Самый долгий рейс

– Нет! Иду я и это приказ!

Демонстрируя свою капитуляцию в этом споре, второй пилот поднял руки.

– Хорошо, – сказал он, провожая командира до шлюзового отсека, – только без лишнего героизма.

– Я что, похож на героя?

– Нет. Поэтому я тебя прошу, без героизма.

– Я буду на связи. Если отдам приказ отстыковаться – выполнишь его немедля!

Риццо изобразил затяжной зевок, всем своим видом показывая, как ему скучно выслушивать подобные нотации старого командира.

– Я же просил, без героизма. А эти слезоточивые речи оставь киногероям.

Марко, хлопнув командира по плечу, вышел из шлюзового отсека, закрыв за собой дверь. Рассел остался один на один со своими страхами, лицом к внешним створкам таинственной станции, за которыми можно было ожидать чего угодно.

Надев на голову шлем, надежно закрепив его стальным ободом, который, казалось, стал душить, он рванул внешний рубильник вверх. Шлюзовые створки стали медленно расходиться в разные стороны. Рассел сразу обратил внимание на толщину металла входных шлюзов, защищавших вход на станцию. Толщина превосходила вдвое, самые толстые и бронированные двери, которые ему когда либо, довелось видеть за всю его профессиональную карьеру.

Почему-то Фрэнку Расселу представилось, что он будет выглядеть глупо, когда окажется на станции и его увидят люди в скафандре и полном вооружении. Они подумают – что-то случилось. Он снимет шлем и скажет, что его Боинг 2101 перехватил сигнал бедствия, и они пришли на помощь. В ответ обитатели станции посмеются, объяснив, что это был просто спецсигнал на особой частоте, который бортовой компьютер неверно истолковал. Но все равно поблагодарят за проявленную бдительность и внимание. Он вернется к себе на борт, и они полетят домой… К сожалению так не будет – Рассел знал это твердо.

Вместо ярко освещенной станции, суетящегося и спешащего по своим делам персонала он, как и ожидал, увидел черную бездну, обрамленную в прямоугольную форму открывшихся бронированных дверей. Фрэнк Рассел включил фонарь, освещая путь перед собой. Луч нервно метался по стенам, потолку, немного дрожа и выискивая нечто ужасное. Кроме внутренней облицовки станции и чем-то захламленного прохода, он ничего не увидел. И сделал шаг. Но это было не самое страшное – шагнуть в черную бездну неизвестности. Страшнее было повернуться к ней спиной, чтобы рубильником закрыть шлюзовую камеру и отрезать себя окончательно от своего корабля, стюардесс, пассажиров и, конечно же, Марко Риццо.

На подлете пилоты засыпали «Мальтийский Крест» всевозможными сигналами – все было бесполезно, не отвечала даже автоматика, не то, что люди. Если они здесь, конечно были.

Выйдя из шлюзового отсека, Рассел оказался в длинном коридоре, больше напоминавшим шахту. Луч фонаря терялся где-то во мраке, не находя препятствия. Рассел медленно двинулся вперед, подумав, что если сейчас он будет внезапно атакован, кем бы то ни было, то его не молодое сердце этого не переживет. Отогнать подобные мысли ему помогло чувство ответственности, которое он нес за всех, находящихся на борту его корабля.

Под ногами, оседая пылью, рассыпалась пеплом чья-то военная форма. В этой горстке пыли, в свете фонаря, что-то тускло блеснуло, привлекая внимание командира. Он решил посмотреть, что это. Но, увы, материал рассыпался в руках, как порошок, словно пролежал здесь не одну сотню лет. Единственное, что сохранили его руки, был местами расплавленный орден, с отколовшимся острым краем. Он был гладок, не считая повреждений, без единой буквы и цифры, без символических обозначений, что могло хоть как-то приблизить к пониманию происходящего. Очередные загадки, на которые Рассел просто устал обращать внимание.

Расселу было необходимо найти рубку с бортовым журналом, чтобы как можно быстрее понять, что здесь происходит. Запаса кислорода хватит только на три часа. Датчики, установленные на скафандре, показывали, что температура в норме, давление, содержание кислорода в воздухе, радиационный фон – все было в норме. Но снимать его без крайней необходимости Рассел не спешил. В этой кромешной тьме, в скафандре, он чувствовал себя немного защищенным.

Он решил отчитаться второму пилоту, скорее для того, чтобы он его подбодрил. Риццо мог только слышать командира и все то, что творилось вокруг. К сожалению, аварийные скафандры не были снабжены камерами – в случае аварии в них не было необходимости.

– Марко, я иду по коридору. Никого нет. Попытаюсь добраться до бортового журнала.

– Попытайся. И не дыши так часто, иначе кислорода и на час не хватит.

– Спасибо за совет. Ты всегда найдешь, как подбодрить своего командира.

Чем дальше он удалялся вглубь станции, тем больше попадалось мусора. Истлевшая одежда, клочки бумаг, вилки, погнутые кухонные принадлежности. Тишина давила на уши нудным звоном. Ее нарушала лишь барабанная дробь крови в висках. Рассел не помнил, сколько брел по бесконечному коридору, потеряв счет времени, пока не оказался в узловом отсеке, соединявшим всю станцию. Реальное время, которое отображалось в нижнем правом углу на циферблате и то, что он ощущал – было совершенно разными вещами. Словно иное измерение. Расселу казалось, что прошло минут сорок, а часы показывали, что всего одиннадцать.

Хотя он и не видел общей картины, луча фонаря было вполне достаточно, чтобы увидеть в узловом отсеке все те же истлевшие обрывки какой-то ткани, возможно служившей когда-то одеждой, битое стекло… Рассел замер, когда увидел истлевшее тело. Да, он не ошибся. Подойдя ближе, разглядел его внимательнее. Кожи почти не осталось, она свисала с костей вместе с тем, что когда-то было одеждой. Белые кости черепа были пробиты в нескольких местах. Рядом со скелетом лежало оружие неизвестного образца. Рассел никогда не был знатоком оружия, поэтому не придал этому значения. По крайней мере, радовало то, что скелет был человеческий. Он огляделся – везде, куда только он не направлял луч фонаря, лежали истлевшие останки, десятки человеческих скелетов в самых замысловатых позах. Повсюду было разбросано оружие разной конструкции и калибра. Что здесь произошло?!

– Марко?

– Слушаю, командир!

– Я на центральной площади. Здесь, похоже, была настоящая бойня. Много лет назад.

– Ты о чем?

– Под моими ногами десятки истлевших трупов. И, поверь мне, они умерли не своей смертью.

– Если считаешь, что там находиться слишком опасно, лучше уходи сразу.

– Нет, не думаю, что теперь здесь есть чего опасаться. Продолжу поиски отсека управления.

– Удачи.

Рассел все дальше углублялся в недра станции. Теперь его не удивляли и не пугали человеческие останки. Наоборот, они даже немного успокаивали, всем своим видом показывая, что самое страшное уже позади. И не важно, как давно это было. Возможно, размышлял Рассел, мы наткнулись на секретную станцию, о которой никто даже не подозревал. Может быть, она висела на орбитах дальних планет и выполняла всевозможные миссии. Ее охраняли военные патрули, а на самой станции располагались лаборатории, где проводили сверхсекретные разработки. Но, по каким-то причинам, «Мальтийский Крест» сорвался со своей орбиты, и долгие годы дрейфовал в пространстве, пока по чистой случайности не попал в зону притяжения родной планеты. Наличие погибшего персонала станции, объясняется вспыхнувшим бунтом. Люди разделились на два лагеря и воевали за оставшийся провиант и воду.

Все это выглядело вполне логичным. Но Рассел никак не мог провести параллель между этой, так внезапно появившейся станцией-призраком, потерей связи с Землей с их стороны и исчезновение остальных орбитальных и околоорбитальных объектов. Но сейчас он не хотел об этом думать. Рассел был почти уверен, что на все свои вопросы, сможет найти ответы в бортовом журнале этой станции.

Перешагивая через останки на винтовой лестнице, ведущей в отсек управления, он поднялся на пятый уровень. Когда станция функционировала, это можно было сделать на одном из лифтов, но сейчас они не работали, застыв в своих шахтах. Из скромного визуального обзора, который мог подарить фонарь, Рассел отметил строгий военный интерьер станции. Кованные стальные ступени, панели стен без излишеств, однотонная цветовая гамма, истлевшая одежда на трупах очень напоминала форму – все это говорило о том, что командир оказался на военном объекте.

Чем ближе Рассел подбирался к рубке, тем увереннее себя ощущал, не смотря на свои опасения его незаконного проникновения на борт военной базы. Да, тишина и кромешная тьма по-прежнему давили на его сознание. Время шло, он спешил, стараясь не отставать от него. Рассел, прежде всего как командир, думал о пассажирах, с которыми придется объясняться, когда они проснутся. Утро уже совсем скоро.

Рубка оказалась на пятом уровне, как он и предполагал. Винтовая лестница упиралась в двери, над ними висела табличка «центральный отсек управления». Рассел не мог с ним разминуться. Возле дверей лежало особенно много истлевших тел. Ему пришлось разгребать этот завал, вложив фонарь в костлявую руку одного из скелетов, чтобы была возможность работать обеими руками.

– Подержи, пожалуйста.

– Ты с кем там разговариваешь? – Голос второго пилота звучал, скорее удивленно, чем вопросительно.

– С помощником.

– Ты нашел себе нового второго пилота? – Успокоился Риццо, уловив в голосе капитана ироничные нотки и, теперь не мог упустить случая, чтобы ни сострить в адрес своего командира. – Ты стал капитаном «Мальтийского креста»? С повышением!

– Спасибо. Только повышение какое-то сомнительное – я стал капитаном станции-призрака с командой весьма сомнительного вида.

Разобрав завал, Рассел внимательно изучил вход в центральный салон. Металлические пластины дверей были изборождены множеством вмятин, скорее всего от пуль. Были и более сильные повреждения, покрытые тонким слоем гари, словно вход пытались взорвать. Тревожная мысль проникла в его голову через защитную обшивку скафандра. Что если вход в центральный отсек заблокирован?! Как тогда можно туда проникнуть и узнать, что же все-таки происходит? Или вернее, уже произошло? Слева от входа Рассел нашел раскуроченную панель, на которой, когда-то давно, находились кнопки для ввода кода. Теперь же свисали обугленные, оголенные провода с остатками оплавившейся изоляции.

Он понятия не имел, как проникнуть внутрь. Может вызвать на помощь Марко? Опасности вроде бы нет. Но рисковать он все же не хотел. Кто знает, что таит в себе эта погибшая много лет назад станция.

Рассел решил проверить работу инфракрасных сенсорных датчиков, благодаря которым открываются все двери при приближении человека, если только они не закодированы. Он мало в это верил, но у него не оставалось другого выбора. Тем более что проверить это было не сложно. Когда он подошел к дверям, они резко, с шипением открылись, подняв столб вековой пыли, сквозь которую светил фонарь. Вздрогнув, он отпрыгнул назад.

– Командир, что случилось! – Испуганный голос Марко напугал капитана повторно.

– Все хорошо. Я вхожу в отсек управления.

– Не пугай меня так больше! Ты кричал как женщина увидавшая мышь!

– Не может быть. – Рассел знал, что Риццо шутит. Он всегда шутил, чтобы разрядить накалившуюся обстановку. И ему это удавалось. Рассел даже представить себе не мог, как бы добрался сюда без поддержки второго пилота.

Медленно, освещая путь перед собой сквозь тьму и оседающую пыль, он вошел в центральный отсек управления. Здесь, насколько можно было судить в скупом свете фонаря, было чисто. Не было видно останков человеческих тел, следов борьбы. Через панорамное окно мирно светили звезды. Казалось, перешагнув порог, он очутился совсем в другом мире. Возможно, так оно и было.

Первые признаки того, что станция еще жива, он увидел не сразу. Лишь подойдя вплотную к приборам и заглянув за спинку одного из кресел, капитан заметил тусклый свет, льющийся из монитора одного из компьютеров. Периодически, на нем, строкой пробегала информация о полете. Отчет системы жизнеобеспечения показывал стабильный, умеренный радиационный фон, система вентиляции отсеков и регенерации кислорода пока находилась в спящем режиме. На станции некому было дышать. Это еще раз доказывало, что он здесь один. Через небольшой промежуток, крупными буквами пробегала другая информация, вернее инструкция, которую он пока не мог понять. В ней говорилось «АКТИВИРУЙТЕ РАБОТУ ВСЕХ СИСТЕМ!» Немного левее, мигала красная кнопка, защищенная стеклянным панцирем от случайного нажатия. Под ней, такими же большими буквами было написано «АКТИВАЦИЯ».

Фрэнк Рассел погрузился в раздумья. Стоило ли нажимать на эту красную кнопку? Конечно, на кнопку самоуничтожения всей станции это не походило, но все же? Он отошел в сторону и решил изучить центральный отсек, насколько позволял фонарь. Всю лицевую часть полукруглого зала занимала аппаратура, выполнявшая всевозможные функции управления и жизнеобеспечения станции. Большое смотровое окно предоставляло прекрасный обзор работавшим здесь людям. По всей длине кресла с высокой спинкой для дежурных сотрудников. На спинке одного из таких, стоявших в центре, Рассел прочел надпись, которую не разглядел сразу – «Капитан Бейнбридж». Он подошел ближе, уже более внимательно изучая обстановку. Над черной, потрескавшейся от времени кожей, которой было обито кресло капитана, белели кости черепа. Скорее всего, его самого. Капитан разглядывал останки своего коллеги и пульт, за которым тот сидел, удивляясь, как не заметил его сразу, когда подходил к монитору в первый раз. Капитан был при полном параде, если так можно выразиться. Да, его форма истлела, но на ней еще висели ордена и медали, каким-то чудом держась за прогнившую ткань. Его фуражка лежала на полу, рядом с ним. Похоже, она слетела с головы, так как его тело было наклонено именно в эту сторону. В области виска зияла большая дыра, от нее радиально расходились крупные трещины по всей левой стороне черепа, едва прикрываемые сильно поредевшими волосами, цвет которых определить было уже невозможно. В противоположенной стороне кресла от фуражки, лежал пистолет под свесившейся рукой. Капитан Бейнбридж покончил жизнь самоубийством. Это было даже не предположение, слишком очевидная картина, даже для такого далекого от криминалистики человека, как Фрэнк Рассел.

Чтобы подробно изучить бортовые записи и выяснить, что здесь произошло, он решил переложить останки капитана на пол. Но стоило его коснуться, как тот рассыпался, разрывая хрупкими, ломающимися костями, остатки истлевшей формы. Ордена и медали глухо стукнулись о пол.

– Простите, капитан Бейнбридж. – Сказал Рассел, садясь в его кресло. – Вы должны меня понять.

Ему было неловко, он чувствовал себя вандалом, вором и мародером одновременно.

– Общаешься со своим экипажем? – Услышал он голос Риццо.

– Нет, со своим коллегой. Я сейчас пролистаю бортовой журнал, уверен, он многое объяснит.

– Ты считаешь, из бортового журнала чужой, неизвестной нам станции мы сможем узнать о себе?

– Не о себе. О том, что твориться вокруг нас. Как там наши пассажиры?

– Два человека вставали в туалет, один попросил попить. Сейчас все мирно спят. Никакого беспокойства.

– Это радует. Но времени у нас немного. До связи.

Бортовой компьютер несколько отличался от тех, с которыми Рассел привык работать. С помощью проб и ошибок, через некоторое время, ему все же удалось проникнуть в базу данных. К счастью информация не была засекречена и заблокирована. Пока ему везло, если можно было так выразиться, учитывая положение, в котором они оказались.

Дата последней записи Рассела шокировала. Но, с другой стороны подтвердила его подозрения, которые не давали ему покоя и которыми он боялся поделиться с Марко Риццо. Это все объясняло. Почти все…

С Луны они вылетели 16 февраля 2105 года. А последняя запись капитана была датирована 4 июля 2419 года! Это означало, что облако занесло пассажирский корабль на 314 лет вперед? Рассел сам себя удивлял спокойствием, с которым так буднично размышлял о таких невероятных, фантастических, нет, просто сумасшедших вещах! Он списал это на шок.

2419 год, это последняя запись капитана Бейнбриджа. Теперь он обратился в прах. Значит, прошло еще лет сто. Может и больше, может тысяча! Рассел плохо соображал, но все же, ему удалось усилием воли, заставить себя читать эти записи, подавляя страх перед действительностью. Пусть и такой невероятной, но все же действительностью.

Сделав глубокий вдох, он набрал программу хронометра. 5 марта 2781 год. Не может быть! Нет, тут что-то не так. Возможно, сбой в работе всех систем в результате аварии! Это не могло быть правдой. Но это все объясняло! За эти, почти семьсот лет, человеческая цивилизация, скорее всего, перестала существовать. Что там внизу, под этим толстым слоем грязно-белых облаков, которые разрывают невиданные молнии? Выжженная радиационная пустыня? Разросшиеся джунгли с озверевшими людьми и домашними животными? Полуразрушенные города с мутантами? Кто из них мог ответить на запрос с Боинга об аварийной ситуации? Нет больше ни космопорта, ни диспетчерской. А от диспетчера, пьющего ароматный кофе из большой кружки, которому Рассел пообещали выйти на связь через полтора часа, не осталось даже надгробия!

Фрэнк Рассел просто решил изучить бортовой журнал, не обращая внимания на данные сбившегося хронометра. Иначе можно было сойти с ума от всех этих мыслей. Уйдя с головой в чтение журнала, он старался не думать о родных и близких, с которыми он и все, кто сейчас находится на борту его корабля, разминулись навсегда.

Первая запись датировалась 21 октября 2392 годом. Начиналась с клятвы капитана Бейнбриджа, принимавшего на себя командование станцией. Судя по содержанию данной клятвы, «Мальтийский Крест» был военной базой, а в мире бушевала очередная мировая война. Капитан клялся до последней капли крови быть верным своему вождю и стране (какой, Рассел, правда так и не понял), и быть беспощадным к врагам. В журнале отмечались состав и функции станции «Мальтийский Крест». Ее гарнизон насчитывал двести пятьдесят человек, четыре пассажирских катера, двадцать бомбардировщиков и, еще какие-то летательные аппараты военного назначения.

Хроники бортового журнала были сухи и однообразны.

«Сегодня были потеряны три бомбардировщика и два сопровождающих истребителя. Но, несмотря на потери и отчаянное сопротивление наземных противовоздушных служб, было уничтожено две трети города с мирным населением. Нанесены точечные удары по расположениям военных частей противника».

У Рассела голова шла кругом о данных военной разведки. Люди гибли миллионами с обеих сторон. Но он никак не мог понять, кто с кем, а главное, за что воевали друг с другом.

Прошло четырнадцать лет войны. Сводки с фронтов становились все более однообразными и менее впечатляющими. Иногда, в журнале были пробелы по два-три года, когда о боевых действиях не упоминалось ни слова. Вынужденное перемирие. Затем, вспыхнув на полгода, война стихла окончательно. Как писал капитан Бейнбридж, уже не осталось тех, с кем можно было продолжать войну. Но это не означало победу. Человечество уничтожило само себя. Все, что было создано за сотни лет, было стерто с лица Земли ядерными бомбами, несшими мегатонны смертоносного заряда. Человечество доживало последние годы, окончательно вымирая от голода, последствий лучевой болезни и эпидемий.

Цивилизация людей влачила свое существование лишь на уцелевших орбитальных станциях. В этих околоземных городах жили тысячи людей. Одни штурмом брали города, другие выдерживали осады. И теперь не имело значения, на чей стороне отдельный, конкретно взятый город. Каждый был сам за себя. Так как на Земле были разрушены все заводы и фабрики, запасы топлива для работы кораблей быстро таяли, а пополнять их было неоткуда. Его едва хватало на поддержание элементарного жизнеобеспечения околоземного города. Но и это не могло продолжаться бесконечно. На орбите курсировали одинокие челноки, обменивая топливо на продукты и наоборот. Но уже вскоре и они прекратили свои полеты, вынужденные вернуться на Землю, где еще оставался шанс выжить. Началась массовая миграция оставшихся в живых людей на Землю. Они, бросая станции, никогда не бросали их на произвол судьбы. Если имелась возможность, взрывали их, но чаще срывали с орбиты, отправляя в последний полет на Землю, где те благополучно сгорали в атмосфере. До поверхности долетали незначительные, сильно оплавленные части. Это объясняло, почему на всей орбите остался только Мальтийский крест.

Люди провели в космосе большую часть своей жизни и теперь, возвращаясь на Землю, понимали, что покидают его навсегда. Это было драмой всего человечества. Сотни лет они покоряли эти просторы. Рождались легенды и мифы. Космос знал своих героев. Он щедро собирал дань, ценою в человеческие жизни, чтобы на сантиметр приоткрыть занавес своих тайн, распространявшихся на миллионы световых лет. Теперь все это в прошлом. Есть ли будущее? Кто знает.

Капитан Бейнбридж описывал, как он и верные ему солдаты нападали на другие станции, добывая себе еду, оружие, боеприпасы и топливо. Есть в его записях и черный день, как он назвал очередной штурм военной базы на Земле, которая располагалась где-то в горах. Если верить его записям, а в достоверности отчета своего коллеги Рассел не сомневался, было просто глупо не верить написанному, эта база была единственным тлеющим угольком всего человечества. На ней сохранялась дисциплина, действовали элементарные законы, выжившие мужчины и женщины вступали в брак, неся продолжение рода человеческого. Это был последний город на планете Земля. При его атаке Бейнбридж потерял почти весь свой воздушный флот, так и не захватив ни кусочка провизии, ни грамма драгоценного топлива. Это был действительно черный день, с которого начался обратный отчет жизни капитана и его, оставшихся в живых солдат.

Бейнбридж был вынужден втрое урезать паек, ссылаясь на жесткую экономию. На «Мальтийском Кресте» начинаются волнения недовольного экипажа. На тот момент прекратилась война между уцелевшими станциями.

Часть гарнизона «Мальтийского Креста», с боем, вылетает на Землю, забрав с собой все имеющиеся топливо и провиант, бросив выживших, обрекая их на голодную смерть. Бейнбридж заблокировался в отсеке управления. Уцелевшие после бойни, вели ожесточенную войну за каждый, случайно уцелевший кусок хлеба. Когда закончились боеприпасы, люди воевали в рукопашную, используя ножи и вилки.

Фрэнк Рассел дошел до последней записи капитана Бейнбриджа. Было интересно наблюдать, как со временем менялся стиль его повествования. Если вначале это были сухие хроники войны, то после, содержание бортового журнала больше напоминало фантастический роман, с присущими художественному стилю оборотами. И в конце он плавно и безжалостно превратился в суицидальную записку.

«Я остался один. – Писал свои последние строки капитан. – Война закончилась несколько лет назад, но ее отголоски продолжают убивать людей. Вернее это делают ее дети, дети войны – голод, болезни. Как будто продолжая страшное дело своей матери, которая уже умерла, изжив сама себя. Вот я пишу эти строки и думаю, кто их будет читать? Странное получается дело. Человечество сотни лет рвалось в Космос, а на краю своей гибели вновь возвращаются на Землю, покидая свои орбитальные города. Может, возродится Homo sapiens, в полном смысле этого слова и вновь вернется в этот прекрасный и суровый мир Космоса… Если вы это читаете, – обратился к Фрэнку Расселу из далекого прошлого, но для него, все равно, непостижимо далекого будущего, капитан Бейнбридж. – Значит все хорошо. Человечество снова покоряет Вселенную!

– Еще не все так хорошо. Далеко не все. – Ответил Рассел вслух капитану. – Но я надеюсь. Мы надеемся.

Как это ни странно, но второй пилот промолчал, хотя наверняка слышал, что его командир говорит вслух.

– Марко, ты не спишь?

– Нет, не до сна. Сижу и слушаю разговор капитанов.

– Как обстановка?

– Стабильная. У тебя?

– Подожди минуту, скоро сам все узнаешь.

Придерживаясь инструкции, Рассел запустил систему жизнеобеспечения станции, пробуждая ее от векового сна. Он сделал это с помощью той самой, подозрительно мигающей красной кнопки. В отсеке загорелся свет, оттеняя черные квадраты окон. Теперь капитан был уверен, что опасаться нечего, и вызвал второго пилота к себе, предупредив, что он может обойтись без скафандра. Ожидая Марко, Рассел с огромным удовольствием снял свой, сложив его в угол. Он осторожно дышал, внимательно и привередливо пробуя на вкус газ, который сотни лет не наполнял легкие человека.

Чувствуя себя немного неловко, он просмотрел содержимое шкафа, стоявшего напротив входа, искусно отделанного под слоновую кость. В нем оказались фужеры и несколько бутылок со спиртным. Их названия ничего не говорили гостю из прошлого. По запаху, который на удивление еще сохранился и, содержимое не выветрилось, Рассел определил коньяк в одной бутылке и, что-то отдаленно напоминающее виски в другой. Он позволил себе налить напиток из капитанского бара, простоявший не одну сотню лет. И поймал себя на мысли, что впервые за тридцать лет выпил на работе. А почему бы и нет!