Подводные камни

– Меня посадят в тюрьму. Присматривай за Бритт. У сестры никого не будет, кроме Эмили. А ее к нам не пускают.

– Обязательно присмотрю.

Зейн огляделся – от остальных их отгораживала тонкая занавеска. Он заговорил вполголоса:

– Ты должен зайти к нам домой, когда никого не будет. Возьми мои ключи. Они в кармане.

– Зачем?

– Я все записываю. В дневник. Он под столом в вентиляции. Может, мне поверят, если увидят записи.

– И давно ты… – Дэйв замолчал, потому что занавеску отдернули. – Похоже, пора на рентген.

Он все же украдкой залез в карман Зейна и вытащил ключи.

Мальчика в сопровождении полицейского повезли на рентген. Потом вернули, но в другой кабинет – судя по табличке, процедурную. Полицейский остался дежурить под дверью.

Вошла врач, ужасно похожая на бочонок: такая же низкая и коренастая. Волосы с густой сединой были заплетены в косу.

– Привет, Зейн. Я доктор Маршалл. – Она взяла его карту. – Давай-ка глянем, как обстоят дела. – Темные, будто у вороны, глаза прищурились, и она хищно уставилась на Дэйва: – Ты в курсе, почему Зейну до сих пор не дали обезболивающее?

– Отец сказал, он может быть под кайфом. Запретил, пока не придут результаты анализов.

– Я их только что видела. Все чисто. Господи… Прости, малыш.

Доктор Маршалл распахнула двери, позвала медсестру и принялась, словно генерал, раздавать приказы.

Через пару минут мир вокруг стал заметно ярче.

– У него пальцы холодные, – пробормотал Дэйв. – Локоть и вовсе ледяной.

– Дэйв, я все вижу на снимках. Итак, Зейн, есть хорошие новости. Нога не сломана. Ужасное растяжение и порваны связки. Но это лечится – холодный компресс, покой, и мы наденем тебе специальный бандаж. Я объясню, что именно надо делать. Потом, через пару дней, начнем физиопроцедуры.

Пьяный от анестезии, Зейн улыбнулся.

– А где плохие новости?

– У тебя в руке три кости, и все три сломаны. Еще раздроблен сустав, мой мальчик. Я наложу шину, и она поможет терпеть боль и избежать смещения. Надо по возможности держать руку выше сердца. Когда опухоль спадет, мы вправим кости и наложим гипс. Может, придется поставить пару штифтов, посмотрим.

Зейн опять улыбнулся.

– Звучит не так уж страшно.

– Вот это настрой! Да, предстоит операция, но я в этом деле мастер. Вдобавок, ты молодой и в отличной форме. Мы тебя починим, станешь как новенький. Договорились?

– Ага. Только я буду в тюрьме. Меня отпустят на операцию?

Улыбка в ее глазах померкла.

– Как решит тюремный врач. Я просто даю рекомендации. Лицо тебе тоже не мешало бы починить, да?

– Нос в этот раз не сломан. Я помню, каково это.

Вороньи глаза стали очень яркими, будто в их глубине вспыхнуло пламя.

– Вот и славно. Не тошнит, не двоится? – уточнила доктор Маршалл, бережно беря его за подбородок.

Зейн услышал снаружи голос Эмили и дернулся.

– Успокойся, – велел Дэйв. – Пусть врач делает все, что надо. Я подожду за дверью.

– Скажи ей про Бритт! – Туман в голове развеялся, и снова накатил страх. – Ты должен ее найти. Он ее избил. Я хотел ему помешать. Почти справился, но он все равно был сильнее.

– Кто ее избил? – Промакивая царапины, доктор Маршалл махнула Дэйву, чтобы тот вышел.

– Грэм. Я так называю его про себя. После двадцать третьего декабря. Не прошлого года, а предыдущего, когда он сломал мне нос и сильно избил.

Дэйв вышел и увидел, как Эмили кричит на полицейского.

– Эй, Джим! Ты ведь знаешь Эмили. Это тетушка Зейна.

– Я всего лишь выполняю приказ. Запретили пускать в палату всех, кроме медицинского персонала. Что мне остается?

Дэйв покачал головой и взял Эмили за руку.

– Давай поговорим.

– Какого черта происходит? Что с Зейном? Меня даже к Бритт не пускают!

– Расскажу, что знаю. Сперва то, что твоя сестра с мужем сообщили копам, а потом то, что Зейн сказал мне. Предупреждаю сразу: сам я верю Зейну.

Дэйв выложил все без прикрас. Эмили привалилась к стене и побелела.

– Надо было догадаться… Как я ничего не замечала? Господи, они же дети. И давно?..

– Не знаю. Как думаешь, Зейн говорит правду?

Эмили, несмотря на бледность, разозлилась.

– Конечно!

– Его переведут в Банкомб, центр содержания под стражей в Эшвилле, как только закончат с процедурами.

– Но почему так быстро… Грэм! – Эмили стиснула зубы и выдохнула. – Это все Грэм. Он знает ниточки, за которые надо дернуть. Я могу внести залог?

– Эмили, я не знаю. Зейн дал мне ключи от их дома. Попросил зайти и взять тетради, где описал происходящее. Они в тайнике. Ума не приложу, чем это поможет, но лишним не будет.

– Ты не боишься? Это ведь незаконно…

– Зейн на меня рассчитывает. Он славный парнишка, Эмили. Дружит с моим сыном. Грэм, насколько я понял, не первый год над ним измывается.

Эмили вытерла лицо, смаргивая слезы. Откуда они взялись – она же в бешенстве?

– А что Бритт?

– Понятия не имею. У меня сложилось впечатление, что ее избили в первый раз.

– Мне не дали с ней увидеться. Не сказали даже номер палаты. Говорят, так велел доктор Бигелоу. Никаких посетителей.

– Легкое сотрясение мозга, ушиб лица, множественные синяки. Прости, – добавил Дэйв, когда у Эмили опять потекли слезы. – Он еще дома вколол ей снотворное. Я знаю здешних медсестер, все у них выяснил. Она сейчас отдыхает. Спит.

Он покосился на полицейского и отвел Эмили в сторону.

– Пойду проверю, здесь ли Грэм и Элайза. У них тоже были синяки.

Эмили стиснула кулаки так, что побелели костяшки.

– Вот бы еще добавить!..

Дэйв снова оглянулся.

– Я не хотел оставлять Зейна одного, пока ты не приедешь. Скажу ему, что ты здесь и что с Бритт все хорошо, она спит. Потом пойду за дневниками. Его скоро заберут, Эм, здесь мы ничего не поделаем. Ты должна поехать в полицию и все им рассказать. Я пока принесу тетради. Только к нашим, в Лейквью, не ходи. Лучше в Эшвилл.

– Дэйв, спасибо тебе за все.

– У меня тоже есть дети. Господи, этому мальчику сейчас очень нужен отец. Ты постарайся его успокоить, когда за ним приедут из Банкомба.

Эмили принялась ждать, расхаживая взад-вперед по коридору. Она позвонила старому приятелю, ныне юристу из Роли, подняв того с постели, чтобы спросить совета. Записала имена двух адвокатов по уголовным делам, с неохотой пообещав не будить их посреди ночи.

Мысленно составила список. Полиция, адвокат, может, служба опеки. И да – поговорить с сестрой.

Когда врач вышла, Эмили бросилась к ней.

– Как он? Все хорошо? Я его тетушка. Эмили Уокер. Родная тетя.

– Я не могу сообщать детали. Это против правил. Скажу лишь одно: Зейну оказывают помощь, и он чувствует себя неплохо, насколько возможно в его обстоятельствах.

– Эээ… Доктор? – Полицейский откашлялся. – Я должен спросить, все ли готово? Снаружи ждет перевозка до Банкомба.

Доктор Маршалл подбоченилась.

– А если я скажу, что нет? Что его надо оставить под наблюдением?

Полицейский шаркнул ногой, глядя в пол.

– Вынужден ответить, мадам, что в таком случае его осмотрит доктор Бигелоу и даст свои рекомендации. Послушайте, мне это тоже не нравится, но парень избил мать и младшую сестренку.

– Вранье! До последнего слова!

Джим ощерился, хоть и старался не смотреть Эмили в глаза.

– Так говорят его родители. Закон гласит, что он должен отправиться в Банкомб до суда. Поэтому или расписывайтесь, док, или я зову доктора Бигелоу. Мальчика в любом случае заберут.

Зейну стало лучше. То ли помогли обезболивающие, то ли причудливая шина, но на каталку он взобрался своими силами.

Вскоре его разбудили – пришел санитар в сопровождении полицейского и пересадил Зейна на инвалидную коляску. В коридоре к нему бросилась Эмили.

– Мальчик мой!

– Мэм, вам нельзя…

– Заткнись, Джим, или, богом клянусь, я скажу твоей матери, какой ты грубиян, – огрызнулась та, бережно гладя Зейна по разбитому лицу. – Я знаю тебя еще со школы, Джеймс Ти Джексон, и никогда мне не было так за тебя стыдно!

– Эмили, я не виноват…

– Не надо, – перебила та Зейна. – Я все знаю.

– Присматривай за Бритт.

– Конечно.

– Обещай! Сделай все, чтобы он ее не трогал.

– Жизнью клянусь, слышишь? Я не позволю тронуть племянницу, чего бы мне это ни стоило. А ты держись, мой мальчик. Я найду тебе адвоката. И я, и Дэйв, и твои бабушка с дедушкой, и все, кто тебя знает, – мы постараемся вытащить тебя любой ценой.

– Это просто тюрьма. Дома было намного хуже.

– Мэм, мы должны его забрать. Отойдите.

– Я верю тебе, Зейн, и верю в тебя. И ты мне верь. Обещаю, жизнью клянусь, я все сделаю…

Она поцеловала Зейна в разбитую щеку, заставила себя выпрямиться и отойти.

Увидев, как его укатывают, Эмили отвернулась к стене и заплакала. Рыдая, она вытащила из кармана звонящий телефон.

Бритт очнулась в темноте. Она застонала и прижала пальцы к пульсирующей щеке.

Вспыхнул свет. Рядом с кроватью стоял отец.

Кажется, она в больнице. У отца все лицо было в синяках: глаз подбит, губа распухла.

Смотрел он холодно и очень зло.

– Слушай внимательно, – начал он. – Утром придет полиция, и ты скажешь, что тебя избил брат. Он ударил твою мать и толкнул ее на пол. Затем тебя. Что было потом, ты не помнишь. Только как кричала мать, а тебя тошнило и кружилась голова. Ясно?

«Будь умницей, – говорил ей Зейн. – Веди себя осторожнее».

– Да, сэр.

– Ты видела, как я дерусь с Зейном. Испугалась. Побежала звонить в Службу спасения. Он оттолкнул меня и опять тебя ударил. Больше ты ничего не знаешь. Ясно?

Видя на его лице синяки, оставленные братом, Бритт в душе злорадствовала.

– Да, сэр.

Он подался ближе, и сердце забилось испуганной птицей.

– Знаешь, что будет, если скажешь хоть одно лишнее слово? Думаешь, тебе сейчас плохо? Это цветочки. Мы с матерью рассказали полиции, что наделал твой брат. Нам, разумеется, поверили. Зейна, скорее всего, уже забрали в тюрьму.

– Не надо, пожалуйста!..

Он зажал ей рот ладонью и стиснул пальцы.

– Забудь про брата. Он болен, у него проблемы с психикой. Видимо, подсел на наркотики. Он напал на родителей и сестру, теперь до восемнадцати лет будет сидеть в тюрьме. Вам запретят общаться. Его больше не впустят в наш дом. Поняла? Кивни.

Бритт кивнула.

– С девочками, которые не слушают родителей, происходят очень плохие вещи. Особенно когда отец – врач.

Грэм отпустил ее, отошел на шаг и улыбнулся.

– Не расстраивайся. Ты теперь будешь единственным ребенком в семье. Тебе достанется все наше внимание и подарки. Подумай об этом.

Он направился к двери.

– И да – тетушку можешь не ждать. Я запретил медсестрам ее пускать. Боюсь, она дурно на вас влияет. Скорее всего, именно ее стараниями Зейн подсел на наркотики. Отдыхай. Утром заберем тебя домой. Я пока схожу к твоей маме, потом лягу спать.

Он закрыл дверь. Бритт замерла под одеялом. Тишину нарушало лишь ее дыхание – частое, прерывистое, оно отзывалось гулом в ушах. Надо успокоиться. Мама Хлои ходила на йогу и все время повторяла, что нужно следить за дыханием. Бритт попыталась выдохнуть, вспоминая, что говорила миссис Картер, когда показывала им с Хлоей упражнения.

Надо выбираться отсюда как можно скорее. Она не поедет домой, ни за что. Она не будет единственным ребенком в семье…

Дыхание снова участилось, к глазам подкатили слезы. Бритт стиснула зубы. Он сказал, Зейна отправят в тюрьму. Надо что-то делать. Но как быть, если полиция верит родителям?

Голова ужасно болела. Вот бы уснуть сейчас, а утром проснулся, как будто ничего не случилось. Только так не бывает. Все происходит в реальности, и спать нельзя. Скорее всего, полиция ей и не поверит, но можно рассказать все Эмили. И миссис Картер тоже. Вдруг они помогут?

Бритт тихонько встала и на цыпочках подошла к туалету. Нащупала выключатель, зажгла там свет и прикрыла дверь, оставляя тонкую щелку, чтобы ориентироваться в палате.

Одежды не было, обуви тоже. Телефон забрали. Грэм все продумал. До последней мелочи.

Бритт не была дурой. Она знала, что первым делом надо найти телефон.

Она подошла к двери, приоткрыла ее. Света стало больше, из коридора слышался шум, однако суета давно улеглась. Бритт не знала, сколько времени – часы он тоже забрал, – но явно было поздно. Скорее всего, дело шло к утру.

С колотящимся сердцем она босиком, в больничной пижаме выскользнула из палаты, пробежала по коридору и нырнула в следующую дверь.

Там стояло две койки, но занята была лишь одна. В ней спал ребенок. Маленький, младше ее. На тумбочке возле кровати лежал телефон. Бритт схватила его, отошла в дальний угол, села на пол и позвонила домой Эмили. Трубку никто не брал. Когда включился автоответчик, к глазам опять подкатили слезы.

Бритт вспомнила другой номер. Мобильный. Если и там не ответят…

– Я слушаю.

– Эмили… – по старой привычке зашептала в трубку Бритт. – Ты должна нам помочь.

– Бритт! Господи, Бритт! Меня к тебе не пускают. Как ты, все хорошо?

– Все очень плохо. Без тебя мы не справимся. Папа сказал, Зейна отправят в тюрьму. Он запретил рассказывать о том, что было, иначе станет хуже. Это не Зейн, это папа!

– Знаю, детка. Знаю. Скажи, в какой ты палате. Постараюсь к тебе прийти. Я здесь. В больнице.

– Т-ты… здесь? – Хлынули слезы, в груди стало тесно от отчаянной надежды. – Ты здесь…

– Да, здесь. Сейчас приду за тобой. Какая палата?

– Я не там. Он забрал одежду и обувь. Телефон тоже. Я в другой палате, тут спит ребенок. Не приходи! Он дал медсестрам указания. Тебя выгонят и сообщат ему. Я сама спущусь.

– Бритт…

– Дойду до лестницы и спущусь.

– По какой именно лестнице? Ты знаешь, где ты?

– Я в палате… – Она посветила телефоном в сторону двери. – Номер сорок шесть двенадцать. Наверное, в педиатрии, потому что тут ребенок.

– Ясно. Иду в ту сторону. Если тебя не будет через пять минут, я поднимаюсь.

– Я спущусь. Уже иду.

Бритт хотела бросить телефон и бежать как можно быстрее, но вовремя опомнилась. Если в палату зайдет медсестра, все должно лежать на месте. Нельзя оставлять улики.

Она положила телефон на тумбочку и испуганно застыла, потому что мальчик в койке заворочался и захныкал. За дверью раздались шаги. Кто-то прошел мимо. Бритт дождалась, когда шум стихнет, и приоткрыла дверь.

Высунув голову, она посмотрела в обе стороны. Увидела указатель возле лестницы – ужасно далеко. Надо торопиться! Но тихо!

Она сорвалась с места и, как спринтер, рванула по коридору. Тяжелая дверь на площадке не поддавалась, но Бритт навалилась всем телом и сумела сдвинуть ее с места.

Сейчас ее увидят! Скажут ему. Уведут обратно и позовут отца. Он снова вколет ей какую-нибудь гадость. А потом побьет.

Тяжела дыша, Бритт сползла на первый этаж. Эмили не было.

В полном отчаянии она, дрожа, села на нижнюю ступеньку.

Наверное, Эмили заметили и прогнали. Может быть, даже…

Дверь скрипнула. Бритт прижала ладони ко рту, сдерживая крик. Эмили бросилась к ней и схватила на руки.

– Бритт, милая моя малышка. – Она посмотрела в лицо девочке, увидела заплывший глаз и разбитую щеку. – Ах эта ублюдочная мразь! Ну-ка одевайся.

Эмили сняла с себя толстовку и накинула ей на плечи.

– Надень капюшон. Мы сейчас пойдем, быстро и уверенно, прямо к выходу. Только не беги. Людей в больнице мало. Мы спокойно выйдем и сядем в машину. Она на парковке возле приемного покоя. Когда уедем, все будет хорошо.

– Ты пришла… Пришла…

– Конечно, пришла. Нам надо идти. Держись за меня. Опусти голову. Просто иди. Ничего не говори, не останавливайся. Готова?

Кивнув, Бритт схватила ее за руку.

Они пошли. Бритт была босиком, в пестрой больничной пижаме и оранжевой толстовке поверх нее, но в час ночи никто не глянул в их сторону.

На улице Эмили обняла Бритт за талию. Оказывается, девочка ростом почти с нее. Растет как на дрожжах. Они слишком давно не виделись.

– Надо было отдать тебе мои ботинки.

– Все хорошо, не страшно. Еще далеко?

– Немного осталось. Скоро все закончится. – Голос у Эмили дрожал, и Бритт это слышала. – Мы сейчас сядем в машину и поедем в полицию.

– Нельзя! Нам не поверят! Они увезли Зейна в тюрьму.

– Не в нашу. В Эшвилл. Мы заставим их поверить. Дэйв… мистер Картер нам поможет.

Колени у Бритт подкосились, ее шатнуло.

– Отец Хлои? Он… он с нами?

– Да. Я позвоню ему, когда сядем в машину, скажу, что ты со мной. Он достанет тетрадки Зейна.

– Какие еще тетрадки?

Стараясь обходить стороной фонари, Эмили вела девочку к нужному корпусу.

– Расскажу потом.

– Ему сильно досталось? Зейну?

– Да. Но он поправится. В тюрьму его не посадят. Я с утра первым делом найму адвоката. Ты должна все рассказать полиции. Девочка моя, тебя больше никто не тронет. Клянусь.

– Мне так страшно.

– Мне тоже. Вот и машина!

Руки у Эмили тряслись, когда она открывала дверь и усаживала Бритт в кресло. Однако голова была холодной, и мыслила она как никогда ясно.

Грэм Бигелоу больше и пальцем не тронет ее племянницу. Ни за что! Усаживаясь за руль, Эмили достала телефон.

– Дэйв, я забрала Бритт. Мы едем в Эшвилл, в полицию.

– Как ты?.. А, не важно. Я нашел тетради. Встретимся на месте.

«Хорошо, что нет пробок», – подумала Эмили, гоня на пределе разрешенной скорости. Скорее всего, их еще не хватились. Они справятся, обязательно.

Главное, чтобы ее не посадили за похищение ребенка.

Она потянулась к Бритт и взяла за руку, стиснув пальцы, чтобы успокоить не только девочку, но и себя.

– Не буду ни о чем спрашивать, лучше расскажешь обо всем в участке, чтобы не было подозрений, будто мы сговорились.

Под оранжевым капюшоном лицо Бритт, усеянное синяками, казалось острее и бледнее обычного.

– А если нам не поверят?

– Заставим.

Их выслушают любой ценой!

Эмили подъехала к участку и остановилась. Отметила, что других машин нет. Неясно, хорошо это или плохо.

– Ладно, Бритт. Расскажем, как есть. Чистую правду. Не волнуйся.

– Нас постоянно заставляли врать. Мы и тебе врали.

– Все наладится.

Снова взяв Бритт за руку, Эмили зашагала к полицейскому участку. Не успели они подойти, как из дверей вышел мужчина. Бритт вцепилась ей в пальцы.

Он выглядел усталым; пиджак был измят, словно в нем спали. На лице за день отросла щетина, отчего мужчина казался грубым и суровым. Он остановился, глядя на приближающуюся парочку: женщину в красных кроссовках и в выцветших джинсах с растрепанными темными волосами и девочку с разбитым лицом и босыми ногами.

Эмили не видела выражения его глаз, но поняла, что он их оценивает.

– Нужна помощь?

Бритт заговорила первой:

– Вы полицейский?

– Он самый. Что-то случилось?

– Да. – «Глаза у него карие, – мысленно отметила Эмили. – Очень темные». – Значок показать можете?

Мужчина вскинул бровь, но полез во внутренний карман и достал удостоверение.

– Детектив Ли Келлер. Почему бы вам не зайти и не рассказать, что случилось? – Он бросил на Бритт такой взгляд, что у Эмили в надежде затрепетало сердце. – Кажется, тебе не помешает газировка. Давай купим?