Разведчик, штрафник, смертник. Солдат Великой Отечественной (издание второе, исправленное)
Несмотря на большое родство и особый статус «объекта», люди весьма уважали Василия. Так что, у всей охраны и аэродромной обслуги сложилось о нём чрезвычайно хорошее мнение. Прямой и, нужно сказать, совершенно открытый для всех человек. К тому же, честный солдат, который сроду не прятался за спины других. И ты Григорий учти, так считали все окружающие.
Но имелись у Васи и недостатки. Причём, довольно существенные. Он часто садился в машину и со всеми друзьями мчался в Москву. Уж очень любил он покутить в ресторанах.
Что там случалось и как, мы, к сожаленью, не знали. Во время этих отлучек нас в столицу не брали, а оставляли на месте. В городе важный «объект» охраняли уже особисты в штатской одежде.
Дмитрий с улыбкой вздохнул и сказал:
– До чего же мне было там хорошо. На аэродроме мы жили отдельно от прочих солдат и, тем более, от авиационной обслуги. Питались – дай бог каждому жителю нашей страны.
Там же на месте с нами работали инструкторы НКВД. В часы, свободные от охраны «объекта», они занимались с нами по полной программе. Но тренировали уже, как бодигардов.
Предполагалось, что с течением времени, мы постепенно войдём в средний круг охраны Василия. Ну, а дальше, как жизнь повернётся… – внезапно Дмитрий закончил рассказ и надолго умолк. Потом, он заговорил о чём-то другом и к этой волнующей теме не возвращался уже никогда.
Каким удивительным образом энкавэдэшника занесло из Москвы в тёплый Крым? Да к тому же, воткнуло его в простую военную часть, Григорий интересоваться не стал.
Насколько он знал по личному опыту, такого просто быть не могло. Зэки, с которыми он общался на Среднем Урале, говорили совершенно другое. Обычно, проштрафившихся особистов тихо расстреливали в тайных местах. Делалось это лишь для того, чтобы они не болтали в тюрьме о порядках, царивших в специальных войсках.
Хотя, кто его знает? В нашей стране всё почему-то возможно! Сам-то он как-то попал в элитную часть Красной армии. И это притом, что он сын кулака и, плюс ко всему, племянник «врага трудового народа». А вот, поди ж ты, как жизнь повернулась. Жаль, что всё быстро закончилось, и он не смог завершить обученье в спецшколе.
Военный аэродром, где оказался Григорий, территориально входил в состав Черноморского флота. Поэтому, военная часть подчинялась распоряжениям морских адмиралов, независимо от того, чего это касалось, будь то военные или другие дела.
В погожее летнее время, мореманы, как и всегда, проводили традиционные соревнования по гребле и плаванию на большие дистанции. Лётчики взяли под козырек и отрядили солдат на эти водные игрища.
Опытный командир летунов не стал отвлекать от воинской службы свои лучшие кадры. Вместо этого, он составил команду из бывших курсантов армейской спецшколы. Он отобрал тех бойцов, кто заявил, что умеет отлично грести, и отправил их к морякам, поближе к воде.
Тренировки велись на полигоне, что находился на берегу Севастопольской бухты. После недели занятий с морским офицером их шлюпка приняла участие в больших состязаниях.
Как это ни странно, но Григорий и его боевые товарищи добились большого успеха. Благодаря прекрасной физической форме они компенсировали недостатки корявой техники гребли и обогнали всех участников гонки.
Неожиданно для всех окружающих, их шестивесёльный ялик занял первое место, и сухопутные парни стали вдруг чемпионами на дистанции в один километр. За такую победу, команду тотчас наградили почётной грамотой, украшенной якорями и красными флагами. В ней выражалась благодарность от имени командующего Черноморского флота.
Чуть позже, намечались соревнования по плаванию в море вдоль крымского берега. Григорий очень любил искупаться в великой русской реке и чувствовал себя в водной среде, не хуже моржа или, скажем, тюленя. Поэтому, парень решил поучаствовать в таких состязаниях.
Потом боец понял, что поступил весьма опрометчиво. Выяснилось, что все расстояния в гонках совершенно невероятной длины – от пятнадцати до тридцати километров.
Так уж случилось, что парень ни разу не плавал на такие большие дистанции. Раньше, когда он обретался в Самаре, он легко перемахивал через привольную Волгу и, не давая себе отдохнуть, возвращался обратно.
В те времена, ширина русла у города не превышала шестисот с чем-то метров, а это значительно меньше, чем нужно пройти по регламенту. Однако отказаться от марафона оказалось уже невозможно. Пришлось Григорию снова отправиться к Чёрному морю.
В Севастополе никто не спросил у бойцов о степени их подготовки. Мол, раз приехал по приказу начальства, значит к чемпионату готов. Без всяких вопросов, группу пловцов посадили на катер, отвезли на сто метров от берега и дали команду:
– На старт! Внимание! Марш!
Григорий нырнул с невысокого борта. К своему удивлению, он немедленно вылетел из глубины на поверхность воды. Выяснилось, что солёное море поддерживало крепкое тело значительно лучше, чем пресные реки Самарской губернии.
Парень облегчённо вздохнул и сказал сам себе: – «Выходит, что я начну уставать много позже, чем дома. Глядишь, мне повезёт, и я доберусь до ближайшего финиша.
Боец сразу понял, что не стоит рваться вперёд, а нужно распределить свои силы на всю большую дистанцию: – «Главное, сейчас не частить и держаться в общей команде, а там будет видно».
Григорий совсем успокоился и направился вслед за матросами, что находились чуть впереди. Судя по их поведению, они замечательно знали традиционный маршрут. Скоро парень подстроился под медленный ритм, в котором плыли спортсмены, и потянулись часы монотонной работы.
Группа плыла вдоль прекрасного побережья южного Крыма, но Григорий не видел почти ничего. Парень следил лишь за головой моремана, к которому прицепился в кильватер.
Так он и плыл, постепенно теряя чувство пространства и времени. Все мысли куда-то исчезли. Осталась одна короткая фраза, что постоянно вертелась в мозгу: «Главное, не отстать от ведущего».
Сколько тянулись соревнования, Григорий не помнил. Вдруг, его онемевшие пальцы наткнулась на дощатый бок шлюпки, Лишь после этого, он осознал, что, наконец-то, достиг первого финиша.
Боец прекратил двигать конечностями. Лежа в солёной воде, парень замер пластом. Сил у него хватало только на то, чтоб иногда поднимать голову над поверхностью моря и делать продолжительный вдох.
Матросы флотского ялика тотчас перегнулись через низенький борт. Они подхватили парня под мышки и, как тряпичную куклу, втащили в лёгкое судно. Затем, посадили Григория на широкую деревянную лавку, укрыли его одеялом и сунули в руки железную кружку, полную горячего чая.
Только тогда парень понял, что жутко замёрз. Стараясь согреться, как можно скорее, он стал торопливо прихлебывать крепкий напиток. Минут через пять, боец осознал, те слова, что ему сказали матросы.
Выяснилось, что в плавании на пятнадцать км он занял третье почётное место, за что был отдельно отмечен высоким начальством. Так он получил ещё одну почётную грамоту, на этот раз, персональную.
После триумфа Григория прошло несколько дней и всё в советской стране вдруг изменилось. Счастливая мирная жизнь внезапно закончилась, и началась та война, которую позже навали Великой Отечественной.
Глава 2. Начало войны
22 июня 1941 года, в 4 утра, без объявления войны, фашистская Германия и её сателлиты напали на СССР. В 4 часа 6 минут начальник штаба Черноморского флота контр-адмирал Иван Дмитриевич Елисеев взял на себя большую ответственность. Он поднял трубку у телефона и отдал команду своим подчинённым:
– Открыть огонь по немецким самолётам, которые оказались в воздушном пространстве страны.
Своим своевременным и точным приказом он навечно вошёл в историю нашей державы. Это был самый первый вооружённый отпор, данный нацистам, вторгнувшимся в Советский Союз.
Ещё через десять минут, данное распоряжение достигло той воинской части, в которой служил Григорий Степанов. Офицер, что был на дежурстве, принял телефонограмму из штаба и дёрнул электрорубильник, что висел над столом. Над степью послышался прерывистый вой воздушной тревоги.
Спящие в палатках, бойцы вскочили с металлических коек. Одевшись за сорок с чем-то секунд, они дружно рванулись к местам, предписанным службой. Григорий выхватил из «пирамиды» свою трёхлинейку и побежал к пункту сбора.
Там их встретил молодой лейтенант, командир охранного взвода. Так же, как все пехотинцы, он застёгивал пуговицы на полевой гимнастёрке и поправлял каску с ремнём. Потом, пришёл капитан, замначальника аэродрома. От него солдаты узнали, что началась война с фашистской Германией.
Парень стоял в плотном строю и смотрел на широкое поле. То, что Григорий увидел, напоминало ему муравейник во время пожара. Надевая на ходу шлемофоны, молодые, целеустремлённые летчики торопливо бежали к боевым самолётам.
Сосредоточенные, пожилые механики и такие же оружейные техники уже суетились вокруг лёгкокрылых машин. Они проверяли мощные двигатели и очень сноровисто грузили боезапас.
Через короткое время, все воздушные аппараты воинской части взревели моторами и начали, один за другим, выезжать на взлётную полосу. Они по очереди становились в начале длинной дорожки, включали форсаж и начинали разбег.
Набрав нужную скорость, истребители отрывались от плотно укатанной почвы и поднимались в утренний воздух. Они разворачивались над крымской степью и уходили к Чёрному морю.
Лейтенант взвода охраны отдал команду, и бойцы разбежалась в разные стороны. Григорий помчался к участку, к которому его приписали в ходе прохождения службы. Парень быстро добрался до недавно отрытой, одноместной ячейки. Он прыгнул на узкое, каменистое дно и посмотрел в южную сторону.
Тёмная степь была так же тиха и безжизненна, как и всегда. Ни одного огонька, даже самого мелкого, не было видно на многие километры вокруг. Зато за спиной, грозно ревели моторы взлетающих ввысь самолетов. С каждой минутой шум на небольшом аэродроме становился все тише и, наконец, смолк совсем.
«Все машины находятся в небе. Скоро они перехватят фашистов и зададут им хорошую трёпку». – облегчённо подумал Григорий и устроился в тесном окопчике, как можно удобнее.
Потянулись минуты, томительного для бойца, ожидания. Хотя, чего опасался Григорий, он точно не знал. В глубине смущённой души, парень всё же надеялся, что это совсем не война, а очередные ночные учения.
Так уже раньше бывало, и к тому же не раз. За последнее время, эти манёвры становились всё тяжелей. Дошло до того, что солдаты отрыли окопы и небольшие ячейки, по всей границе большого взлётного поля.
Несмотря на подобные мысли, боец продолжал напряжённо следить за окрестностями. Ведь кто его знает, что здесь произойдёт уже через миг? То ли, придёт разводящий и объявит отбой? То ли, начнётся атака диверсантов врага?
Время тихонечко шло, а ни того, ни другого пока не случилось. Вызванное сигналом тревоги, напряжение парня понемногу спадало. Небо над головой очень быстро светлело. Раскинувшаяся у аэродрома, равнина стала просматриваться значительно лучше, чем после сирены. Степь, как и прежде, была совершенно пуста.
Спустя полчаса, Григорий услышал гул мощных моторов.
– Наши домой возвращаются, – облегчённо вздохнул молодой человек. – Значит, всё это, простые учения. Начальство проверило готовность к быстрому вылету. Пилоты прошли над землёй немного на юг и поспешили назад. Нечего жечь дорогущий бензин.
Боец поднял голову и посмотрел на те самолеты, что приближались к нему. Как и положено, они шли плотным сомкнутым строем и направлялись к диспетчерской вышке аэродрома.
«Сейчас сделают круг и станут садиться», – прикинул Григорий.
Ещё через миг, он неожиданно понял, что не может узнать силуэты летящих машин. Солдат пригляделся и осознал, что это не те аппараты, что недавно поднялись отсюда.
Тогда были прекрасно знакомые парню, истребители с красными звёздами на хвостах и на крыльях. Сейчас к базе мчались аэропланы трёх раньше невиданных типов. Судя по массивным обводам, в основном, это были штурмовики и бомбардировщики скромных размеров.
У многих из них, Григорий заметил удивительным образом гнутые крылья, что называются «обратная чайка». Бросались в глаза и неубранные, почему-то, шасси, закрытые обтекателями полукруглого вида. Посадочные стойки смотрелись, как тонкие ноги, обутые в огромные лапти.
Группа чужих самолётов стала вытягиваться в длинную линию. Головные машины немного ускорились, направились влево и двигались так какое-то время. Над посадочным полем возник хоровод аппаратов, идущих один за другим.
Прикрывавшие их истребители оставались, как прежде вне огромного круга. Только теперь боец рассмотрел, что на фюзеляжи и крылья нанесены большие кресты, которые называют тевтонскими. Григорий потрясенно сказал:
– Значит, действительно это война!
Фашистский пилот бросил взгляд сквозь окно, что находилось в полу просторной кабины, и отыскал самую крупную цель. Мужчина решил атаковать длинное здание, которое обозначалось на схеме, как склад боеприпасов.
Лётчик потянул на себя красную ручку, выпустил закрылки аэродинамических тормозов самолёта и убавил обороты у двигателя. Затем, резко крутнул штурвал в правую сторону и перевернул аппарат на сто восемьдесят градусов, колёсами к небу.
Послушная боевая машина тотчас клюнула носом, перевалилась через крыло и перешла в крутое пикирование. Она летела почти вертикально и очень быстро приближалась к земле. Раздался оглушительный рёв воздушной сирены, установленной под брюхом бомбардировщика фрицев.
Вражеский ас бросил взгляд на фонарь, закрывавший кабину. На стекле была нарисована вспомогательная сетка с деленьем на градусы. Немец прикинул угол снижения относительно сторон горизонта и убедился, что всё идёт по инструкции, разработанной в родном фатерлянде.
До поверхности аэродрома оставалось пять сотен метров. На контактном альтиметре загорелась красная лампочка. Пилот крепко сжал ручки управления летательного аппарата и вдавил кнопки сброса.
Находившийся под фюзеляжем, захват отвёл бомбу в сторону, и так сбросил вниз, чтобы она не попала под широкий пропеллер. Тут же включился механизм автоматического выхода из режима пикирования.
Сирена немедленно смолкла. Самолёт стал выравниваться и перешёл в горизонтальный полёт. Он быстро набрал высоту и включился в ту карусель, что вертелась над степью.
Воздушные машины фашистов, с ужасающим рёвом, одна за другой, ныряли к земле и швыряли на головы «варваров» боевые снаряды. После чего, немедленно возвращались назад и продолжали свой хоровод.
С оглушающим грохотом фугасы врезались в деревянные здания и разносили всё в мелкие щепки. Тысячи крупных обломков и огромные тучи дыма и пыли немедленно поднялись ввысь.
Воздух заволокло плотным облаком ядовитого пепла и гари от тут же возникших сильных пожаров. Уши Григория заложило от оглушительного воя сирен и череды мощных взрывов.
Следом за пикирующими бомбардировщиками немцев над взлётным полем появились штурмовики с крестами на крыльях. Они проносились над самой землёй и сыпали на аэродром множество маленьких бомб весом не более десяти килограммов.
Кроме того, они били из авиационных пулемётов и пушек и поливали снарядами с пулями всю площадь воинской базы. От страха Григорий зажмурил глаза. Боец упал на дно небольшого окопа, сжался в комок и, не понимая, что делает, закрыл руками голову в каске.
Потом парень услышал, как где-то загрохотал ручной пулемёт. Следом за ним послышались одиночные выстрелы из трёхлинеек. Только тогда молодой человек вспомнил о том, что у него есть винтовка.
Он передёрнул затвор и вогнал в длинный ствол блестящий патрон. Затем, напряжённо вздохнул, приподнялся над бруствером и глянул наружу. То, что увидел Григорий, едва не заставило парня вновь опуститься в небольшую ячейку.
Прямо на красноармейца летел самолёт проклятых фашистов. Штурмовик мчался над степью и стрелял из многих стволов. Десятки двадцатимиллиметровых снарядов вгрызались в иссохшую землю и во всё остальное, что встречалось у них на пути.
Длинная очередь с маху наткнулась на стоявшую у взлётного поля полуторку. Она разнесла в мелкие щепки бортовой кузов и кабину водителя. Мгновенно вспыхнул бензиновый двигатель, а следом за ним, взорвался внушительный бак полный горючего.
Григорий вскинул винтовку к плечу и, почти что, не целясь, выстрелил в лобовое стёкло самолёта фашистов. Сделать вторую попытку он не успел. Цепочки султанчиков дыма стремительно приближались к окопу и поднимали с площадки мелкую пыль.
Парень нырнул на дно тесной ячейки. Десятки горячих осколков свистнули над головой. Не задев молодого бойца, снаряды из пушек унеслись себе дальше. Красноармеец тотчас развернулся, перезарядил трёхлинейку и выстрелил вслед улетевшему немцу.
Увидев другой самолет, солдат начал палить по нему. Попал или нет, разглядеть на такой скорости было нельзя. К тому же, у штурмовиков имелась бортовая броня. Она хорошо защищала пилота и самые важные точки машины.
Так что, сбить его из обычной винтовки вряд ли возможно. Однако Григорий не мог просто сидеть на дне небольшого окопа, трястись от сильного страха и не делать совсем ничего.
Аэродром находился в глубине республики Крым и далеко отстоял от сателлитов Германии. До Румынии было больше четырёхсот километров, а до Болгарии в полтора раза больше. В этой воинской части совсем не имелось зенитных орудий. Как это ни странно, но красноармейцы всё же сумели сбить один самолёт. Кто и как это сделал, так и осталось неясным.
Как бы то ни было, но мотор пикировщика неожиданно громко закашлял. Из-под капота вдруг потянулся шлейф чёрного дыма, и машина фашистов стала плавно снижаться. Боевой аппарат вышел из карусели, вертящейся над засушливой степью, и устремился в сторону Чёрного моря.
Через какое-то время, у самолётов фашистов закончились бомбы и снаряды для мелкокалиберных пушек, установленных на штурмовиках. Боевые машины прекратили атаки, построились в воздухе в походный порядок и совершенно спокойно направились к западу.
Так же, как на рассвете, в центре шли тяжёлые штурмовики и пикирующие бомбардировщики. По краям их охраняли истребители с крестами на хвостах и на крыльях.
К огромному удивлению парня, за время налёта противника, рядом не появился ни один «сталинский сокол».
– «Куда же они все подевались? – спросил себя молодой человек. – Они же полетели на юг. Неужели их всех уже сбили?»
Как выяснилось немного позднее, советские истребители не остались без дела. Все они оказались в утреннем небе и были направлены к берегу Крыма. Там они защищали корабли Черноморского флота от нападения немецких стервятников.
Впрочем, так было далеко не везде. Во многих местах СССР фрицы сожгли всю авиацию Красной армии, что недвижно стояла на взлётных площадках.
Едва дым рассеялся, комендант аэродрома приказал срочно найти и арестовать лётчиков сбитого самолёта врага. Уцелевшие при атаке водители, отыскали не пострадавшую от пуль и осколков полуторку и заменили на ней пробитые скаты.
В кузов уселся взвод пехотинцев. Громко фырча, автомобиль тронулся с места и устремился за немцами. Все остальные бойцы взялись аз расчистку завалов и приведеньем хозяйства в должный порядок.
Григорий покинул окопчик, поднялся на ноги и глянул по сторонам. Он с огорченьем увидел, что все постройки аэродрома целиком уничтожены. На месте зданий из дерева, теперь находились лишь кучи развалин.
Аэродром оказался усеян большими воронками, а в любую минуту, прилетят истребители, что помчались на юг по тревоге. Вот только садиться им уже негде, и горючее, наверняка на исходе.
Так что, в первую очередь, красноармейцы занялись рулевыми дорожками. Невзирая на чины и на звания, все, кто мог держать лопату в руках, вышли на поле и стали усердно работать.
Солдаты и офицеры, все вместе, засыпали возникшие ямы и хорошо трамбовали рыхлую землю. Кроме того, они собирали осколки от бомб, поднимали и относили в сторонку неразорвавшиеся снаряды врагов.
Григорий трудился наравне с остальными, а в голове у бойца вертелся вопрос: «Как же фашисты так точно вышли на нас? Ведь аэродром расположен в глухой безлюдной степи. Здесь даже крупных посёлков поблизости нет».
Парень и не заметил, как произнёс это вслух.
Находившийся рядом, авиационный механик угрюмо сказал:
– А чего тут удивляться? Три года кряду немцы жили в пилотской казарме и учились летать на наших машинах. Они тренировались после окончания советских военных училищ. Последняя группа убралась отсюда всего лишь полгода назад. Так что, они здесь все хорошо изучили и примчались сюда, словно домой. Помогли, называется, фрицам, на свою бедную голову.
Едва привели полосу в полный порядок, как в вышине послышался шум авиационных моторов. В небе вновь появились силуэты боевых самолетов. К счастью, это были не немцы, а истребители с красными звёздами.
Возвращались они, почему-то, не строем, как положено по строгой инструкции, а каждый сам по себе. Аппараты, один за другим, стали заходить на посадку и быстро снижаться.
Приземлялись они тоже без прежнего лоска. Многие чуть ли не плюхались на твёрдую землю, словно у них вдруг закончилось топливо. Один аппарат даже дал «крутого козла» и едва не кувыркнулся через нос на кабину.
К машинам тотчас помчались механики и авиационные техники. Люди руками откатывали истребители в сторону, чтобы дать другим аппаратам место для приземления.
Не подходя близко к машинам, Григорий увидел, что фюзеляжи и крылья всех самолетов испещрены крупными дырами от пуль и осколков. Некоторые фонари были разбиты или даже забрызганы кровью внутри.
Двух бледных лётчиков с трудом извлекли из тесных кабин. Неподвижных пилотов положили на плащ-палатки и бегом потащили туда, где раньше была санитарная часть. Возле развалин уже суетились военврач и сестра. Они были одеты в, некогда белые, а сейчас очень грязные, халаты медицинских работников.
Вскоре примчалась полуторка с поисковиками и остановилась у обгоревших обломков аэродромной столовой. Солдаты откинули задний борт и выпрыгнули на плотную землю. Потом подхватили что-то, лежащее на дне деревянного кузова. Они приподняли продолговатый предмет и, словно тряпичную куклу, лишенную костей и суставов, положили возле автомобиля.
Григорий шагнул к ним поближе и увидел, что это мёртвый белобрысый молодой человек, одетый в комбинезон немецкого летчика. Всё лицо его было покрыто коричневой коркой свернувшейся крови.
Затем, к машине пришёл комендант аэродрома. Командир отделения поисковиков козырнул и доложил офицеру:
– Самолёт обнаружен в трёх километрах отсюда. При аварийной посадке «лаптёжник» задел шасси за пригорок. Он перевернулся, упал в глубокую балку и сильно разбился. Пилот сразу погиб. Стрелок-радист бесследно исчез. Видимо, спрятался в близлежащих оврагах. Прикажете, продолжать его поиски?
– Этим пусть занимаются соответствующие органы, – угрюмо бросил майор. – Я им сейчас сообщу о пропавшем фашисте, а у нас и своих дел достаточно. Вы что-нибудь нашли в самолёте?
– Только вот это, – сержант протянул свёрток бумаг.
Начальник взял документы и хмуро взглянул на мёртвого немца:
– Похороните его за территорией базы, – сказал он на прощание и козырнул то ли сержанту, то ли погибшему лётчику. Офицер развернулся и устремился туда, где пехотинцы разбивали штабную палатку.
С этого дня, у лётчиков начались каждодневные боевые полёты. Невзирая на время суток, и ночью, и днём, истребители уходили в смертельно опасную битву. Многие из пилотов, вскоре погибли на глазах у товарищей. Других сбили фашисты над чужой территорией, и они никогда не вернулись на базу.
Тем же, кому посчастливилось вырваться из смертельного боя, не позволяли хорошо отдохнуть. А всё из-за катастрофической нехватки машин на линии фронта. Пробитые пулями во многих местах, аппараты торопливо чинили. Их под завязку заправляли горючим и поднимали на борт боезапас.
Едва успевшие немного вздремнуть или что-нибудь съесть, пилоты забирались в кабины аэропланов. Они поднимались в воздух и улетали в сторону быстро наступавших противников.
Меж тем, для Григория и охраны периметра почти всё осталось по-прежнему. Они так же ходили дозором вокруг взлётного поля и стерегли его от нападения диверсантов фашистов. С началом войны изменились только условия службы. Начальство усилило в два раза наряды и заставляло патрулировать степь, окружающую аэродром.
Бойцов очень часто бросали на помощь аэродромной обслуге. В первую очередь, они обустроили небольшие площадки для четырёх зенитных орудий, которые прибыли из Севастополя.
Затем, к ним потянулись полуторки и простые телеги со стройматериалами. Солдаты их разгрузили и занялись маскировкой площадки. Они расчистили участок земли и создали на нём фальшивую взлётную полосу. Вдоль неё поставили фанерные копии своих самолетов. Настоящие боевые машины укрыли в вырытых в грунте капонирах и затянули их сверху защитными сетками.