Блистательные годы. Гран-Канария

Глава 57

Дункан вдавил педаль газа в пол. Машина с ревом понеслась дальше. В десяти милях от конечного пункта он свернул на знакомую боковую дорогу, миновав два фермерских фургона, нагруженных домашним скарбом. Еще пять миль, и он оказался в деревне Линтон. Остановил машину напротив дома доктора и выскочил наружу. Дождь обрушился на него сплошной стеной. Улица была пустынна.

Ретта, в пальто и шляпе, впустила его.

– Ретта! Где доктор Мердок?

Она подняла дрожащее, залитое слезами лицо:

– Его оставили на заводе, доктор Стирлинг.

– Тогда где мисс Джин?

– Она тоже там. – Горничная всхлипнула. – Все покинули деревню. И я тоже ухожу.

Она поспешила вниз по улице.

Дункан остался в промозглой ночи на безлюдной улице. Вдруг из-за угла вынырнула худощавая одинокая фигура. Дункан закричал с облегчением, узнав припозднившегося:

– Маккелви!

– Доктор Стирлинг!

– Господи! Я рад вас видеть, дружище! – Дункан схватил его за руку. – Я должен добраться до завода!

– Это невозможно, – решительно ответил Маккелви. – Дорогу размыло.

– Но я должен. Разве вы не знаете, что там Мердок. Я должен добраться до него, должен!

Маккелви почесал свой острый мокрый подбородок.

– Ну, – сказал он наконец. – По дороге вам не добраться. Но возможно, только лишь возможно, есть шанс, что я доставлю вас через гору.

Они сели в машину, и Дункан включил зажигание. Маккелви направил его по незнакомому маршруту, извилистому и каменистому, который шел на подъем по восточному склону холмов, затем поворачивал налево. На полпути наверх они остановились – дальше было не проехать. Маккелви вылез из машины и, не говоря ни слова, пошел вперед.

Они пробирались через мокрый сосновый лес и прибитый дождем подлесок, лезли через скалы, то карабкаясь на них, то соскальзывая по влажным каменистым склонам.

Задыхаясь и в кровь исцарапав руки, они наконец достигли вершины. Заслонив лицо от ветра с мокрым снегом и прищурившись, Дункан увидел в полутьме, что они достигли берега озера Лох-Линтон. Они обошли опасную зону и добрались до дальнего берега.

Маккелви, сложив ладони рупором, прокричал, перекрывая шум волн, перекатывающих береговую гальку:

– Где-то здесь лодка!

Пройдя сотню ярдов вдоль берега, они нашли плоскодонную рыбацкую лодку, которую болтало и раскачивало у причала. Зайдя в воду, они сели в лодку, и Маккелви отчалил. Каждый взял по веслу.

Глава 58

Дункан греб что было сил чуть ли не с чувством облегчения. На озере было неспокойно, волны хлестали в нос лодки. Вокруг стояла серая тьма.

Лесник, не выпуская своего весла, время от времени оборачивался, с тревогой принюхиваясь к встречному ветру, проверяя направление. Они гребли уже довольно долго, когда вдруг Маккелви замер, а затем еще сильнее налег на весло.

– Слышите? – спросил он.

Сквозь шум волн Дункан услышал низкий рокот водопада.

– Это плотина, – со странной озабоченностью объявил Маккелви. – Да поможет нам Бог не попасть в этот поток.

Повернув нос лодки под углом к ветру, они из последних сил заработали веслами. Рев в ушах звучал все громче. Но внезапно, когда он стал невыносимым, лодка уткнулась в невидимый берег, и Маккелви, выпрыгнув, расправил свои мощные плечи и вытащил лодку на сушу.

На близком горизонте за полуостровом, окаймлявшим маленькую бухту, стояло неясное зарево. Вместе с Маккелви Дункан поспешил к нему по невысокому гребню берега. Перед ними, на возвышенности рядом с заводом, в тусклом багровом свете батареи керосиновых факелов, предстала сцена, от которой у Дункана перехватило горло.

На заднем плане виднелись голые строения глиноземного завода с новой электростанцией и скоплением складов и контор. Вокруг административного здания собралась толпа рабочих и деревенских жителей – черные неподвижные фигуры. Впереди была плотина, изогнутое сооружение из бетона, с высокими опорными укреплениями.

Через открытые шлюзы плотины неслись, бурля и дымясь, потоки воды, устремляясь в темноту долины, и туда же, переливаясь через верхний край плотины, обрушивался сплошной водной стеной двестифутовый каскад.

Но там был и новый, более зловещий выход для озера – широкий зазубренный пролом в гладкой поверхности плотины, менее чем в тридцати ярдах от ближайшего берега. Через него, продолжая отрывать куски бетона от краев, с поистине дьявольской силой хлестала вода.

Дункан, исполненный тревоги за Мердока, устремился вперед, когда толпа зевак в едином порыве издала вопль. Обернувшись, Дункан успел стать свидетелем финального катаклизма.

На его глазах трещина в непрочной стене стала медленно расширяться, как будто плотину разрывали невидимые руки великана. Целые бетонные блоки взметнулись в воздух, как огромные снаряды, выпущенные из гигантской пушки. Плотина на этом участке медленно покачнулась, оползла и обрушилась. А затем, как модель из папье-маше, все сооружение вздрогнуло, зашаталось, выпятилось наружу и наконец превратилось в ничто под бурлящим водопадом освобожденного озера.

– Боже милостивый! – выдохнул Маккелви. – Это как Страшный суд.

На мгновение Дункан остолбенел. Затем он яростно протолкался сквозь толпу к административному корпусу завода.

За занавешенными окнами виднелись огни и движущиеся тени. Дункана пробила дрожь, и, коснувшись двери, он на мгновение заколебался. Затем ему представилось, как вошел бы сам Мердок. Он поднял голову и открыл дверь.

В приемной находилось несколько должностных лиц компании. Там были Скотт, преподобный Симпсон, адвокат Леггат – его старые враги из Ливенфордского совета. А в центре за своим столом сидел Честный Джо, съежившийся, сломленный. Когда Дункан вошел, он растерянно поднял поникшую голову. Одного взгляда, которым обменялись оба, было достаточно, чтобы Дункан прочел стыд и крах в глазах поверженного. И – жалкий ужас игрока, который поставил на кон человеческие жизни и проиграл.

Дункан направился к комнате за дверью в глубине приемной. И там наконец обнаружил старого доктора из Страт-Линтона.

Глава 59

Мердок лежал на спине на кушетке в центре комнаты, укрытый грубым коричневым одеялом. Рядом с этой импровизированной койкой стояла Джин – бледная, осунувшаяся, без слез. По другую сторону – моложавый мужчина в темном пиджаке и полосатых брюках. Видимо, Бейли, врач компании, решил Дункан.

Он на цыпочках подошел к кушетке. Лицо старого доктора, обычно такое красное, было землистого цвета. Он был без сознания, и его неподвижность внушала ужас. Под шеей у него была подложена небольшая подушка с песком. Увидев эту подушку, Дункан посмотрел на доктора и тихо сказал:

– Я доктор Стирлинг из Эдинбурга. Это… это позвоночник?

Доктор Бейли, чье встревоженное лицо с расплывчатыми чертами свидетельствовало о пережитом за день, удрученно кивнул в знак согласия.

– Ему на спину повалились камни. – Он вздрогнул. – Перелом шейного позвонка. Вывих бедра. Еще сломано несколько ребер. Всем костям досталось. Я думаю, что у него внутреннее кровотечение.

– Что вы предприняли?

– Все, что мог. – Молодой врач настолько устал, что почти не имел сил объясняться. – Горячие бутылки, – пробормотал он. – Неподвижность. Его нельзя шевелить, иначе пострадает спинной мозг. Что еще можно сделать? Он почти ушел.

Дункан испытал шок, увидев, что глаза Мердока открылись. Искра юмора промелькнула в них, когда старик с трудом прошептал:

– Не изменяй своему инфернальному характеру из-за доктора Бейли. Он прав. Я уже довольно далеко ушел.

– Не говорите так!

– Умирающий может говорить то, что он хочет, – продолжал Мердок. – Ты, конечно, видишь, дружок, что этот старый Адам знавал лучшие времена.

Поникшие плечи Джин затряслись от загнанного внутрь рыдания. Она отвернулась.

– Тихо, тихо, девочка. Это на тебя не похоже. Здесь слишком темно. Дай мне руку, моя милая, и не плачь.

Дункан подался вперед:

– Боже всемогущий, старина! Ты не имеешь права так сдаваться! Джин! Отпусти руку отца. Отпусти, говорю. И оставь нас с ним наедине.

Девушка встала и, спотыкаясь, вышла из комнаты.

Дункан немедленно опустился на одно колено там, где она стояла. Он наклонился к уху Мердока и заговорил резко и нетерпимо:

– Мердок! Что ты нюни распустил, как женщина? Где твое мужество? Ты меня слышишь?

– Оставь меня в покое, парень, – пробормотал Мердок.

– Я ни за что не оставлю тебя в покое! – рассердился Дункан. – Ради бога, приди в себя.

С этими словами он откинул одеяло и быстрыми, опытными движениями рук прощупал израненное тело Мердока. По крайней мере, Бейли поставил верный диагноз.

Пока его пальцы медлили, уже во второй раз задерживаясь на сломанном позвонке у основания спинного мозга, его сознание, работая с отчаянной скоростью, оценивало шансы на успех, цепляясь за ту нить жизни, которая еще не порвалась.

Глава 60

Дункан знал, даже без напоминания доктора Бейли, насколько опасно изменять положение тела Мердока. Одно неосторожное движение, и острые края позвонка разорвут спинной мозг, что приведет к мгновенной кончине.

Помощь следовало оказать здесь и сейчас, в этой деревянной конторе, без квалифицированных медсестер, препаратов и оборудования современной операционной. Возможности медицинской техники были безжалостно исключены. Все, что осталось, – это возможности человека.

Дункан решительно поднялся на ноги: он понял, как поступить. Прежняя врожденная тяга к целительству вернулась к нему, а вместе с ней и похороненная убежденность в этом своем даре. Внутренним взором он увидел, как склоняется над старым доктором и производит разные манипуляции: ставит на место обломки кости, высвобождает истерзанные спинномозговые нервы, выправляет раздробленные кости, убирая это смертельное давление на спинной мозг. Он быстро повернулся к Бейли.

– У вас здесь есть обезболивающее? Дадите мне? – Он наклонился над раненым. – Я ужасно рискую, Мердок. – Затем, помолчав, добавил с жестокой серьезностью: – Будете сопротивляться? Или позволите мне потерпеть неудачу?

На лице старого доктора появилось призрачное подобие улыбки. Он прошептал:

– Я всегда клял тебя за то, что ты гробишь пациентов. Вспомни… когда я не проснусь… что я был прав.

Глава 61

Пять недель спустя ясное январское солнце выглянуло из-за гор и осветило пробуждающуюся жизнь деревни Страт-Линтон. Прочные, построенные из камня жилища устояли. Следы паводка на побеленных стенах, несколько поваленных заборов, уже ремонтируемые разбитые окна и сорванные ставни, промоина на проезжей части дороги, рядом с которой стоял паровой каток, – это были единственные оставшиеся следы ужасного наводнения.

«Все будет хорошо», – подумал провост[6] Дугал, когда, высунув бороду в приоткрытый дверной проем, принюхался и предусмотрительно одобрил наступившее утро.

Мимо проходил такой же высокопоставленный чин, управляющий Мюррей. Двое мужчин встретились сдержанно, без приветствий, и пошли по середине улицы.

Сначала они не разговаривали: молчание в этих северных широтах – признак избранности. Но вскоре провост заметил:

– Я прочел в сегодняшней утренней газете «Геральд», что наш друг, Честный Джо, объявил о своем банкротстве.

– Да! – управляющий, мужчина чуть помоложе провоста, не мог скрыть своего удовлетворения. – На данный момент с ним покончено, труп! Да помогут Небеса тем, кто вложился в это дело.

– Я всегда утверждал, что его плотина обречена, – заметил провост. – И все же, – добавил он с присущей ему проницательностью, – я не говорю, что приличная плотина, построенная заслуживающим уважения солидным концерном, не принесла бы пользы графству, при условии, что она никак не связана с вонючим глиноземным заводом. У нас могла бы быть и красота, и польза. – Он сделал выразительную паузу. – На самом деле я могу сказать вам, управляющий, что такой план находится в разработке. Сэр Джон Эгль, его сын, министр и еще несколько человек объединились, и ко дню Святого Мартина будет объявлено о создании новой частной компании.

– Вот это да! – воскликнул управляющий. – Эх, господа, верно сказано – все приходит к тому, кто умеет ждать.

Когда они проходили мимо «Линтон армз», их осанка заметно изменилась. Провост печально посмотрел на усыпанный соломой участок дороги, который лежал перед ними, а управляющий бросил взгляд через дорогу на наполовину занавешенные окна дома доктора. Здесь мужчины остановились.

Управляющий понизил голос:

– Жалюзи еще не опущены. Досталось ему, бедняге Мердоку.

– Он лежит там больше месяца, – сурово сказал провост. – Я никогда не забуду, как его вынесли с завода – он был без чувств, привязанный к носилкам.

– Говорят, он неделями не открывает глаз. Он просто лежит там в ступоре. Боже милостивый, как жалко, что все так затянулось.

Пока они стояли и смотрели на окна, к ним присоединились школьный учитель, почтальон, старая мисс Белл в выцветшей накидке, ковыляющая открывать свой магазин. Вскоре собралась небольшая и молчаливая группа местных.

– Он стольких спас в свое время, – сокрушался священник. – Тяжело видеть, как он уходит в таком состоянии.

Мисс Белл мрачно покачала головой:

– По-моему, это жестоко – продлевать агонию таким образом.

– Да, – согласился управляющий. – Пожалуй, было бы милосердней дать ему уйти, и все дела.

– Не нам судить об этом, управляющий, – возразил провост. – Доктор Мердок был хорошим другом деревни Линтон. И Бог заберет его, когда и как того пожелает.

Провост медленно покачал головой, что послужило всем знаком расходиться. Попрощавшись кивком, каждый пошел по своим делам.

Глава 62

Внутри этого безмолвного дома с его гнетущей тишиной открылась дверь, и из комнаты больного вышел Дункан. Он был небрит, а под глазами от усталости залегли глубокие морщины. Почти всю ночь он провел у постели Мердока, где минуту назад его сменила Джин. Ночные бдения, помимо всего прочего, до крайности измотали его.

Он оперся рукой о стену и уронил голову на грудь. Как он гордился тем, что после долгих манипуляций в деревянной конторе ему удалось вправить сломанные кости и сохранить искру жизни в Мердоке! Как ужасно было свидетельствовать наступление этой фатальной и стойкой комы, из которой, казалось, ничто, кроме смерти, не могло вывести раненого.

Пять мучительных, бесконечных недель он безвыездно провел в Линтоне. Где-то в отдалении была его другая жизнь – Эдинбург, работа в Фонде, все его обязанности и возможности, – однако главным для него сейчас было состояние Мердока. Каково же было осознавать, что все возможное и невозможное, сделанное им, чуть ли не напрасно.

В тишине дома раздался приглушенный телефонный звонок. Дункан услышал крадущиеся шаги Ретты, которая пошла ответить. Он вздохнул, с усилием выпрямился и спустился по лестнице.

– Что, Ретта? Вызов?

– Нет, доктор. Это снова из Эдинбурга. Без конца звонят. Но я отвечаю, как вы велели – говорю, что вас нет.

Он кивнул:

– Совершенно верно. Если снова позвонят, скажи им то же самое.

В то утро обход был легким. В нынешних обстоятельствах, поскольку доктор Бейли уволился и вся практика снова перешла к Мердоку, за медицинской помощью обращались только в самых серьезных и неотложных случаях.

Когда Дункан оказал помощь последнему за день пациенту, хозяйка дома проводила доктора до двери. Она посмотрела на него с выражением глубокой озабоченности на простодушном деревенском лице, а затем задала привычный вопрос:

– Как там сегодня доктор Мердок?

Дункан машинально ответил уклончивой фразой:

– Ничего нового.

– Скажите мне, доктор, как вы думаете, ему станет лучше?

Что-то заставило его быть откровенным.

– Сомневаюсь, – сказал он. – Хотя, видит Бог, я делаю все, что в моих силах.

– Мы это знаем, доктор, – уважительно кивнула она. – И поверьте мне, для нас этого достаточно.

Пока он ехал в деревню, эта поддержка со стороны сельчан оставалась с ним, теплая и утешительная – маленький тайный просвет во мгле его отчаяния.

Глава 63

Было уже больше часа дня, когда он вернулся. У дома Мердока стояла большая, закрытая, взятая напрокат машина. Его рот сжался в сердитую линию. Он знал, что это значит, еще до того, как вошел в дом: в маленькой операционной с окнами во двор сидела в нетерпеливом ожидании Анна и курила сигарету.

Он спокойно поздоровался с ней.

– Итак, Анна, я вроде говорил тебе не приезжать. После всех этих телеграмм и телефонных звонков мне казалось, что ты все поняла.

– Но ты не отвечаешь на телеграммы! И игнорируешь телефонные звонки! – Она сердито раздавила сигарету в пепельнице. – Разве можно винить меня за то, что я желаю получить несравненное удовольствие от разговора по душам?

Дункан пожал плечами, затем подошел к маленькой аптечке в углу. Стоя там у крошечного лабораторного стола с треснувшей раковиной, он начал составлять из нескольких ингредиентов, лежавших на полках, простые лекарства, которые этим утром прописал своим пациентам. Казалось, эта картина лишила гостью остатков самообладания.

– Дункан! – воскликнула она. – Ты что, совсем спятил – разливаешь разноцветную водичку в этой жалкой конуре, когда мог бы работать в своей собственной лаборатории?

– В этой разноцветной водичке есть ингредиент, о котором ты понятия не имеешь.

– Какой ингредиент? – огрызнулась она.

– Вера, – тихо ответил он.

Она с яростью и презрением уставилась на него:

– Ты сошел с ума! Ставишь под угрозу всю свою карьеру ради того, чтобы продавать мифы наивным сельским пациентам.

– Может быть, – резко перебил он ее. – Но так получилось, что у меня есть еще один пациент, там, наверху.

– Знаю. Видела его. Да, не надо так смотреть! Я взяла на себя смелость провести осмотр в твое отсутствие. И скажу тебе, ты напрасно тратишь время.

Он вздрогнул, как будто она вынесла ему смертный приговор:

– Это, разумеется, твоя точка зрения.

– Это непредвзятая, научная точка зрения. У него отек головного мозга. Этот бедный старик наверху годится только для церковного двора. И вся вера, которую ты можешь в него вложить, этого не изменит.

– Какое ты имеешь право так говорить?

– Право ученого, который является твоим другом. О, я знаю, что ты сделал, – выправил позвоночник, поддерживаешь его жизнь искусственным питанием, наблюдаешь за ним день и ночь. Это похвально. Но это бесполезно, совершенно бесполезно. Лучшее, что ты можешь для него сделать, – это выйти из дома и заказать ему надгробие.

Рука, державшая мерный стакан, чуть дрогнула.

– Ты жестокая женщина, Анна.

– Можем ли мы быть другими в моей и твоей работе? – Ее голос завибрировал. – Послушай меня! И попытайся взглянуть на вещи здраво – хотя бы сейчас. Глупо было упустить прекрасную возможность поужинать с Комиссией. Но твое отсутствие в отделении последние пять недель, перед выборами, и в результате оказаться на задворках – это самоубийство. Мне нет нужды рассказывать, как Овертон воспользовался этим. Я старалась изо всех сил, объяснялась с профессором Ли, просила Комиссию учесть твое эмоциональное состояние, пока не устала этим заниматься. Теперь, – она сделала паузу, – объяснения больше не нужны. Завтра кандидаты проходят собеседование. Это до тебя дошло? Письмо у тебя в комнате. Выборы состоятся завтра днем в три часа. – Она акцентировала каждое слово, как будто наставляла ребенка. – Ты должен… ты должен быть там. Завтра в три часа в Фонде.

Глава 64

Дункан закупорил пузырек с лекарством, наклеил на него этикетку и поставил на полку.

– Конечно, я попытаюсь, – тихо сказал он. – Но я не могу твердо обещать, что буду там, поскольку меня обязательно задержат и завалят делами. А ты знаешь, что я решил довести этот случай до конца, как вел бы сам Мердок, – до самого конца.

Она яростно прикусила губу.

– До конца? Я же тебе сказала, что это бесполезно. От тебя, квалифицированного патологоанатома…

Он резко обернулся:

– Во врачевании есть определенные вещи, которых не найдешь в пробирке для опытов. И одна из них: не бросать своего пациента – пока он жив.

– Ты сентиментальный дурак! – Такой злой он ее еще не видел. – Если уж ты затронул эту тему, то разве ты мне ничего не должен? Ты, с твоей верой, надеждой и милосердием, с твоим представлением о благодарности! Почему бы тебе не заплатить мне за то, что я для тебя сделала?

Он медленно произнес:

– Я скорее верну тебе свою руку, чем брошу Мердока.

Внезапно ее гнев испарился.

– И это все, что ты хочешь мне сказать, Дункан? После всех наших лет вместе?

Он непонимающе уставился на нее.

– Я имею в виду, – запнулась она, – зачем нам вообще ссориться? Это больно!

– Странно слышать такое от тебя.

– Возможно, я странная женщина. Ты не представляешь, насколько странная – я даже сама не знаю. Ты думаешь, что я сильная. Видит Бог, за последние месяцы я стала слабее даже твоей глупой Маргарет.

Она опустила глаза, затем внезапно снова подняла их, наполненные неудержимой тоской.

– Иногда мы насмехаемся над тем, к чему больше всего стремимся. Но приходит время, когда мы уже не можем отрицать очевидное, когда больше не в силах затаптывать огонь. Мы уже давно вместе, Дункан. Мы оба биты жизнью. У нас есть общая цель – мы связаны друг с другом. Дункан, я отчаянно завишу от всего, что с тобой происходит. Я… – ее голос дрогнул, – ты мне очень нравишься. Разве мы не могли бы что-нибудь придумать для нашего будущего? О, какую кашу я заварила! Но ты много значишь для меня. И конечно же, я тоже должна что-то для тебя значить.

Он отвел взгляд и с трудом произнес:

– Я ценю твою дружбу больше, чем все, что у меня осталось.

На мгновение она замерла. Затем встала и завозилась с застежками своего плаща. Ее лицо снова стало спокойным и бесстрастным.

– Что ж, закончим этот разговор. Обещаю больше его не возобновлять. Но завтра ты приедешь. Это решено. У нас еще есть кое-что – письма медсестре Доусон.

Он покачал головой:

– Нет, Анна. Я ими не воспользуюсь.

Казалось, она чуть было снова не взорвалась напоследок.

– Завтра у нас будет достаточно времени. Я встречу тебя в Фонде. В три часа. Не забудешь?

– Нет. Но я, возможно, не приеду.

– Приедешь, – сказала она. – Ты слишком амбициозен, как и я, чтобы упустить шанс, который выпадает раз в жизни. До свидания – до завтра.

Она кивнула со своей прежней твердостью, с тем же гипнотическим блеском в глазах, и вышла из дома.

Глава 65

На следующее утро Дункан проснулся с мучительным чувством тревоги. Его комната была рядом с комнатой Мердока, и по привычке, едва открыв глаза, он прислушался к звукам в соседней комнате. Он слышал, как медсестра из местных сменила дежурившую ночью Джин. Охваченный смутным беспокойством, он вскочил с постели, побрился и быстро оделся. Рано утром ему предстояло отправиться к очень серьезно пострадавшему пациенту в лесничестве Россдху, в тридцати милях отсюда. Но сначала он зашел к Мердоку.

Сестра Гордон, коренастая женщина средних лет в выцветшей синей форме, с простым, деловитым лицом, отмеченным десятью годами медицинской службы в графстве, уже почти закончила утренний уход за больным. Она прошептала:

– Сегодня ему не очень хорошо, доктор. Во всяком случае, я думаю, что он слабеет.

Дункан пощупал пульс Мердока и произвел обычный осмотр. То, что она сказала, было правдой. Он просмотрел медкарту, которую она положила на стол, и записал свои инструкции.

Спустившись, он кое-как позавтракал, а затем поспешил в гараж, завел машину и уехал.

В глубине души он знал, почему так нуждался в каких-то срочных и отвлекающих делах. Это было отчаянное желание убежать – от себя, от Мердока, от кризиса, в котором они оба оказались.

Когда он вернулся, в холле его встретила Джин, опрятная в своем сером платье, со свежим, несмотря на бледность, лицом и темными тенями печали под глазами.

Удивленный, что она не в постели, хотя не спала всю ночь, он при виде ее почувствовал, как больно сжалось его сердце. Теперь он знал без всяких сомнений, что любит ее. Наконец-то это было настоящим, непоколебимым и бесповоротным. Но ее отношения с молодым Эглем не давали ему покоя.

– Почему ты не отдыхаешь?

Ему пришлось взять себя в руки, чтобы встретиться с ней взглядом.

– Я ничуть не устала. – Она изобразила бодрую улыбку. – Возможно, я прилягу, когда сестра Гордон вернется к часу дня. Я думала, мы поедим пораньше.

Аппетита у него не было. Когда он наконец справился с курятиной, Джин предложила ему гроздь винограда.

– Попробуй, – попросила она. – Сэр Джон Эгль прислал это из своих собственных теплиц.

Он покачал головой. Больше, чем когда-либо, фамилия Эгль вызвала у него волну неприятия. Он с иронией подумал, что цветы и фрукты, которые посылал сэр Джон, совершенно бесполезны для лежащего без сознания Мердока.