Серебряный капкан для черного ангела

Глеб решил, раз время обеденное, накормит он Федьку своим борщом. Если он правильно понял, Мутерперель сейчас в центре города, значит, минут сорок, пока тот доберется до поселка, есть. «Интересно, он надолго к нам с берегов Волги? Вроде работа у него там. Хотя за двадцать лет мог сто раз переехать куда угодно. Оставлю его сегодня у себя ночевать, не в развалюху же свою ему идти? Да… и нужно достать кое-что…» – подумал Глеб и полез на чердак, где в старом сундуке хранились их общие детские «сокровища».

Он вытащил на свет божий «оружие» – выструганные из деревяшек ножи, рогатки и настоящий трехгранный стилет. Под ними лежали другие вещи. Карта окрестностей поселка почти истлела. А жаль – именно по ней они искали «золото белогвардейцев», по слухам схороненное где-то на высоком берегу реки. Котелок, три алюминиевые кружки, три ложки, три миски и складной нож. Смешно вспомнить, как с этим снаряжением отцы поймали их уже в лесу за мостом. Было им тогда по девять лет.

«Да на кой Федьке любоваться на это старье? – устыдился вдруг Глеб своего порыва. – Вот спросит, тогда и приведу его сюда».

Он сложил все обратно в сундук, опустил крышку. Подошел к слуховому окну. На крючке висел отцовский бинокль, Глеб снял с него паутину, протер и поднес к глазам. Из этого круглого окошечка дом Мутерпереля был виден как на ладони.

Доски, которыми была забита дверь, исчезли, а на веранде появились небольшой круглый стол и плетеное кресло. Глеб помнил этот стол. И кресел было четыре – летом эту мебель родители Мутерпереля выносили из сарая в сад под деревья. «Ба, да он уже обжился. Ну, Федька, что же сразу-то не пришел?» – слегка обиделся Глеб. Он уже хотел повесить бинокль на место, когда заметил, как открылась входная дверь дома и на веранду вышел человек в спортивном костюме. «И кто же это такой, если хозяин еще в городе?» – удивился Глеб.

Аглая даже улыбнулась – все, скинула с себя ношу, освободила душу от многолетнего вранья дочери. Полегчало? Несомненно. Сколько раз она пыталась начать с Бертой беседу о ее родной матери? Не счесть! Только Берта словно своим внутренним чутьем избегала откровенных разговоров. Или Аглая виновата, потому что каждый раз заходила издалека – сначала скажет, как любит ее, потом заметит, что дочь повзрослела и может уже многое понять… Пока готовит почву для признания, Берта нетерпеливо выслушает прелюдию, потом, уже на бегу, бросит, что тоже любит ее, и со словами «давай, мама, позже поговорим, сейчас некогда», срывается с места. В пятнадцать, в восемнадцать лет… наконец, накануне свадьбы… И вновь – «мам, потом». Тогда Аглая и решила похоронить тайну – раз до сих пор не получилось душу облегчить, будет молчать до смерти. А тут Мутерперель со своими расспросами…

Аглая никак не могла определиться во мнении – нравится он ей или совсем наоборот. То, что раздражает – да. Впервые испытала что-то вроде ревности вчера, когда он вторгся в ее любимую беседку, да еще и сел ровно на то место лавки, которое обычно занимает Аглая. Словно вытеснил, да еще и дал понять, что это только начало – мол, не думай, соседка, я к вам надолго. Пусть не сегодня, но подружимся наверняка. Так что и чаем угощусь, и задушевно пообщаемся. Ей намек совсем не понравился. Некстати Дима вспомнился, который вломился в ее квартиру вот так же нежданно. Она зачем-то мысленно сравнила этих двоих – не в пользу нового соседа, конечно. Аглая даже решила, что в следующий раз не откроет ему калитку – пусть сразу поймет, что ему тут не рады. Но открыть пришлось уже сегодня ранним утром. И так профессионально он ее развел на откровенность, так ловко Берту подтянул на свою сторону, что Аглая даже на миг восхитилась. А сейчас смотрит на дочь и, замерев, ждет ее суда – мать она ей еще или уже нет.

Берта молчала, Аглая готова была расплакаться, но Мутерперель напомнил:

– Дамы, пора домой. Собирайтесь, жду в машине. Вас доставлю, а у меня встреча. – Он вышел из кухни и закрыл за собой дверь.

– Мам, как думаешь, стоит рассказать отцу Ксюши, что она была любовницей Олега?

– А смысл? – пожала плечами Аглая. – Это что, такой важный для тебя вопрос сейчас? Ты об этом думаешь?

– А о чем я, по-твоему, думать должна?

– О том, что я тебе рассказала о твоих родителях! И как мы с тобой дальше будем жить?

– Ох, ну прости… Мам, ты как ребенок, ей-богу. Вот-вот расплачешься. Да что изменилось-то? Или я тебе вдруг не дочь теперь? Выкинешь меня из своей жизни, типа – ну и бог с ней?

– Нет! Ты что такое придумала?! Я тебя всегда любила!

– И я – всегда! Ну а тогда почему ты считаешь, что я должна вмиг отказаться от любимой мамы только потому, что узнала потрясающую новость: какая-то женщина меня неохотно выносила и на свет родила? Давай решим раз и навсегда: все, что ты рассказала – любопытная деталь моей биографии. Не более того. А меня сейчас волнует только одно – кто убил Олега. Нет, не так. За что его убрали? И главное – чем это грозит мне. Мне начинать опасаться или жить спокойно, доверившись капитану Канину и майору Мутерперелю? Вот такая я у тебя эгоистка!

Примечания