Честный Джо выругался.
– Эта опора была гнилой, мистер Овертон, – сказал рабочий. – Я слышал, как она треснула. Половина всех балок, которые мы используем, они изъедены жучками.
– Заткнись, – сказал ему Бриггс.
– Лем! Ты слишком предан компании, – умаслил его Леггат. – Тут не зря называют мистера Овертона «Честный Джо». Наш бедняга получит свои деньги – все, что ему положено. Даже если он сам виноват. Все мы знаем, что сбои бывают и у отличных работников, – он сделал паузу, – и у материалов.
Честный Джо бросил на своего адвоката быстрый взгляд.
Дункан тем временем перевязал поврежденную ногу и под конец зафиксировал ее с помощью примитивной шины.
– Неплохая работа, – прокомментировал Честный Джо с невольным восхищением. – Я искренне рад, что ты прошел свой путь и стал врачом. Насколько я понимаю, ты часто видишься с моим сыном?
Дункан кивнул.
– Да, этим парнем можно только гордиться! С его перспективами в Фонде Уоллеса и прекрасным браком, который он заключает, он будет на вершине медицинского древа прежде, чем ты успеешь сказать «скальпель» в операционной! – Он многозначительно потер ладони. – Тебе никогда не достичь таких высот, Стирлинг. Но я бы не прочь предложить тебе хорошую должность, которая мне может понадобиться, – при условии, что ты не попросишь слишком много денег. Как у тебя дела со стариной Мердоком из долины?
– Более или менее, – уклончиво ответил Дункан, защелкивая саквояж.
Честный Джо зло рассмеялся.
– Ты не сможешь поладить с этим старым ленивым ослом. Так вот, у меня есть идея, что моей компании не помешал бы врач, когда мы здесь все наладим. Ты как раз тот человек, который подходит для этой работы. Имей это в виду, пока я не дам знать. А пока хочешь сигару?
– Извините, мне нужно возвращаться, – сказал Дункан в ответ на притворное дружелюбие собеседника. Затем, на дорожке, ведущей к его машине, он остановился и холодно сказал: – Вы мне просто заплатите. С вас, пожалуйста, полгинеи.
– Чего?
– Если только, – Дункан пристально посмотрел на него, – вы не считаете, что это мало.
Честный Джо, справившись с огорчением, медленно достал из кошелька банкноту в десять шиллингов, добавил шесть пенсов и протянул ее Дункану.
– Вот, бери. – Он заставил себя улыбнуться. – Я сказал, что ты многообещающий юноша. Я не осуждаю тебя за то, что ты устраиваешь свои дела, пока старик лежит в лежку. Как я уже сказал, однажды мы с тобой будем вместе. Лучше дай мне свой адрес.
– Меня можно найти в медицинском справочнике, – отрезал Дункан.
– Конечно, – сказал Овертон, протягивая влажную руку. – Я найду тебя там – если ты мне понадобишься.
Глава 41
По дороге в деревню Дункан поймал себя на том, что вытирает пальцы, словно желая стереть след этого липкого прикосновения. От этой поездки у него остался тяжелый осадок, независимо от ее важности. Все, что возводилось на плотине, казалось фальшивым и ненадежным. И за половинчатым предложением Овертона чувствовался какой-то хитрый расчет. Ему хотелось рассказать Мердоку об этом визите, но в конце концов он решил не беспокоить старика, для которого одно упоминание об Овертоне отравляло воздух. Вместо этого он опустил полгинеи в банку из-под чая на комоде, где Джин хранила всю мелкую выручку от врачебной практики. «По крайней мере, Честный Джо заплатил за воскресный обед», – подумал он при этом.
Через месяц после прибытия Дункана в Страт-Линтон Мердок смог встать на ноги. Однажды днем, тепло закутанный в шарф, в перчатках и длинном пальто с поясом, он ввалился в дом после прогулки в саду, как раз когда Дункан вернулся со своих врачебных визитов.
Тут же между ними возникло напряжение, которым были отмечены их отношения последней поры. Мердок хорошо знал, насколько усердно молодой врач работал последние четыре недели, и втайне понимал, что неверно судил об отношениях Дункана и Анны Гейслер. Дункан, со своей стороны, сожалел, что в прошлом не сдержался и нагрубил Мердоку. И все же, хотя оба явно стремились к примирению, никто не хотел сделать первый шаг.
– Вы были в саду, – тихо сказал Дункан. – Это прекрасно.
– Чушь! Ничего прекрасного! – Старый доктор нахмурился из чистого упрямства. – Что, прикончил сегодня еще парочку моих пациентов? Когда ты уедешь, мне придется сделать опрос – узнать, остался ли кто-нибудь в живых.
Дункан повесил шляпу и пальто на вешалку из красного дерева.
– Вы слишком долго были не у дел. Вам нужно выпить чая. Где Джин?
Было странно, что она его не встречает.
– Джин, твой отец хочет чая! – крикнул Дункан.
– Помолчи, приятель, – раздраженно сказал Мердок. – Оставь девушку в покое. Пусть Ретта хоть раз принесет нам чай.
Удивленный, Дункан последовал за Мердоком в гостиную, где пылал камин. Вскоре вошла служанка с подносом, нагруженным чайными принадлежностями.
– Когда нас только двое, комната кажется пустой, – вслух сказал Дункан то, о чем подумал.
– Моя дочь наряжается, – пробурчал Мердок. – Сегодня вечером она собирается на Бал арендаторов.
Глава 42
Дункан не подал вида, что он удивлен. Он, конечно, знал об этих танцах – одной из достопримечательностей зимней общественной жизни округа. Но Джин никогда не упоминала о своем намерении поучаствовать в этом. Должно быть, эти мысли отразились на его лице, потому что Мердок повернулся к нему.
– В чем дело? Неужели тебя гложет зависть, что девушка раз в году проведет вечер, как ей хочется, когда все остальное время она трудится не покладая рук?
– Нет-нет, – поспешно сказал Дункан. – Это просто… ну… я понятия не имел… – Он помешивал чай гораздо дольше, чем было необходимо. – Она поедет одна?
– Отнюдь! – огрызнулся Мердок. – Она встречается с молодым человеком, который уже много лет уделяет ей большое внимание.
Совершенно ошеломленный, Дункан заставил себя улыбнуться:
– И кто же это?
Мердок как-то странно посмотрел на Дункана.
– Алекс Эгль, – понизив голос, ответил он. – Прекрасный молодой человек и сын сэра Джона Эгля.
Скрыв эмоции, Дункан поставил чашку, достал курительную трубку и медленно набил ее. У него осталось весьма лестное воспоминание о молодом человеке по имени Эгль в автобусе. Ему никогда не приходило в голову, что у Джин может быть такой «правильный» поклонник. Дункан воспринимал ее как некую независимую данность, считал ее обаяние частью атмосферы Линтона. Он не мог проанализировать причину своего смятения от этой новости.
Тут и вошла Джин в вечернем платье.
– А для меня найдется чашка чая? – спросила она с улыбкой.
Дункан во все глаза смотрел на нее. Прежде он видел ее только в самой простой одежде. В этом шифоновом платье вроде тоже не было ничего особенного, но своей облегающей белизной, подчеркивающей линии юной фигуры, оно придавало Джин особое очарование. Ее волосы тоже были уложены по-иному, с белым цветком, вправленным в темные локоны. В ее глазах искрилось предвкушение бала.
– Джин! Какая же ты красивая, – тихо сказал Дункан. – Красивее этого цветка в твоих волосах.
Внезапно раздался звонок в парадную дверь, и мгновение спустя быстро вошел Эгль, нарядный, в черном вечернем пиджаке и белом шелковом шарфе.
– Добрый вечер, сэр. Рад видеть, что вам лучше. – Он повернулся к Джин. – Первый, пятый, девятый и последний. И никаких отказов, пожалуйста! Если я не закажу их сейчас, у меня не будет ни единого шанса.
Джин зарделась:
