Музыкальные инструменты Средневековой Руси

Некоторые записки не объясняют время появления тех или иных музыкальных инструментов, а, наоборот, за неимением более точных сведений, добавляют неясности. Одним из таких примеров является история домры. Считается, что домра появилась на Руси в 16 веке, так как до этого времени не встречается ни одного свидетельства о ней. И только исследователь Имханицкий М. И. пишет о том, что в записках арабского путешественника 10 в. Ибн-Фадлан, который «описывает погребальный обряд „знатного Руса“ и говорит о том, что среди прочих предметов в могилу умершему положили домру (т. е. танбуровидный инструмент). При этом автор признает, что национальность этого человека ему неизвестна» [22, с. 16].

В воспоминаниях посла Бернгарда Таннера, побывавшего в Москве и Смоленске в 1678 г., есть такое свидетельство о встрече в Китай-городе: «встретили прежний отряд воинов с крылатыми драконами на пиках, впереди коего было 6 барабановщиков, кои били палками в огромные барабаны, удивительно ровно и согласно все двигая вокруг головы руками и раскачиваясь телом» [12, с. 409].

Интересные сведения о закате скоморошества и положении дел в столице в 17 в. находятся в заметках путешественника Адама Олеария, дважды побывавшего в России в 1633 – 1639 годах. Он пишет, что: «Они не терпят в своих церквах ни органов, ни других музыкальных инструментов (…) Однако, вне церквей, в домах, особенно во время пиршеств, они охотно пользуются музыкой. Так как, однако, ею злоупотребляли в кабаках и в шинках, а также на открытых улицах (…), патриарх два года тому назад, прежде всего, велел разбить все инструменты кабацких музыкантов, какие оказались на улицах. А затем запретил русским вообще инструментальную музыку, велел забрать инструменты в домах, которые были вывезены по такому приказанию на пяти возах за Москву-реку и там сожжены» [33, с. 267].

5. К русским письменным источникам 18 – 19вв. можно отнести не только книги исследователей музыкальных инструментов, но и книги с описаниями русского быта и жизни того времени. Некоторые из них довольно точно описывают инструменты, однако бывает и так, что эти упоминания уже опровергаются поздними археологическими находками. Так, еще в 19 веке варган считался «инструментом, зашедшим к нам из Польши, а Польша получила его из Германии в 17 столетии» [19, с. 531]. Найденные же три экземпляра в Новгороде в слоях 12 и 14 вв. показывают, что инструмент этот был известен на Руси намного раньше. Самыми полными исследованиями древнерусских инструментов в конце 19 в. принято считать: – «Очерки по истории музыки России с древнейших времен до конца 18 в.» Финдейзена Н. Ф.,

– «Скоморохи на Руси» Фаминицина А. С.,

– «Домра и сродные ей музыкальные инструменты русского народа» Фаминицина А. С.

В них были сделаны первые наиболее обстоятельные выводы о происхождении и распространении инструментов, времени их бытования на Руси, а также описание конструкции и способов звукоизвлечения. Также там есть замечания о разновидностях и применении в сфере бытового и профессионального музицирования.

6. На сегодняшний день одни из самых точных сведений по изображению и описанию древнерусских инструментов, а также по возможности их воссоздания, дает музыкальная археология. В Европе это научное направление появилось намного раньше, чем в России. В нашей стране оно начало развиваться с обнаружения интересных артефактов в Неревском раскопе города Великого Новгорода в 1951 г. Однако «определить загадочные детали и обломки как некогда принадлежавшие варганам, гудкам, гуслям, сопелям удалось лишь во второй половине 1960-х годов» [12, с.397]. Это открытие, ставшее важнейшим источником знаний о древнерусском инструментарии, принадлежит Колчину Б. А. Он начал опыт по сбору остатков и реконструкции музыкальных древностей, согласовывая его с устными, письменными и изобразительными свидетельствами использования звукообразующих устройств в русском быту. Позднее его работу подхватили другие исследователи, в частности, Поветкин В. И., которому принадлежат основные результаты по реконструкции гудков и гуслей. Все находки и реконструкции хранятся в Новгородском музее древностей, считающимся одним из самых больших в Европе. Также музыкальные инструменты (чаще – их отдельные части) были найдены в Пскове, Москве и Старой Ладоге.

Новгородские находки позволили увеличить знания об инструментах, а также перенести временные рамки их бытования на несколько веков назад. Один из этих инструментов, как писалось ранее – варган. Находки трех экземпляров в слоях 12 – 14вв. доказали существование этого инструмента у русских. Также появилась возможность реконструировать гудок и новгородские крыловидные гусли (названные так по классификации Версткова К. А.). Гусли были двух видов – с игровым окном (слой 11в.) и без игрового окна (слой 14в.). К сожалению, не все материалы столь долговечны, что могут пролежать в земле несколько сотен лет, так что скорее всего не будет найдено ни древнерусских кожаных инструментов, таких как барабаны (хотя было найдено несколько колотушек для бубнов) и волынки (часть деревянной игровой трубки (чантер) древней волынки была найдена в 2014 году в Пятницком раскопе в слоях 14 века). А также более ранних инструментов.

Именно благодаря археологии современный музыкальный инструментарий обогатился рядом находок, а Поветкин В. И., изучающий и реконструирующий эти инструменты, доказал, что новгородские гусли 11 века (знаменитые «Словиша») – это полностью сформировавшийся инструмент. «По данным раскопок был составлен так называемый «гусельный ряд», куда вошли гусли от древнейших времен до наших дней, условно разбитые на четыре периода:

Первый период – гусли, восстановленные логическим путем (инструменты до 10 века)

Второй период – новгородские археологические гусли (11 – 15вв.)

Третий период – гусли из этнографических собраний (17—19 вв.)

Четвертый период – современные гусли

Этот «гусельный ряд» показывает, насколько незначительно изменилась конструкция инструмента от средневековья вплоть до 20 века» [51].

В первый период «гусельного ряда» также входят «гусельные досочки», не изображенные здесь, но упоминаемые в русском фольклоре и представляющие собой обыкновенную еловую доску с натянутыми струнами (без резонаторного ящика). Похожие инструменты могли возникнуть задолго до появления гуслей 11 века.

От древнейшего предка гуслей – лука с натянутой тетивой – пошел и другой струнный инструмент, известный нам по раскопкам, фрескам, а также сохранившийся до нынешних времен в других славянских странах – гудок. Он также постепенно усовершенствовался. Самая широко известная ныне конструкция, относящаяся к 12 – 14 векам, воссоздана по обломкам нескольких инструментов, найденных в Неревском и Нутном раскопах в Новгороде. Они сохранились либо фрагментарно, либо почти полностью (так, на инструменте 14 в. нет только струн, колков, подставки под струны и струнодержателя, а у гудка 12 века сохранился корпус с орнаментированной головкой с тремя колковыми отверстиями). Лук (смычек) легко воссоздается благодаря рисункам на лубках и миниатюрах. «Малые размеры реконструированных гудков (около 30—40 см) дают повод думать, что подобные гудочки принадлежали детям, а флажолетная игра – касание струн ногтями сбоку или сверху – и вовсе невозможна» [51]. Подтверждением того, что маленькие инструменты принадлежали детям, является и некоторая грубоватость в их изготовлении. Однако это вовсе не значит, что гудок – детский инструмент, так как он нередко упоминается в летописях и изображен на фресках, где играют на них взрослые музыканты-скоморохи.

Также в Новгороде было найдено возможное доказательство существования русской скрипки. Некоторые исследователи, первым из которых был Ямпольский И. М., полагают, что скрипка не пришла на Русь из Европы, а развивалась самостоятельно наравне с гудком. Она называлась «смыком» и нередко упоминалась в письменных источниках. Правда, инструмент был найден в единственном экземпляре, и до получения новых данных назван однострунным гудком.

Гусли «Словиша» были «найдены в 1975 году на Троицком раскопе в слоях 11 века. В отличие от остальных найденных гуслей, у этого инструмента сохранилась важнейшая деталь – верхняя дека с расположенным на ней струнодержателем. Напротив, корпус, к которому должна крепиться дека, сохранился не полностью и найден в виде двух обломков» [51]. На кусочке правого бортика резонаторного корыта (ящика) было вырезано имя «Словиша», что означает «соловей». Особенность этого инструмента в том, что дека была вырезана из дуба и не имела резонаторного отверстия. Также инструмент был сделан из сырой древесины хвойной породы. Насечки на обломках корпуса и на внутренней стороне верхней деки свидетельствует о том, что обе части инструмента соединялись при помощи клея. Для лучшей фиксации склейки кое-где мастер закрепил верхнюю деку гвоздями. Инструмент имел 5 струн, что роднит его с финно-угорским кантеле. Струны были металлические, сделанные из проволоки, которая была найдена при раскопках, и состояла из меди, железа, серебра и золота. Один из видов настройки: ля, ре, ми, соль, ля. Этот инструмент похож на гусли 12 века (они имели 6 струн), а особенно на гусли 13 века (имели 9 струн).

Весьма интересным артефактом является фигурка (костяная шахматная пешка) барабанщика 12 в., найденная на древнерусском городище Волковыск. Здесь изображен двусторонний цилиндрический барабан, который висит на широкой ленте через правое плечо. Натяжение кожаных мембран регулирует шнуровка, а в правой руке музыкант поднимает плеть из толстого ремня с ременным шаром на конце – вощагу [приложение 1, рис.12].

Новгородская музыкальная археология – самая ранняя и богатая в России, поэтому нередко она, совместно с опытом реконструкции, помогает решению проблем музыкальной археологии в других местностях. Так, «одна из археологических находок IX – XIV вв. в Хедебю (Норвегия) была определена как заготовка фиделя, то есть инструмента, идентичного гудку, а гданьская находка гэншьле (Польша), то есть гуслей XIII в., доказательно реконструирована как щипковый музыкальный инструмент. Точно также по сравнительно небольшому обломку удалось реконструировать и псковский гудок XIII в., принадлежавший, вероятнее всего, профессиональному музыканту – скомороху» [51].

Всё это, обнажая подчас неизвестные стороны европейской музыкальной культуры, не может не влиять и на понимание некоторых общеисторических процессов в средневековой Европе.

7. Самобытный облик «смехотворцев» – скоморохов, а также их инструменты нередко изображались на фресках в церквях и соборах, в рукописных книгах Новгорода и иллюстраций книг (Радзивиловская летопись), на лубках 18 – 19вв., на браслетах, бляшках и прочих археологических находках. Одним из таких изображений является фреска в башне Софийского собора, заложенного в 1037 году, «на которых изображены сцены музыкально-театрального содержания. Это – скоморошьи игры, музыканты, играющие на арфе, трубе и флейте, плясуны, водящие хоровод. Среди действующих лиц отчетливо видны музыканты, играющие на продольной флейте. Подобные изображения имеются и в Дмитриевском соборе во Владимире (12 век)» [5, с. 11. приложение 1, рис.5].

Также среди изображений часто встречается библейский царь Давид – покровитель музыкантов. В книгах и фресках Западной Европы его обычно изображают в виде «бородатого коронованного старца на троне, который играет на арфе, псалтире или виоле – „полезных“ инструментах, побуждавших душу устремляться к Богу и евангельским добродетелям. Изредка он выступает соло, но чаще в окружении музыкантов» [15, с. 37]. В русских изображениях используется тот же образ царя Давида, обычно играющего на шлемовидных гуслях. Таковым являются два изображения в оформлении заглавных букв из Псалтири и Служебника 14 в. [приложение 1, рис.11], где также показаны скоморохи в вышитых коротких рубахах и красных сафьяновых сапогах, танцующих и трубящих в рог [приложение 1, рис.6].

Весьма интересные изображения инструментов и музыкантов даются в Радзивилловской летописи (относится исследователями к 15 в.). Особо интересные два из них – «игрища и пляски северных племен» (радимичей, вятичей и северян), где изображен барабан, свирели и дудки, а также пляска женщины и «изображение бесовского игрища с сопелями, бубнами и гуслями в келье черноризца Исакия» [приложение 1, рис.3, 7].

А также забавны изображения волынки, ложек и дудок, которые встречаются на лубках 18 – 19вв. [приложение 1, рис.10].

Поскольку почти все изобразительные документы были изучены в 19 – 20 столетии, то теперь основную задачу по дополнению визуальных знаний об инструментах взяла на себя археология. Так, изображения гуслей были найдены на археологических браслетах, поясных бляшках и т. д. Широко известный ныне браслет из старой Рязани, по которому Рыбаков Б. А. восстанавливал обряд русалии, представляет собой серебряное украшение начала 13 в. с изображением танцовщиц и музыканта, играющего на крыловидных гуслях.

Другие археологические изображения менее известны широкому обывателю, хотя не менее интересны. Например, бронзовый поясной набор 15 в., на двух деталях которого изображен гусляр с гуслями-псалтырь, найденный в 1985 г. в Пскове [приложение 1, рис.13]. А также, найденный в 1952 г. в Новгороде изразец с изображением человека, играющего опять же на шлемовидных гуслях [приложение 1, рис.14].

8. Экспедиционные материалы. Широкое распространение скоморошества закончилось в 18 веке, и хотя отголоски его еще некоторое время жили в культуре Руси, скоро и они растворились в новой песенной культуре, где основную инструментальную роль взяли гармонь и балалайка. И все же, некоторые народные инструменты сохранялись в глубинках. Кроме того продолжали существовать бытовые инструменты, помогающие крестьянам в работе. В 20 столетии они тоже стали исчезать, и только благодаря работе этнографов в экспедициях, удалось запечатлеть и сохранить как материальные свидетельства бытования инструментов, так и фотографии и наигрыши на них. У редких кустарей изучались техники изготовления. Таким способом были найдены пастуший рожок и жалейка, кугиклы, калюки, народная скрипка, гусли, пастушья барабанка и другие. Так, Мехнецовым А. М. «в восьмидесятых годах нашего времени было записано более 1000 образцов гусельных наигрышей от 150 исполнителей» [29, с. 15] в Псковской и Новгородской областях. Щуровым В. М. в экспедициях по южнорусским районам (Белгород, Смоленск) были записаны наигрыши на рожках, скрипках, кугиклах. В экспедициях по Псковской, Тверской и Смоленской областям удалось запечатлеть моменты участия музыканта-скрипача в бытовой жизни крестьян. Установлено, что он играл на календарных и семейных праздниках и гуляниях, например, на свадьбе, при проводе рекрутов, в Троицу, а инструменты «раньше были самодельные, корпус которых был не клееный из нескольких досок, а цельный, долбленый, смычек имел форму дуги, а играли на трех струнах» [62].