– Кто?
Она соображала.
– Кто-нибудь… Я прочту.
– Но для огня нужна бумага.
– Не жгите страницы, – она подняла лицо, готовая вновь зарыдать.
– Можно содрать кору и поджечь.
– Можно.
– Наверняка книги пригодятся.
– Ладно.
Лесоруб оторвал куски коры и, отложив один, сунул под поленья. Сложил их домиком. Чиркнул спичкой о коробок, взял отложенную кору и свел их. Воспламенения не случилось. Спичка потухла. Он зажег еще одну – снова неудача.
– Давайте с разных сторон.
Три спички. Лишь виновато чернели, осознавая свою никчемность. Внезапно задымился один из краев. Искра – и огонь принялся уничтожать материю. Кору аккуратно подложили под домик. Неторопливое пламя разносилось по поленьям. Три зрителя завороженно наблюдали. Вскоре дрова уже трещали в грозных оранжевых языках, и что-то отзывалось глухим эхом в сознании, неявное воспоминание, смутное, как нависающий над лесом молочный туман. Казалось, чем дольше наблюдаешь за танцами огня, тем глубже погружаешься в себя.
Раздался скрип со стороны кухни.
Лестница.
Мужчины разом обернулись. Из проема показалась девушка. Через мгновение – еще одна.
– Где вы были?
– Наверху, – вошедшая первой сконфузилась. – Отдыхали.
– Надо перекусить, – два лесоруба переглянулись.
– Ага.
Они скрылись в кухне. Донесся скрежет металла о металл, короткие реплики. Затем они вернулись, решив, очевидно, есть при всех. Почти синхронно запрокинули жестянки и вместили по половине содержимого в рот.
– Итак, никто своего имени не помнит, – начал все тот же оратор. – Кажется, нам стоит придумать новые.
Что же ему так жить хочется? Прямо лезет с идеями.
Пленительно было смотреть на огонь. Разум отстранялся от тела и подлетал к пламени все ближе, заглядывая в его жаркие глаза. Еще немного – и можно дотронуться и ощутить это заботливое тепло. И забыться.
– Я буду Гаем.
Никто не ответил.
– Трудно придумать имя. Можете фантазировать, сколько влезет.
Он опустошил жестянку. Его напарник повторил.
– Мы еще не осмотрели наши вещи. Вдруг нам что-то оставили.
Тишина. Его напарник послушно залез в карманы. Из куртки вынул листок бумаги.
– Написано: страховой агент.
За два дня все брали разные куртки. Они перемешались. Возможно, это и не его бумажка.
Теперь закопошились девушки.
Та, что сконфузилась, – звезда кино для взрослых.
Спустившаяся за ней – программист.
Порезавшая руку – учитель начальных классов.
Моя очередь.
Он сунул руку в карман и нащупал скомканную бумажку. Вытащил и прочитал про себя.
Да ну, конечно же.
– Что там?
– Хирург.
Остался последний. И одиноко висящая на крючке куртка. Гай, дожевав желейную массу, прошел до нее, запихнул руку в левый карман и вынул бумажку. Лицо его на миг побледнело, как только глаза увидели буквы. Почти сразу он совладал с собой. Нервная усмешка проскользнула по его лицу.
– Бред какой-то. Написано, что я насильник.
Его смешливый тон никто не поддержал.
– Да вы что? Это же просто листок, – он скомкал его в ладони и выкинул на крыльцо. – Смотрите: ничего нет.
Молчание.
– Да бросьте.
Он стоял около входной двери и переводил глаза с одного на другого.
– Жалкая бумажка. Кто меня вообще за язык тянул, – пауза. – Поем еще.
Гай скрылся в кухне, но оставшиеся не сразу отвели глаза от проема, точно наблюдая за тенью.
Он снова повернулся к пламени.
