Помнит ли мир спасенный?

Среди противников государственного строя в СССР, желавших во время войны поражения Советскому Союзу и победы нацистской Германии, возглавляемой Гитлером, были националистические элементы, представители господствовавших в дореволюционное время классов и социальных групп, разного рода противники советского жизненного уклада.

Важно учитывать, что военная агрессия началась, когда еще не прошло и четверти века со времени государственного переворота (Великая октябрьская социалистическая революция) с захватом власти партией большевиков в октябре 1917 года. За революцией последовала кровопролитная гражданская войной в России, которая сопровождалась комплексом карательных мер, проводившихся большевиками против социальных групп, провозглашённых классовыми врагами, а также против лиц, обвинявшихся в контрреволюционной деятельности.

Также следует принять во внимание, что в 30-е годы прошлого столетия в стране проводились необоснованные репрессии. А непосредственно перед войной в состав СССР были включены три прибалтийские республики – Латвия, Литва и Эстония, западные территории Белоруссии, Украины и Молдавии, определенная часть населения которых была настроена против советской власти.

Подобным настроениям способствовали раскулачивание и выселение отдельных категорий сельских жителей в северные и восточные районы, репрессии и связанная с ними обстановка подозрительности и страха, (фрагмент повторяется на 16 странице).

Эти явления, а также определенные социальные болезни, трудности и дефекты советского строя породили у части населения своеобразную раздвоенность сознания, о чем писал в конце своей жизни К. Симонов: «…тогда одновременно существовало словно не одно, а два соседних и разных времени. Одно явное и понятное, с полетами через полюс, с революционной помощью Испании, с ненавистью к фашизму, с пятилетками, с работой до седьмого пота, с радостной верой, что выше и выше поднимаем страну, с любовью и дружбой, с нормальными людскими отношениями; и тут же рядом – только ступи шаг в сторону – другое время, страшное и с каждым днем все более необъяснимое…» [3].

Эту сторону истории государства и народа невозможно замолчать или забыть. Но все же главным руслом течения истории в военную пору оказались жизнь и борьба людей, сплотившихся для обороны Отечества, защиты всем понятных и близких ценностей.

Сложившийся к началу войны социально-политический строй для большинства граждан представлялся законным и естественным. Юридически он закреплялся принятой конституцией и всеобщими выборами в Верховный Совет СССР, в региональные и местные советы, а психологически – уверенностью в прочности государства, одержавшего победы над всеми врагами, и убежденностью в правильности выработанных партией и правительством ближайших и перспективных целей.

Преобладающей части населения сложившийся строй и образ жизни, несмотря на многие очевидные недостатки, представлялись справедливыми и лучшими в мире. Социальные принципы и тенденции, которые реализовывались в ходе культурной революции, развития литературы, искусства и книгоиздательства, подготовки специалистов через сеть средних и высших специальных заведений, материальной поддержки учащейся молодежи, патриотического воспитания молодежи, которое велось на основе возвращения к историческим и культурным ценностям отечественной истории, выдающиеся успехи советских ученых в различных отраслях науки, бурные темпы промышленного производства и строительство городов – все это у большинства граждан вызывало симпатии.

Вошедшие в быт бесплатные образование, медицинское обслуживание, практически бесплатное жилье – были наглядны и убедительны. Очевиден был и рост международного авторитета СССР.

Всеобщий невысокий по сравнению с западными странами уровень жизни народа объясняется рядом обстоятельств: в отсталой стране шли масштабные преобразования, создавалась современная индустрия, развивалась наука и культура. Все это требовало не только неимоверных усилий и затрат в условиях непрестанных происков извне, но осуществлялось во имя, как декларировалось, светлой цели – построения общества социальной справедливости.

Массовому сознанию импонировало, что во всех звеньях государственного, партийного, хозяйственного, военного руководства преобладали представители трудовых слоев, получившие реальную возможность «выйти в люди» – стать доцентами и профессорами, артистами и писателями, офицерами и генералами, инженерами, конструкторами и руководителями предприятий, советскими и партийными работниками. Положительно воспринималось и отсутствие открытой безработицы, всемерно демонстрируемое уважение к людям труда, к их производственным достижениям, не говоря уже о почете, которым окружали ударников и стахановцев.

Таким образом, поддержка народом советского строя имела достаточно определенную идеологическую и социально-экономическую базу. На нее опирались и внутренняя, и внешняя политика, а также одобрительная оценка большинством граждан происходивших событий.

На протяжении почти двух десятилетий основой воспитания советских людей были идеи марксизма-ленинизма. В системе образования, в общественных организациях, средствах массовой информации широко пропагандировались лозунги о неизбежности победы социализма во всем мире, о том, что СССР является оплотом трудящихся всех стран в их борьбе против эксплуататоров. Все это глубоко проникло в сознание масс, и готовность выступить в защиту трудящихся других стран была достаточно велика. Идеи освобождения народов от векового гнета, установления равенства и братства трудящихся упали на благодатную почву – вера в историческую миссию Советского Союза, призванного способствовать благу других народов, была традиционно сильной.

Со второй половины 30-х годов прошлого столетия на первый план в идеологической работе выступили идеи государственно-политического характера. Страна запела «Песню о Родине». В основе патриотического воспитания упрочилось понятие о Родине как Отечестве, объединяющем все народы страны. Ядром Родины была Русь, сплотившая, как потом, в годы войны, будет записано в гимне, все народы в нерушимый союз. Всемерно культивировалась мысль об исконной дружбе всех народов страны, необходимости их совместной борьбы против иноземных захватчиков.

Государственно-политическое руководство страны тогда понимало, что самые глубокие истоки и корни патриотизма народов СССР – в многовековом прошлом России. С этой целью проводилась работа по привитию таких черт народа, как верность Отечеству и долгу, самоотверженная дисциплина и стойкость, которые в наибольшей степени оказались пригодными для войны, совершения ратных и трудовых подвигов.

Таким образом, в результате органической взаимосвязи и взаимодействия рассмотренных выше обстоятельств и факторов, возник естественный сплав идей и чувств патриотизма и интернационализма. Любовь к Родине базировалась не на высокомерии и презрении к другим народам, а на стремлении к дружбе, равноправию, на уважительности, желании помочь им встать на путь национального раскрепощения.

Возможность и эффективность сочетания национального и интернационального убедительно показали испанские события 1936–1939 гг. СССР помогал республиканской Испании бороться против итало-германской агрессии, укрепляя тем самым собственную безопасность. Но одновременно поддержка республиканской Испании порождала надежды на социалистические преобразования на Пиренеях. И события в районе Халхин-гола, и возвращение Западной Украины, Западной Белоруссии, Бессарабии, и вхождение Литвы, Латвии и Эстонии в состав СССР запечатлевались в сознании народа как решение двуединой задачи: укрепление СССР и освобождение трудящихся от капиталистического гнета.

Однако, во время войны, особенно в ее первый период, акценты сместились в сторону государственного патриотизма.

Эта идея приобрела новое звучание, нараставшее с каждым месяцем. Речь шла об освобождении народов от фашистского ига, о решающей роли Советского Союза в спасении человечества. Усиление этой линии не противоречило государственно-патриотическому направлению. Напротив, сплав становился еще более прочным, ибо победа СССР, рост его авторитета на мировой арене неоспоримо подчеркивали величие и мощь советского государства. Этому способствовало и то обстоятельство, что к концу войны антифашистское освободительное движение в странах Центральной и Юго-Восточной Европы под влиянием побед Красной Армии стало приобретать народно-демократический, социалистический характер.

Важно отметить, что в массовом сознании патриотизм отдельных народов СССР слился с патриотизмом общесоюзным. Это отнюдь не простое сочетание осуществлялось благодаря наличию общего знаменателя – власти Советов и руководящей роли Коммунистической партии.

Чаще всего встречающееся суждение – народ защищал Отечество, Советский Союз от чужеземного вторжения, – верное, но неполное. Стремление к защите своего Отечества, своего очага свойственно практически всем народам. Но применительно к СССР эта позиция требует уточнения.

Возникла триада – патриотизм отдельных народов, признание русских «старшим братом» и «чувство семьи единой». Этот сплав для той поры оказался надежным и эффективным. Каждый народ, защищая себя от порабощения, вместе с другими народами защищал единую Родину, Советский Союз, в составе которого узбеки и казахи, татары и чуваши, все народы Дагестана, народы других наций и национальностей, создали свою промышленность, получили возможность для развития своих языков, национальной культуры, подготовки национальных кадров.

К сожалению, этот «сплав» иногда подвергался коррозии, что проявилось, например, в депортациях в 1944 г. калмыков, крымских татар, чеченцев, кумыков, ингушей, балкарцев, карачаевцев и других народов.

Патриотизм в годы Великой Отечественной войны воплотил в себе, как в фокусе, бесценный исторический опыт народов СССР по защите Отечества, краткий по времени, но богатый по социальному содержанию опыт строительства нового, социально-справедливого общества, а также конкретный опыт вооруженной защиты Отечества в 1941–1945 гг.

О характере и направлении формирования общественного сознания в СССР в годы войны, развитии идей и чувств патриотизма, его действенности и направленности можно судить по докладам и приказам И.В. Сталина в это суровое время. Они являлись как бы мировозренческими и идеологическими ориентирами, к тому же излагались в наиболее приемлемых, близких широким массам понятиях.

3 июля 1941 г. в своей первой с началом войны речи И.В. Сталин подчеркнул мысль о единстве народов страны на социально-политической основе. Враг, говорил он, «ставит своей целью восстановление власти помещиков, восстановление царизма, разрушение национальной культуры и национальной государственности… свободных народов Советского Союза» [4].

6 ноября 1941 г. он снова говорил о силе и прочности советского строя, о «нашем социалистическом государстве» [5]. В этот день Сталин достаточно резко охарактеризовал реакционный российский царский режим, попиравший права рабочих, интеллигенции, права народов, устраивавший «средневековые еврейские погромы» [6]. Национал-социалистическую партию Германии вождь назвал партией «империалистов», притом наиболее хищнических и разбойничьих среди всех империалистов мира. Аналогично он характеризовал гитлеровцев и 1 мая 1942 г., говоря о немецких банкирах и плутократах, реакционерах-крепостниках [7]. И в дальнейшем оценка социально-политической сущности германского нацизма давалась в таком же духе.

Не подлежит сомнению, что положения о советском социалистическом строе, его достижениях последовательно проходили через сталинские материалы в течение всей войны. А к концу ее эта направленность усилилась.

В социально-политическом контексте следует рассматривать и многочисленные высказывания Сталина о дружбе народов, рожденной советским строем, о советском патриотизме. Например, такое: «В советском патриотизме гармонически сочетаются национальные традиции народов и общие жизненные интересы всех трудящихся Советского Союза» [8].

Отчетливо в выступлениях Сталина звучал тезис об особой роли русского народа. Появился он в самый тяжелый, критический момент войны – осенью 1941 года. 6 и 7 ноября в выступлении на торжественном собрании и в речи на параде Сталин говорил о великой русской нации – «нации Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Горького и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова…» в числе прочих. Напомнив о «мужественном образе наших великих предков», Сталин назвал имена и выдающихся русских полководцев – Суворова и Кутузова [9].

Идея о выдающейся, ведущей, особой роли русского народа получала в ходе войны все большее значение и звучание. Она неизменно развивалась в многоплановой пропагандистской деятельности. В концентрированной форме эта мысль была выражена Сталиным в выступлении на приеме в честь командующих войсками 24 мая 1945 г.

Понятие «старший брат» в годы войны воспринималось как само собой разумеющееся. Жизненные реалии, показывающие решающий вклад русского народа в достижение победы, были у всех на виду. К тому же, первым заговорил о «старшем брате» не русский, а грузин.

Огромное и нараставшее в годы войны отражение в официальных материалах получила идея освобождения народов от нацизма. Высказанная вначале как одна из главных целей Великой Отечественной войны, эта идея по мере приближения войск Красной Армии к границам СССР и вступления их в пределы восточноевропейских стран наполнялась конкретным содержанием. Неустанно повторяя мысль о помощи народам Европы в их освобождении от фашизма, Сталин говорил и о невмешательстве в их внутренние дела.

Отметим попутно, что с самого начала войны в пропагандистском спектре непрерывно нарастала идея славянского единства, которая в народе была всегда популярна и представлялась достаточно реальной, ибо большинство славянских стран оказалось под пятой нацистов.

Свою роль сыграли также положительные изменения во взаимоотношениях государства и церкви, поддержка патриархом Сергием, всей русской Православной Церковью и духовенством других конфессий справедливых целей войны, что не только укрепляло патриотические настроения среди верующих внутри страны, но и придавало ей «респектабельность» за рубежом [10].

Таким образом, ответ на вопрос, «что защищали, за что сражались советские люди в годы войны», включает в себя широкий спектр положений, отражавших социально-политическое, идеологическое и национальное своеобразие СССР, его исторические корни, традиции народа и характер Великой Отечественной войны.

В таких странах, как Германия, Япония, Франция, Англия, Италия, доминировала одна идея – национальная. В США оказалась действенной идея государственного патриотизма. Для Советского Союза с его уникальной спецификой и особенностями социально-политического развития требовалась иная модель, в которой сливались бы различные линии и направления общественного устройства и развития. И эта модель, возникшая на рубеже 20-30-х годов прошлого столетия, выдержав военные испытания, еще более укрепилась в суровые годы Великой Отечественной войны.

Это стало одним из основных факторов, почему все народы СССР, практически все слои населения страны воспринимали войну против нацистской Германии и ее многочисленных европейских союзников как войну справедливую, священную, Отечественную.

«Никогда еще 180 млн жителей, – писал французский военный историк Р. Гудима, – населяющих 22 млн кв. км советской территории, не были столь тесно связаны общей судьбой. Никогда еще представители различных профессий не были так крепко спаяны, как в эту войну. Рабочий на заводе, крестьянин в поле, выдающийся писатель и художник, артист армейского театра, священник, стоящий во главе партизан, все – мужчины и женщины как в тылу, так и на фронте и даже за линией фронта – все работали для победы» [11].

Трудно не согласиться с мнением зарубежного историка.