Узнай меня

У нее неприятно заныло в желудке.

Элина владела единственным продовольственным магазином на их маленьком острове. Это был своего рода местный гипермаркет, в котором можно было купить все: от коробка спичек, молока, мяса, яиц и рыбы до снегохода. Начинался ее магазинчик с небольшого строения площадью десять на десять метров. И было это, со слов Петра, еще лет двадцать назад. Потом сыновья Элины подросли, возмужали и потребовали расширения бизнеса. И небольшое строение в сто квадратов начало обрастать пристройками. Появился даже второй этаж, где оборудовали отдел полуфабрикатов и закусочную, в которой вкусно кормили и подавали спиртные напитки.

Она сама редко там бывала, но муж и Петр любили посещать второй этаж.

– Там невероятно вкусные рыбные деликатесы, дорогая, – уверял ее супруг и даже неоднократно приносил что-то из отдела полуфабрикатов. – Ты обязательно должна попробовать.

Она пробовала, не спорила, было действительно вкусно. Но заходить на второй этаж все равно избегала. Сама не знала почему. Может, ей было неуютно среди скопления людей, не говоривших на ее родном языке. Может, ей неуютно было среди них в своем новом облике. Казалось, что все видят швы от пластической операции. Любопытно таращатся, задаются вопросами.

– Я не была в магазине у Элины, Петр, – с натянутой улыбкой проговорила она. – Там что-то новенькое появилось в продаже?

– Новенькое? – Он беззвучно пожевал губами, не сводя взгляда с оконного проема. И вдруг проговорил: – Новенькое, но не в продаже, Тая.

– Как это понимать?

Боль в желудке стала почти невыносимой от тревожного чувства, что Петр сейчас скажет что-то такое, что снова заставит ее бояться. Страшно бояться. И та жизнь, которую она старательно собирала из острых осколков прежней, пойдет мерзкими трещинами.

– Появился новый человек, Тая, – проговорил Петр, все так же с преувеличенным вниманием рассматривая сквозь стекло высокие волны, которые за долгие годы его проживания на острове ничуть не изменились.

– Новый человек? – Она нащупала пальцами спинку своего стула, оттащила его от стола, осторожно присела. – На острове?

– На острове, Тая.

Новые люди на острове появлялись крайне редко. Отчасти потому, что здесь было совершенно нечем заняться. Все ниши скромного бизнеса, который здесь велся, были давно поделены между семейными кланами и были заняты. Отчасти потому, что остров с его скудной растительностью и заурядной архитектурой не вызывал никакого интереса у туристов. Здесь также негде было скрыться, соберись кто спрятаться. Все здесь были на виду. Поэтому новички у жителей острова вызывали неподдельный интерес.

Ее вот лично изучали примерно год. Искали подвох в их с мужем отношениях. Считали, что ею движет какая-то выгода. Такая красавица и приехала следом за обычным парнем в такую глушь?! Зачем? Что-то здесь не так. Может, обычный парень – уроженец здешних мест – прилетел из России, успев сделать там состояние? И она польстилась на это состояние?

Через год все здешнее население разочарованно вздохнуло. Их подозрения не оправдались. Таня с мужем жили тихо, мирно, небогато. Эта русская, конечно, вела себя нелюдимо. Порой даже странно, когда замирала в опасной близости к самому краю пирса в шторм. Но кто знает, может, ее возбуждала опасность.

И Петри – их сосед – уверял, что нелюдимость новенькой русской это не по причине ее неприязни к местным жителям. В этом отношении с ней все в порядке. Она хорошая, порядочная женщина. И очень любит своего мужа. А избегает общения только по причине того, что почти не знает языка.

За то время, что она прожила здесь с мужем, а прошло три года, новые люди их остров не посещали. И вдруг!

– Что вас насторожило, Петр? – спросила она, внимательно рассматривая его профиль с крупным носом, рыхлым подбородком и крутыми надбровьями. – С ним что-то не так?

– С кем? – Он не поворачивался.

– С этим человеком, который появился на острове? С ним что-то не так?

– Да.

Ее гость наконец оторвал свой взгляд от унылого пейзажа за окном. Глянул на нее со странной тревогой. Кивнул и повторил:

– Да. С ним, Таечка, все не так.

– И что же вас насторожило, Петр?

Желудок нестерпимо резало. Очень хотелось улечься на мягкий широкий диван в их с Олегом гостиной, подтянуть колени повыше и ни о чем, ни о чем таком не думать. Например, о том, чем так насторожил Петри новый человек на острове.

– Он русский, Тая, – сказал Петри, внимательно наблюдая за ее реакцией.

– Вот как? – Ее брови изумленно полезли вверх. – И что же в этом удивительного?

– Он русский, который разыскивает свою сестру. – Он все так же не сводил с нее глаз. – Скажите, Тая, у вас остался брат там, в России?

– Нет, – ответила она, не раздумывая ни минуты. – У меня нет братьев.

– Так я и подумал. – Петри чуть повеселел. Покрутил головой. Прищелкнул языком. – Этот странный малый всем показывает фотографию своей сестры.

– Фотографию? – удивленно откликнулась Таня, нервно улыбаясь.

Она почувствовала, как натянулись и заныли швы от пластической операции. Обычно послеоперационные швы не доставляли ей никакого беспокойства. Она порой даже забывала о них. Вспоминала, когда замирала возле зеркала с мокрой после мытья головой. Волосы сплетались в толстые мокрые жгуты, обнажая кожу головы. И тогда…

Тогда два нежно-розовых шрама бывали заметны над ушными раковинами. Две крохотные нежно-розовые полоски.

– Фотографию, – кивком подтвердил Петри.

– И кто же на той фотографии? Вы ее видели? – спросила она, стараясь изо всех сил, чтобы голос звучал ровно, спокойно. – Вы узнали эту женщину? Его сестру?

И тогда Петри, еще раз внимательно оглядев ее лицо, неуверенно произнес:

– Нет. Я не знаю этой женщины.

Она едва не задохнулась, пытаясь удержать выдох облегчения, рвущийся из ее легких.

– Он уехал? – беспечно улыбнувшись, спросила она, вставая и намереваясь убрать посуду со стола.

Ей пора было переходить в мастерскую. Ее ждало лоскутное одеяло, которое она намеревалась закончить до Нового года. Потом в три пополудни она должна будет начать хлопотать с ужином. Сегодня она обещала мужу рыбу под молочным соусом. На гарнир рассыпчатый рис и овощной салат. К ужину прилагалась бутылка белого вина. За столом они обычно выпивали по бокалу. Со вторым они отправлялись в гостиную. Там жарко полыхал камин. По телевизору транслировали какой-нибудь русский сериал. Олег ежемесячно выкладывал кругленькую сумму за кабельные каналы на русском языке. Но не ворчал. Ему самому было интересно.

Они усаживались на мягкий диван. Олег обнимал ее за плечи. Они смотрели телевизор, потягивали вино, иногда переговаривались. Потом шли в спальню. Где она непременно должна была заниматься с ним сексом. Чтобы исполнить наконец свою репродуктивную миссию. Они и так уже затянули с этим. Конец цитаты.

– Нет. Он не уехал, – сказал ей в спину Петри, когда она уже стояла возле раковины. – Он сказал, что еще побудет здесь.

– Ему здесь понравилось?

Она старательно мыла чашки – свою и гостя. Намыливала уже в третий раз.

– Нет. Не особенно. Он жалуется на холод. Причина не в этом, – медленно проговорил Петри.

– А в чем? – Она коротко глянула на него, обернувшись.

– Он надеется ее найти. Утверждает, что все следы ведут на этот остров. Утверждает, что его сестра должна быть здесь. Странный русский, – прищелкнув языком, пробормотал Петри с неудовольствием.

– Странный, – согласно кивнула она, поворачиваясь.

Как бы мимоходом глянула на часы, намекая гостю, что ему пора уходить. Ее ждет лоскутное одеяло. Но Петри непривычно медлил. И в упор, со странным болезненным любопытством рассматривал ее фигуру.

– Утверждает, что видел свою сестру на нашем острове. Мельком, говорит, видел. Со спины. И утверждает, что не мог ошибиться.

– Странный русский, – улыбнулась она принужденно. И добавила: – Со спины многие кого-то напоминают.

– Совершенно точно, Таечка, – с неожиданной радостью подхватил сосед, вставая со стула. – Я ему то же самое сказал. Просто слово в слово. Со спины многие кого-то напоминают. Вы, Таечка, например, тоже мне напоминаете…

– Кого? – прервала она его, продолжая натянуто улыбаться.

– Мою покойную жену в молодости. И ту самую женщину, которую он разыскивает. Он показал мне несколько ее фотографий. Так вот со спины вы с ней очень даже похожи. Но только со спины, Таечка. Лицо у той женщины совершенно другое. Совершенно другое лицо.

И Петри неожиданно поднял правую руку и поводил пальцами так, как будто рисовал ее силуэт. Ей не было смешно, но она рассмеялась. Гость уронил руку, кивнул ей с улыбкой и пошел в прихожую. Надел сапоги, тщательно заправив в них широкие штанины. Стащил с вешалки тяжелую теплую куртку. Надел ее, застегнув до самого подбородка.

– Спасибо, дорогая. За угощение. За гостеприимство. – С этим словами Петри обычно уходил. Но сегодня он вдруг замешкался и добавил: – Вам супруг говорил, кем я долгие годы служил на этом острове?

– Нет.

Она растерянно заморгала. Странное утро. Странное поведение соседа. Странно много слов он произнес за сегодня. Это было непривычно. Это выбивало из обычного ритма.

– Долгие годы я отдал тому, чтобы поддерживать на этом острове порядок. Я был полицейским, Таечка, – произнес он со смущением, будто стеснялся должности, которой отдал годы жизни. – Я был хозяином этого острова.

– О как! – Она удивленно округлила глаза. – Вы никогда не рассказывали мне об этом, Петр.

– Не было нужды, – развел он руками.

– А теперь?

Петри молчал, продолжая ее пристально рассматривать.

– А теперь нужда появилась?

Она понимала, что он что-то недоговаривает. Что что-то мучает его. Оттого он и не торопится уйти. И сама не знала, хочет ли она, чтобы он скорее ушел. Или наоборот, чтобы побыл подольше. Она уже ничего не знала. Непривычным было сегодняшнее утро.

– А теперь, Таечка… – Он по-стариковски пошамкал губами и с виноватой улыбкой признался: – А теперь я за вас боюсь с чего-то, Таечка.

– За нас с Олегом? За кого за нас?

Она привалилась спиной к притолоке кухонной двери. Боль в желудке утихла, но теперь терзала странная слабость. И улечься на диван, подтянув коленки повыше, хотелось все острее. Улечься, зажмуриться и подумать. Хорошо подумать. А может, просто полежать, прислушиваясь к грохоту морских волн, накатывающих на берег. Лежать и слушать, как трется о стены домика ледяной ветер. И ощущать себя в уютном тепле их с Олегом жилища в полной безопасности.

Так было всегда до этого утра. Все минувшие три года.

– Я переживаю конкретно за вас, Таечка.

– Почему?

– Не нравится мне этот русский, Таечка, – нехотя признался Петри и сунул руки в огромные карманы куртки.

– С ним все же что-то не так?

– Я видел, как он крутился возле вашего дома, Таечка. Вчера вечером. Когда вы с Олегом ужинали. Вы обычно в это время ужинаете.

Он смущенно умолк, опуская глаза. И она поняла, что он подглядывает. Этот одинокий пожилой человек подглядывает за их с Олегом семейным счастьем. Или стережет его.

– Я в это время обычно выхожу на вечернюю прогулку, – принялся он тут же оправдываться. – Я гуляю. Вы ужинаете. Вы никогда не занавешиваете кухонных окон.

Что правда, то правда. Они редко задергивали шторы. Только в спальне. И то не всегда. Она располагалась на втором этаже, и окна ее выходили на море. Кто мог их увидеть?

– В поселке мало кто занавешивает окна. Это нормально, – тут же добавил Петри скороговоркой. – Долгие годы бытовало мнение, что если шторы опущены, значит, людям есть что скрывать.

– Что этот русский? – напомнила она. Ноги ее едва держали.

– Он ходил под вашими окнами и заглядывал в них.

– А вас он видел?

– Нет. Я постарался, чтобы он меня не видел.

– Что было дальше, Петр?

– А ничего. Он постоял, заглядывая в окна, и ушел.

– И вы ушли?

– И я ушел. Но только…

– Что? – Она улыбкой подбодрила его, понимая, что он испытывает неловкость.

– Я вернулся домой и позвонил своим бывшим коллегам. И они наведались по моей просьбе в отель, где этот странный русский снял номер.

– И?

Она продолжала ободряюще ему улыбаться, но ей казалось, что она сползает по притолоке на пол. Скорее бы уже закончилась эта пытка!

– Проверили его документы. – Петри вытащил из кармана руку с зажатой в ней бумажкой. Прочитал, развернув: – Устинов Сергей Игоревич.

– Я не знаю такого, – выдохнула она наконец и тверже встала на ногах. – Я точно такого человека не знала никогда, пока жила в России.

– Хм… Понятно… Тая, я к чему завел этот разговор.

Петри наклонил седую голову и какое-то время рассматривал свои сапоги и ее высокие мохнатые тапки. Было видно, что он колеблется. Потом все же решился.

– Вы всегда можете на меня рассчитывать. Я помогу.

– Спасибо, но в этом нет необходимости, Петр.

Она оттолкнулась от притолоки и сделала крохотный шажок в его сторону. Он должен уйти! Ему пора! Чего он медлит?! Неужели не видит, что у нее совсем не осталось сил на гостеприимство? Неужели не понимает, что ей надо остаться одной?

– Мне не угрожает опасность, Петр. Нет необходимости мне помогать, – повторила она звонким голосом и вопросительно на него уставилась.

– Может быть, может быть.

Пожилой мужчина попятился к двери. Сунул обратно в карман руку с зажатой в ней бумажкой, на которой вывел корявыми русскими буквами имя русского, приехавшего на остров. Чуть отступил в сторону, давая ей возможность открыть дверь. Она всегда ее сама открывала. А он переступал порог, как сейчас стоял – с руками в карманах.

Опустив вниз дверную ручку, она потянула на себя дверь. И едва услышала, как он прошептал:

– Я помогу вам спрятаться, Тая.

– Что?!

Она резко отшатнулась. Приоткрытая дверь, подхваченная сильным порывом ветра, отлетела к стене. В маленькую прихожую тут же ворвался холод.

– Я помогу вам спрятаться, Таечка, если вы не хотите, чтобы вас нашли, – не глядя на нее, произнес пожилой сосед и исчез в дверном проеме.

Несколько минут она стояла возле распахнутой входной двери, не двигаясь. Свинцовое небо сделалось еще ниже, чем утром, когда она выходила на прогулку. Пошел мелкий холодный дождь, которым тут же начало сыпать ей в лицо. Ледяной ветер беспрепятственно гулял по дому, позванивая поднятыми жалюзи в гостиной. Шуршал страницами газет и журналов, оставленными Олегом на столике возле широкого мягкого дивана.

Холодно. Как здесь всегда холодно. Даже в разгар лета, когда в невероятно голубом небе ярко светит солнце, на острове не бывает тепла. Ветер с моря всегда вызывал у нее озноб, и ей приходилось надевать теплый свитер и носки в кроссовки на пробежку. Олег настаивал на ежедневной утренней пробежке, считая это изумительным средством от депрессии и бесплодия. Она послушно выполняла его просьбы. Бегала. Потом кормила его завтраком. Провожала на службу в местную частную клинику. И неторопливым шагом шла на пирс и стояла там долго-долго, слушая неласковый шепот холодных волн. И никогда и ни разу за эти годы не чувствовала себя в опасности. Может, она и не была счастливой, но ей было покойно.

Ей всегда казалось, что это самый последний остров на земле. Крайняя его точка. Где неуютно и холодно, но безопасно. Потому что здесь не существовало расслабляющего климатического комфорта. Потому что никто из живущих здесь людей не слышал о неге полуденного зноя, не вдыхал запаха перегретой на солнце пыли, не бороздил босыми ступням мокрый песок в полосе прибоя. Местные не знали, что это такое. Они были собранны, серьезны, немногословны и надежны, как гранитные камни старого пирса, которые безуспешно пыталось обглодать свирепое море.

Ей здесь было хорошо.

До сегодняшнего утра. До того самого момента, когда сосед Петри рассказал ей о странном русском, разыскивающем на этом острове свою сестру.

Этот странный русский явился сюда по ее душу. Она была в этом уверена. Она понятия не имела, кто такой этот Устинов Сергей Игоревич. Не слышала никогда о нем. Не была знакома. Но он точно приехал сюда за ней.

Она почувствовала, что продрогла до костей. Попятилась и с грохотом захлопнула входную дверь. Обняла себя руками, пытаясь растереть ладонями озябшие плечи. И, входя в гостиную, тут же схватила с кресла аккуратно свернутый мохнатый плед. Завернулась в него, падая на диван и подтягивая повыше согнутые в коленках ноги.

Все будет хорошо. Все у нее будет хорошо. Она не позволит вновь вмешаться в ее жизнь грубым обстоятельствам. И никто не позволит. Никто на этом острове. Может, ее тут не очень любили, за необщительность и неразговорчивость, за странные прогулки по самому краю пирса. Но она законная жена их парня – Олега Ирве. Он рос на их глазах. Хорошо учился. В меру хулиганил. Потом осиротел в девятнадцать лет. Его родителей забрало море. Оплакав их положенный трауром срок, он уехал учиться в Россию на врача. И овладев специальностью, вернулся. Не один. С женой – с ней. И она, какой бы странной она ни казалась островитянам, стала местной. Она стала частью этого острова, одной из его жителей – суровых и надежных, как камни, на которых он стоял.

Они не дадут ее в обиду. Ни за что не дадут. Они не позволят Устинову Сергею – кем бы там он ни был сюда заслан – причинить ей вред. Они ее защитят, спасут. И помогут спрятаться. Петри обещал. Он не обманет.

А сейчас спать… Спать… И ни о чем таком не думать.