Жизнь после свадьбы

Так сказал Гера. И спорить с этим было бы глупо.

– Я, конечно, девушка прогрессивных взглядов, – вполне ожидаемо возмутилась Ляля, – но тут я бы тоже предпочла по старинке. Я так понимаю, что и меня ты не позовёшь, да? И захомутать свидетеля мне тоже не судьба? Какое гадство.

– Ляль, погоди, я про это не подумала. Свидетели, наверное, нужны. Они ж расписываются где-то, – нахмурила лоб Света. На свадьбе она была всего пару раз в жизни, и воспоминания о формальной стороне вопроса остались весьма смутные.

– А родители? – не унималась Гольдберг. – А где вы жить будете? И вообще, какая-то мутная история.

– Сама ты мутная! – вспылила Света. – Жить будем в Гериной квартире. Родителей у него нет, Гера сирота!

– Говорю же, мутная, – гнула свою линию подруга. – Квартира есть, родителей нет. Ты паспорт его видела? Может, он вообще гражданин Молдавии? И женится, чтобы гражданство заполучить?

– Я сейчас обижусь, – засопела Света. – Мне твои подколы надоели. Я и так вся на нервах! Видела я паспорт, мы же заявление подавать ездили!

– Всё равно – глупость какая-то. Что, у вас до такой степени нет денег, что даже гостей не позвать? И не пытайся врать, я знаю, что это не так! – гудела Ляля. – Как это так можно, расписаться, и всё! Да не по-людски это. Как бомжи, честное слово!

– Лялька, сейчас свадьба нормальная пол-лимона стоит! Глупо на это тратиться, – тягостно оправдывалась Света. – Мы решили в свадебное путешествие съездить, это в разы дешевле, зато запомнится на всю жизнь!

Если бы Света только знала, насколько пророческими были её слова…

Любая девушка с детства мечтает о свадьбе. Но вовсе не важно, как именно она её себе представляет. Важно, что в итоге кто-то вовсе остается без свадьбы и мужа, кто-то довольствуется штампом в паспорте и номинальным торжеством, и лишь у единиц получается настоящий праздник-сказка.

Света давным-давно перестала мечтать о празднике. Она, как мы уже выяснили, и замуж-то не хотела. Но жизнь, как водится, внесла коррективы. Можно планировать что угодно, давать окружающим умные советы, выражать на всяких форумах нелицеприятное мнение по поводу мещанских обычаев, но в итоге напороться на ту же проблему, что и большинство.

Мероприятием Светлана осталась недовольна. Да и как такового никакого мероприятия и не было. Единственным торжественным моментом оказалась длинная речь регистраторши, декламировавшей стихи и вещавшей про «семейную лодку». Лялька напряжённо сопела, свидетель, любитель субтильных девушек, о чем он в первые же минуты знакомства проинформировал пространство, тосковал, Гера одухотворённо улыбался и гладил Светину руку. А самой невесте жали туфли и больше всего хотелось сесть и вытянуть ноги. Вместо платья у неё был костюм, вместо ресторана – кафе, вместо лимузина – такси. Кольцо Гера купил, как и обещал. Наверное, оно было дорогим, а может быть, и нет. В любом случае необратимые изменения в Светиной жизни произошли молниеносно, оставив смутное чувство неудовлетворённости и разочарования.

И лишь поездка из ещё не пришедшего в себя после зимы города к тёплому морю могла что-то исправить.

Все формальности и материальную сторону вопроса Гера взял на себя. Для Светы это оказалось ужасно непривычно и… приятно. Мама её была не приспособленной к жизни фиалкой, поэтому до сих пор все серьёзные вопросы отдавались на откуп Свете. Она была в их маленькой семье за мужика. И тут вдруг оказалось, что это чертовски здорово, когда от тебя требуется лишь собрать чемодан. И то – только свой.

По дороге в аэропорт Света впервые почувствовала весёлое возбуждение, как ребенок, предвкушающий приход Деда Мороза. Она страшно обрадовалась, поскольку ждала от организма хоть какой-то реакции на судьбоносное событие. Но ни на свадьбе, ни даже наутро после брачной ночи ничего такого не было – словно жизнь шла своим чередом, перетекая из одного однообразного дня в другой. У молодой жены даже появилась опасная мыслишка: а не ошибка ли эта свадьба? Одно дело встречаться и даже спать вместе, а другое – нестись в ЗАГС под давлением какого-то маячившего на горизонте гранта.

…Света сидела в такси вместе со своим мужем. Ночной город пролетал за окнами, а в груди Светы медленно разбухала неуемная радость: она едет к морю, а там непременно будет праздник, приключение, а после всего этого – солнечные, сказочные воспоминания. И пусть на свадебное путешествие отводилось всего десять дней (больше Светлане не дали на работе), зато эти дни – её!

Аэропорт шумел, как осиное гнездо, в которое ткнули палкой. Суетились женщины с детьми, нервно одергивая своих расшалившихся отпрысков, молодцевато вышагивали уже принявшие на грудь мужчины, щебетали юные барышни, сверкавшие преждевременно оголёнными частями тела и косившие глазками на потенциальных кавалеров, обнимались парочки, нервничали в преддверии таможни пенсионеры. Гера читал книжку, продвигаясь в очереди и периодически подволакивая за собой оба чемодана.

– Гера, смотри, наверное, тоже молодожёны, – с намёком ткнула его заскучавшая Света. Ей очень хотелось удержать в себе весело пузырившуюся радость, которая медленно, но верно начинала улетучиваться.

Конечно, её муж был чрезвычайно интересным, эрудированным, интеллигентным, красивым – да можно было бесконечно перечислять его достоинства, но вот романтики в нём не имелось ни грамма. То есть Гера искренне старался что-то такое изобразить, но получалось так нелепо, что они оба покатывались со смеху. И как-то так получилось, что он перестал пытаться, а Света смирилась. Даже Лялька, выслушав её сбивчивые претензии на девичнике, отрезала:

– С жиру бесишься! Не пьет, не курит, зарабатывает, в носу при людях не ковыряет – всё. Красота! Будь довольна. Могло быть хуже.

То, что Гольдберг неожиданно перестала бурчать по поводу скороспелого замужества подруги, объяснялось легко: во-первых, Лялька боялась, что её заподозрят в элементарной зависти, а во-вторых, сама задумалась, а так ли правильно быть одной. И по мере размышлений получалось, что не правильно. Особенно когда рядом кто-то вдруг обзаводился мужем. Лялька сперва допытывалась у Светы про любовь, а потом вдруг ушла в себя и начала активно соглашаться с тем, что Светлана всё решила верно. Хотя ничего такого про любовь Света ей прояснить не смогла. Да, что-то такое было, но подобрать к этому чувству характеристики не получалось. Их с Герой любовь была обдуманной, спокойной, взвешенной и сильной. Во всяком случае, периодически Свету так накрывало при виде жениха, что она сама стеснялась своих чувств. Конечно, это была любовь, а что же еще?

И не нужна ей никакая романтика! Лишь бы Гера был рядом.

…Парочка впереди самозабвенно целовалась. Этим двоим было плевать на окружающих.

– Вот дают, это же неприлично, – хмыкнула Света, в душе отчаянно завидуя. Да, неприлично, зато вон как классно.

– Ужас! – внимательно посмотрев на влюбленных, кивнул Гера и притянул Свету к себе. – Совершенно невоспитанные люди! Как так можно?!

Он понимал её с полуслова.

Целоваться они перестали только тогда, когда носатый молодой человек, стоящий позади них, вежливо постучал Гере по плечу:

– Прошу прощения, но вы очередь задерживаете. И да, предвосхищая ваш вопрос – мне завидно. Но я тоже непременно найду, с кем вот так же целоваться. Курортный роман – это воспоминание на всю жизнь. Давайте-давайте, двигайтесь вперёд. Раньше сядем – раньше выйдем.

Раньше выйти не получилось. После прохождения таможни, томления в душном накопителе и, наконец, посадки в самолёт произошла заминка. Сначала пассажиры громогласно и сварливо делили багажные полки, поскольку, как водится, большинство взяло с собой в салон ручную кладь устрашающих размеров, не рискуя расстаться с добром, а оставшаяся часть затарилась в дьюти-фри алкоголем, не доверяя курортному пойлу.

А как же русскому человеку отдыхать-то без выпивки? Это ж не отдых, а пустая трата времени!

После дележки полок началась возня в середине салона, где весьма полная дама на повышенных тонах бодалась со своим худосочным соседом. Тот брызгал слюной и требовал пересадить на «нормальное место», потому что «эта» занимала не только свое кресло, но и половину его.

Решил конфликт задремавший супруг оскорблённой пассажирки. От воплей и периодических тычков жены, требовавшей его участия, слегка подвыпивший мужик проснулся. Его багрово-красная рожа на короткой мощной шее внезапно нарисовалась над успокоившимися рядами пассажиров.

– Я вот щас выйду, – пригрозил он, пытаясь протиснуться между сиденьями, – и уконтрапуплю твое седало так, что тебе полкресла в самый раз будет.

Спасло скандального юношу только то, что мужик был гораздо крупнее жены, плюс в процессе приема горячительных напитков слегка растерял координацию, поэтому вылезти и дотянуться до соперника у него никак не получалось. Стюардессы суетливо бегали, умоляя на ломаном английском, которого никто из спорщиков не понимал, подождать. Наконец худенький парень ретировался на найденное в конце салона место. И тут выяснилось, что одного пассажира не хватает.

Когда уставшему от ожидания народу озвучили причину задержки, российские граждане озверели и начали наперебой предлагать лететь без опоздавшего, костеря его на чём свет стоит. Что не удивительно, поскольку перелёт был ночной, в аэропорту прибытия самолёт должен был приземлиться рано утром, и все были порядком раздражены. Особенно надрывались умеренно нетрезвые чернявый крепыш с внешностью то ли уроженца Кавказа, то ли выходца с берегов Мёртвого моря и вертлявый паренёк в круглых очках и с лицом пай-мальчика. Состязаясь друг с другом в остроумии и попутно заигрывая с барышнями, они даже предложили провести голосование, не сомневаясь, что большинством голосов будет решено лететь без отсутствующего отпускника. И народ даже начал бы голосовать, если бы очкарик вдруг, побледнев, не завопил на весь салон:

– А где Борюсик?! Блин, Женя, мы его в баре забыли! Я ж говорил, не давай ему спать! Граждане, сохраняйте спокойствие! Лететь нельзя, человек за бортом!

Кто-то начал веселиться, кто-то ругать алкашей и правительство, а очкарик с крепышом бросились к выходу. Стюардессы, привыкшие к буйным русским туристам, реагировали на происходящее довольно спокойно, тем более что через пару минут дюжие парни водворили буянов в салон, а ещё через пять минут на борт доставили вышеупомянутого Борюсика. Им оказался тот самый чернявый носач, который ещё в очереди на таможню честно признался Свете с Герой в том, что завидует, и пообещал сам себе незабываемый отдых.

– Спокойно, товарищи! – заплетающимся языком оповестил гневно загудевших туристов Борюсик. – Я боюсь летать, мне нужно было собраться с мыслями!

– Да посадите его, наконец, – истерически закричала какая-то женщина с передних рядов. – Давайте уже полетим!

Стюардессы переглянулись. Для опоздавшего осталось лишь одно место, вернее, даже половина места – рядом с полной пассажиркой. Дама, насупившись, уставилась на приближающегося отпускника, готовая отразить очередную атаку.

– Боже, какая наяда, – простонал Борюсик. – Знойная женщина – мечта поэта! Неужели я полечу рядом с вами? Вот это я понимаю – настоящий отпуск! А можно я про вас напишу?

– Куда? – подозрительно прищурилась тетка, пытаясь понять, издеваются над ней или наоборот.

– Не куда, а где, – важно сообщил Борюсик. – Я писатель, книги пишу. Хотите стать моей музой?

Ответить дама не успела, так как проснулся её супруг.

– Я! – проревел он. – Я стану твоей музой, если ты сию минуту не заткнёшься!

Писатель тут же покорно захлопнул рот и уселся в своё кресло. Все последующие четыре часа полета дородная соседка косила на него игривым глазом и томно вздыхала, а будущий букеровский лауреат пугливо улыбался и отводил взгляд.

Аэропорт встретил вновь прибывших удушливой жарой и пустыми залами. Света крутила головой, стараясь ничего не упустить и запомнить каждую мелочь. Ей даже спать не хотелось. Гера тоже выглядел бодряком. Он начал щёлкать на телефон все подряд, едва самолёт приземлился. Светлана даже пожалела, что не взяла фотоаппарат, а в её стареньком телефоне фотографии получались убогими. Молодой муж был категорически против фотоаппарата.

– Сопрут в первый же день, – безапелляционно заявил он.

Поэтому теперь, когда Гера с упоением фотографировал, Света, как летописец древних времен, ограничивалась тем, что запоминала подробности.

Отпуск обещал пройти замечательно, тем более что посменно вопившие весь полёт дети уехали на другом автобусе в совершенно другие отели, а компанию молодожёнам составил невзрачный рыжий крепыш и троица маявшихся похмельем мужиков под предводительством писателя Борюсика.

– Борис! – галантно полез он знакомиться, едва все расселись в мини-вэне. – Бажов. Писатель, гуру криминального жанра, лауреат премии имени Родиона Раскольникова, призёр фестиваля «Рускримстори 2010», вошёл в лонг-лист конкурса «Кровавая Мэри 2011», модератор виртуальной писательской гостиной, бета-ридер, консультант и вообще очень разносторонний мужчина в полном расцвете сил.

Перечисляя свои регалии и звания, «гуру криминалистики» смотрел на Светлану влажными преданными глазами и норовил схватить за руку.

– Гера, можно Гоша, муж этой красавицы, за которую вы все время пытаетесь подержаться, – определил границы дозволенного Гера.

Бажов тут же сник и уже менее ажиоти рованно продолжил, кинув в сторону попутчиков:

– Это мои друзья – Женя и Дима.

Друзья писателя, обнаружив, что гид у них мужик, а единственная присутствующая в машине девушка путешествует с мужем, моментально вырубились, унавоживая салон молодецким храпом в комплекте с парами свежего алкоголя. Каждый нежно прижимал к груди пакет с булькающим и позвякивающим содержимым.

– Тоже боятся летать, – пояснил Боря, проследив осуждающий Светланин взгляд. – Они на авиационном заводе работают, слишком много знают про самолёты.

– Звучит вдохновляюще, – фыркнул Гера. – Особенно учитывая тот прискорбный факт, что нам ещё обратно лететь.

– А вы знаете, я бы предпочёл разбиться на самолете, погибнув красиво, чем тихо и скучно умирать от старости, – мечтательно протянул писатель.

Света от неожиданности подавилась леденцом и закашлялась, а очкарик, не открывая глаз и вообще не шевелясь, голосом лектора сообщил:

– Красиво не получится. Для этого есть множество причин. Во-первых…

– Не надо! – взвизгнул Бажов. – Спи!

Судя по воцарившейся тишине, друг указание выполнил.

– А мы лучше от старости умрём. Будем жить долго и счастливо, а окочуримся в один день, – поддержал тему Гера. Судя по тону, он решил поиздеваться над впечатлительным попутчиком. Света уже научилась улавливать его малейшие интонации, движение бровей, хитринку в глазах, даже по позе она уже легко могла определить, когда муж серьёзен, а когда прикалывается.

– Мужчина должен сначала построить дом, посадить дерево, родить ребёнка, а уж потом окочуриваться, – назидательным тоном проинформировал его Боря.

– Успеется, – пожал плечами Гера. – Мы никуда не торопимся.

А на ухо Свете добавил:

– Если он изрекает такие банальности, то хреновый твой Боря писатель.

– Почему «мой»? – опешила Светлана.

– Потому что ты пожираешь его глазами, как председатель колхоза – Анну Семенович, случайно подмахнувшую договор на выступление в сельском клубе. Можно подумать, нас почтил присутствием живой классик, – непривычно желчно процедил супруг. – Выскочка какая-то, прыщ на ровном месте.

– Гера, ты что такое говоришь? – охнула Светлана. Вот вам – здрасьте, первая сцена ревности. Хотя ещё неизвестно, как бы вела себя сама Света, окажись с ними в микроавтобусе эта самая Анна Семенович. – И вообще, почему прыщ? Он, вон, лауреат всяких премий, финалист, призёр – уважаемый человек. Чего ты разорался?

– А что ты его защищаешь? Подумаешь – книжки он пишет! Да кому они нужны, его книжки! Тоже мне – Бажов! Ты хоть раз в жизни его фамилию слышала? Книжки его в магазине видела? Графоман недоделанный.

– Предположим, фамилия у него писательская, – хихикнула Света. Её стало забавлять, что Гера, оказывается, может ревновать. Это было так приятно, что хотелось его чмокнуть в нос. Но и позлить чуть-чуть тоже хотелось. – Ты что, сказы Бажова не читал – «Малахитовую шкатулку» или «Каменный цветок»? Вдруг он потомок этого Бажова, а?

– На потомках природа обычно отдыхает, – бросил Гера. – И вот ярчайший пример.

– Не злись, – Света примирительно прижалась к его плечу. Всё же злить мужчину тоже надо в меру. Нужно уметь вовремя остановиться, а то может получиться как в санях, едущих с горы, – ты вроде уже и рад бы остановиться, но у саней своё мнение на этот счёт. И хорошо, если в итоге обойдётся без травм: как моральных, так и физических. – Он же смешной такой, нелепый. Что ты там себе навыдумывал?

– Ничего, – буркнул Гера. – Я спать хочу.

Ну, вот. В этот раз она не рассчитала и остановилась не вовремя. Получается, эти темы в будущем должны стать табу. Мысленно поставив галочку в памяти, Света обвила Герину шею и поцеловала его. Долго обижаться он всё равно не умел, так почему бы самой не сделать первый шаг? Всё получилось как всегда. А одинокий писатель лишь изредка бросал на целующуюся парочку тоскливые взгляды и, мучительно краснея, мечтательно смотрел в окно. Его тоже впереди ждал отпуск, море и красивые девушки.

Забытый всеми рыжий, забившийся в самый конец салона, индифферентно покачивался, заткнув уши наушниками.

Тот, кто впервые попадает на курорты стран «третьего мира», сразу же сталкивается с невообразимым контрастом позитива и негатива. Роскошные, яркие, словно картинки, отели сменяются пустырями, похожими на мусорные свалки. Сверкающие, почти европейские витрины неожиданно вырастающих среди песков магазинов чередуются с немыслимыми хибарами, облепленными местным населением, сидящим на ступенях, стульях и даже просто на земле. Причём сидение выглядит совершенно бесцельным и необъяснимым. Сказочно голубое море вдали, мощные, толстоствольные пальмы, удивительные ржавые, полуразвалившиеся тарантасы, спешащие по гладкому, будто вылизанному асфальту, женщины, замотанные в платки, как в коконы, – Света во все глаза таращилась на диковинные пейзажи и ужасно боялась оказаться в каком-нибудь бараке с удобствами во дворе. Ей мучительно хотелось красивой сказки.

Отель встретил очумевших от усталости путников прохладой мраморного холла и отсутствием номеров.

– Погодить, – широко улыбаясь, сообщил приветливый усач с аккуратным, круглым брюшком, нависающим над ремнём. – Мы рады вам, сидеть здесь и ждать!

– Нормально, – пробормотала Светлана, испуганно покосившись на Геру. Тот флегматично развалился в кресле и прикрыл глаза, навесив на лицо выражение блаженства. Рыжий устроился рядом, а писатель с товарищами начал допытываться у усача, где здесь бар.

– Я всегда знал, что творческая интеллигенция – сплошь алкоголики, – удовлетворённо, не открывая глаз, изрёк Гера.

Света улыбнулась. Он всё ещё ревновал.

– А с чего вы взяли, что это творческая интеллигенция? – повернулся к Гере рыжий. – По-моему, обычный «Тагил», они нам тут ещё устроят. Вот после таких «интеллигентов» про русских и говорят незнамо что.

– Он писатель, – исключительно из чувства противоречия буркнула Светлана. – Известный.

– Ага, широко известный в узких кругах. – Гера аж глаза открыл и сел.

– Ха! – пренебрежительно поморщился рыжий. – Из него писатель, как из меня солист-балалаечник.

– Он в машине рассказывал, – тоскливо напомнила Света, трусливо соображая, как бы свернуть тему. Она уже сама себе надоела с этим Борюсиком – чёрт её дернул заступаться за малознакомого персонажа.

Рыжий фыркнул, смерил Светлану презрительным взглядом и отвернулся. Судя по всему, она его раздражала. Ну, и он её тоже! Вот так! Подумаешь, возомнил тут о себе! А у самого веснушки даже на плечах, и вообще – в майке ходить неприлично, даже если мускулы такие… мммм… выразительные.

– Когда вы злитесь, у вас глаза становятся зелёными, – неожиданно сообщил рыжий.

Это был запрещённый прием, практически удар под дых. Захлебнувшись негодованием, Света затихла, пытаясь осмыслить услышанное. Тем более что рыжий всё с тем же пренебрежительным выражением лица отвернулся. И как это понимать? Это был комплимент – или ей завуалированно наха мили? И зелёные глаза – это хорошо или нет?

Так или иначе, но собеседник перестал казаться ей таким уж противным. Женщину вообще проще всего «купить» до того, как она вынесла вам какой-нибудь вердикт. Но даже если слегка опоздать с наглой и неприкрытой лестью, всё равно в последний вагон ещё можно успеть.

От нечего делать Светлана принялась разглядывать дефилировавших по холлу туристов.

Если вы хотите вылечить собственный комплекс неполноценности, холл пляжного отеля – самое подходящее место, не считая, конечно, самого пляжа.