Книга Пусть это буду я - читать онлайн бесплатно, автор Ида Мартин. Cтраница 3
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Пусть это буду я
Пусть это буду я
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Пусть это буду я

– Ну понятно. – Губы Корги иронично изогнулись, и он поднял бокал, словно собираясь сказать тост. – Каждый сходит с ума по-своему. Кто-то разводит собак, а кто-то продает наркотики.

Подняв голову, она поймала его взгляд. Несколько секунд они смотрели друг на друга.

Не сделав и глотка, Корги поставил бокал на столик. Руки у него были крепкие, а ладони большие. Он явно уступал Коле и в росте, и в ширине плеч, но сила в нем ощущалась.

– А почему вашу Козетту так зовут? – торопясь избавиться от неловкости, спросила Люся. – Это же героиня Гюго, маленькая девочка. Почему здесь у всех такие странные имена?

– На самом деле она Татьяна Тимофеевна Козина. А прозвище придумали ее ученики. В прошлом она преподавала. Только это секрет. Здесь никто не любит, когда о них рассказывают не так, как они сами себя представляют.

– Этого нигде не любят. А Магда – это тоже прозвище?

– У тебя очень красивые глаза, – вместо ответа сказал Корги, вскакивая с дивана. – Давай я нарисую тебя прямо сейчас. Идем ко мне!

Он протянул ей руку.

Опомнившись, Люся встала, не приняв его помощь.

– Полчаса прошло. Я иду спать.

– Ты чего? – Корги встревожился. – Извини. Это обычный порыв вдохновения. У меня иногда так бывает, ни с того ни с сего. Вдруг как в один момент накатит – и нужно срочно бежать, чтобы что-то с этим сделать.

– Беги, конечно. – Люся взяла со стола коробку с принадлежностями для покера и отдала ему. – Завтра поиграем. И шампанское забирай. Там полбутылки.

– Эй. – Он вдруг посерьезнел. – За кого ты меня принимаешь? К тому же я его терпеть не могу.

– А зачем тогда принес?

– Вам. Подумал, захотите отметить новоселье.

– Если честно… – Люся посмотрела на столик, где остались два почти нетронутых бокала. – Я его тоже терпеть не могу.

Они рассмеялись, и внезапно создавшееся напряжение рассеялось.

Проводив Корги до лестницы, Люся задержалась возле двери.

– Скажи, а можно как-то получить этот ключ? Мне не нравится, что кто угодно может заявиться сюда посреди ночи.

– Что значит кто угодно? Только я, Шуйский и Козетта. Олег Васильевич и Магда пользуются лифтом и с этой стороны к вам не попадут. Я вообще не помню, чтобы они поднимались выше второго этажа.

– Ты понимаешь, о чем я.

– Слушай, моя квартира тоже всегда открыта. И за все время, сколько я здесь живу, меня до сих пор никто не украл.

– Спокойной ночи! – Люся захлопнула дверь с твердым намерением озадачить завтра Колю решением этого вопроса.


Ей снилось, как она пробирается через толпу, окружающую уличных музыкантов на площади возле метро. На пути то и дело возникают какие-то люди и мешают ей пройти, но звучит «Вива ла вида», и Люся знает, что эта песня предназначается ей. А когда ей наконец удается выбраться, она с удивлением обнаруживает, что на месте уличных музыкантов стоит Корги с патефоном Олега Васильевича и говорит ей: «Это всего лишь обычный порыв вдохновения».

Глава 4

Их отец с матерью познакомились на рок-фестивале под открытым небом, когда обоим было по двадцать. И через два дня, еще до окончания фестиваля, поженились. Неофициально, конечно, потому что для этого нужно было подавать документы в загс, ждать месяц и как минимум протрезветь, но их обвенчал семинарист-недоучка, борода и ряса которого стали вполне убедительным доказательством того, что этот брак заключается на небесах.

В то же лето они вместе с друзьями укатили на Казантип и прожили там дикарями до сентября. А потом, в надежде продлить каникулы, поехали к отцу в Узбекистан, но его семья не очень-то обрадовалась маме – с учетом того, что официально их брак оформлен не был, да и делать, как оказалось, в этой глухомани нечего. Никаких тусовок и развлечений. Работать мать с отцом не собирались, об учебе речь и не шла. Зато с наркотиками там было даже проще, чем на Казантипе. И за ту пару недель, что они пробыли в Узбекистане, отец успел организовать маленький наркоторговый бизнес, пообещав своим школьным друзьям наладить рынок сбыта в обеих российских столицах. Благо за лето он успел обрасти огромным количеством знакомых из Москвы и Питера, которые за коробок хорошей шмали могли отвалить кучу денег. Отец с мамой перебрались в Питер, сначала жили в каком-то богемном притоне, а как только бизнес стал налаживаться, расписались и сняли комнату в коммуналке. Лет пять так жили, ничего не делая, развлекаясь и предаваясь духовному познанию мира.

Потом их лавочку накрыли. Кого-то арестовали, кого-то посадили, отцу чудом удалось сбежать, и около месяца он жил где придется. А когда вернулся, решили переехать в Пензенскую область к бабушке, и, чтобы та согласилась принять семейку бездельников, маме срочно пришлось забеременеть.

На самом деле мама всегда была со странностями. Одно то, что она надумала рожать дома в ванной, несколько лет обсуждала вся округа, не говоря уже о торжественном захоронении плаценты под столетней сосной.

Прожив с нами чуть больше пяти лет, мама свинтила, отправившись волонтером в добровольческую организацию, но через полгода вернулась и сразу уехала на реставрацию церкви; после, увлекшись религией, немного пожила в монастыре, затем перебралась в поселение родноверов, а последние года три жила в какой-то коммуне и даже на похороны бабушки не приехала – сказалась больной.

Коля с Люсей ее толком не знали и привязанности к ней не чувствовали, впрочем, как и негатива. Ее в их жизни просто не было – чужой человек.

С отцом же все обстояло иначе. Он никуда не сбегал, а очень даже неплохо обосновался на бабушкиной шее. Пить он не пил, с наркотиками завязал, скандалы не устраивал, охотно сидел с детьми и во всем слушался бабушку. Соседи в нем души не чаяли. Он отличался обаянием и умением ладить с людьми. И все ничего, вот только работать он не хотел, но зато регулярно играл: то в карты, то на автоматах, а как освоил онлайн-казино, так и вовсе из дома перестал вылезать. Деньги на свои игры он где-то находил: или отыгрывался, или проворачивал мелкие сделки из серии толкнуть на «Авито» «раритетный» хлам советской эпохи, собираемый практически задарма у дачников из близлежащих поселков.

А потом отец вдруг открыл в себе дар целителя человеческих душ и завел свой ютуб-канал. Нахватавшись по верхам религиозно-философских очевидностей, он с глубокомысленным видом рассказывал людям, как справляться с жизненными трудностями, преодолевать черные полосы, эффективно формулировать послания Вселенной и зарабатывать много денег.

Когда канал начал приносить доход, отец и вовсе перестал выходить из дхьяны к делам мирским и полагал, что любое сопротивление жизненному потоку чревато бесполезной, а иногда и опасной тратой энергии. Все должно идти так, как идет. К этому Коля с Люсей привыкли. Недеяние в действии и действие в недеянии. Папа был далек от них, как Гаутама Будда от крепостных крестьян Российской империи.

Шторы в кабинете Гончара были раздвинуты, и его заливал утренний свет. Окна выходили в сквер, и густо разросшаяся зелень мягко рассеивала лучи еще не успевшего раскалиться солнца. В воздухе еще витали остатки ночной свежести, и дышалось легко.

Олег Васильевич сидел за письменным столом.

Коля бодро постучал в раскрытую дверь и вошел.

– Доброе утро. Можно?

– Конечно! Прошу! – жизнерадостно воскликнул Гончар, делая широкий жест. – Присаживайся. Мне уже не терпится начать! Я заготовил для тебя тысячу вопросов. Но не пугайся, мы будем двигаться постепенно.

Коля прошел и сел на приготовленный для него мягкий стул с подлокотниками.

– Так тебе удобно? Сначала хотели поставить кресло, но решили, что энергетика стула для наших задач лучше подходит. Энергетика стула, – повторил Гончар, – интересный образ. Что-то в нем есть, правда?

– Спасибо. Стул подходит, – Коля откинулся на спинку.

– Ты же не против, если я буду записывать нашу беседу? – Писатель показал Коле небольшой черный диктофон. – Чтобы не отвлекаться. Потом обработаю материал. Обработаю материал, – снова повторил он задумчиво. – Канцелярские обороты засоряют нашу речь почище слов-паразитов.

– Записывайте. Мне без разницы.

– Итак… – Олег Васильевич широко развел руками, словно охватывая поверхность всего стола, на которой перед ним лежал диктофон, пухлый блокнот, золотистая ручка и очки с прямоугольными стеклами. – Приступим?

Как перед ответственным экзаменом, Коля расправил плечи и сделал глубокий вдох.

– Я готов.

– Давай поступим так: я буду задавать тебе вопрос, но ты можешь рассказывать о чем захочешь. Просто о себе и сестре. О ваших взаимоотношениях, похождениях, переживаниях, радостях и ссорах. Мне все-все про вас интересно.

– Мы почти всегда вместе, и с нами чего только не происходило, – оживился Коля. – Могу рассказать, как мы нашли заблудившуюся в лесу девочку, как собирали деньги на операцию для математички, как учились читать мысли. А еще однажды устроили настоящий школьный бунт.

– Это очень хорошо, – одобрил Олег Васильевич, – но давай сначала поговорим о ваших вкусах и предпочтениях. Что вы любите одинаково сильно, а в чем различия?

– Трудно вот так сразу вспомнить… – Коля наморщил лоб. – Сестра любит маслины, а я их терпеть не могу. Зато люблю квашеную капусту и соленые огурцы, а она нет. Она любит вареное мясо, сыр, зелень, орехи и ягоды, а я – шашлыки, макароны, пельмени и супы. А вместе мы фанаты мороженого, арбузов и яблочной пастилы.

– Этот вопрос не только о еде. Он шире.

– Извините, – спохватился Коля. – Она предпочитает книги, а я кино, она меломанка, я больше по спорту, ей нравится порядок, мне же на него плевать, Люся старается не спешить в принятии решений, а мне нужно все и сразу, она доверяет интуиции, я – фактам…

– Хочешь сказать, что вы совершенно разные люди?

– Ну что вы? Мы не можем быть совершенно разными, потому что вместе росли, воспитывались, ходили в один класс и друзья у нас общие.

– То есть, скажем, если бы рядом с тобой с момента рождения находился ребенок из другой семьи, ничего бы не изменилось?

Коля недоумевающе посмотрел на писателя.

– Как не изменилось? Мы же с Люсей очень похожи. Вы сами видели.

– Получается, дело только во внешности? И ваша близость ограничивается лишь этим?

– Ладно, я понял. – Коля пробежал глазами по стенам с картинами. – Вы хотите спросить про связь – есть ли она между нами, потому что сходство и связь – это разное.

Губы писателя довольно растянулись, отчего глаза сделались совсем крохотными, а курносый нос вздернулся еще сильнее.

– Я очень рад, что ты осознаешь это. Значит, мы двигаемся в верном направлении.

– Однажды Люсю в бассейне ударила током сушилка для рук. А я в это время был еще в воде, и когда это произошло, у меня неожиданно свело обе ноги. Никогда раньше ноги не сводило, а тут сразу две. Хорошо, тренер оказался рядом. А еще Люся как-то пошла в магазин и на обратном пути к ней привязались два алкоголика. Она тогда так сильно испугалась, что я сразу понял: что-то случилось, и – как был в домашнем – рванул в магазин. К счастью, наткнулся на них неподалеку от дома. Вот такая связь у нас есть – это правда.

– Это хорошо. – Гончар сделал вид, будто что-то записывает. – Выходит, вы способны передавать друг другу чувства боли и страха. А какие-то другие эмоции? Скажем, положительные. Радость? Счастье?

– Никогда о таком не задумывался, наверное потому, что от счастья не сводит ноги в бассейне, – усмехнулся Коля. – Но если повспоминать, скорее всего, найдутся примеры.

Вообще, мы с сестрой живем очень дружно. С самого рождения. Ссоримся иногда, но без злости и больше от скуки. Люся порой «маму» включает и цепляется с поучительными замечаниями вроде: «руки не моешь», «постель не заправил», «громко жуешь», «мусор не выкинул», «не стрижешься». А я разыгрываю ее: могу жабу в кровать подсунуть, или в квас папиного пива подлить, или сфоткать в некрасивом виде, чтобы она просто пофыркала. Бывает, и повозимся, типа деремся, но никогда ничего такого, что не закончилось бы перемирием или смехом.

– Получается, вы очень близки?

– Конечно, близки. У нас, кроме друг друга, никого нет. Можно ведь про родителей не рассказывать?

– Я бы с удовольствием послушал и про них, но на нет и суда нет. – Олег Васильевич снова уткнулся в блокнот. – Скажи, а тебе когда-нибудь хотелось быть одному, самому по себе? Ты уникальный и неповторимый – как другие люди?

– В смысле, без сестры? – удивился Коля. – Не! Она делает меня намного более уникальным. У нас в поселке нет больше такой двойни, как мы. Нас все знают, мы особенные. Некоторые люди даже специально с нами знакомятся, им интересно нас сравнивать. Да и потом, что бы я делал один? Подыхал от скуки и одиночества?

– Хорошо, допустим. Ну а если бы у тебя был брат. С братом же намного интереснее – общие увлечения, проделки.

– В том, что касается проделок, Люся не уступит ни одному парню. – Коля невольно рассмеялся.

– Значит, тебя не смущает, что она девочка?

– Ни капли. В этом даже есть плюсы. Благодаря ей я научился отлично ладить с девушками, понимаю их и умею подстраиваться.

Гончар одобрительно покачал седой головой.

– Что ж, это всем плюсам плюс. У тебя есть девушка, который ты встречаешься?

Коля неопределенно пожал плечами.

– Сейчас нет.

В школе и, пожалуй, даже в поселке он пользовался повышенным вниманием со стороны женского пола: он отлично сложен, разговорчив, излишней стеснительностью не страдал и занимался спортом.

И после расставания со своей первой любовью Вероникой успел повстречаться с пятью или даже шестью местными красотками без каких-либо привязанностей и клятв.

– А у твоей сестры есть парень?

– Нет и не было.

– Почему?

– Не нравится никто.

– Но ведь рано или поздно это произойдет, и как ты отнесешься к тому, что Люся полюбит кого-то сильнее, чем тебя?

– Да хорошо отнесусь. – Коля пожал плечами. – Я хочу, чтобы она нашла себе нормального парня.

– А нормальный – это, по-твоему, какой?

– Нормальный – это нормальный.

– Нормальных не будет! – Гончар пристально посмотрел на него из-под бровей. – Просто знай. Ты думаешь, что нормальный – это кто-то похожий на тебя, но другого такого нет. Да если бы даже и нашелся, ты все равно не признал бы этого.


Люся дожидалась брата, сидя на полу перед книжным шкафом в библиотеке их квартиры и обложившись книгами Гончара. Их было двадцать две, и Люся твердо решила прочитать хотя бы три из них. Стоило сделать это раньше, когда они только собирались ехать сюда, но подготовка к сдаче ЕГЭ отнимала у нее все время и силы.

Теперь свободного времени предостаточно, и знакомство с творчеством хозяина дома она считала как минимум частью этикета. Будет стыдно, если писатель подумает, что они с братом пренебрегают им, используя лишь в своих интересах. Это может расстроить его и обидеть, а им нужно продержаться здесь как можно дольше.

В глубине души они с братом надеялись, что писатель позволит им остаться в этом доме и после начала учебы в университете.

– Как все прошло? – Люся отложила книгу.

– Я же не могу рассказывать. – Коля опустился рядом с ней, взял бутылку с водой и залпом выпил половину.

– Просто скажи, как тебе.

– Нормально. Обычная болтовня. Ничего сложного.

– Было что-то такое?

– Какое такое?

– Ну то, из-за чего он просит нас не говорить друг другу, о чем шла речь?

– Да нет, не волнуйся. Просто расспрашивал, что любишь ты, а что я. Еда, увлечения, вещи. Думаю, станет просто сравнивать и смотреть – совпадет или нет.

– Интересно, как ему это поможет с книгой.

– Кто его знает? Я вообще не понимаю, как эти книги пишутся. – Коля поднял один из увесистых томов, быстро пролистал и откинул в сторону. – Много прочла?

– Даже не выбрала, с какой начать.

– Я по-прежнему считаю, что можно ограничиться краткими пересказами.

– Если бы они существовали, выбор был бы легче.

– Может, мы плохо искали?

Перед тем как дать согласие приехать сюда, Коля почитал о Гончаре в Википедии, посмотрел его старые фотографии с официальных мероприятий, вскользь проглядел перечень написанных им книг. И посчитал, что этого вполне достаточно.

– Мы хорошо искали. Гончара в школе не проходят, а во времена его популярности интернета еще не существовало.

– Тогда у тебя есть шанс оставить свой след в истории, став единственным автором краткого пересказа книг Олега Гончара, – рассмеялся Коля, раскрыв другую книгу и тут же ее захлопнув. – О, я придумал! А что, если попросить сделать это кого-нибудь из местных обитателей? Раз Корги его помощник, то он наверняка читал все.

– Скорей всего. Во всяком случае, ты можешь попытаться это узнать.

– А чего я? Разве не ты с ним уже так подружилась, что пьешь шампанское по ночам?

– Мне стыдно признаваться, что я не смогу это осилить.

– Просто спроси, с какой книги начать. Пусть порекомендует. А потом вытянешь из него подробности.

– Ну что ты! Я же мигом забуду. Здесь даже не все. – Люся обвела рукой раскиданные книги.

– Главное, запоминай название и финал, – поучительно сказал Коля. – Финал в книге – самое главное.

– Сказал тот, кто не любит читать.

– И что? – ответил он возмущенно. – Я перечитал всю школьную программу. Не любить читать и совсем не читать – это не одно и то же. Ты, кстати, в курсе, что все книги пишутся ради финалов?

– К твоему сведению, я тоже была на том уроке литературы, когда Галина нам про это рассказывала.

– Тогда ты должна помнить, что, если не знаешь, что сказать об идее произведения, просто пересказывай финал.

– Мы опоздаем на обед! – Люся резко вскочила. – Нужно же еще успеть переодеться!

– Зачем? – удивился Коля.

– Ты не заметил, что все приходят нарядные?

– И что?

– А то, что мы с тобой будем делать все-все, чтобы соблюдать здешние правила.

– Даже если они будут молиться?

– Даже молиться. – Люся показала ему кулак. – Забыл, что мы делаем это ради твоего универа?

– Ладно-ладно, я же шучу. – Коля выставил перед собой ладони. – Мне несложно переодеться. Просто это забавно.

– Ничего забавного. Тебе же сказали, что обед – это для них важно.

– Но почему именно обед? Я еще понял бы – ужин. Так во многих семьях принято: собираться всем вместе после рабочего дня. Торжественный ужин – распространенное явление. Но на вчерашнем ужине не было бабки. А Корги пришел в футболке, напоминающей половую тряпку и, пока ел, не вылезал из телефона. Гончар вообще ни с кем не разговаривал. И, если бы не Шуйский, я бы умер со скуки.

Люся подошла к нему вплотную. Часть собранных наверх волос рассыпалась по плечам, серые глаза смотрели с родительской строгостью.

– Тебе не нужно ничего понимать! – с нажимом произнесла она. – Мы живем в шикарных условиях, нас кормят, поят и за это еще заплатят деньги. Какие вообще могут быть вопросы?

Глава 5

Из-за одной неприятной детской истории Коля очень боялся старых женщин.

В одиннадцать лет он заболел корью. Люся тоже заболела, но она поправилась быстро, а у него начался отит. Ухо воспалилось так, что температура подскочила до тридцати девяти, голова раскалывалась, есть было больно, а спать он совсем не мог. Едва начинал дремать, как сильнейший спазм вновь выдергивал его из успокаивающего забытья. Курс антибиотиков, которые прописал врач, не помог.

Коля не находил себе места и совершенно измучился. В те дни он часто оставался дома один: бабушка работала, Люся училась, папа до вечера уходил неизвестно куда.

Когда лежать в постели становилось совсем невыносимо, он надевал длинный болоньевый плащ, который по возвращении тщательно протирал, чтобы бабушка ничего не заметила, и отправлялся гулять по окрестностям. Движение отвлекало от боли, но восприятие реальности притупилось. И все, что обычно его интересовало и приносило удовольствие, отошло на второй план, затуманилось и стало казаться неважным. А те вещи, которые он прежде совершенно не замечал, неожиданно проступили с необыкновенной ясностью.

Жук, попавший в бочку с водой, запутавшаяся в паутине бабочка, стрекоза, бьющаяся в стекло теплицы, мышеловки, расставленные в сарае, крысиная отрава. Он стал обращать внимание на раздавленных на дорожке улиток, мух, прилипших к развешанным под потолком клейким лентам, – микроскопические жизни, которые не представляли ни для кого ценности.


Стоял октябрь. Еще не особенно холодно, но уже серо и сыро.

В тот день он отправился на речку. Миновал деревенскую часть поселка, прошел через пролесок, спустился по склону берега и, покидав в темную печальную воду камни, уже собирался возвращаться назад, как вдруг среди зарослей камышей заметил женщину – бабку в длинной цветастой юбке и ярко-голубом платке.

Она ждала, притаившись, а как только поняла, что Коля ее заметил, полезла через сухие камыши к нему.

Он хотел сразу уйти, но подумал, что это будет выглядеть так, словно он испугался, поэтому терпеливо дождался, пока она не окажется рядом.

Бабка была страшная: маленькая, почти одного с ним роста, сморщенная, с белым слепым глазом и ввалившимся ртом, подошла почти вплотную и, рисуя пальцем в воздухе перед ним какие-то знаки, принялась бормотать: «Будут слезы, будешь сыт, будут слезы, будешь сыт, будут слезы…»

Попятившись, Коля приготовился убежать, однако бабка вдруг взмахнула рукой – и ему в лицо полетела сухая трава с комьями земли.

Вскрикнув, Коля закрылся локтем, но было поздно. В глазах защипало, как от перца. Он принялся их тереть, но становилось только хуже. Хлынули слезы, из носа тоже потекло. Отступив назад, Коля запнулся и сел на землю.

– Что ты сделала? – закричал он и тут почувствовал, как бабка запустила пальцы ему в волосы и, не переставая бубнить себе под нос, принялась их перебирать.

Коля хотел ее оттолкнуть, но никак не мог оторвать руки от лица, поэтому свалился на бок и стал извиваться, пытаясь не подпустить бабку к себе.

И тут его голой кожи между лопаток коснулось нечто ледяное. Он и сам не понял, как это произошло, ведь он был в плаще и свитере. По ощущениям это было похоже на лезвие ножа, вспарывающего его одежду. Коля сделал над собой усилие, отнял руки от глаз, встал на четвереньки и пополз.

И тогда с громким пронзительным визгом бабка запрыгнула ему на спину. Уселась, свесив ноги, и он услышал странные щелкающие звуки.

«Будешь сыт, будешь сыт», – приговаривала бабка с каждым щелчком.

Два раза он делал попытку ее скинуть, но оба раза острое лезвие впивалось ему в плечо. Тут почва под ладонями стала влажной, вязкой, и руки его по локоть погрузились в воду. Коля догадался, что дополз до реки, и, не раздумывая, бросился в нее. Бабка заверещала и свалилась. Обжигаемый холодом, Коля нырнул и поплыл. Плащ сковывал движения, сапоги отяжелели и тянули вниз. Скинув их, Коля с огромным усилием открыл под водой глаза. Жжение прекратилось, но воздух в легких заканчивался. Вынырнув метрах в десяти от берега, он увидел сидящую на корточках у воды бабку и принялся изо всех сил плыть вниз по реке. Не будь Коля отличным пловцом, он в тяжелой одежде, ослабленный болезнью, наверняка не выплыл бы. Но он все же выбрался из реки возле железного моста и со всех ног помчался домой. Бежать в одних носках было больно, но он ничего не чувствовал, в голове только и крутилось: «Будешь сыт, будешь сыт». Неподалеку от дома его встретила Люся, которая в это время должна быть на уроках. Она помогла ему раздеться, тогда-то и выяснилось, что вся одежда: и плащ, и свитер, и футболка под ним – изрезана на спине.

Люся была в ужасе, но ни о чем не спрашивала и, пока брат принимал горячий душ, собрала испорченные вещи в мешок и вынесла на помойку.

Позже, лежа в постели, Коля сбивчиво рассказал ей обо всем, что случилось.

С раннего детства он жил почти без присмотра. Болтался по улицам, хулиганил, дрался, сталкивался с разного рода мутными типами, но никогда прежде, да и потом тоже, его ничего не пугало так, как встреча с бабкой. Ему еще долго потом снились кошмары и на каждом углу чудился ярко-голубой платок. Однако, как ни странно, воспаление уха прошло – видимо, организм так запаниковал, что в нем включились резервные силы, и уже через неделю Коля выздоровел.

А спустя месяц он услышал, как кто-то из ребят рассказывал о сумасшедшей деревенской старухе, которая средь бела дня накинулась с ножницами на маленького мальчишку возле продуктового магазина, и того с трудом отбили два здоровых мужика. Старуху схватили и увезли в психушку. Немного поспрашивав, Коля выяснил, где находится ее дом, и подбил Люсю в него залезть.

Он и сам не знал, зачем ему это, вероятно, надеялся, что преодоление страха прогонит кошмары, но, пробравшись в дом и обнаружив там кусок своего плаща, прибитый к стене, спать стал еще хуже.