Миллион за теорему!
Господин в пенсне поманил Бекки, за ней встал Дон, а последним в ряду оказался Коротыш.
Охотникам показали пять шапок разного цвета – вот как я вам показываю, видите? Три шапочки чёрные и две красные.
Ну-с… Завязали им глаза – вот как я вам завязываю…
На каждого надели одну из шапок – вот так. А лишние спрятали.
Господин в пенсне говорил негромко, нараспев, словно сказку рассказывал. Зрители прислушались. Первые ряды зашикали на вторые, вторые на третьи – и над толпой повисла тишина.
Потом повязки сняли – вот так. Как вы понимаете, последний в ряду видит двоих, стоящих перед ним; тот, кто в середине, – одного. Ну а первый никого не видит. Если хоть один из пленников угадает, какого цвета шапка у него на голове, все трое вернутся в родное племя. Если же верный ответ не будет получен, их съедят на ужин.
За спиной у Бекки молчали.
Странно… У них же больше информации, им легче догадаться! Хотя… Дон видит её беретку, но толку от этого никакого! Мало информации. А вот у Коротышки данных больше… Если, например, у неё и у Дона береты красные, то Коротыш должен сообразить…
– Вопрос к последнему в ряду, – ворвался в её мысли голос господина в пенсне. – Какого цвета твоя шапка?
– Я не знаю, – ответил Коротыш. Ответил уверенно, словно иначе и быть не могло. А вообще-то он парень неглупый…
– Вопрос к стоящему в середине: какого цвета твоя шапка?
– Э-э… Не знаю… – после заминки откликнулся Дон.
В толпе раздались первые несмелые смешки. Бекки замерла, надеясь на подсказку сзади. Но Дон стоял слишком далеко от неё.
А шаман уже приготовился разжечь костёр. Он был уверен, что раз те двое, которые видели шапки на головах товарищей, не назвали цвет своей, то первый и подавно не сможет ответить на вопрос. Ведь он вообще не видел НИКОГО!
Интересно… Предположим, что Дон с Коротышом дали верные ответы! В смысле – что у них не хватило информации… Потому что если бы у неё с Доном береты были красные, только дурак бы не сообразил, что его беретка – чёрная. Коротыш бы точно сообразил. Но он сказал: «Не знаю!» Отлично…
Теперь Дон. Можно ли на него полагаться? Больше ничего не остаётся – придётся рискнуть. Значит, так: Дон слышал ответ Коротыша. Если бы Дон увидел, что на ней беретка красная, он бы догадался, что на нём самом беретка чёрная. Но он…
– Спрашиваю в последний раз: ты знаешь, какого цвета твоя шапка?
– Знаю!!! – крикнула Бекки. – Чёрная!
Если бы внезапно обвалился мост Пифагора под одним из олухов, забывших великую теорему, вряд ли зрители радовались бы громче!
– Чёрная! А ведь точно – чёрная!
– Ур-ра!!!
– Виват лицей! Качать их!
Толпа подхватила победителей и зашвырнула их в небо!
«Хорошо бы поймали…» – успела подумать Бекки.
Опасения были не напрасны. Десять пар рук лихо подбросили её вверх, а вот подхватили – совсем у земли! – три или четыре.
Булочник вынес из лавки корзину с плюшками, галантерейщик самолично повязал всем троим широкие пёстрые шарфы, похожие на флаги.
– Носите на память, – смущаясь, бормотал он. – Чего уж там…
Господин в пенсне радовался больше всех. Он хватал за рукав то одного, то другого зрителя, рисовал тростью на земле фигурки в шляпах и торопливо растолковывал решение:
– Последний как рассуждал? Если бы… Господа, куда же вы? Послушайте!..
Кислолицый стоял в стороне, скрестив руки на груди. Бекки столкнулась с ним взглядом, и ей стало не по себе.
– Нет уж, одними плюшками не отделаетесь! – гаркнул у неё над ухом верзила с бородой-трапецией. – Не скупись, хозяин! Пусть им твоя Мари́ погадает. Ну, чего головой трясёшь? Не убудет с неё.
– Да как же я… Да она же… – тоненько возражал булочник, испуганно оглядываясь на окна магазина.
– Дома она, куда ей деваться! Мари-и! Выдь на минутку! – задрав бороду к небу, позвал верзила.
В боковом окне дёрнулась штора. Булочник закивал, засуетился.
– Давайте, парни, живей! Сюда, сюда – с чёрного хода. Пока не передумала.
Народ расступился.
Ничего не понимая, Бекки первой прошла по живому коридору к неприметной двери и оглянулась. Дон пожал плечами, Коротыш невозмутимо откусил половину от наградной плюшки, а верзила подмигнул и скорчил рожу:
– Ступайте смелее, чего стали? Мари – она вас не съест. Ну и повезло же вам, парни!
В тесной комнате с единственным окном горели три свечи. Пахло стеарином, сухими травами и лесной земляникой. На низкой кушетке сидела женщина, закутанная в шаль. Длинные спутанные волосы закрывали её лицо.
– Подойдите ближе, – позвала гадалка. – Вытяните руки, поверните их ладонями вверх.
Пальцы у Мари были холодные, но Бекки стало жарко. Глаза сами собой закрылись, и она погрузилась в тёплый туман.
– Три судьбы, три дороги, – бормотала Мари, всматриваясь в линии на ладонях. – Одному суждено славное поприще: многих людей он спасёт и защитит – то ли от болезней, то ли от иных напастей. Ровная длинная линия жизни у второго отрока. А третий…
Мари запнулась. Её холодные пальцы дрогнули. Бекки с трудом разлепила веки, подняла голову и напоролась на пристальный взгляд гадалки.
– Третьему предначертано стать матерью гениального художника – если всё сложится, как тому следует. Есть и другой вариант, только он…
Дон хихикнул. Булочник замахал на него руками и бросился к кушетке:
– Мари, что с тобой? Ты переутомилась? Мари!
Гадалка оттолкнула протянутые ладони, закрыла глаза и закуталась в шаль.
– Пусть они уйдут. Не вышло у нас гадания.
* * *Они шли по опустевшей улице и хохотали. Особенно старалась Бекки.
– Это кто ж из нас будущая мамашка? Уж не ты ли, Дон?
– Ага! Тройню в подоле принесу! А ты чего притих, Коротыш? Может, это как раз про тебя?
Коротыш пожал плечами:
– В ней что-то есть. Вы разве не почувствовали?
– В ком? В гадалке этой? Ой, не могу!..
Дон на ходу подбросил пилотку, подхватил её у са́мой земли и снова подкинул.
– Давайте кто выше кинет – тот и мамашка! Раз… Два…
Три зелёных прямоугольника рванули в небо! Два описа́ли косые дуги и упали на землю, а пилотка Дона повисла на дереве. Её сбивали камнями и палками, но старый клён цепко держал добычу. Коротыш пригнулся, Бекки вскарабкалась к нему на спину и потрясла нижние ветки. Мимо проходил ничейный кот. Дон ловко подхватил его под брюхо и протянул Бекки.
– Сбивай её котом!
Кот громко возмущался, царапался и рвался на свободу. Бекки выпустила кота из рук, кот шлёпнулся на землю, а за ним свалилась и сама Бекки. Пилотка ещё повисела на ветке и нехотя слетела к хозяевам.
* * *Выпроводив визитёров, булочник растерянно забегал по комнате.
– Душечка, тебе нехорошо? Может, лекаря позвать? Так я мигом!
– Не суетись. – Мари прикрыла глаза. – Ты что же думаешь, я девку от парня не отличу? Тут и гадать нечего – только слепой не разглядит.
– Да неужто?! Это который же?
Мари подошла к окну и отдёрнула тёмную штору. Народ разошёлся. В соседних домах засветились огни. Тонкая фигурка в зелёной лицейской куртке мелькнула в конце улицы и исчезла. Видение было мгновенным и размытым. Мари напряглась, пытаясь разглядеть и понять…
«…Если всё сложится, как тому следует. Есть и другой вариант, только он…»
Знакомая улица исчезла. Широкая ровная тропа разделилась на два рукава: один просматривался почти до горизонта, другой круто уводил в гору и заканчивался обрывом. Полупрозрачная фигурка в зелёной куртке возникла снова. Девочка замерла на развилке, обернулась, помахала дешёвеньким шарфом из «Галантереи» и нерешительно сделала два шага вверх.
* * *Огонь убегал светлякамиИз огненных печек,По тонкому лунному лучикуШёл человечек.Всё выше и выше…Скользит по лучу, как по нитке.Циркач или клоун?В зелёной, как поле, накидке.Всё выше и выше…Над крышами смело шагает!Наверно, ему на землеВЫСОТЫ не хватает!Он с неба на землю посмотрит —И сразу вернётся!Всё тоньше серебряный лучик…А вдруг оборвётся?
Часть вторая
По закону чести
Глава 1
Дуэль на квадратных уравнениях
Это случилось на третий день, в понедельник, после двух вводных лекций и консультации. Занятия проводили профессора академии, и Бекки слушала во все уши. Пока ей было понятно всё – почти всё! – и даже незнакомые обозначения не пугали. Лекции шли подряд, с короткими перерывами. Лекторы были молодыми, а один показался Бекки чуть ли не ровесником. Они поднимались на кафедру без конспектов и с сияющими глазами говорили о том, чего не найти ни в одном учебнике. Здесь был передний край математики, и от одной мысли об этом у Бекки захватывало дух!
…Когда в лекционный зал стремительно вошёл Стив, парни из матшколы вскочили и захлопали. Остальные после короткого замешательства неуверенно присоединились к аплодисментам.
Стив помахал рукой и взлетел на возвышение.
– Простые числа – атомы арифметики! – с ходу начал он. – Их важность объясняется тем, что любое число можно получить перемножением простых чисел. Например:
21 = 3 · 7,
40 = 2 · 2 · 2 · 5.
Первый известный нам человек, который составил списки простых чисел, – библиотекарь из Александрии по имени Эратосфен. В третьем веке до нашей эры он смог найти первую тысячу простых чисел способом, который позднее получил название «решето Эратосфена». Как он это сделал? На удивление просто! Сначала он выписал все числа от единицы до – ну, например, ста…
Стив подошёл к доске и с видом победителя – как будто это он сам придумал «решето Эратосфена»! – записал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13… 100.
– …потом вычеркнул каждое второе число, следующее за «простой» двойкой (делится на два). Затем – каждое третье, следующее за «простой» тройкой (делится на три), и т. д. В результате у него остались числа, которые делятся только на единицу и на себя – простые!
Эту лекцию Бекки слушала, как сказку! Стив жонглировал именами и странами, с восхищением рассказывал о школе Пифагора и пифагорийцах. Он говорил о неудачах и открытиях гениев прошлого так, словно все они были его ближайшими родственниками! Но главным его коньком были простые числа. Бекки не подозревала, сколько жизней было принесено в жертву этому невинному ряду: из-за простых чисел сходили с ума, бросали семьи и даже совершали самоубийства! Простые числа оказались опасными, как глаза питона: они завораживали исследователей кажущейся простотой. А потом питон разевал чудовищную пасть и заглатывал незадачливую жертву вместе с ботинками.
– …Вот, например, такая «простенькая» закономерность… Ещё не доказанная…
Стив обвёл глазами аудиторию, поиграл своими треугольными бровями и с видом фокусника записал на доске несколько примеров:
4 = 2 + 2,
6 = 3 + 3,
8 = 3 + 5,
10 = 3 + 7,
12 = 5 + 7 и т. д.
– Это называется… – начал он.
– Гипотезой Гольдбаха[7]! – негромко откликнулся парень в полосатом шарфе. – «Любое чётное число, большее двух, можно записать как сумму двух простых чисел».
Голос показался знакомым. Бекки оглянулась – и тут же спрятала лицо, уткнувшись в тетрадь. Ну да, это был Мартин Краммер – тот самый парень, который произвёл такой ажиотаж в Волочке. Тогда она выглядела иначе – в юбке ниже колен и в шляпке с бантиками. Вряд ли он её запомнил, но кто знает?..
…Стива забросали вопросами. Парни из матшколы непринуждённо вступали с ним в спор, ссылались на неизвестные Бекки статьи и употребляли непонятные термины. Стив с уважением выслушивал каждого. Это был не учебный диспут, а разговор на равных.
Бекки тоже хотелось задать вопрос, насчёт того же Гольдбаха: почему доказательство его гипотезы так архиважно? Может, её и доказать-то нельзя!
Но пока она подбирала слова, Стив взмахнул широкими рукавами профессорской мантии и улетел…
…то есть, конечно, вышел – в коридор, через дверь, как положено! Просто на секунду он показался Бекки похожим на майского жука. Ей даже послышалось, что он что-то прожужжал на прощание…
– Эти, из матшколы, действительно соображают, – неохотно признал Дон. – Вот только слишком выпендриваются перед Стивом. Не по мне это!
– А кто он такой, этот Стив? – спросила Бекки.
Они стояли в коридоре у окна, дожидаясь сигнала на самоподготовку. Так значился в расписании перерыв между лекциями и домашними заданиями. Организаторы советовали использовать это время для общения, но знакомства завязывались с трудом. Из сорока трёх человек, прошедших отборочный тур, двадцать хорошо знали друг друга по матшколе. Они держались обособленно, на лекциях сидели спаянной группой, а перемены проводили в закрытом клубе. Когда Бекки хотела зайти в это таинственное помещение, у неё спросили код, которого она, естественно, не знала.
– Ты правда не знаешь, кто такой Стив?! – поразился Дон. – Ну ты даёшь! Стив – это… это класс! А ещё Кевин говорил…
Услышав в сто первый раз про Кевина, Бекки сморщилась, как будто проглотила лимон.
– Ну ты же сам спросил, – добродушно улыбнулся Дон. – Да и Кевин тут ни при чём, потому что про Стива все и так всё знают.
– Да что знают-то?
– Об этом весь Ньютон говорит! О том, что Стив почти доказал теорему Румбуса. Ту самую – «ФОРМУЛУ ЦВЕТКА»!!!
Румбус… «Формула цветка»… Значит, и история про Кристофа и Глорию не выдумка, не красивая сказка…
– Он её почти доказал, – повторил Дон. – То есть он думал, что нашёл доказательство, а потом это доказательство посеял. Ха-ха! Представляешь? Такое только со Стивом может быть! Три года как в трубу!
– А-а…
– Вот тебе и «а-а»! Папку с доказательством чудом нашли! Стив чуть с ума не сошёл от радости, представляешь? Но…
– Снова потерял?
– Хуже! Стал на радостях перепроверять – и нашёл ошибку. Чуть с ума не сошёл от горя! Теперь ещё три года будет доказывать! А готовое доказательство лежит себе тихо-мирно в подвалах академии – может, как раз под нами…
– ?!
Захлёбываясь словами, Дон рассказал про Румбуса и зашифрованное послание, замурованное в «капсуле времени». Бекки слушала замерев. Это какую же силу воли надо иметь, чтобы за сто лет даже не попытаться заглянуть в эту капсулу!
– Неужели все математики такие честные? – удивилась она. – Не могут схитрить – даже если в результате их ждёт мировая известность и огромное вознаграждение?
– Может, и честные, – пожал плечами Дон. – Хотя я очень сомневаюсь… Уверен, что кто-нибудь давно залез бы в эту капсулу, если бы знал, где она! Академия огромная, в библиотеке несколько ярусов, три – под землёй. Одним словом, без карты там нечего делать.
Хлопнула дверь. Из соседнего класса донеслось сердитое «бу-бу-бу», прерываемое свистом и топотом. По коридору пробежал приятель Дона.
– А вы чего тут торчите? – крикнул он. – Все давно в триста пятой!
– А что там?
– Дуэль! Между нашим и «полосатиками»!
При слове «дуэль» Дон подскочил, как кузнечик.
– Бежим! – позвал он Бекки. – А может, ты и про дуэли не слыхал? Ну, знаешь!..
Триста пятая аудитория гудела! У доски стояли секунданты – трое старшекурсников в квадратных шапочках с кистями и магистерских мантиях. Зрители толпились вдоль стен, многие сидели на столах и подоконниках. В центре, плечом к плечу, стояли четверо в синих вельветовых куртках и шарфах. Одного из них, Карла Ригана, Бекки заприметила ещё на лекции: он рассуждал о сложном так просто, что понял бы и первоклассник. Бекки запомнила одну его фразу – о том, что математическое доказательство, если оно верно, должно быть красивым.
– А чего они не поделили? – шёпотом спросил Дон, дёрнув за рукав соседа.
– Сам не пойму… Эти, в шарфах, после лекции стали друг друга расхваливать – в том смысле, какие они все гении и что остальные им в подмётки не годятся. Ну а Рыжий возразил. Не очень вежливо, надо сказать.
Только тут Бекки заметила ещё одного дуэлянта. Он стоял к ней спиной, лицом к противникам. Один против четверых.
Серая школьная куртка без нашивок… Рыжая голова подсолнухом… Он и раньше казался ей нескладным увальнем, а сейчас, по контрасту с «элитой», выглядел ещё недотёпистей. И как его угораздило!
– По Закону чести! – негромко произнёс первый секундант.
И сразу наступила тишина. Все ждали, затаив дыхание. Секундант выдержал паузу и торжественно извлёк из складок мантии свёрнутый в трубку устав.
– Согласно дуэльному кодексу побеждённый должен в течение часа покинуть академию и отказаться от участия в турнире. Запрет действует в течение года. В случае групповых дуэлей это правило распространяется на всех участников проигравшей команды. Нарушивший дуэльный кодекс подвергается остракизму и всеобщему презрению. По Закону чести!
Вперёд выступил второй секундант.
– Надеюсь, никто не будет возражать, если право выбора оружия мы предоставим одиночному участнику?
Никто не возражал. Все смотрели на Арона, у которого от растерянности (так решила Бекки) даже уши покраснели. Неожиданно Арон обернулся, и Бекки увидела его лицо: сжатые губы, злые глаза. С такими глазами дерутся до последнего!
– Пусть они выбирают. Мне без разницы.
– Хорошо, – кивнул секундант. – Тогда выбор оружия предоставляется противной стороне. На чём хотите драться, сэры?
– Нам тоже всё равно, – ответил за всех Карл Риган. – Можно на квадратных уравнениях.
– Возражений нет? Принято!
Квадратные уравнения Бекки любила. А вот Арон… Он же из обычной полусельской школы. И что это за законы чести, когда четверо против одного?!
– Минуточку!.. Мы должны соблюсти ещё одно условие, – вспомнил первый секундант. – Так как этот парень один против четверых, его могут поддержать добровольцы – друзья, одноклассники… Просто знакомые. Но помните: Закон чести распространяется и на добровольцев. Одним словом, если проиграли – то всё! Finita la commedia![8]
Зрители молчали. Друзей у Арона не оказалось. А рисковать ради чужака из какой-то тьмутаракани никому не хотелось.
– Есть добровольцы? Друзья, знакомые, земляки? – повторил секундант. – Нет? Тогда назначаем четыре раунда…
– Есть! Я доброволец!
Слова вылетели помимо её воли. «Земляки» царапнуло её, как будто секундант обращался лично к ней!
И сразу все завозились, загудели на разные голоса. А ещё парни называются! Ни одного настоящего не нашлось! Ну и пусть ситуация безнадёжная…
– Я тоже… Это… как его… доброволец.
Дон выталкивал из себя слова, а они застревали в горле. И всё-таки он сделал три шага вперёд и повернулся лицом к противникам.
– Ну что ж… – Один из секундантов постучал карандашом по песочным часам на столе. – Уже лучше: трое против четверых.
– Четверо. Так будет по-честному.
Бекки не сразу узнала этот голос. Зато команда из матшколы заволновалась. Среди болельщиков тоже чувствовалась растерянность.
– Март! Ты что, против своих?.. – закричали с подоконника. – Не дури, Краммер!
Бекки стало весело! Они оба поступили по-мужски – и Дон, и Мартин. Не струсили, не спрятались за чужие спины! Как здорово, что она не доехала до этого дурацкого Эритона! Девчонки на такое не способны. По Закону чести!
Бекки совсем забыла о том, что именно она первой встала рядом с Ароном.
Зато об этом помнил Мартин. К счастью, он её не узнал – а может, не запомнил…
– Ты молодец! – сказал он Бекки. – И вы тоже. Правила знаете? Плюс два балла за верный ответ, минус два балла за ошибку. А главное – не трусить! Кто не знаком с мнимыми числами?
Арон покраснел и помотал головой. Дон что-то промычал, не очень уверенно.
– Понятно, – кивнул Мартин. – Если получите отрицательный дискриминант, передавайте его мне.
В команде противника тоже шло совещание. Карл Риган что-то доказывал своим, а те не соглашались.
– Никто не передумал? – спросил секундант.
– Одну минуту… – Карл Риган по-императорски, сверху вниз, смотрел на Арона (хотя Арон был на голову выше). – Мы готовы принять извинения и прекратить дуэль. Нет, мы не струсили. Просто один из противников – наш друг.
И снова пауза. Все смотрели на Арона и ждали.
– Решай, – тихо сказал Мартин.
– Не буду я извиняться! – глядя в пол, буркнул Арон. – А вы как хотите.
– Ну так что же вы? – спросил секундант. – Думайте быстрее, а то перерыв закончится.
– Вы слышали ответ, – спокойно сказал Мартин. – Мы готовы.
– Тогда к барьеру!
* * *Увы! Подобные дуэли вспыхивали в Ньютоне по малейшему поводу. Дуэльный кодекс соблюдался свято, и академия уже потеряла не одного яркого студента, павшего жертвой Закона чести.
Руководство боролось с этим стихийным бедствием, однако традиция оказалась живучей, а репутация ярого дуэлянта – престижной.
Когда ректору доложили о стычке в триста пятой аудитории, он кивком поблагодарил за информацию и невозмутимо продолжал писать. Лишь закончив абзац, он поднял глаза на секретаря.
– Значит, снова дуэль. Не успели порог переступить, а уже нарушение! Нужно их остановить. Пожалуйста, займитесь этим – и срочно!
Секретарь с готовностью направился к выходу.
– Постойте… Вам сообщили имена участников? Кто они?
– Да всё те же! Небезызвестные вам Краммер и Риган.
Ректор преувеличенно глубоко вздохнул, изображая скорбь.
– Эту парочку следовало бы примерно наказать. Кто им помешал в этот раз – местные или…
– Кхем… Тут такое дело… Они друг с другом сцепились!
– Что?!
Ректор тяжело привстал из-за стола.
Громко тикали часы на стене, но хозяин кабинета, казалось, забыл о своём распоряжении. Или передумал?
Вышколенный секретарь невозмутимо застыл у порога.
– Когда началось это… безобразие? – спросил ректор, с трудом пряча радость.
– Точно не знаю… Сразу после лекции.
«Значит, им осталось минут десять… Если победит Риган, автоматически снимается вопрос о „согласии и понимании“… Пусть всё идёт своим чередом! Он собирался прервать дуэль, но не успел. Он им не нянька, в конце концов! Мартина жалко – чудо какой парень! Потеряет год – ничего, как-нибудь. Но есть и второй вариант…»
– Я совсем забыл… – прервал молчание ректор. – На четыре назначено совещание. Мне срочно нужны сведения по последнему семестру.
«…второй вариант – победа Краммера. Папаша Риган обвинит во всём сына – это уж их дела, семейные. Он, ректор, готов выполнить своё обещание, но против Закона чести даже он бессилен…»
– Хорошо, – послушно кивнул секретарь. – Все материалы готовы. Они на кафедре. Принести?
– Да… И, пожалуйста, заварите стаканчик горячего чая! Что-то меня знобит.
* * *Из-за Арона они потеряли восемь очков, а ещё два – из-за неё. Она слишком торопится, напрасно не записывает преобразования – вот и перепутала знак. Дон увяз в первом же уравнении, но перепроверил результат, нашёл ошибку и потерял время, а не очки. Арон явно не тянет. Мартин спокоен и собран, быстро просматривает задания и всё сложное берёт себе.
– Это уравнение с параметрами, – негромко сказал он Бекки. – Давай его мне.
– Я знаю, я сама… кхх… сам… мостоятельно…
Четверо во главе с Риганом бешено стучат мелками по доске – двое с одной стороны, двое с другой. Сосредоточенное молчание прерывается по-птичьи резкими вскриками: «Ответ готов!»
А счёт уже катастрофический! И разрыв не уменьшается, а наоборот…
– Осталось десять минут, – объявил секундант, в третий раз перевернув песочные часы. – Предлагаем аварийный вариант – задачи повышенной сложности. Очки удваиваются. Штрафы за ошибки – тоже.
…Они одновременно протянули руки к стопке листов, помеченных красными крестами. Мартин дёрнул плечом, хотел что-то сказать, но передумал. Резко развернулся и скрылся за второй доской.
Посмотрим! Так… К параметрам они добавили модули. «Найти все значения параметра „а“, при каждом из которых…» За каждую такую задачу – по четыре очка. Неплохо!..
– Ответ готов! – крикнули из-за соседней доски. Те, четверо, тоже похватали задачи с крестами.
Секундант деловито сверил полученный результат со своими записями, стёр цифру 44 – счёт команды Ригана – и вписал новую. Только не 48, как она ожидала, а… 40, на четыре очка меньше!!!
Ура! Они тоже мажут! Счёт стал 40: 28.
Зрители на столах и подоконниках изо всех сил старались не орать, не свистеть, не топать и не махать руками, но у них плохо получалось. Когда свои тонут на глазах, душа рвётся на помощь – хоть криком, хоть шёпотом! А если к тому же душа в полной растерянности и не понимает, кто тут «свои», а кто «чужие»?