Таир. Спаси меня

По словам бабушки, мать так и не простила их за то, что выдали замуж за изверга. Тут я, правда, её не винила, хоть и бабушку с дедом упрекнуть тоже не могла. Я знала своего отца. Он мог причинить ужасную боль.

После такого откровения я не могла воспринимать Акрама, как того, кто подарил мне жизнь. Теперь он представлялся мне мерзким стариком, вроде того, за которого меня хотели отдать. Я видела в своём воображении, как страдала моя мать и как он ломал её, превращая в бесправное животное. И ей некуда было бежать.

Теперь мне хотелось на свободу пуще прежнего. Хотелось учиться, хотелось жить. Отец не разрешил мне ходить в школу после десяти лет, и всё моё обучение закончилось тремя классами начальной школы. Я умела читать, считать и писать – этого, как он сказал, достаточно. Но теперь для меня этого было мало.

Я не осмелилась заявить о своих пожеланиях бабушке и деду, побоялась, что отругают или даже прогонят. Но покрывало носить перестала. Бабушка не заставляла меня, а вот дед смотрел с недовольством. Он будто видел во мне мать, и иногда я даже замечала в глазах старичка слёзы.

Он боялся за меня, это я тоже видела. Каждый раз, когда мимо двора проезжала машина, он прогонял меня в сад, откуда было легче сбежать. И однажды его опасения всё же сбылись…

Будто почуяв опасность, притих пёс, которого я подкармливала остатками еды; поджав хвост, заскулил и спрятался за старый забор. Я присела рядом, прижала руки к груди в надежде, что это едет мой возлюбленный. Вот только когда гул стал громче, я узнала по звуку отцовский автомобиль. Он был старый, часто ломался, а Фарид то и дело крутил на нём какие-то гайки. Красивая, блестящая машина моего любимого с разноцветными глазами работала почти беззвучно. Её бы я не услышала издалека. А у соседей не было транспорта, если только лошади.

– За сарай иди! Быстро! – дедушка дёрнул меня за плечо, сам же продолжил ремонтировать покосившуюся калитку. – Если услышишь что, сразу же убегай, как договаривались!

Я бросилась за угол дома, и, как только исчезла из виду, залаял мой пёс. Машина остановилась у ворот, и я отчётливо услышала прокуренный, неприятный голос отца:

– Где она?!

Что отвечал ему дедушка, я уже не слышала, потому что неслась стремглав через сад к соседскому забору. Он был низенький, мне оставалось только перепрыгнуть и, пробежав по огороду бабушки Каримы, ускользнуть в лес. Я несколько раз тренировалась, хорошо изучив дорогу, и теперь эта задача казалась несложной. Но, как только подняла юбку, чтобы не зацепиться за острые колышки, меня вдруг схватили чьи-то руки и грубо поволокли назад во двор.

– Попалась, шлюха! – прошипел злобно старший брат, а я, дёрнувшись в его руках, закричала. – Опозорить нас вздумала? Да я сам тебя прибью!

– Отпусти! Отпусти! Не поеду с вами! Замуж за старика не пойду! Ни за что!

– Посмотрим, что ты скажешь, когда отец отходит тебя палкой! – Фарид оскалился своими сломанными спереди зубами и, вытащив меня из-за сарая, толкнул на землю.

Я упала прямо дедушке под ноги, подняла голову и жалобно заглянула ему в глаза. Бежать некуда – от ворот к нам приближался отец, а позади сложил руки на груди Фарид. Видимо, отец высадил его чуть дальше, и тот прокрался в сад. Той самой дорогой, которой я должна была сбежать…

– Ах ты ж, потаскуха! – зашипел на меня отец негромко, будто опасался, что его могут услышать. – Ну, погоди у меня!

Дедушка помог мне подняться с земли, и я сжалась в крошечный комочек, представляя, что сейчас сделает со мной Акрам. Но тут вдруг из-за его спины появился ещё кто-то, а я испуганно посмотрела на вторую машину, из которой и вышел этот кто-то… Толстый старик с маленькими, заплывшими жиром глазами и алчным большим ртом. Ему бы глаза побольше, и точь-в-точь как та лягушка, что встречает меня по утрам у колодца. Только лягушка не была такой мерзкой… Я поняла, что это мой жених, без пояснений. Поняла и упала перед дедушкой на колени, обнимая руками его ноги.

– Не отдавай меня! Не отдавай им! Этот мерзкий старик меня забрать хочет!

Губы дедушки затряслись, глаза повлажнели, а пальцы крепко сдавили мои запястья. Дедушка оторвал меня от себя, поставил на ноги и прижал к себе.

– Оставь девочку, Акрам. Ты уже забрал у меня дочку. Забрал всё, что у меня было. Оставь её нам. Я воспитаю её достойно, а потом и замуж отдашь. Смотри, она ребёнок совсем.

– Она моя дочь! Только я решаю, когда и за кого её отдавать! – клещи отца вырвали меня из тёплых рук дедушки, сильно потянув за волосы. От боли, страха и обиды я взвыла, хватаясь за воздух. – Этот уважаемый человек дал за неё выкуп, и мы обговорили свадьбу! Фарид! – прикрикнул на брата и швырнул меня ему в руки. Тот, видимо, вдохновившись, схватил меня за волосы, как делал отец, и, толкнув так, чтобы я упала на колени, потащил по земле к машине.

– Отпусти её! – прогремел вдруг голос, который я узнала бы из тысячи. И говор тот самый… Городской. Это же ангел мой, с разными глазами…

Превозмогая боль в затылке, я подняла голову и через слёзы улыбнулась. Он пришёл, чтобы спасти меня.

ГЛАВА 8

Вернувшись в ненавистное село, Таир остановился на площади, разглядев что-то вроде небольшого местного рынка. Делать подарки старому ублюдку, которого ненавидел всей душой, желания было мало, но по-другому ему не забрать подвеску. Если только прострелить старику его лохматую башку и вырвать подвеску из окоченевших пальцев.

Зло усмехнулся. Хотелось бы, да. Только тут не его территория. Он здесь чужак. Ни к чему лишние проблемы, ему бы домой скорее вернуться, вернуть матери подвеску, чтобы та, наконец, надела её на шею будущей невестки, и жениться.

О Малике он не мечтал с тех пор, когда впервые увидел её. Не было и влюблённости или притяжения. Таир вообще никогда не любил ни одну женщину, кроме матери, разумеется. Но чувствовал ответственность за Малику, ведь она была ему обещана с ранних лет.

Красивая, чистая девушка, будто сошедшая с обложки журнала, только поскромнее и понатуральнее – такой была Малика. Их отцы договорились о браке, выгодном для обеих семей в материальном плане. Выгодная сделка и уверенность в завтрашнем дне, не более. Для Таира же предстоящий брак с Маликой был неким гарантом, что его, наконец, примут партнёры отца, как равного себе, а не золотого мальчика. Мажором, кстати, Таир никогда не был. Он всю жизнь трудился не меньше родителей и никогда не ждал поблажек. Хорошо знал, откуда вышли отец и мать и как сложно им было строить заново свой новый мир. Они никогда не жаловались, но жертвовали многим. Таир это видел, понимал и ценил. И старался соответствовать им, сильным людям, подарившим ему жизнь, несмотря на фанатичные запреты и страх получить наказание за «грехи», на страхе, перед которыми здесь взращивали детей.

Они подарили ему другое детство, преисполненное радости и счастья, и Таир просто не мог разочаровать этих людей. Иногда приходилось идти родителям на уступки, как было и с Маликой. Отец поставил его перед фактом, Таир беспрекословно согласился. Так было нужно.

Что касается самой невесты, Малика была счастлива. Так, по крайней мере, казалось, когда он смотрел в её горящие озорством глаза и розовеющие от смущения щёки. Таир, конечно, не идеал, да и старше её прилично. Но девушке нравился, а значит, всё хорошо. Главное, что воспитана она не по законам фанатиков, хоть и в строгости. Этого было достаточно. В любовь он верил, конечно, видел, как отец обнимает мать, как смотрит она на него. Но себе такого не хотел. Они из-за своей любви пережили много бед. Любовь – это слабость и боль. Браки по расчёту поспокойнее.

Скрепя сердце купил старому упырю каких-то продуктов, тряпок – в общем, всё, что ему подсунули ожившие при виде денежного клиента торгаши. Вряд ли они знали, что обозначает слово «клиент», но деньги явно любили.

Припарковавшись у ворот, вздохнул, собираясь с духом, и на всякий случай, так, от греха подальше, спрятал ствол в бардачок.

Шагнув к багажнику с продуктами, протянул руку за пакетами, но так и застыл при виде жуткой картины, разворачивающейся прямо перед ним, в соседнем дворе. Какого вообще?.. Что это?!

Не поверив своим глазам, застыл. Какой-то сопляк тащил за волосы мелкую девчушку, волоча её ногами по земле и явно собираясь затолкать в старую развалюху, типа советского производства. Девчонка сопротивлялась и что-то кричала на их наречии. Таир прислушался. Кажется, она умоляет не отдавать её замуж. Да точно, это же та девчонка, которую он видел пару недель ранее, когда приезжал сюда впервые.

Поморщился, но отвернулся, не желая встревать в эти дела. Ему никогда не понять местных порядков, а фанатичным дикарям не понять его, человека из другого мира. Так стоит ли тратить время? А его между прочим дома ждёт мать и невеста. Хватит уже слоняться здесь, пора сделать дело и уехать.

Взялся за ручки пакетов и снова застыл, когда в спину прилетело: «Помоги! Прошу, помоги мне!» – умоляла она кого-то, но этот кто-то явно не торопился её спасать. А перед глазами всплыл образ матери. Её также хотели отдать замуж за местного пастуха. Она воспротивилась и сбежала с его, Таира, отцом. Когда вернулась домой с маленьким сыном, чтобы повидать свою мать, её отец сломал ей ногу и выбросил за порог. Таир так и не увидел свою бабушку, но запомнил оскал на звериной морде деда. И возненавидел того на всю свою жизнь. Позже родители уехали в Россию, начали новую жизнь, но жуткие воспоминания всё ещё жили в подсознании. Таир думал, что давно их похоронил, однако они воскресли в тот же миг, когда услышал надрывный плач девчонки.

Выругавшись вполголоса, швырнул пакеты обратно в багажник и твёрдым шагом направился к зверью, трепавшему ребёнка, словно пиранья.

– Отпусти её! – рявкнул на сопляка с садистским выражением неприятной морды. Они не люди, что ли, совсем? За этого уродца её отдают? Да он же по их обычаям даже касаться её не может до свадьбы. Или они уже женаты? Тогда хуже. Тогда Таиру ей не помочь, потому что брак заключён – жена принадлежит мужу. Он может даже убить её, и никто не посмеет перечить.

Все присутствующие застыли, девчонка со стоном подняла голову и глупо улыбнулась ему, а Таир, приблизившись, попытался определить, кто в этой своре старший.

– Кто отвечает за этот беспредел? Ты, отец? – обратился к старику, что замер неподалёку, приложив руку к груди. Позади него с немой мольбой в глазах стояла бабка и с надеждой взирала на гостя.

– Что тебе сынок? У нас тут дела семейные решаются… Шёл бы ты дальше, – старик покосился на стоящего рядом мужика, вздохнул. – Внучку замуж отдаём, – склонив голову, старик зарыдал, а Таир перевёл взгляд на мужика с презрительной миной. Этот, что ли, папаша?

– Замуж? Так она же ребёнок совсем. Сколько ей?

– Тебе-то что, – прохрюкал непонятно откуда взявшийся жирный боров. – Моя невеста, уже всё решено! А ты иди отсюда!

– Твоя невеста? – Таир усмехнулся, поначалу не поверив своим ушам и глазам. Ребёнка отдают за этого хрыча, похожего на старую, жирную жабу? Серьёзно? Идея, как спровадить завидного женишка, возникла стремительно и так же быстро слетела с языка. – Я не знаю, кто ты такой, но девушка мне обещана. Я жду её совершеннолетия, чтобы взять в жёны. Так что отпусти её, – повернулся к сопляку, а тот с перепугу разжал пальцы, и девчонка шмякнулась на землю.

– Ты кто такой? Я тебя даже не знаю! – завопил, краснея словно помидор, папаша. Что, собственно, и ожидалось. Но слова уже сказаны и назад их не забрать. Если он сейчас уйдёт, девчонку назовут шлюхой и убьют.

– Знаешь. Ты меня хорошо знаешь, – шагнул к горе-папаше, оттесняя того назад, загоняя в угол.

Таир ненавидел этих людей. Их и людьми-то назвать можно с большой натяжкой. Чисто с точки зрения биологии. Повадки же, словно в животном мире. Только взглянешь на эти рожи, необременённые излишками интеллекта, становится страшно за будущее человечества. Один зверёныш, тащивший девчонку за волосы, чего стоит. Всю эту отраву прививают детям с рождения. Они вырастают уже злобными ублюдками.

– Жених… Он мой жених. Не можете отдать другому… – скулила позади девчонка, ловко подхватив его сказку. Смышлёная. Как там говорят? В семье не без урода? Она точно не в узколобого отца пошла.

– Ты что несёшь?! – рявкнул на неё папаша и даже подался вперёд, но едва не врезался в грудь Таира и слабым умишком раньше положенного ему догнал, что не стоит.

– Что такое, тесть? Неужели мою невесту бить собрался? Так ты её для меня воспитываешь? – Таиру начинала нравиться эта игра. Во вкус, можно сказать, вошёл. Хотя, конечно, осознавал, что потом придётся выпутываться.

– Это правда? Ты обещал девочку другому?! – возмутился педофил, готовясь разразиться праведным гневом. Таир бы с удовольствием посмотрел, как эти ублюдки будут жрать друг друга, словно пауки в банке.

– Господин Асаф, что вы! Я не…

– Я дам много золота. Больше, чем дал он. Намного, – проговорил Таир негромко, подавляя рвущуюся наружу ухмылку. И не ошибся, потому что алчные глазёнки папаши вдруг загорелись.

– Прошу в дом, – широким жестом пригласил всех дед и зачем-то кивнул Таиру. Это он так обозначил, что не все в этой стае больные на голову? Что ж, радует. Хотя теперь, похоже, придётся раскошелиться.

ГЛАВА 9

Мне казалось, что я потеряла сознание и вижу какой-то абсолютно нереальный сон. Ведь невозможно, чтобы такой, как ОН и вдруг захотел такую, как я… Худую, маленькую, с вечно растрёпанными, остриженными волосами. Некрасивую деревенскую девушку, сейчас ещё и грязную, измазанную землёй, по которой меня таскал Фарид.

Ангел не мог захотеть в жёны такую… Тогда я ещё не знала его имени, а про себя называла именно так.

Красивый и смелый, он говорил твёрдо и громко с моим отцом, глядя тому прямо в глаза. Не дрожал и не тушевался. А как он рыкнул на Фарида? И ведь тот послушался, сразу же отпустил меня. От Ангела исходили мощные опасные волны, которые уловил даже Акрам.

Меня оставили на улице с бабушкой, та обняла, прижала к своей груди и что-то тихо зашептала на ухо, целуя в макушку и приглаживая волосы, выбившиеся из-под платка. Кажется, она утешала меня, но я ничего не слышала из-за шума в голове.

Перед глазами лишь его лицо и руки. Почему-то больше всего мне нравились они. После глаз, разумеется. Мне впервые в жизни захотелось замуж. За него, за этого прекрасного мужчину, которого послушался даже отец. Я была уверена, теперь меня не отдадут за старика. Возможно, теперь он и сам не захочет иметь дело с моей семьёй, уже единожды его обманувшей. Старика тоже пригласили в дом, хотя я надеялась, что Ангел его прогонит. Я вообще слабо понимала тогда, что происходит, но верила ему. Знала. Что он не оставит меня, не бросит…

– Хоть бы договорились! – возводила руки к небу бабушка и снова прижимала меня к себе. – Хоть бы не отдали этому мерзкому! Дитя же совсем, разве же можно такому старому да некрасивому девочку молоденькую? Нельзя, никак нельзя! Пусть лучше этому городскому тебя отдадут! – то ли молилась, то ли причитала бабушка, а я, спрятав лицо у неё на груди, тихо плакала. Только теперь от счастья. Потому что он приехал, он не позволил старику забрать меня. Теперь нечего печалиться.

Когда мужчины вышли из дома, отец приблизился ко мне, злобно прищурился и объявил зычным голосом:

– До замужества будешь жить здесь! Говорю при уважаемых свидетелях, что с этой минуты вы обручены! – объявил, поворачиваясь к моему Ангелу. Тот кивнул и молча пошёл прочь, а я задохнулась вдруг от счастья, ещё не совсем понимая, что произошло. – Слушай меня, потаскуха, – добавил отец уже тише, хватая меня за запястье. – Ещё раз попробуешь сбежать, Фариду скажу горло тебе перерезать!

– Она не будет сбегать, – вступилась за меня бабушка, буквально выдирая из рук Акрама.

Я же никого не слушала, лишь потерянно смотрела в след Ангелу. Что-то было не так, я чувствовала… Старик больше не претендовал на меня, а отец не забирал домой. Только и мой суженый с собой не звал. Даже не взглянув на меня, он вышел со двора и направился к своей машине.

– Давай, девочка, иди в дом. Иди же! Некрасиво так смотреть! – бабушка силой потащила меня к порогу, а дед, задумчиво огладив бороду, пошёл провожать незваных гостей.

***

Дед склонил голову набок и, выпятив нижнюю губу, долго изучал внука.

– Так ты сосватал соседскую девчонку?

Подслушивал он, что ли? Мерзкая деревня, скорей бы свалить отсюда.

– Тебя не касаются мои дела. Так что с подвеской? Я дам денег.

Старик окинул придирчивым взглядом вываленные на стол пакеты с провизией, поморщился.

– Конечно, заплатишь! И много!

– Говори сколько и неси подвеску. У меня заканчивается терпение.

Упырю словно нравилось трепать его нервы, а они уже, кстати говоря, были на исходе. Девчонка ещё эта… Откуда она взялась, а главное откуда взялась мысль помочь ей? Спаситель нашёлся. Взял на себя такую обузу, прекрасно зная, что рано или поздно придётся платить по счетам.

Обычно Таир не позволял себе поступать столь бездумно. Обычно он думал головой. Что случилось с ним тогда?

Ответ, конечно, очевиден. Он увидел в той девочке свою несчастную мать. Если бы отец не спас мать также, его, Таира, не было бы на свете.

И глаза её оленьи, испуганные до ужаса. Такого страха он с детства не видел. Так смотрела и мать, когда старик раскрошил ей ногу. Таир в тот момент понял, что даже если придётся взять из бардачка ствол и перестрелять всю эту позорную, алчную семейку, он это сделает. Триггер догнал так метко и быстро, что не успел опомниться, как оказался в доме деда с бабкой. Последние, в отличие от отца девчонки, казались более адекватными. По крайней мере, желания отдать ребёнка педофилу у них не было. Уже хорошо.

Разговор был малоприятным, уж очень ублюдочному педофилу хотелось заполучить себе в постель малолетку, а Таиру вскрыть ему глотку и утопить в его крови некоторых членов семейки. Держался. Потому как хорошо знал порядки местных. Если папаша заерепенится и не захочет даже денег, тогда девчонку никто не спасёт. Здесь женщины вообще не имеют права голоса. Ни в раннем возрасте, ни даже после совершеннолетия. Сначала за неё всё решает отец, затем – муж. Есть на планете места, где жизнь остановилась и застряла ещё в Средневековье. Это место одно из них.

Но и участвовать во всём этом дерьме приятного было мало. Таир достал из кармана мобильный, набил на дисплее довольно приличную сумму для местных богачей. Не особо крупную для него, но, может, он так расплатится за какой-нибудь из своих грехов.

Папаша девочки, хотя, вернее бы сказать, сутенёр, открыл рот и улыбнулся гнилыми зубами.

– Это хорошая сумма, но моя дочь совсем юна и…

– А вот так? – добавил ещё один ноль, и больше никто с педофилом не церемонился. Отец девочки сразу же согласился, дав понять, что решение принято.

Честно говоря, Таир думал, будет сложнее. На самом деле всё выглядело, как обычные торги. Аукцион. Кто больше даст.

Добавив папаше «на расходы», поставил ещё пару условий: во-первых, девочка должна дождаться восемнадцати лет. Во-вторых, жить она будет у деда с бабкой. И тут особых прений не возникло.

– Как старший на этом собрании, я подтверждаю, что всё слышал и договор между вами скрепляю своим согласием, – заявил дед, явно расслабившись.

Таир был рад такому исходу. Пока был рад. Но знал, что теперь несёт ответственность за девочку. Хоть ему она и не нужна. Ну да ладно, с этим разберётся попозже. Через несколько лет. Главное сейчас – вернуться в Россию. Кто бы мог подумать, что он так сильно будет скучать по чужой земле.

– Я хочу твои часы, – старик кивнул на золотой аксессуар, едва не роняя слюни. Мелочный ублюдок.

Часы, конечно, было жалко. Их подарил друг из его мира. Того мира, где есть цивилизация и человеческие отношения. Там отец не ломает ноги своей дочери за то, что вышла замуж без его на то позволения. Там не отдают четырнадцатилетних девочек замуж за педофилов. За это вообще сажают в нормальном обществе. Только не здесь. И от мысли, что дорогую (даже не в плане денег) вещь придётся оставить здесь, хотелось выблевать. Но обещание, данное матери, конечно, дороже.

Сняв часы, швырнул их в руки деда.

– Давай подвеску.

Зажав в кулаке драгоценную цепочку с кулоном, вышел со двора, нажал на кнопку на пульте сигнализации. Вокруг кружили обалдевшие пацаны, тыкая пальцами и радостно обсуждая приезд «бандита». Видать, дед уже пустил слушок по селу.

Бросив последний взгляд на домишко через дорогу, сел в салон и рванул с места, оставляя позади облако пыли. Наконец-то он едет домой.

***

Я украдкой посматриваю в окно, силясь увидеть его. Хотя бы краешком глаза посмотреть на его большую чёрную машину, что стойко ассоциируется у меня с жеребцом. Хочу снова поймать на себе взгляд тех чудных глаз, только мой суженый снова уехал, и теперь я не знаю, когда увижу его снова. Тоскливо и хочется плакать. Мне вообще в последнее время постоянно хочется плакать. Такая невыносимая мука эта любовь…

Бабушка ругается на меня, оттаскивает от окна и угрожающе замахивается тряпкой. Я не убегаю и не закрываюсь руками, потому что знаю, не ударит. Они с дедушкой вообще очень добрые и хорошие. Наверное, моя мать тоже была такой, пока не попала в руки Акраму. Если бы меня выдали замуж за того отвратительного Асафа, я бы тоже, наверное, обозлилась на весь мир.

Сейчас же я просто растеряна. Всё произошло слишком быстро. Так быстро, что я не успела ничего понять. Вот меня выдают за старика, вот я убегаю. Вот меня снова тащат замуж за старую, омерзительную жабу, а вот вдруг является избавитель и спасает, вырвав из жадных рук отца. И вот я уже обручена с моим Ангелом с разноцветными глазами. Только когда схлынула радость от известия о помолвке с красивым городским, нахлынула вдруг печаль. Почему? Я не знала. Казалось, что меня обманули, пошутили, но ведь отец отказался от брака с жабой. А он не привык упускать прибыль. Значит, всё-таки договорился с Ангелом.

– Ну что ты маешься? Вечер уже, закрой это окно и больше не смотри в него, как побитая собака. Стыдно. Ты сегодня избежала самого страшного, так радуйся.

– Он уехал? – спрашиваю тихонько, а бабушка всплёскивает руками и укоризненно качает головой.

– Давно уже уехал, днём ещё. А тебе чего? Неужели бежать за ним хочешь?

Честно? Я хотела. Я была согласна лететь за ним на крыльях, бежать или ползти на четвереньках до самого города. Я на всё была согласна, лишь бы с ним.

– Но он ведь вернётся? – спрашиваю с надеждой и слышу недовольное цоканье позади – дедушке не нравятся мои вопросы. Девушка вообще не должна их задавать. Это стыдно. Но я уже видела своего жениха, нам объявили о помолвке, так почему бы не узнать больше?

– Конечно, вернётся. Разве столько золота за воздух дают? – смеётся бабушка и тут же осекается, когда дедушка с намёком прокашливается.

– Сколько? – вырывается у меня.

– Вааай, совсем ты невоспитанная! – разводит руками бабушка. – Разве можно такое спрашивать?

А почему нельзя? Разве я не имею права знать, за сколько меня продали? Вернее, мне было это неинтересно, когда речь шла о Жабе. Но я хотела бы знать, сколько золота за меня дал мой Ангел.

– Назира, иди кур покорми! – властно оборвал причитания бабушки дед и встал, приближаясь к нам.

– Я сейчас покормлю, сидите, – вскочила я, но бабушка надавила мне на плечо, принуждая снова сесть на скрипучую табуретку.

Дедушка присел на лавку, закурил свою трубку и, пронзительно посмотрев мне в глаза, принялся задавать вопросы, от которых я то краснела, то бледнела. Было неудобно говорить о таком с мужчиной, пусть и с дедушкой.

– Ты виделась с этим человеком раньше?

Ужаснувшись от мысли, что он подумает обо мне, я соврала:

– Нет.

– Он подходил к тебе, говорил с тобой?

– Нет.

– Что-то обещал, может? В обмен на что-то? Трогал тебя, касался руками?

– Нет-нет, дедушка Басим! Никогда! – замотала головой я и на этот раз действительно сказала правду.

– Значит, видел тебя, когда шла по улице с открытым лицом! – прогремел он, и я вжала голову в плечи. – Так ходить нельзя! Грех! Особенно теперь, когда ты помолвлена.

Я склонила голову в знак смирения.

– Я не буду больше.

– Послушай меня, девочка. Ты теперь женщина. Раз помолвлена, значит, взрослая. Когда бы он ни решил тебя забрать, ты должна быть готова стать хорошей женой этому человеку. Детство закончилось. Теперь ты не можешь смотреть на других мужчин, не можешь ходить с непокрытой головой. Со двора никуда не выходи. Чтобы всегда у меня на виду была. Поняла? И ещё. На чердаке книги твоей матери… Там их много. Возьми лестницу в сарае и достань. Будешь учиться. Читай, всё запоминай. А Назира научит тебя готовить блюда городских. Чтобы нам не было стыдно перед будущим зятем и тебе перед мужем. Ступай.