– Нет. – Сережка прислонил деревянную лопату к крыльцу. – Собака – тоже человек и не тянет в рот что попало!
– Ну, пойдем, взглянем…
Я развернулась и через несколько шагов углубилась в прокопанный ребенком тоннель высотой по пояс. Маня бежала впереди, сзади скрипели валенками любопытные старушки. А риелтор, пытаясь улыбаться на морозе, уже ждала нас на пороге.
***
Терраса была небольшой, аккуратной, но… просевшей. Поставив в памяти галочку, я поднялась по ступеням вверх. «Мост» – так называется коридор в деревенских домах, был широким и просторным. Четыре двери вели из него в четыре стороны. Та, через которую мы вошли, была парадной и открывалась на юг. Прямо перед нами была северная фанерная дверка.
– Там – кладовка. – Заметила мой взгляд тетя Надя. – Там, – махнула она рукой на запад, – двор. А здесь…
Восточная дверь была открыта риелтором.
– Здесь – жилые помещения! Проходите! – Девушка пропустила нас с Сережкой вперед, и, оттерев старушек, вошла следом за нами.
И тут я увидела залитые солнцем стены, крашеные половицы, печку… Дом приветствовал меня своей улыбкой и очень хотел понравиться. Даже стало как-то грустно: хозяйка уехала, а он остался один. И лишь воспоминания о минувших днях оживляли его бесконечное одиночество.
– Смотрите! – Потянула меня за рукав девушка. – Тут – печка. Два в одном: русская и подтопок. Видите батареи? Натопите и в любое время года в доме тепло и уютно! А еще здесь две комнаты: спальня и зала. Тут – кухня. Где мы с вами стоим – столовая! Места много!
Не слушая восторженных восклицаний, я подошла к окну. За стеклом остатки красных рябиновых ягод клевали снегири. Это было так красиво: снег, дерево и прыгающие по веткам птицы!
Однако, посмотрев на подоконник, я задумалась.
– Дом ведь не бревенчатый и даже не из бруса? – Спросила я старушек.
– Щитовой. – Покивали они. – Совхоз строил, когда деревня сгорела. Аккурат, в Пасху!
– Значит, дом холодный. – Сделала я вывод. – Как же вы в таких м-м-м… хибарах живете?
Старушкам мой вопрос не понравился, но ответили честно.
– Привычные мы. – Сказала Серафима. – Дров, да, надо много. Так нам чурбаки привозят, а сыновья приедут, да наколют. Хотели потом новые избы ставить, только все начало разваливаться уже в восьмидесятых. А куда мы денемся? Хорошо, хоть это жилье есть.
Я перевела взгляд на риелторшу. Скривившись, она смотрела на бабушек в предчувствии того, что день будет прожит напрасно.
Погладив белый подоконник ладонью, я вздохнула. Не смотря ни на что, дом, да и сама деревня, мне понравились. Соседки – тоже, поскольку кроме любопытства, на их лицах была написана приветливость без капли вредности.
– Что с садом-огородом? – Повернувшись к окну спиной, я почувствовала, как греют куртку солнечные лучи.
– Чудесный яблоневый сад. – Тут же влезла Серафима. – Там, в конце огорода. Конечно, на земле давно ничего не сажали, но, если захотите, можно нанять лошадь с плугом.
– А речка? – Искоса посмотрела я на девушку в шапке с помпоном.
– В трех километрах через лес – Талица. А через поле – Святошна.
– И можно купаться? – Влез мой парень.
– Святошна маленькая. – Улыбнулась Серафима. – Как ручеек. А на Талицу мы ходили после сенокоса. Там – белый песок и теплая чистая вода. А еще – береговые стрижи.
– Помнишь, каким был пруд за графским дворцом? – Мечтательно прижмурилась тетя Надя.
– Тут есть дворец?! – Тут же сделал стойку сын.
– Нет. – Покачали платками старушки. – В шестидесятых годах все сломали. И дворец, и церкву. А ведь она была красивой: горящие золотом купола сияли за двадцать километров! Возвращались мы с базара и сразу видели дом… А теперь и моста, и дороги короткой нет. Все заросло. Один лес да бурьян.
Бабушек стало жаль. Вся их хорошая жизнь, пусть даже трудная, осталась в воспоминаниях. Хотя, если честно, я им немного завидовала. Мои родители редко кого-то звали в гости. А все мои друзья охаивались матерью только по звуку голоса в телефонной трубке. Это было в детстве. Юность меня встретила штурмом Белого дома и талончиками на покупку водки. Только став взрослой, я смогла позволить себе роскошь поиска ответов на непростые вопросы «почему так». Прочитав множество литературы на интересующую тему, я все-таки нашла ответ. Он прост, но, вместе с тем, невероятно труден в понимании, а тем паче, в исполнении: на одном конце человеческой драмы находится вечное «хочу», а на другом – любовь. Глядя на бабушек, я поняла, что интуитивно каждая из них вывела для себя формулу равновесия, в которой не было зависти, но присутствовала радость каждого дня. Пусть трудного. Иногда – невыносимо тяжелого и болезненного. Но на востоке снова всходило солнце и согревало лучами уставшую душу. А земля-кормилица одаривала плодами и покоем. Все было в их жизни правильно: рождение нового человека, радость совместного труда и праздников. Тихое упокоение под золотыми крестами, когда наступал срок. Все-таки не зря я потратила выходной день на такую нелегкую дорогу!
Улыбнувшись дому, я вышла на улицу. Манька с Серегой уже сидели в машине и пили горячий кофе. Бабушки дружно охнули:
– Идемте, мы вас покормим! Путь-то дальний! А то, может, заночуете? В доме диванов хватит!
Искренне поблагодарив за заботу, я покачала головой и показала на скатившееся к горизонту солнце.
– Нам пора. Спасибо за рассказ и лопату!
– Ой, подожди, деточка, сейчас я пирожков принесу! – Вдруг вспомнила тетя Надя. – Недавно пёкла, с яйцом и луком. С капустой! В дороге поядите!
И не давая отказаться, чуть ли не побежала к своему дому.
Пакет был большим и пах так, что мой ребенок сглотнул голодную слюну.
– В русской печке пёкла! – Улыбнулась старая женщина. – Кушайте на здоровье да приезжайте к нам снова!
– Мы будем ждать! – Серафима Александровна поправила свой зеленый платок, на прощание коснувшись узловатыми пальцами Манькиных ушей.
***
Дорогой мы ехали молча. В лесу уже стояли синие сумерки, так что пришлось включить дальний свет. И снова сугробы вспыхнули миллионами ярких искр.
– Ну как? – Осторожно спросила барышня-риелтор, когда Маня и сын заснули на заднем сидении.
– Впечатление… двойственное. – Честно сказала я. – Место низкое. Я видела тонкие кривые осины и что-то из ивняка. Они любят мокрую землю. Дом… Он, согласитесь, холодный. Даже с учетом печки. Зимой в нем жить нельзя. Крыльцо придется поднимать. И это я еще не видела крышу и подпол. Наверняка в таком месте он всегда сырой. Значит, переводы гнилые. Строительного рынка поблизости нет. Откуда везти материалы для ремонта?
– Как хотите. – Поджала девушка губы. – Могу скинуть десятку. Но не больше.
– Я подумаю.
– У меня есть другие клиенты! – Обидчиво сказала она.
– Хорошо. – Сейчас мне было немного не до нее. Датчик топлива медленно, но верно опускал стрелку к красной зоне. И это меня волновало больше, чем дом.
– В Вашем городке есть заправка? – Поинтересовалась у нахохлившейся девушки.
– Нет. – Равнодушно сказала она. – Только на трассе. В двадцати километрах от поворота.
Мне стало… не по себе. Ночь. Мороз и заглохшая машина. Сознание услужливо нарисовало картинку: яркое утро и два замерзших трупа. Вернее, три, поскольку Маня нас не бросит.
– А срезать путь можно?
