– Я пойду первым, – сказал он, распахнул дверцу с пассажирской стороны и ступил на асфальт.
Лучи солнца отражались от узких окон-бойниц коттеджа Романа Ведерника. Крячко полностью распахнул калитку и, держа пистолет дулом вниз, направился по тропинке к дому. Поднялся на крыльцо. Повернул ручку двери, и та легко поддалась.
– Думаю, мы опоздали, – раздался за его спиной голос Гурова.
– Почему это? – Стас повернул голову и проследил за взглядом напарника.
Слева от крыльца, напротив высоких полукруглых вазонов, лежала огромная кавказская овчарка с густой черной шерстью. Полураскрытая пасть застыла в свирепом оскале. Лужа крови под головой уже успела частично подсохнуть. Большие зеленые мухи безжалостно атаковали застывшие открытые глаза.
Гуров быстро спустился с крыльца и присел на корточки рядом с мертвой псиной. Овчарка была убита выстрелом в голову. Лев огляделся и заметил, как что-то блеснуло в траве на расстоянии трех метров. Прошел в заданном направлении, нагнулся и, подобрав гильзу, мрачно произнес:
– Точно такая же гильза, как и те две в отеле.
Он сунул гильзу в карман. Станислав не стал дожидаться напарника и вошел в дом. Несмотря на то что прихожая уже была освещена солнечными лучами, люстра под потолком оказалась включенной. В гостиной справа негромко работал телевизор. Напольный торшер рядом с ним тоже светился тусклым светом. Осторожно и бесшумно переступая с ноги на ногу, он прошел дальше. Миновал кухню. Толкнул дверь в спальню. Осмотрелся. Никого…
– Я проверю второй этаж, – негромко сообщил Гуров.
Крячко согласно кивнул. Ногой толкнул дверь в следующую комнату. И снова никого не обнаружил. Заглянул в туалет, затем в ванную комнату… Маленький обмылок, опутанный темными волосами, валялся на полу возле раковины. Кран слегка подтекал…
Станислав опустил оружие и вернулся в гостиную. Машинально выключил телевизор. Гасить торшер не стал.
– Стас! – донесся сверху голос Гурова. – Поднимайся. Он здесь.
Крячко быстро взлетел по широкой лестнице на второй этаж. На самой верхней ступеньке растеклась небольшая лужица крови. Дальний конец длинного узкого коридора тонул во мраке. Невысокая арка справа вела в просторную светлую комнату. Перешагнув порог, он сразу наткнулся взглядом на Ведерника. Хозяин дома сидел привязанным к стулу с низко опущенной головой. Голый волосатый торс был залит кровью. Несколько кровавых пятен красовались и на полу. Гуров продемонстрировал напарнику новую гильзу:
– Идентична, тут и экспертизы не нужно.
Станислав опустил оружие и приблизился к связанной жертве. Осторожно приподнял голову за подбородок. Лицо Романа Ведерника представляло собой кровавое месиво. Разбитые губы, сломанный нос, гематомы на скулах… Общую картину завершало пулевое отверстие между бровей. Но при всем при этом опознать его было можно.
– Ты прежде видел Ведерника? – спросил Лев.
– Видел. – Крячко отпустил голову убитого, и та снова безжизненно упала на грудь. – Это он. Но почему связан? Избит?
– Полагаю, убийце нужна была от него какая-то информация, – высказался Гуров, выходя через арку обратно в коридор. – И, скорее всего, в итоге он ее получил… Ведерник не спал. Мадам Бордо сообщила ему об убитых в отеле девочках. Когда киллер проник на территорию и застрелил собаку, Ведерник услышал его и кинулся на второй этаж, рассчитывая спрятаться там. Но убийца оказался быстрее и ловчее жертвы. Он настиг его уже наверху лестницы, – указал Лев на верхнюю ступеньку с лужицей крови. – Припечатал его тут. Возможно, лишил при этом сознания. Затем был допрос с пристрастием и рукоприкладством… А когда киллер выбил из Ведерника нужные ему сведения, он просто пристрелил его и ушел.
– И какие сведения ему были нужны?
– Стас, я лишь обрисовал тебе картину, как я ее себе представляю, – натянуто улыбнулся Гуров. – Но я не ясновидящий. Вот возьмем этого засранца, и ты первым делом обо всем его и расспросишь. Идет?
– Идет, – буркнул Крячко. – Я, как ты знаешь, тоже умею допросы с пристрастием устраивать.
– Не сомневаюсь. – Лев достал телефон. – А пока вызови бригаду и на всякий случай осмотри остальные комнаты.
– А ты кому звонить собрался? – полюбопытствовал Станислав.
– Орлову. Хочу получить ответ на один очень интересный вопрос.
– Орлову? В половине пятого утра?
Но Лев уже набрал номер.
– Гуров? Какого черта?.. – Заспанный голос генерала пытался звучать грозно. – Ты на часы когда-нибудь смотришь?
– Дело безотлагательное, Петр Николаевич, иначе я не стал бы вас беспокоить…
– Кто-то умер?
– Много кто. И из них как минимум трое сегодня ночью. – Гуров спустился на первый этаж и облокотился на подоконник. Лучи яркого солнца хлестнули сыщика по лицу. Он прищурился. – У нас со Стасом есть кое-какие соображения…
– Соображения – это хорошо, молодцы, что соображаете! А я тут при чем? Грамоту вам за соображения выписать?
– Не стоит. Обойдемся без грамоты, товарищ генерал. Вопрос в другом… Не могли бы вы прояснить кое-какую ситуацию…
– Какую ситуацию?
– Неделю назад один из крупных криминальных авторитетов столицы, Анатолий Бушманов, справлял в ресторане свой юбилей. То есть, по сути, был своего рода «сходняк»… На юбилее присутствовало множество криминальных элементов. А закончился сей праздник стрельбой. С жертвами, между прочим. Вам что-нибудь известно об этом, Петр Николаевич?
Орлов ответил не сразу. В трубке послышалось какое-то шевеление и недовольное посапывание. Видимо, генерал неохотно выбирался из постели. Гуров терпеливо ждал.
– Известно, Лева, известно. Но этим делом занимается ФСБ. Они взяли все под свой контроль, учитывая масштаб происшествия и личности фигурантов этой стрельбы. Всем остальным службам доступ закрыт… И я не понимаю, почему тебя это вдруг заинтересовало… Во что вы там влезли?
– Как я уже сказал, у нас есть соображения… – спокойно парировал полковник. – Пока, правда, официально не подкрепленные свидетельскими показаниями, но скоро будут подкрепленные, товарищ генерал. Мы подозреваем, что три сегодняшних убийства организованы именно Анатолием Бушмановым. И связаны они как раз с событиями недельной давности. Со стрельбой на его юбилее.
– Давай-ка так, Лева. – В голосе Орлова появились покровительственные нотки. Он старательно подбирал нужные слова. – Вы там особо не горячитесь, парни… Отдохните немного… И я жду вас сегодня в десять у себя в кабинете. При личной встрече все и объясню. Как понял, полковник?
– Отлично понял, товарищ генерал. В десять будем у вас.
– Вот и славно, – удовлетворенно буркнул Орлов. – И это… Повторяю: не горячитесь. Ясно? Все! До встречи!
Гуров сунул мобильник в карман и обернулся. Крячко уже спускался по лестнице.
– Ну что? Что сказал главный? – спросил он.
– Сказал, чтобы мы не горячились и в десять были у него в кабинете.
– Ясно. И что ты намерен делать?
– Ну… – Гуров сверился с наручными часами. – До десяти времени еще много… Я намерен нанести визит господину Бушманову. Ты со мной?
– А когда было иначе? – ухмыльнулся Стас. – Бригада уже в пути. Будут минут через десять-пятнадцать. Дождемся их? Или?..
– Дождемся.
Глава 5
– Вот здесь, значит, и работает полковник Крячко?
Мадам Бордо неторопливо и грациозно проплыла по периметру кабинета и опустилась на кривоногий кожаный диван вдоль правой стены. Приложила ажурный белоснежный платочек к легкому рассечению над бровью. Изящно забросила ногу на ногу. Качнула босоножкой с бронзовым отливом, но Конев никак не отреагировал на это движение. Он не стал занимать ни один из рабочих столов, а взял вместо этого стул и расположился напротив женщины.
– Полковник Крячко и полковник Гуров, – уточнил он. – Это их общий кабинет.
– Ну да… Разумеется. – Мадам Бордо еще раз с интересом огляделась по сторонам. – Надо же! Я столько лет знакома со Станиславом и столько лет в криминале, а в этом суровом кабинете угро до сих пор бывать так и не приходилось.
– Повезло, – скупо обронил Конев.
Невзирая на природную красоту этой женщины, отрицать которую было бы по меньшей мере неразумно, она не вызывала у лейтенанта симпатий. Скорее наоборот.
– Да, повезло, – откликнулась она, откинувшись на спинку дивана. – Это точно. – И, встретившись глазами с Коневым, добавила: – Так я под вашей защитой? До тех пор, пока не вернется Крячко?
– Не совсем, – все так же сухо и подчеркнуто официально произнес лейтенант. Он словно ставил между собой и женщиной невидимый заслон, избегая панибратских отношений. – Вы – свидетель, Татьяна Игоревна. Я правильно назвал ваше имя-отчество?
– Правильно. Хотя можете звать меня просто Татьяна.
– Воздержусь. Меня зовут лейтенант Конев, и, как я уже сказал…
– А имя у лейтенанта Конева имеется? – лукаво прищурилась мадам Бордо.
– Анатолий Сергеевич…
– Толя, значит.
– Анатолий Сергеевич, – с нажимом поправил собеседницу Конев. – Давайте я еще раз обрисую вам ситуацию, Татьяна Игоревна. Чтобы между нами в дальнейшем не возникало никакого недопонимания. Я – сотрудник уголовного розыска. Вы – важный свидетель по делу о двойном убийстве. Пока что свидетель…
Мадам Бордо удивленно вскинула брови. Вновь поднесла платочек к незначительной царапине.
– Вы хотите меня в чем-то обвинить, лейтенант Конев?
– Для начала я хотел бы задать вам пару вопросов. В отеле «Лотос», как вам уже известно, убиты две ваши… сотрудницы. Почему именно они, Татьяна Игоревна? Выбор убийцы случаен? Или он заказывал именно этих двух девушек?
Женщина едва заметно усмехнулась и слегка переменила позу, из-за чего небольшой вырез изумрудного оттенка юбки обнажил часть ее бедра.
– Я вам не нравлюсь, лейтенант. – Это прозвучало не столько как вопрос, сколько как утверждение. – Не нравлюсь ни как женщина, ни как человек… Это из-за моей профессии? Или что-то личное? – Конев собрался было ответить, но мадам Бордо перебила его раньше, чем он успел раскрыть рот: – Впрочем, причины не важны, лейтенант. Будем откровенны друг с другом. Вы мне тоже не слишком симпатичны. Вы слишком… закомплексованный. А от своей закомплексованности – сухой и черствый… Я понимаю, что это ваша защитная маска, лейтенант… Но я не люблю людей в масках. Не люблю и не доверяю им. Так с чего тогда, скажите на милость, двум людям, испытывающим друг к другу антипатию, вести откровенные задушевные разговоры?
Конев был немного сбит с толку ее речью. Он несколько раз кашлянул в кулак, поднялся со стула и навис над женщиной подобно утесу. Впрочем, мадам Бордо не стала поднимать головы.
– С того, что я – следователь, а вы…
– Это я уже слышала, – небрежно откликнулась она. – Но вас, видимо, неверно информировали относительно меня, лейтенант. Или вы сами чего-то не поняли… На все вопросы я уже ответила в разговоре с полковником Гуровым и полковником Крячко. Так что, если вас что-то интересует, спросите об этом у любого из них… А для меня вы не следователь. Для меня вы просто незнакомец.
Мадам Бордо элегантным движением отбросила со лба челку. На Конева она так и не подняла глаз, хотя прекрасно слышала, как он недовольно сопит над ее головой. Повисшая в разговоре пауза, казалось, длилась целую вечность. Лейтенант, не выдержав, шумно выдохнул, опустился обратно на стул, достал из нагрудного кармана рубашки сложенный вчетверо лист с фотороботом подозреваемого и, развернув его, продемонстрировал свидетельнице:
– Можете хотя бы сказать… Татьяна… Вам знаком этот человек? – Сам не понимая почему, Конев позволил себе робкую, слегка глуповатую улыбку.
Мадам Бордо лишь мельком взглянула на портрет, после чего сфокусировала взгляд на растерянном лице лейтенанта и, улыбнувшись, спросила:
– Сколько тебе лет, Толя?
– Двадцать четыре. Но…
– И давно ты тут работаешь?
– Два года. То есть сразу по окончании юридического…
– И уже лейтенант оперативного отдела. Неплохой карьерный рост, Толя. Быстрый… Я помню себя в двадцать четыре… Наивная рафинированная девчонка, считавшая, что весь мир за секунду обязан пасть к ее ногам. Но так не случилось. Мне потребовалось гораздо больше времени, чтобы заявить о себе… Чтобы заставить себя уважать, заставить считаться с моим мнением… Чтобы стать в Москве тем, кем я сейчас являюсь. Это был чертовски долгий и трудный путь, Толя. А сколько понадобится тебе для покорения столицы? Сколько времени, по-твоему, должно пройти, чтобы твое имя звучало так же грозно и веско, как имя полковника Крячко? Или полковника Гурова?
– Нисколько. – Конев невольно отвел взгляд. – У меня нет таких амбиций. И я не ставлю задачи покорить Москву. Когда-то, может, и ставил… Но сейчас… Планы изменились. Это мое последнее дело…
– Увольняют?
– Сам увольняюсь.
– Почему?
– Женюсь. И переезжаю с женой в другой город.
В разговоре снова повисла продолжительная пауза. Мадам Бордо задумалась о чем-то своем. Конев бестолково поерзал на стуле, развернул фоторобот изображением к себе, а затем снова выставил его перед свидетельницей.
– А я так и не отважилась, – с неприкрытыми нотками грусти в голосе призналась она.
– На что не отважились?
– На замужество. Дважды мне делали официальное предложение, и я дважды отказывалась. Прими я хотя бы одно из них, вся моя жизнь сложилась бы по-другому. Но я испугалась… Испугалась за свою независимость. Очень уж не хотелось мне ее потерять… А сейчас это даже звучит забавно. Кстати, я не знаю его.
– Кого?
– Человека, чей фоторобот ты продолжаешь держать перед собой, как транспарант Сталина на демонстрации в День Победы. Мне это лицо не знакомо. Я могу лишь предположить, что это кто-то из наемников Бушманова. Но их у него столько, что запомнить каждого невозможно. Не говоря уже о том…
Звук разбитого стекла заставил Конева резко обернуться. Рука при этом машинально рванулась к наплечной кобуре. Между одной из ячеек мелкой решетки на окне появилось пулевое отверстие диаметром в девять миллиметров, от которого тут же в разные стороны, подобно паутине, потянулись многочисленные трещины. Он выхватил пистолет и вскочил на ноги, опрокинув стул. Бросил короткий взгляд на мадам Бордо, и лицо его мгновенно покрылось мертвенной бледностью. Женщина плавно, как в замедленной съемке, заваливалась на левый бок. Из правого уха по направлению к подбородку тянулась тонкая струйка крови.
– Вот черт!
Конев кинулся к свидетельнице, рухнул перед ней на колени и схватил за руку. Глаза мадам Бордо закатились. Пульс на запястье отсутствовал.
– Твою мать! – Держа ствол направленным на окно, лейтенант вскочил на ноги и быстро выудил из кармана мобильник. – Опергруппа – на выход! Живо! Чего?.. Говорит лейтенант Конев. Повторяю: опергруппа – на выход! Быстро! Я уже спускаюсь… – Он отключил связь и снова выругался: – Ну надо же так вляпаться! Черт!
Покидая кабинет, Конев еще раз обернулся на зарешеченное окно. Кем бы ни был стрелявший, производить новый выстрел он не собирался. Киллера интересовала только одна цель. И он ее уничтожил.
Лейтенант сбежал вниз по лестнице, толкнул от себя дверь и выскочил наружу. Пятеро бойцов в камуфляже ожидали его приказаний. Один из них на шаг выступил вперед и слегка приподнял дуло автомата.
– Снайпер! – коротко сообщил Конев. – Юго-западное направление! Прочешите окрестности… Проверьте каждое здание, каждую крышу, каждый заброшенный чердак… Оцепите периметр! Преступник предположительно одет во все черное. Задерживать всех подозрительных личностей.
Боец коротко кивнул и резко развернулся к остальным:
– Вы слышали приказ! Исполнять!
Все дружно сорвались с места. Задрав голову, Конев цепким взглядом пробежался по окнам зданий на противоположной стороне улицы. Костяшки пальцев, сомкнувшихся на рукоятке табельного оружия, побелели от напряжения.
– Вот же дерьмо!..
Глава 6
– Сожалею, парни. Закрытая вечеринка.
Здоровяк в голубой рубашке с двумя расстегнутыми верхними пуговицами, занимавший свое дежурное место на входе в клуб «Грация», решительно преградил сыщикам дорогу. Крячко пристально окинул его с ног до головы. Человек Бушманова был на голову выше Станислава и почти вдвое шире в плечах. «Кольт» тридцать восьмого калибра покоился в наплечной кобуре, и здоровяк даже не счел нужным прикрыть оружие пиджаком.
Гуров достал удостоверение, раскрыл его и представился:
– Главное управление уголовного розыска, полковник Гуров. Это – полковник Крячко. Нам нужно поговорить с Анатолием Бушмановым. Он здесь?
Здоровяк, даже не взглянув на документ, презрительно скривился:
– Да хоть из президентского аппарата. Говорю же, заведение закрыто. Спецобслуживание. Анатолий Викторович никого не принимает. Он, типа, болен… Немного. Так что извиняйте, парни, внутрь вам никак. Заходите на следующей неделе… Но лучше предварительно позвонить.
– Слушай, ты, тупоголовый! – Крячко выступил вперед и почти вплотную сблизился с охранником. Сурово взглянул на него снизу вверх и как бы ненароком расстегнул пиджак так, чтобы здоровяк смог увидеть и его кобуру. – Твой босс подозревается в организованных убийствах…
– Ну, это не впервой.
– Что «не впервой»?
– Подозревается не впервой. – Большие, навыкате, как у рыбы, глаза охранника были практически неподвижны. – Анатолий Викторович всегда в чем-то подозревается. Такая судьба у человека… Но пустить вас внутрь я все равно не могу. Угрозы и оскорбления тут не помогут… Если у вас только нет какой-то официальной бумажки. Типа ордера на арест или что-то в этом роде… Но у вас, судя по всему, ничего нет. Так что топайте с миром, парни. Не доводите до греха.
– Ты нам угрожаешь, что ли? – прищурившись, процедил Крячко.
– Боже упаси! – с прежним спартанским спокойствием парировал здоровяк. – Я вежливо прошу вас отчалить. Конфликты никому из нас не нужны.
Двойная широкая дверь за его спиной распахнулась, и на улицу вышел еще один охранник. Он был немного ниже товарища, но в ширине плеч не уступал ни на йоту. Точно такая же плотно облегающая тело голубая рубашка, точно такая же кобура на плече… Парень пристроил во рту сигарету и мрачно мазнул взглядом по сыщикам.
– Че? Какие-то проблемы, Димон?
Первый охранник, даже не повернувшись в его сторону, ответил:
– Нет никаких проблем. Товарищи из органов настаивают на немедленной встрече с Анатолием Викторовичем, а я культурно и вразумительно разъясняю им, что это невозможно.
– Это факт, – подтвердил второй охранник и закурил. – «Грация» закрыта на спецобслуживание.
– Мы это уже слышали, – ухмыльнулся Гуров.
– Тогда какие еще вопросы? – пожал плечами охранник.
Крячко стиснул зубы. Не в его правилах было пасовать перед первым же препятствием. И Станислав никогда не любил отступать. Тем более отступать позорно. Пальцы правой руки полковника сжались в кулак. Его и первого охранника разделяло расстояние вытянутой руки. Крячко знал, что сумеет опрокинуть здоровяка стремительным профессионально выверенным апперкотом. Второй охранник, конечно, успеет достать оружие, но тут уже прикроет Гуров. Стас плавно перенес вес тела на левую ногу и изготовился к атаке. Визави насторожился, почуяв что-то неладное…
Рукопашного столкновения было не избежать, если бы в эту минуту на парковочную стоянку перед центральным входом в «Грацию» с диким ревом не ворвались два черных внедорожника с блестящими хромированными решетками. Один из автомобилей, взвизгнув тормозами, резко развернулся на девяносто градусов и замер, перегородив выезд с парковки. Второй прокатился чуть дальше. Все четыре дверцы распахнулись одновременно.
– Гребаная карапучила! – выкрикнул второй охранник, молниеносно выхватил пистолет из наплечной кобуры и дважды выстрелил. Один из пассажиров внедорожника, едва спрыгнув на асфальт, опрокинулся на спину с простреленной грудью. Трое других, вооруженных скорострельными «стечкиными», тут же открыли ответный огонь.
Крячко, живо сменив тактику, двумя руками толкнул в грудь стоящего перед ним здоровяка, и они оба ввалились в распахнутые двери клуба. Пули засвистели у Станислава над головой. Он быстро откатился в сторону.
Пистолет Гурова словно сам прыгнул полковнику в руку. Пригнувшись, сыщик развернулся вполоборота и выстрелил несколько раз кряду. Водитель внедорожника, кряжистый мужик в синих потертых джинсах и серой майке-борцовке, схватился за простреленное плечо. Оружие выскользнуло из его ослабевших пальцев.
– Внутрь! – скомандовал Лев, обращаясь к второму охраннику «Грации», и сам рыбкой нырнул в проем.
Боль в левой лодыжке известила о том, что его зацепили в полете.
– Гуров, прикрою!
Крячко уже был на ногах. Впрочем, как и опрокинутый им до этого на спину здоровяк. Оба вскинули свои пистолеты. Одиночные выстрелы застучали как с той, так и с другой стороны, слившись в итоге в единую какофонию. Второй охранник «Грации» не успел отойти в укрытие. Он машинально выстрелил еще три раза, но его пули не достигли желаемых целей, лишь одна из них чиркнула по переднему левому крылу внедорожника. А уже через мгновение он сам рухнул на колени, поймав два смертоносных заряда раскрытой грудью. Кровь хлынула на асфальт. Третья пуля вонзилась охраннику в голову.
Из окон второго автомобиля, вставшего поперек проезда, высунулись два дула автомата. Застрекотали очереди. Со звоном разлетелись стекла клуба. Крячко, прекратив огонь, распластался на полу. Рядом с ним приземлился и здоровяк. Его голубая рубашка обагрилась кровью. Широкое скуластое лицо побледнело. Большие рыбьи глаза свирепо блестели.
– Это вы… – прохрипел он, и на его губах появилась розоватая пена. – Вы навели, суки!
Станислав, не поднимая головы, разорвал рубашку на груди человека, которого еще минуту назад собирался «приласкать» мощным апперкотом в челюсть. Неприятельская пуля прошла у охранника под ребрами чуть ниже сердца. Ранение было смертельным…
Непрерывный ураганный огонь, врываясь в помещение через распахнутую дверь и разбитые стекла, сносил все на своем пути. От стен отлетали крупные куски штукатурки, взрывались осветительные приборы, декоративные вазы и фигурки летели на пол, вдребезги сметалась со столов посуда, расколотые цветочные горшки веером разбрасывали землю…
Гуров отполз к барной стойке и привалился к ней плечом. Эта точка не обстреливалась противником. Положив пистолет на пол, он завернул левую штанину. Рана на лодыжке кровоточила, но серьезной опасности не представляла. Пуля прошла по касательной, оставив на коже небольшую бороздку.
– Суки!.. – Умирающий охранник с трудом приподнял руку и навел дуло пистолета прямо в лицо Крячко.
Станислав рубанул его по запястью, и оружие отлетело в сторону. Коротко замахнувшись, он собирался было впечатать кулак в челюсть здоровяка, но в последний момент остановился. Голова охранника безвольно откинулась назад. Воздух в последний раз со свистом вырвался из горла. Тело дважды содрогнулось, словно по нему пустили заряд электрического тока, и замерло.
Из смежного помещения выбежали трое вооруженных людей. В руках одного из них был автомат. Отважно остановившись напротив раскрытой входной двери, он выпустил две короткие очереди от бедра. Еще один человек слева от внедорожника упал замертво. Остальные предпочли укрыться. Хлопнули пробитые шины. Бесперебойный огонь с улицы сместился левее и буквально скосил автоматчика, заставив его сначала сложиться пополам, а затем и вовсе ткнуться лицом в пол. Несколько капель брызнувшей крови коснулись лица Гурова. Следом за автоматчиком шквал огня накрыл и его подельника. Изрешеченное пулями тело отбросило на пару метров назад. С потолка рухнула огромная хрустальная люстра.
Третий вооруженный мужчина из числа оборонявшихся, кавказец с аккуратной бородкой, припал на одно колено. Его хищный взгляд сфокусировался на Крячко, и он вскинул руку с оружием. Станислав не успел среагировать на опасность, зато его напарник был начеку. Подхватив пистолет с пола, Гуров, не раздумывая, выстрелил неприятелю в спину. Кавказец упал. Крячко коротко кивнул в знак благодарности и попытался приподняться на локтях.
– Нет, Стас! – осадил его Гуров. – Не суйся!
Нападавшая сторона продолжала настойчиво и планомерно поливать «Грацию» беспрерывным огнем. Крячко ползком сместился поближе к оконному проему. Взгляд его был полон решимости, но Лев снова покачал головой и продемонстрировал ему сначала два пальца, затем шесть. Этим знаком он ясно давал понять Станиславу, насколько неравно соотношение сил. Тот что-то буркнул себе под нос, но пистолет не опустил, продолжая держать его на изготовку.
Дверь в смежную комнату снова распахнулась, и на пороге появилась новая «боевая единица» Анатолия Бушманова. На этот раз боевик был не так высок и плечист, как его предшественники, но его мощь заключалась в другом. Не замечая сыщиков угро и не обращая внимания на свистящие пули, он быстро вскинул на плечо гранатомет и выстрелил. Оглушительный взрыв взрезал пространство, подобно шаровой молнии. Черный внедорожник с автоматчиками внутри вспыхнул, как стог сена, к которому поднесли пылающий факел. Автомобиль подбросило на полметра вверх, перевернуло в воздухе и с диким металлическим скрежетом швырнуло на асфальт.