Странник

ПРОЛОГ

Зорг открыл глаза, зевнул и потянулся всем своим двухметровым, могучим, бесхвостым телом. По двум оскалившимся саблевидным клыкам, каждый размером с хороший кинжал, на землю стекала слюна. Между клыками зверь высунул раздвоенный, как у змеи, полуметровый язык. Кончиком языка зорг ловил запахи ночного леса, выискивая между ними запах добычи. Голодное урчание в животе гнало зверя на охоту. Зорг подошел к стволу огромного, уходящего в черноту ночного неба дерева и, выгнув спину, стал точить об него когти. Во все стороны полетели ободранная кора и щепки. Зорг отошел от дерева и двумя мощными прыжками взобрался на скалу, нависающую над его логовом. Перед хозяином раскинулись его владения – неширокая, покрытая вековыми деревьями горная долина, по дну которой извивался узкий ручей. Из-за туч выглянула луна, осветив долину мертвенным светом. Из груди зорга вырвался вой, леденящий кровь любого живого существа в долине. Хозяин долины предупредил своих подданных, что вышел на охоту.

Движение вдоль ручья привлекло внимание зорга. Он высунул раздвоенный язык в его направлении и начал ощупывать им влажный ночной воздух. Слабый порыв ветра принес сладковатый вкус свежей крови. Раненая добыча, понял зверь. Охота будет легкой. Гибкое тело могучего хищника скользнуло со скалы и растворилось в темноте. Зорг бесшумно двигался к месту будущей засады, огибая добычу по дуге с наветренной стороны. Обогнав добычу, он взобрался в нишу на скале, нависавшей над руслом ручья. Ниша была прикрыта листьями лиан, обвивавших скалу, и представляла собой идеальное место для засады. Добыча показалась из-за поворота ручья, ее вид несколько озадачил зверя. Добыча передвигалась на двух задних лапах, немного припадая на одну из них. Незнакомое зоргу существо в одной из передних лап держало странный, слегка светящийся в темноте, изогнутый предмет, а в другой что-то завернутое в кусок шкуры. Зорг решил пропустить существо мимо засады и напасть со спины. Но этому плану не суждено было сбыться. Внезапно шерсть на теле зверя встала дыбом, из горла непроизвольно вырвалось хриплое шипение. Зорг узнал существо – оно было самым страшным кровным врагом хозяина долины. Во вспыхнувшем яростью мозге зверя во всей своей жути встала картина десятилетней давности, когда он, будучи еще маленьким щенком, был буквально придавлен спасшим его тогда страхом. Два таких же, как это, существа, в трех шагах от него, спрятавшегося в кустах, сдирали шкуру с матери зорга. Ужас и ненависть бросили его в отчаянном прыжке на врага…

Воин, наконец, вошел в ритм бега по каменистой тропинке вдоль неглубокого ручья, текущего по дну долины. Боль в раненой ноге отступила, но вероятность ее возвращения заставляла воина прихрамывать, оберегая ногу от излишней нагрузки. Погоню за собой он не чувствовал уже почти сутки. До берега моря оставалось недалеко, а там его ждали друзья и спасение. Раз-два, раз-два, убаюкивая, отдавался ритм бега в голове воина.

«Нет, расслабляться нельзя», – подумал Ингар, так звали воина.

Он тряхнул головой и погрузился в ауру окружающего его мира, выискивая в ней ледяное дуновение опасности и дыхание находящейся поблизости чужой жизни. Опасность Ингар почувствовал за мгновение до нападения.

В стремительном прыжке огромный разъяренный дикий зверь должен был одним ударом правой лапы с выпущенными когтями распороть врага от левой ключицы до паха. В воздухе зверь сгруппировался, чтобы, приземлившись, сразу с разворота атаковать врага. Но чудовищная боль выдираемых из тела внутренностей убила зорга еще в полете.

Время для воина толкнулось и резко замедлило свое движение. «Это зорг», – узнал летящего на него зверя Ингар. Увертываясь от смертельного удара страшной лапы, он стал падать на спину, одновременно вспарывая саблей живот зорга. Быстро перевернувшись и встав в оборонительную позицию, Ингар увидел, как вывалившиеся внутренности зверя зацепились за корягу, торчащую из ручья, и их стало уносить вместе с кровавой пеной вниз по течению. Зорг уже мертвым рухнул к ногам человека.

Ингар медленно сполз спиной по скользкому боку валуна на землю. Пошел откат – так было всегда после того, как он растягивал ход времени. Все тело налилось свинцом, сердце бухало в груди, с трудом проталкивая кровь по сосудам. Трюк с растягиванием времени, проделанный только на одних внутренних ресурсах израненного тела, обошелся воину дорого. Он почувствовал, что открылась рана на ноге и как вместе с вытекающей из нее кровью уходит из тела жизнь. Ингар крепко, до скрипа сжал зубы, – нельзя сдаваться, нужно из последних сил бороться за жизнь. Несколько раз, глубоко вздохнув, он снова погрузился в ауру леса. В мозгу медленно проявлялась энергетическая картина окружающего мира. По стволам деревьев от корней до каждой веточки плавно двигались светло-зеленые энергетические потоки. В ручье голубыми искорками плыли ауры рыбок. В кронах деревьев красными сполохами передвигались ауры белок, вниз по течению ручья были видны ауры кабаньего выводка, пришедшего на водопой. Высоко над головой Ингара небо было покрыто целой сетью потоков энергии. Одни из них выглядели как широкие и ярко-белые ленты. Другие были едва различимыми и имели разные оттенки. Но ему вся эта красота в небе была недоступна. Внутренним взглядом он ощупывал окружающее пространство в поисках энергетического потока красного или желтого цвета.

«Слава Богу», – мысленно перекрестился Ингар: за его спиной в тридцати шагах вверх по течению ручья из расщелины в скале выбивался слабый бледно-желтый поток энергии. Поток пересекал ручей примерно на высоте груди и исчезал в скалах на противоположной стороне ручья.

«Нужно остановить кровь, – подумал Ингар, – иначе не доползти». Ослабевшими руками он затянул покрепче повязку на ране и с трудом поднялся. До расщелины, откуда начинался энергетический поток, Ингар добрался на трясущихся ногах, весь покрывшись холодным, липким потом. Отдышавшись, он сел, оперевшись спиной на скалу, и закрыл глаза. Внутренний взгляд воина нашел место, где лучик энергии выбивался из скалы, и поднял левую руку, пропуская энергию через нее. Теперь необходимо было войти в резонанс с потоком. Это удалось легко. Ингар увидел, как энергия, дойдя до его руки, вливается по ней в тело, наполняя уже опустевшие и поэтому почти погасшие энергетические сосуды. Его сознание управляло потоком, направляя энергию на заживление раны и поднимая жизненный тонус мышц и внутренних органов. В таком состоянии человек находился часа полтора.

«Пора подниматься», – дал команду своему онемевшему телу воин.

Ингар открыл глаза и встал. Медленно размяв мышцы затекшего тела, он направился к валуну, возле которого оставил саблю и сверток. Слава Богу, все было на месте. Воин внимательно осмотрелся. Ничего подозрительного он не заметил. Развязав повязку на ноге, Ингар осмотрел рану. Рана закрылась, но не затянулась.

«На одной энергетической подпитке далеко не уедешь, нужна биологическая еда, лучше всего мясо, но где его взять, вот вопрос?» – подумал воин.

На охоту времени не было, да и охотиться только с саблей было глупо. Взгляд Ингара упал на тело мертвого зверя. Зорг – добыча шикарная, но несъедобная. Он знал, что очень высоко ценилось: шкура, когти, клыки, череп и особенно печень зорга, но мясо считалось несъедобным.

«Стоп, – подумал Ингар, – печень же съедобна».

Он вспомнил, что из печени зорга делали какой-то эликсир, повышающий боевой потенциал воина, но он был очень редким и дорогим. Воин с трудом перевернул гигантскую тушу зверя на бок и осмотрел распоротый живот. Печень была на месте. Вырезав печень, он прополоскал ее в ручье и, сев на камень и закрыв глаза, стал прощупывать ее внутренним взглядом. Выглядела она немного странно, будто это орган еще живого существа. Следов трупного яда видно не было. Ингар отрезал маленький кусочек и отправил его в рот, внимательно следя за своими ощущениями. На вкус печень была немного сладковатой и терпкой, при этом буквально напичканной различными гормонами и другими биологически активными веществами. Воин за первым куском отправил в рот второй, затем третий. Ингар не любил сырое мясо, но не всегда была возможность приготовить еду на костре, а воин всегда должен быть сытым, от этого зависела жизнь.

Доев печень, он снова осмотрел рану на ноге и с удовлетворением отметил, что она затянулась. На месте раны остался только белый рубец, который слабо чесался. Воин встал с камня и прокрутил саблей вокруг себя веерную защиту. Тело слушалось идеально, будто не было почти безостановочного двухнедельного побега от погони. Не зря так высоко ценится печень зорга. Ингар опять погрузился в себя и ощупал мир вокруг внутренним взглядом – погоня не ощущалась.

– Береженого Бог бережет, пора двигаться, – тихо сказал воин.

Он подошел к валуну и попытался взять из лужи подмокший сверток. Энергетический удар отбросил Ингара от него.

«Проклятый амулет, даже через мифрил и кожу пробивает», – выругался он про себя.

Пришлось взять кусок кожи, сухой, который он использовал в качестве повязки на ноге, и, сделав на нем петлю, осторожно накинуть на сверток. Воин, затянув петлю, взял за получившуюся ручку сверток в левую руку и побежал вверх по ручью, на бегу внимательно всматриваясь в тропинку, вьющуюся впереди между скал.

Долина постепенно сужалась, превращаясь в совсем узкое ущелье: если раскинуть руки в стороны, то можно одновременно коснуться противоположных стен. Ингар остановился и, закрыв глаза, в очередной раз просканировал окружающий его мир. Ничего подозрительного он не заметил, хотя в горах сложно обнаружить засаду. Аура океана билась о скалы всего в часе бега, сразу за ущельем.

Ингар вбежал в ущелье, решив как можно быстрее миновать неприглядный участок пути. Движения его изменились, стали не простым ритмичным бегом обычного человека, а бегом воина, бегом, которому обучаются годами. Только на первый взгляд его движение казалось ровным. Ингар бежал почти незаметным рваным зигзагом, непрерывно уходя с возможной прицельной линии лучника, выцеливающего его из удобной в таком месте засады. До выхода из ущелья оставалось полсотни шагов, когда стрела, пролетев над его плечом, выбила из камня искры, ударившись о скалу. И тут же сверху на тропу перед Ингаром спрыгнул огромный воин.

– Тебе конец, Ингар! – взревел он, занося над головой двуручную секиру.

И снова Ингар толчком замедлил для себя бег времени.

«Это Кладр», – узнал он здоровяка и сделал выпад.

Кладр, отреагировав на его движение, ударил секирой наискосок через плечо, не давая Ингару отпрыгнуть в сторону.

«Придурок волосатый, – мелькнуло в голове Ингара. – Сила есть – ума не надо».

Но выпад Ингара был ложный: он отпрыгнул, и секира Кладра, просвистев мимо цели, со всего маха вонзилась в землю. Воин рванулся вперед и, глядя в остекленевшие от ужаса глаза Кладра, перерубил тому горло, точно попав саблей в щель между панцирем и шлемом. И, не останавливаясь ни на мгновение, помчался к выходу из ущелья.

Глава 1

КАК ВСЕ НАЧАЛОСЬ

Эта история началась пять лет назад. После окончания МЭИ, чтобы не терять, как я тогда думал, второй год жизни на армию, я сдуру решил идти в армию не на два года «пиджаком», а на год рядовым. Это решение изменило всю мою жизнь. Я не знаю, в лучшую сторону или в худшую, но изменило кардинально. Меня в этом мире зовут Игорь Столяров, я – бывший системный администратор. А сейчас? Впрочем, все по порядку.

В 1995 году меня забрали в армию. Я, как шибко грамотный, попал в полунаучную воинскую часть, которая занималась разработкой то ли пучкового оружия, то ли сверхдальней радиолокации, но в этом я разобраться так и не успел. Через три месяца после призыва на одном из секретных полигонов я тянул кабели телеметрии в бункер управления и по совместительству налаживал компьютерные сети, которые были установлены кривыми ручками наших доблестных офицеров. Только здесь я понял на собственной шкуре абсолютную правоту поговорки: «Чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона!»

Эксперимент проводился тринадцатого сентября. Наш бункер «сбора и записи телеметрии» находился ближе всех к экспериментальной установке. Что-то там пошло не так, и из семнадцати человек, находившихся в бункере, нас в живых осталось трое. Я вышел из комы только через девять суток. Двое других пришли в себя раньше, но у них обоих напрочь снесло крышу. Меня по-шустрому перевели в госпиталь имени Бурденко, где и продержали еще два месяца. Видимых повреждений на моем теле не наблюдалось, кроме регулярных падений в обморок. Жалоб на здоровье у меня тоже не было. Взяв все мыслимые анализы, а также подписку о неразглашении, меня комиссовали. Месяц отгуляв по полной программе, я устроился системным администратором в супермаркет. Все вроде бы ничего, но любая сложная электронная техника полностью отказывалась со мной работать. Стоило мне подойти ближе двух метров к компьютеру, как он тут же начинал давать сбои в программе или самостоятельно перезагружался. Кроме того, меня било током от прикосновения к любым металлическим предметам, а также доставалось людям, которые прикасались ко мне. В результате всего этого с работы пришлось уволиться. Жизнь моя очень сильно осложнилась. После длительного хождения по врачам и всяческим экстрасенсам нашелся довольно простой способ если не избавиться от этой напасти, то значительно облегчить мое положение. Мой бывший сокурсник, удачно откосивший от армии, работал в каком-то НИИ. Он из спортивного интереса долго пытался определить причину аномального поведения моего организма и случайно попробовал меня заземлить. Как ни странно, это дало положительный эффект. Максимальный результат давало заземление через циркониевый браслет, настойчиво рекламируемый по телевидению. Я стал на ночь с помощью переходника подсоединять себя к батарее отопления. После этой процедуры мои неприятности отступали примерно на двенадцать часов. Я даже смог снова работать с компьютером, предварительно заземлившись за батарею. Правда, устроиться на работу по своей специальности я не мог, слишком странно выглядел системный администратор, привязанный проводом к батарее. Мне срочно пришлось менять профессию.

Выручила меня моя бывшая на сегодняшний день жена Ленка. Я познакомился с ней на вечеринке у заземлившего меня сокурсника. Ленка была высокой, аппетитной, крашеной блондинкой двадцати четырех лет. Девушка уже побывала замужем, так что в вопросах семьи и брака она разбиралась значительно лучше и поэтому окрутила меня за месяц. Жена была особой активной, с легким «сдвигом по фазе», я в то время в результате армейских передряг находился в таком же состоянии. В общем, как говорится, мы нашли друг друга. Ленка работала в библиотеке, где основным ее занятием было чтение художественной и околохудожественной литературы, а после работы она подвязалась в клубе толкиенистов. Как ни странно, в клубе она была не последним человеком и, конечно, потащила меня туда. На первый взгляд это было сборище буйно помешанных малолеток, но только на первый взгляд. Руководство клуба представляло собой довольно интересную компанию. Десяток великовозрастных, лет под тридцать, юношей и девушек неплохо кормились за счет младших членов клуба, впаривая им различную литературу и атрибутику. Дополнительным доходом являлись членские взносы, а молодежи в клубе было человек триста.

Во времена моей учебы в школе я занимался фехтованием в ДЮСШ. К моменту поступления в МЭИ из меня получился подающий некоторые надежды саблист. Это помогло мне с минимальными усилиями поступить в институт. В МЭИ мои занятия фехтованием особыми достижениями не увенчались, так как моя лень и чрезмерное увлечение женским полом негативно сказывались на спортивных успехах. На тренировках я с легкостью побеждал всех своих соперников, но на соревнованиях никогда не поднимался выше второго-третьего места. В конце концов тренер на меня плюнул, и я бросил заниматься фехтованием. В клубе толкиенистов эти мои умения и корочки мастера спорта по фехтованию неожиданно пригодились. Так я стал инструктором по историческому фехтованию, при этом рубил неплохие бабки.

Толкиенисты регулярно выезжали на природу, где жили по законам книги «Властелин колец», и регулярно устраивали сражения между клубами. В мои обязанности входила подготовка этих побоищ. Я обучал и инструктировал молодняк таким образом, чтобы они сдуру не поубивали друг друга палками, заменяющими им мечи, и не повыкалывали друг другу глаза стрелами. Организация сражений включала в себя контакты с предводителями конкурирующих клубов. Так я вошел в круг людей, сделавших историческое фехтование своей профессией. Занявшись историческим фехтованием, я с удивлением узнал, что это целая индустрия и неплохой бизнес. Тысячи людей по всей России занимаются изготовлением оружия и доспехов, изучают тактику и стратегию древних битв, участвуют в турнирах и делают реконструкции знаменитых сражений.

Через год моих занятий в клубе для поднятия собственного имиджа мне захотелось купить себе приличные меч и доспехи. Я напряг своих знакомых и через них вышел на известного в узких кругах кузнеца по прозвищу Вакула. Вакула доступно объяснил, во что обойдется мне это удовольствие. Лишних пяти тысяч баксов у меня не оказалось, поэтому он предложил мне стать у него подмастерьем и самостоятельно сделать себе меч и доспехи. За это я должен научить его фехтовать, чтобы он мог чувствовать качество оружия «в деле», так как у его изделий были проблемы с правильной балансировкой, а это очень снижает их цену у заказчиков. Вакула видел, как я кручу веерную защиту саблей его изготовления на одной из тусовок. Моя критика неправильной балансировки клинка, а также корочки мастера спорта по фехтованию на саблях произвели на него неизгладимое впечатление.

Сразу на предложение Вакулы я не согласился, взяв время подумать, но через неделю принял его условия, деваться мне было некуда. Так я стал осваивать новую профессию.

Прошел еще один год, я практически все время проводил в кузнице у Вакулы или изучал литературу по кузнечному делу. Моя семейная жизнь дала трещину. Общих интересов у нас с Ленкой почти не было, начались скандалы, и в конце концов мы разошлись. Развелись мы на удивление спокойно, без скандалов и мордобоя. Супруга забрала свои вещи из доставшейся мне в наследство однокомнатной хрущевки и плавно уплыла в направлении очередного, более богатого придурка.

Мои успехи в кузнечном деле были посредственными. С теорией у меня все было в порядке, но практика хромала на обе ноги. Я мог отковать стандартный боевой меч или саблю с хорошей балансировкой и качеством металла, но довести их до товарного вида у меня не получалось. Для освоения искусства полировки, гравировки, травления, чернения и так далее и тому подобное мне предстояло учиться еще очень долго. За время моего обучения проявились некоторые странности. Заготовки для оружия, выкованные мной, получались процентов на двадцать прочнее, чем у моего учителя, хотя он был намного искуснее меня. Делали мы все абсолютно одинаково, а результат получали разный. Был еще один непонятный нюанс. Если оружие, кованное мной, находилось у меня в руках, то его прочность и острота возрастали еще процентов на тридцать. Этим эффектом мы с Вакулой пользовались при продаже наших клинков. На различных сборищах реконструкторов я красиво рубил пополам клинки конкурентов, что значительно повышало цену нашего оружия. Один из мечей, откованный мной и доведенный до совершенства Вакулой, мы продали в Германию за пять тысяч евро.

Однажды во время работы в кузнице вырубился свет. Я в это время полировал заготовку меча и увидел в темноте, как по клинку движутся едва заметные голубые сполохи. Я положил меч, сполохи через минуту исчезли, взял меч в руки – и сполохи появились снова. Меня прошиб холодный пот – меч узнавал меня. Сполохи я стал видеть на всем оружии, заготовки для которого ковал я, при этом чем дольше я проковывал заготовку, тем сильнее были сполохи. Оружие, которое я не ковал, никак на меня не реагировало.

Прошел еще один год. За время моей работы в кузнице я намахал себе довольно эффектную фигуру и здоровье. Трюк со сгибанием подков был моим коронным номером в дамской среде. Мы с Вакулой довольно часто участвовали в различных рыцарских турнирах, слетах исторических клубов и оружейных мастеров, бойко рекламируя на всех этих мероприятиях свою продукцию. Я с голым торсом лихо крутил двумя мечами веерную защиту или с дикими криками рубил в капусту щиты, доспехи и оружие соперников. Вакула после такой рекламы бойко распродавал наши изделия по завышенным ценам. Наша «контора» процветала. Нам даже удалось пробиться на выставку-ярмарку холодного исторического оружия во Франкфурт.

На выставке произошла довольно забавная история. Один распальцованный новый русский, из кругов коллекционеров холодного оружия, решил прикупить себе крутую японскую катану. Для того чтобы, как он сказал, не лохануться, в качестве эксперта был взят Вакула. Это решение оказалось большой ошибкой, так как Вакула был с большого бодуна, а в этом состоянии он непредсказуем. Всей толпой, состоящей из нового русского, переводчика, Вакулы и меня, мы направились к павильону наикрутейшего японского мастера, у которого простой столовый ножик стоил не меньше двух тысяч евро. Там новый русский стал выбирать себе катану. Выбрав клинок за пятьдесят тысяч евро, он спросил мнение Вакулы. Неопохмеленный Вакула выдал, что данная железяка, конечно, выглядит красиво, но к боевому оружию не имеет никакого отношения и годится только шинковать капусту и точить карандаши. Вся эта фраза была переведена японцу, который лично впаривал катану клиенту. В ответ на заявление Вакулы оскорбленный японец сказал, что Вакула безграмотный балабол, а он, Такаси Кабаяси, один из лучших мастеров Страны восходящего солнца, и вообще японским мастерам никто и в подметки не годится. Зря он это сказал. Вакулу понесло. Сделав стойку, он заявил, указывая пальцем на меня, что его ученик сейчас сбегает на наш стенд и принесет самую обычную саблю и настрогает суши из продукции японца. На это наглое предложение Вакулы покрасневший как рак японец поклялся, что сделает себе харакири, если любая наша железка хотя бы поцарапает его катану. Я, весь в липком поту, сбегал к нашему стенду, взял самую лучшую саблю и вернулся в павильон японца. Скандал достиг своего апогея. Японец шустро махал катаной, при этом изо рта у него летела пена, а Вакула показывал руками ему разные непристойные жесты из международного фольклора. Увидев меня с саблей, японец положил катану лезвием вверх на дубовый демонстрационный чурбак и, обматерив меня по-японски, кивнул, мол, руби. Я закрыл глаза, мысленно перекрестился и махнул восьмеркой сначала через правое, а затем через левое плечо. Все произошло как в замедленном кино: катана жалобно звякнула и развалилась на три части. Такаси Кабаяси буквально осел. Вид у японца был таким, будто его принародно кастрировали. Первым в себя пришел новый русский: он буквально выпихнул нас из павильона. Мы легкой трусцой побежали к нашему стенду, по дороге обдумывая дальнейшие действия, если японец сделает нам предъяву за испорченное имущество. Пятидесяти тысяч евро у нас не наблюдалось, даже если продать наши трупы в знаменитый немецкий анатомический театр. Ничего более умного, чем нажраться до поросячьего визга в ближайшем гаштете, нам в голову не пришло. На следующий день с больной головой мы с Вакулой упаковывали манатки, чтобы втихаря смыться, но были остановлены делегацией, состоящей из Такаси Кабаяси, нового русского, переводчика и еще нескольких непонятных личностей. Мы с Вакулой представляли собой живую картину «Кто виноват?» или «Все те же и беременная бабушка». Но Такаси Кабаяси не стал предъявлять нам никаких претензий, а предложил сэнсэю Вакуле продать ему злополучную саблю за двадцать тысяч евро. Вакула согласиться не успел, как вопрос продажи сабли взял на себя новый русский. Он быстро объяснил японцу, что наше выдающееся произведение оружейного искусства не может стоить дешевле его недоделанной катаны. Они минут десять подпрыгивали, махали руками и сошлись на шестидесяти пяти тысячах евро. Такаси Кабаяси выписал чек и с поклоном удалился, забрав нашу саблю. Вакула душевно поблагодарил нового русского за помощь. На это тот ответил, что его помощь не стоит благодарности, а стоит двадцать пять тысяч евро и мы должны пошустрее обналичить чек и отдать ему бабки во избежание недоразумений. Вот тут-то до меня наконец дошло, почему одни богатые, а другие бедные.

Больше искушать судьбу мы не стали и, свернув стенд, на следующий день вернулись в Москву. По прилете домой я поставил большую свечку в ближайшей церкви и целую неделю обмывал с Вакулой наше спасение.

После такой рекламы заказы посыпались на нас как из рога изобилия, но тут у меня снова пошатнулось здоровье. Заземление стало помогать на более короткий срок, постоянно болела голова, меня тошнило. Я решил, что переутомился, и уехал отдыхать на дачу к родителям.