашла силы признаться! Восхищаюсь!

Вот так внезапно возникла их любовь к математичке.

2

Жанетта Николаевна заметила, что с некоторых пор вокруг неё происходит что-то странное. Ученицы одаривали комплиментами и игриво подмигивали, немало смущая математичку неприкрытой фамильярностью. А Белкина и Стрелкина увивались хвостом, стараясь во всём подражать. Напротив, мальчишки при виде молодой учительницы демонстративно отворачивались. Только не этот красавчик Алексей Синицкий. Раньше его дежурить не заставишь, а теперь каждый раз тщательно протирал доску и пересел за первый стол, прямо напротив неё. Каждый раз юный гусар приходил на математику нарядный, в наутюженном костюме и белоснежной сорочке, а однажды надел яркую красную бабочку. Учительница совсем насторожилась, когда на любой её вопрос мальчишка стал поднимать руку, добровольно напрашиваясь к доске. За время работы с классом она изучила способности каждого ученика. Лёша Синицкий математику не знал. Но один раз Жанетта Николаевна всё же рискнула и вызвала его. Кажется, спросила про сложные интегралы. Мальчишка поправил элегантный платочек в нагрудном кармашке пиджака и решительно отправился к доске.

– Мне давно очень многое хочется вам сказать, – глядя на учительницу и немного запинаясь, громко начал Синицкий.

– Не надо! Спасибо, Лёша, садись, – смутилась она.

Мальчишка разочарованно вернулся на место и весь урок сидел с понурой головой.

В перерыве, выйдя в коридор, Жанетта Николаевна услышала, как следом ученики в классе принялись о чём-то громко спорить, постоянно произнося её имя. Это сопровождалось возмутительными словами со стороны мальчишек, такими как «шлюха» и «проститутка». В ответ девчонки обзывали одноклассников «глупыми малолетками» и восхищались учительницей, называя её «сексуальной», «раскрепощённой» и «решительной». Ещё совершенно отчётливо разобрала она слова Лёши Синицкого: «Потрясающая женщина!»

«Неужели это он обо мне? – удивилась Жанетта Николаевна. – Сопляк! Сколько ему лет, шестнадцать?»

Впрочем, её мысли тут же приняли другой оборот. Приятный, из интеллигентной семьи, и что такого, что я понравилась молодому человеку?

Странные вещи происходили и вокруг историка, до которого невольно доходили разные разговоры. Молодой учитель и без того считался робким, а тут совсем стал избегать Жанетту Николаевну.

Вскоре «невероятные похождения» математички горячо обсуждала вся школа. По настоятельному требованию почтенных и уважаемых учительниц младших классов директору пришлось собрать педагогический коллектив. Тот долго мялся, реальных поводов ведь никаких. Городок маленький, жизнь каждого из учителей у всех на виду… Что можно предъявить Жанетте Николаевне? О каких её интимных отношениях может идти речь? Историк этот – рохля, на неё и взглянуть боится, какой из него любовник? А других мужчин в нашем сонном городке нет и быть не может. В общем, помычал директор что-то неопределённое про нравственный облик педагога, как бы случайно бросив взгляд на Жанетту Николаевну, но никого не назвал конкретно и торопливо закрыл собрание…

ЭПИЛОГ

Уроки закончились. Покидать школу Жанетта не торопилась. А куда идти? В муниципальном общежитии девушку никто не ждал, да и шумно там. Лучше остаться здесь, в пустом классе, и почитать увлекательную книгу. Ей нравилось делать это вслух, подражая любимым героям.

Едва она открыла томик, как возник Лёша Синицкий. Прервал её уединение. Когда Жанетта подняла глаза, мальчишка растерялся.

– Роман читаете, про любовь? – нашёлся, что спросить.

– Тебе интересно? – Жанетта посмотрела на юношу взглядом, которого прежде никто никогда не видел.

– Очень.

– Тогда слушай. Это место обожаю больше всего. Вы не ошиблись. Я была и не могу не быть в отчаянии. Я слушаю вас и думаю о нём… Да! – решительно и с выражением! – Я люблю его, я его любовница, я не могу переносить, я боюсь, я ненавижу вас… Делайте со мной, что хотите.

– Потрясающая женщина! Анна Каренина! – выпалил покрасневший юноша.

Жанетта отложила книгу. И что-то странное почувствовала в этот момент, чего с ней никогда прежде не было.

– Да… Лев Толстой, «Анна Каренина»… Моя любимая книга, – тихо произнесла учительница.

ДОБРЫЕ ПОЖЕЛАНИЯ

1

Случилась эта история давно в городе Иваново, где я тогда жил с родителями. В начале пятого класса меня за прогулы исключили из пионеров. Просто мне надоело учиться, особенно математике. Никак её не понимал. Вот и придумал устроить перерыв в занятиях. Утром уходил в школу, так по крайней мере считали родители. По дороге, чтобы весь день не таскать портфель, прятал его под Минеевским мостом в зарослях репейника и полыни, там, где у третьего трамвая разворот от Станционной к стадиону «Текстильщик». Место совершенно тихое, безлюдное. После этого шёл беззаботно гулять по городу. У окружающих мои прогулки не вызывали подозрения. В то время повсеместно школьники учились в две смены. Только к Станционной, где школа, близко не подходил, чтобы меня кто-нибудь из учителей или учеников случайно не заметил.

Несколько раз издалека я видел, как Лёшка Николаев топал на уроки, пиная перед собой портфель по асфальту, и как Юра Леонов, мой закадычный друг, направлялся на уроки со стороны железнодорожного вокзала.

«Правильно, давай поторапливайся, пятёрочки получай по любимому английскому!» – мысленно подгонял я товарища.

Прилежные ребята, они спешили, чтобы заниматься всякой там математикой, а я устремлялся в «Великан», на утренний киносеанс. Он начинался одновременно с занятиями в школе. Денег, что родители давали на обед, хватало для покупки билета и ещё на сливочное мороженое оставалось. В «Великане» имелось два зала: нижний и верхний. Это в школе никакой свободы, а здесь можно было что-то выбрать поинтереснее. Жаль только, «Фантомаса» в это время не показывали. Каждый день на него ходил бы!

А после кино я медленно двигался домой через парк на Красной Талке. Бросал камушки в речку, слушал птиц. Дни проходили прекрасно, и домашние задания готовить не надо было.

Родители ничего не подозревали, а друзья думали, что я болею простудой. Как-то специально позвонил Вовке Артемьеву и, захлёбываясь кашлем, объяснил, что гриппую под домашним присмотром и в школе скоро не появлюсь. И навещать меня не следует: грипп – коварная болезнь, могу весь класс заразить и любимых учителей тоже. Поэтому в школе никто не беспокоился по поводу моего отсутствия на занятиях. Все поверили в мою болезнь.

В то же самое время родители полагали, что я исправно учусь. Я ещё и парочку оценок хороших себе поставил в дневнике и расписался за учителей. Чтобы маму с отцом не волновать. О том, как долго это будет продолжаться, я не задумывался. Это называется – живи и не пекись о завтрашнем дне.

Но в один чёрный для меня день счастье закончилось. Какой-то гражданин случайно нашёл мой тайник с портфелем. Спрашивается: чего его понесло под мост в эти кущи?! Бдительный доброхот, волнуясь, не случилось ли что с ребёнком, отнёс портфель в школу. Начался кипеж. Директриса Татьяна Борисовна сразу позвонила родителям на работу. Подняли на ноги всю городскую милицию, а я в это время сидел в «Великане», «Джентльменов удачи» смотрел, шоколадную мороженку облизывал.

Домой, естественно, вернулся без портфеля, весь в репейнике. Ещё бы, битый час ползал под мостом в этих зарослях! Надо было видеть, как родители наслаждались сценой, когда я выкручивался насчёт того, куда подевался мой портфель. После разоблачения, признания и искреннего раскаяния до слёз отец меня выпорол, а в школе на следующий день я был исключён из пионеров.

Старшая пионервожатая Вилена Евтихиановна заходилась на всю катушку: что таким, как я, не место в лучшей школе города и что я позорю пионерскую дружину, Тимура, чьё имя носит отряд, учителей и родителей. После неё меня дружно стали осуждать одноклассники. И никто не пожалел невезучего прогульщика. Тщетны были мои надежды, что хотя бы Маринка Проничева, самая добрая девочка в классе, промолчит. Набросилась на меня вместе со всеми. Так вот: когда перед всем классом с меня снимали красный галстук, даже Юра Леонов неистовствовал:

– Я думал, что он друг, а он всех нас бросил и один гулял по городу, ходил в кино, а в это время мы двойки по математике получали.

Было неясно, на что конкретно обижался Юра. Но тоже без колебаний требовал исключение из пионерии.

И Танька Бачурова следом:

– Таким плохим мальчикам, как Коля, не место в нашем отряде имени Тимура!

– Предатель, – вынес окончательный приговор Лёшка Николаев. – Настоящий предатель!

Так я стал изгоем в глазах всех этих правильных тимуровцев!

2

И тут в нашем классе появилась она, Кристина. Так её представила классная руководительница Мария Ивановна.

– Не Кристина, а Христина, – поправила её эта новенькая девочка. – А фамилия моя – Рипка. И не называйте меня по-другому.

Стояла такая маленькая и беззащитная. Две тёмные косички и глаза точно угольки.

Но всё равно все её звали Кристиной. И не Рипкой, а «Рыбкой» или «Репкой». Она пробовала обижаться, но потом перестала обращать внимание. Несмотря на свою миниатюрность, девочка стала самой заметной в классе. В школу всегда ходила вся в чёрном и без красного галстука. Сначала я думал, что тоже хулиганка или двоечница. Раз не пионерка. И посадили её за парту в самом конце класса, рядом с отстающими. Почуяв родственную душу, я быстро перебрался к ней за одну парту. Она не возражала.

Когда познакомились, оказалось, что она дочь священника. Несмотря на свою одежду, очень даже добрая и весёлая. Только перед другими не раскрывалась и держалась настороженно. Умела казаться строгой, такой маленькой ведьмочкой. Губки подожмёт, брови сдвинет и так посмотрит, что поверишь: вот-вот в жабу превратит! Или скажет: «Покайся, сын мой, за свои грехи!»

Эта малявка быстро подчинила себе весь класс. Училась на «отлично» и многое знала. К ней, честной и справедливой, шли мириться. Без боязни разнимала дерущихся мальчишек и заступалась за слабых. Могла возразить учителям. Те держались с ней напряжённо и никогда не наказывали. Мне казалось, что даже грозная директриса школы её побаивалась.

Впоследствии я догадался, что некоторые наши учителя тайком посещали церковь. Посмотришь: вокруг все партийные и атеисты. Только не все тогда дураками были. Поэтому и девочку в обиду не давали, оберегали от неприятностей. На уроках рассказывают про Ленина и коммунизм, а сами на Кристину поглядывают: что она скажет на это. А иной раз взгляд отводили, когда нам врали. Как-то историчка Людмила Аркадьевна увлеклась про «лучшее в мире общество», так Кристинка прервала её словами: «А с царскими детьми что сделали?» Учительница в обморок упала. Еле откачали. После этого случая подобных разговоров при Кристине не заводила. А я смотрел на свою подружку с восхищением!

Как-то вышел с Кристиной из школы, и тут она в сторонке углядела группу пионеров.

– Коля, у тебя рогатка с собой? – спросила.

Я сразу понял.

– Подожди минуточку, – говорю, – сейчас шмальну в этих красногалстучников!

«Шпионеры» разбежались, а мы с Кристинкой долго смеялись над своей шалостью.

Когда выводили четвертные оценки, она решила мне помочь по ботанике. Подошла после уроков к учительнице Серафиме Васильевне и сказала: «Коля – правильный мальчик, ему надо поставить „отлично“».

Ботаничка сначала сильно удивилась такой протекции, а затем попыталась что-то объяснить.

– Прокляну! – строго посмотрела на неё Кристина и сдвинула брови.

– Господи, за что мне такое?! – в сердцах произнесла обескураженная ботаничка.

Поставить «отлично» она не решилась, но «хорошо» тоже нормально! Я остался доволен, и мои родители тоже.

Однажды в воскресенье вместе с Юрой Леоновым я сходил в церковь. Боялись, что нас не пустят на службу, но волнения оказались напрасными. Мы спокойно зашли в храм. Там было интересно посмотреть на отца Кристины. Он оказался большим, с бородищей и низким голосом, нараспев читал молитвы. В церкви мне понравилось золотое убранство и красивые иконы. Повсюду перед образами святых горели свечки. Я посмотрел, как это делают другие, и осторожно, чтобы никто не видел, первый раз в жизни перекрестился.

3

В преддверии октябрьских праздников начались школьные линейки. Комсомольцы, пионеры и октябрята выстраивались стройными рядами и рапортовали о своих достижениях. Нам с Кристинкой отвели место сбоку от нашего отряда. Вилена Евтихиановна выступила с политинформацией. Как всегда, завела волынку при Великий Октябрь и XXIV съезд КПСС. Когда добралась до атеизма, стала говорить очень громко, с надрывом. Устремив взгляд на мою подружку, она не на шутку разошлась по поводу попов-мракобесов и того, что космонавты на облаках не обнаружили никакого Бога. Значит, его нет, зато есть мудрые вожди – Ленин и Брежнев, которые всегда правы и поэтому их надо слушаться!

Тут Кристина не выдержала и совершенно спокойно достала из-под воротничка крестик на цепочке и выставила напоказ поверх своего фартучка. После этого стала тихонечко шевелить губами, и я догадался, что она читает молитву.

Вилена Евтихиановна смотрела на дерзкую отступницу с нескрываемой ненавистью. Наконец линейка закончилась, и все разошлись по классам. У нас начался урок истории. Кристина так и сидела на занятии с крестиком на фартуке. Мария Ивановна осторожно подошла к ней и тихо, по-доброму попросила: «Убери, пожалуйста». Моя подружка без возражения выполнила просьбу учительницы.

На перемене я сказал Кристине, что тоже хотел бы носить крестик, но его у меня нет. Девочка тут же сняла свой и протянула мне: «Возьми, это подарок».

– А как же ты без него? – удивился я.

– Папа мне даст другой. А этот пусть у тебя останется на память обо мне. Хотя он и самый обычный, но ты его береги.

– Ты так говоришь, словно мы расстанемся.

Кристина пожала плечами.

– Не думай ни о чём таком. Просто мы часто переезжаем. Так получается. Никогда долго не задерживаемся на одном месте, – объяснила она. – Сюда мы приехали из Луганской области, до этого жили в Баку, а ещё раньше – в Красноярске. А вообще я родилась в Кременце. Есть такой город на западе Украины. Там большие, сильные верой люди. Здесь таких мало. Кстати, а ты крещёный?

– Я не знаю, но сегодня спрошу у мамы.

Заметив на мне крестик, родители закрылись на кухне и долго переговаривались между собой.

Потом я спросил маму, о чём собирался.

– Да, ты крещёный, – успокоила меня мама. – Мы с бабушкой тебя покрестили.

– А почему я не помню?

– Потому что ты был младенцем. Покрестили тебя в Нижнеспасском, на родине отца. Там церковь действующая. На Тамбовщине люди крепкие верой.

– Как в Кременце?

– Наверное. Ты с Кристиной дружишь?

– Ага. Это разве плохо?

– Почему? Ты стал лучше учиться и не такой шалопай, как прежде. С уроков больше не бегаешь? Я догадываюсь, что Кристина тебе помогает.

– Да, после уроков вместе решаем задачи по математике. Ещё ботанику объясняет.

– Хорошая девочка.

4

События на линейке получили продолжение. Вилена Евтихиановна потеряла голос. Среди одноклассников пошли разговоры, что это всё Кристинка устроила: лишила старшую пионервожатую голоса. Всё из-за того, что та церковь проклинала. Одни не сомневались, что «Рыбка» – настоящая святая, другие говорили – ведьма. И те и другие верили в потусторонние силы.

– Поэтому и на «отлично» учится, что они помогают, – убеждала всех Танька Бачурова.

– Я видел, как она в школу шла, земли не касаясь! – подливал масла в огонь Лёха Николаев, известный в классе фантазёр.

– Она покойников не боится! Поёт в церковном хоре, когда тех отпевают. Может, сама одна из них! – предположила робкая Аня Вольман. – Видите, всегда в чёрном ходит. Словно из могилы!

– Я мертвецов боюсь, – запищала Марина Ломакина.

– А на меня Кристина порчу навела, – пожаловалась Ленка Семёнова – Я подножку ей поставила, а после этого у меня прыщик на носу появился.

– Не надо никому подножки ставить, а надо лучше умываться. Тогда и прыщиков не будет! – заступился за Кристинку Юра Леонов.

– А почему она в столовой целый месяц ничего не ела? – не отступала Ленка.

– Все знают, что мертвецы не едят, – согласилась с ней Аня Вольман.

– Глупые, просто у верующих пост! В это время им нельзя ни котлет, ни масла сливочного. Зато в обычные дни Кристинка хрумкает шоколадки за весь класс! – усмехнулся Юра.

«Нет, она не мёртвая и не колдунья, а самая настоящая добрая волшебница», – решил я про себя.

После этих споров вызвался проводить Кристинку домой, хотя жила она в другой стороне – в частном доме у станции юных натуралистов.

– Чтобы по дороге никто тебя не обидел, – так ей объяснил.

– А я подумала, что вроде кавалера, – театрально огорчилась она.

Я долго мялся, не зная, как начать разговор, и наконец решился, вдохнув воздух: «Ты правда умеешь колдовать?»

– Спрашиваешь потому, что меня в школе ведьмой считают?

– Просто тебя боятся. Ты всё время ходишь в чёрном.

– Чёрный цвет я просто люблю и хочу походить на своего папу. Вот у тебя на шапке кокарда. Значит, твой папа – военный. Хочешь на него походить?

– Мне нравятся военные.

– А мне нравятся священники. Когда я вырасту, то буду служить Богу. Может, стану монахиней, уйду в монастырь.

– А чудеса делать можешь?

– Немножко, – ответила она игриво.

– Как это – немножко?

– Сейчас покажу. Ты только смотри внимательно, чтобы ничего не пропустить! – Кристинка изобразила серьёзность и что-то тихо пошептала вроде «трах-тибидох!». – Ну вот, получилось. Теперь у тебя в кармане – жвачка.

– Нет у меня в кармане никакой жвачки. Там трамвайный билет и ключи от квартиры.

– А ты посмотри.

В кармане пальто я нащупал тоненькую пластинку.

– Подожди, не доставай, – остановила меня Кристина. – Я угадаю какая. Бабл-гам!

– Какое это чудо? – возмутился я. – Ты сама мне незаметно её положила. Вчера эту жвачку Юра Леонов выменял у Лёхи Николаева. Целую пачку. Отдал за неё марку Папуа – Новой Гвинеи, очень редкую. Я думаю, ради тебя. Теперь одной пластинкой ты поделилась со мной.

– Думай что хочешь. Больше ничего показывать не буду. А жвачку попробуй, она вкусная и хорошо тянется!

– А правда говорят, что ты мертвецов не боишься? – не сдержался я и задал самый главный вопрос.

– Правда то, что ты просто глупый мальчик! – засмеялась Кристинка и побежала домой.

Я стоял и смотрел ей вслед. Неожиданно она обернулась и весело помахала мне рукой.

Вскоре в один из дней Кристина пришла в школу грустная. Ни с кем не заговаривала и на мои вопросы не отвечала. На последней переменке я тихонько положил в её портфель шоколадный батончик. Удивился, когда увидел там ещё один. Правильно, Юра Леонов при мне точно такой же покупал.

– Ты что, тоже Кристинку решил угостить? – спросил я его, когда шли домой.

– Заметил, сегодня учителя её не спрашивали? Только математичка Стелла Альбертовна, хотя «Рыбка» лучше всех решает задачи. Могла бы и пожалеть. А всё оттого, что у Кристины в семье неприятности.

– А ты откуда знаешь?

– Мне бабушка рассказала. Она на проповеди к её отцу ходит.

– Разве твоя бабушка верующая?

– Нет, комсомолка! Зачем ерунду спрашиваешь? Конечно, верующая. А отца Кристинки вчера в Серый дом увезли.