С болью сделав вдох, Джесс закричал:
– Я у ворот! Откройте! Откройте сейчас же!
К его неожиданности и облегчению, ворота в следующую секунду широко распахнулись. Джесс чуть было не рухнул вперед, однако центурион, который их провожал, поймал Джесса. Мужчина воскликнул:
– Что, во имя Ра[4], там происходит? Вы что, идиоты, учинили войну?
– Санти, – лишь выдохнул Джесс. – Капитан Санти. Приведите его. Сейчас же.
– Послушай меня, новобранец, ты не имеешь права требовать присутствия капитана элитного библиотечного войска просто потому, что…
Джесс схватил центуриона за ворот и резко дернул, притянув так близко к себе, что учуял его несвежее дыхание.
– Приведите его! – повторил Джесс. – У нас раненые, и нашего профессора убьют, если вы не пошевелите задницей прямо сейчас!
– Профессора? Какого профессора? Ты не имеешь права отдавать мне приказы, мелкий ты… – Он внезапно умолк. Джесс вытащил свой боевой ножик и легонько приставил лезвие к животу центуриона, точно к тому месту, где ранение будет наиболее опасным.
– Нас кто-то предал, – произнес Джесс. – Скажите, что это не вы.
Выражение лица центуриона было сложно прочесть, однако он выглядел скорее разозлившимся, чем виноватым.
– Лучше воспользуйся своей игрушкой, – произнес он, – если считаешь, что я стал бы рисковать новобранцами. Каким образом я мог вас предать?
– Греческий огонь. Боевые патроны. Вы все слышали. Это никакое не тренировочное задание.
Выражение лица центуриона никак не изменилось, однако Джесс уловил некие изменения: положение ног, напряжение вокруг глаз.
– Опусти оружие, мальчишка. Пока мой товарищ не расстроился.
«Товарищ». – Джесс почувствовал, как кто-то перемещается за его спиной, и понял, что там стоит другой солдат, который готов выстрелить, если потребуется.
– Скажите, что вы не заодно с ними, – произнес тихо Джесс.
– Я не заодно с ними. – Центурион взглянул куда-то за спину Джесса и кивнул. – Опусти оружие. – Затем снова перевел глаза на Джесса. – И ты тоже.
Ничего больше не оставалось делать. Джесс сделал шаг назад и убрал свой ножик, а затем произнес еще тише:
– Нам нужно противоядие от укуса кобры для одного из наших солдат. Принесите его тоже.
Одну долгую секунду центурион не двигался с места, но затем опять взглянул на солдата за спиной Джесса и сказал:
– Передай послание. Нам нужен капитан Фенг.
– Не Фенг, – оборвал Джесс. – Санти.
– Санти не отвечает за эту…
– Приведите Санти!
Быть может, центурион не поверил Джессу, однако он определенно готов был подыграть ему. Джесс подумал о том, что в ближайшем будущем его, вероятно, ждет суровое наказание за свое бестактное поведение, однако теперь ему уже было плевать. И, должно быть, центурион тоже все это понял, потому что сдержанно кивнул и добавил:
– Противоядие есть у меня в рюкзаке. Сейчас достану.
– Не двигайтесь, – сказал Джесс. – Я вам не доверяю.
– Послушай, мальчишка, я мог бы отобрать у тебя твой ножик с легкостью, с которой у младенца отнимают игрушку, – ответил мужчина. – Так что я беру рюкзак.
Когда захлестнувшая Джесса в первые минуты волна адреналина начала отступать, он осознал, что центурион, вероятно, и правда мог бы с легкостью его одолеть, поэтому кивнул. Центурион наклонился, поднял свой полевой рюкзак и надел. Затем он вытащил свой тяжелый черный автомат, куда более мощный, чем тот, который был у Джесса, и наверняка заряженный патронами, которые бьют вовсе не вполсилы.
– Ну? – сказал он, когда Джесс уставился на него. – Тогда пошли. Ты ведешь меня внутрь. Мне нужно узнать, что случилось.
– Мне нужно оружие.
– А где твое?
– Я отдал его профессору.
Центурион сердито на него посмотрел, но затем вытащил свой запасной пистолет и протянул Джессу.
– Попытаешься стрелять в меня, и я тебя прикончу, – сказал он. – Я центурион Табани Бота, запомни на случай, если я умру.
– Брайтвелл, сэр.
– Отлично. Теперь мы друзья. Вперед.
Джесс все еще был на взводе, и все тело у него болело, однако он не стал возражать; он просто развернулся и повел Бота обратно за ворота, сам тем временем наблюдая за обстановкой на крышах. Теперь вокруг воцарилась пугающая тишина, и никто в них не пытался стрелять, хотя языки греческого огня до сих пор гневно полыхали поблизости. Взглянув на огонь теперь, Джесс поразился, как ему удалось пробраться сквозь пламя, так как оно перегородило почти всю улицу за исключением маленького островка у дальней стены. Они с Бота протиснулись мимо огня как можно быстрее. Как только они оказались на безопасном расстоянии от пламени, Бота мрачным голосом произнес:
– Мне не сообщили, что вместе с заданием по конфискации вас будет ждать симуляция поджигателей.
– А что, если это не симуляция? Поджигатели могли сюда пробраться?
Бота ничего не ответил. Быть может, он и сам не знал, а может, просто не хотел ничего говорить. Однако Джесс сомневался, что те, кто на них напал, и впрямь были членами движения поджигателей. «Тут замешаны сами библиотечные солдаты», – подумал Джесс. В конце концов, Тарик ведь напал на них. После произошедшего здесь появится много вопросов.
Бота вскинул сжатую в кулак руку, и Джесс моментально остановился. Они как раз стояли на углу, и Бота выглянул, а затем снова посмотрел на Джесса. Его глаза сузились, а взгляд похолодел.
– Сколько их там?
– Не знаю. Я видел лишь тени на крышах. Может, десять?
– Вооруженные греческим огнем?
– И пистолетами, – кивнул Джесс, хотя и знал, что Бота об этом не забыл. Он просто нервничал. Сглотнув, Джесс добавил: – Если увидите кого-то из моего отряда, тоже смотрите в оба. Полагаю, некоторые из них могут оказаться… – Он умолк, потому что не хотел говорить прямо и называть кого-то предателями, однако смысл уже сказанного все равно сделал паузу напряженной.
Бота лишь пожал плечами.
– Я всегда смотрю в оба, когда нахожусь рядом с новобранцами. Они могут запаниковать и подстрелить меня.
В этот момент Джесс решил, что ему все-таки нравится этот человек.
– Тогда лучше идите за мной, – сказал Джесс. – По крайней мере я доверяю вашей меткости. – Он сделал шаг и вышел на улицу. На секунду Джессу стало не по себе, потому что он ожидал, что в него полетит пуля, однако этого не произошло. Вокруг царила полнейшая тишина, если не считать шороха вьющегося на ветру песка и треска пламени за спиной. Посреди улицы впереди начавшийся еще во время нападения пожар уже утихал, и Джесс использовал его дым как опознавательный знак, чтобы отыскать Тарика. Тот по-прежнему лежал на том же месте, где и упал. Джесс хотел было остановиться рядом с ним, однако Глен, Вульф и Хельва нуждаются сейчас в помощи больше. Остальное Джесс может выяснить и чуть позже.
Глен вышла из тени разбитой витрины магазинчика и подняла автомат, указав дулом на Бота, стоящего рядом с Джессом.
– Стоять, – произнесла Глен, и Джесс буквально почувствовал, как Бота напрягся. – Бросьте оружие!
– Он пришел нам помочь, – возразил Джесс. – У него есть противоядие для Хельвы, и капитан Санти скоро придет.
– Неси антидот, Джесс, – ответила ему Глен. – Этому я не доверяю.
Бота рассмеялся. Смех его прозвучал искренне веселым.
– Умный ход, – сказал он и бросил свой рюкзак на землю к ногам Джесса. – Забирай, новобранец.
Осанка Глен стала чуточку напряженнее.
– Проверь рюкзак, – сказала она Джессу. Он присел и открыл рюкзак, заглянув внутрь. Там находился стандартный набор вещей, необходимых на задании, включая полностью укомплектованную медицинскую аптечку. Джесс поднял глаза на центуриона снова.
– Вы врач?
– Обучался на него в том числе, – ответил Бота. – Я занимаюсь военной медициной. Однако я тебе тут не понадоблюсь. Просто поставь ей укол.
– Давай, – сказала Глен Джессу. – Поторапливайся.
Джесс отыскал противоядие и протиснулся мимо Глен, которая продолжала внимательно наблюдать за центурионом. Внутри магазинчика рядом с Хельвой сидел профессор Вульф, проверяя ее пульс. Вульф поднял руку, не отрывая глаз, и Джесс передал ему шприц, а затем ему оставалось лишь наблюдать, как профессор Вульф делает укол. Шприц издал тихое шипение, и прозрачная жидкость хлынула в вену Хельвы. Она сидела молча и неподвижно, и Джесс бы принял ее за мертвую, если бы только у нее не дрожали веки. Цвет ее лица выглядел ужасно – настолько ужасно, подумал Джесс, насколько это возможно без Анубиса[5], который лично бы пришел утащить ее в подземный мир.
– Уже слишком поздно? – спросил Джесс. Ему хотелось ничего не чувствовать. Он очень старался не испытывать дружеских чувств ни к кому из своих товарищей.
– Не думаю, – ответил профессор Вульф. Он прижал ладонь ко лбу девушки на несколько мгновений. «В этом нет никакой практической пользы, – подумал Джесс. – Жест, предназначенный лишь для того, чтобы успокоить». Жест доброго человека, хотя Вульфу бы не понравилось, если бы он узнал, что кто-то называет его таковым. Он ведь изо всех сил старался казаться жестким, безразличным ублюдком. – Я видел, как подобный препарат оживляет людей в состоянии и похуже.
«Сколько раз?» – хотел было спросить Джесс, но не стал. Ему не хотелось знать ответ на этот вопрос. Поэтому вместо этого он снова повернулся к Глен, которая по-прежнему держала Бота на прицеле. Бота же глядел на нее с улыбкой, однако его хладнокровный, серьезный взгляд никак не вязался с изогнутыми губами.
– Я проведаю остальных, – произнес Джесс и шагнул сквозь разбитую витрину, а под ногами у него захрустело стекло. – Центурион, идите со мной. Вероятно, она не станет стрелять вам в спину.
– Вероятно, – согласилась Глен, не моргнув и глазом. И она не расслабилась, пока Джесс не увел центуриона в сторону Тарика.
Бота перевернул молодого человека и проверил его пульс. Затем он отстранился и покачал головой.
– Он мертв, – сказал Бота. Это ошеломило Джесса, однако он быстро взял себя в руки. «Тарик целился в профессора. Мне пришлось так поступить. Пришлось».
– Нам сказали, что у нас будут патроны, которые бьют вполсилы, – сказал Джесс, а потом поймал на себе взгляд мужчины. Тот смотрел с сожалением.
– Это не твоя вина, новобранец. – Бота перевернул безвольное тело Тарика на бок, и Джесс увидел окровавленную дырку у него под ребрами. – Эта пуля прошла прямо насквозь и вышла с другой стороны – пробила броню. Судя по углу, выстрелили в него сверху, когда он уже упал. Явно это был не ты. – Бота, пока говорил, не отрывал взгляд от местности, исследуя обстановку. Джесс тоже поднял глаза. Теперь не видно было ничего, помимо неба и ослепительного утреннего солнца. – Очень точный выстрел. Твой товарищ, должно быть, умер мгновенно и даже не понял, что в него попали. Пошли. Отыщем остальных заблудших овечек.
Джессу оставалось лишь надеяться, что остальные в отличие от Тарика не стали овечками на убой.
Они отыскали еще одного солдата внутри другого магазинчика, он отлично спрятался и не пострадал; остальные же сгрудились в оборонительной позиции на улице неподалеку. В отличие от смертельных ран Тарика у солдат здесь в худшем случае были синяки и сломанные пулями, которые бьют вполсилы, ребра. «Тарика убили намеренно, – подумал Джесс, – за то, что он не справился с данным ему заданием и не убил профессора Вульфа».
– Что, во имя Аллаха, произошло? – спросил Зелалем, один из солдат их отряда, который был куда выше Бота, а еще мертвенно худой. – Что это за испытание такое?
– Выполнить или провалить, – сказал Бота. – Постройтесь-ка все. – Трое заворчали, выходя из своего и без того плохого убежища за рухнувшей стеной, а Зелалем покачнулся, словно тростинка на ветру, однако Джесс успел его поймать. – Я сказал построиться, а не падать. Живее. Я хочу видеть всех своих утят в строю.
Овечки, а теперь утята. Должно быть, Бота в прошлой жизни был фермером. Джесс хотел было произнести эту мысль вслух, однако засомневался, что мужчина в настроении для подобных шуток. Когда же отряд двинулся обратно к витрине магазинчика, на другом конце улицы послышался топот ног, и все, держа оружие наготове, снова метнулись в укрытие дверного проема.
Как оказалось, зря, потому что топот шагов принадлежал капитану Никколо Санти, ведущему за собой половину своего собственного отряда по улице, и все они выглядели настороженными и готовыми к бою.
Центурион вышел, чтобы подозвать Санти.
– Все чисто, сэр, – крикнул Бота. – Мы выходим!
Он дал знак рукой, и Джесс влился в строй, когда они направились в сторону прибывшего отряда. Глен вышла из-за разбитой витрины, придерживая Хельву рукой с одной стороны, а профессор Вульф поддерживал ее с другой.
Никколо Санти вскинул сжатую в кулак руку, чтобы его приближающийся отряд остановился, и, когда он посмотрел на Вульфа, взгляд его был пронзительным и непроницаемым.
– Профессор, – произнес Санти, – вы ранены?
– Я нет, – ответил Вульф. – А вот ей нужен врач. Кобра укусила. Мы дали ей противоядие.
Санти сделал жест рукой, и двое солдат из его отряда вышли вперед, поспешив на помощь к Хельве. Джессу стало чуточку легче на душе. «С ней все будет в порядке», – понял он.
Джесс ожидал, что Санти начнет задавать кучу вопросов или, по крайней мере, забеспокоится о безопасности Вульфа.
Поэтому для Джесса стало шоком, когда Никколо Санти, который был давним коллегой и возлюбленным профессора Кристофера Вульфа, повернулся к Бота и громко произнес:
– Наденьте на профессора Вульфа наручники. Он под арестом.
Однако что казалось еще более странным, так это то, что профессор Вульф не выглядел ни капельки удивленным.
Записки
Из личного журнала профессора Кристофера Вульфа (изъято и передано в Черные архивы)
Бывает, я просыпаюсь и снова оказываюсь в темнице и не вижу ничего, кроме тьмы. И не чувствую ничего, кроме боли. В такие моменты я уверен, что мне так и не удалось сбежать и та жизнь, которая была у меня с тех пор, никогда и не существовала, разве что в фантазиях и снах.
Мне нужно тебя покинуть, Ник. Я знаю, потому что на самом деле я вовсе не здесь. Мне следует исчезнуть и никогда больше не возвращаться, потому что в один прекрасный день я либо разобью тебе сердце, не оправдав твоих ожиданий, либо ты будешь вынужден нарушить свои собственные принципы и клятвы, которые дал Библиотеке, чтобы меня спасти.
Однако я не могу. Если я тебя покину, то все хорошее и искреннее во мне будет убито. Покинуть тебя означает сдаться и отказаться от будущего в лучшем мире.
Прости меня, Ник. Я люблю тебя сильнее, чем ты только можешь представить. Хотелось бы мне быть достаточно сильным, чтобы защитить тебя от моей собственной глупости.
Глава четвертая
Джессу ничего не объяснили, пока отряд возвращался в военную часть, где его оставили в зале ожидания вместе с остальными. Все были уставшими и растерянными, а еще взмокшими от пота, и несмотря на то, что им разрешили снять броню, а также выдали воду и еду, в пустом зале сложно было расположиться комфортно, так как здесь не нашлось ничего, кроме стульев. И за ними наблюдал стражник, который, когда Джесс попытался задать вопрос, сорвался на него.
– Тишина. Не разговаривать. – Стражник прислонился спиной к прохладной стене и закрыл глаза. Что ж, по крайней мере, ему-то уж никто не мешал отдыхать.
В какой-то момент кодекс Джесса странно, тихо завибрировал, будто кто-то его легонько толкнул; это означало, что кто-то написал ему личное сообщение, отчего Джесс тут же проснулся, хотя уже проваливался в сон. Он потянулся в карман и достал книгу в футляре. Каждый раз, когда Джесс открывал кодекс, он вспоминал, как родители подарили ему эту книжку как раз перед тем, как он сел на поезд и отправился в Великую библиотеку. Это был дорогой подарок, в кожаном переплете, с именем Джесса, написанным золотой египетской иероглификой на обложке. Книжка солидно истрепалась от частого использования, с царапинами и потертостями она теперь совсем не выглядела, как тот сияющий, новенький фолиант, который Джесс привез с собой всего год назад в Александрию.
Однако Джесс мог с уверенностью сказать, что этот кодекс поистине принадлежит ему. Буквально стал его частью.
В своем первом разделе кодекс содержал стандартный список книг, доступных для чтения и изучения; список постоянно обновлялся благодаря науке тайных знаний скрывателей, однако обновление не заставило бы кодекс вибрировать. Дальше следовал список книг для чтения, который недавно запросил Джесс, где были работы по истории Древнего Рима времен Юлия Цезаря. Цезаря можно обвинить во многом, однако он отказался от всех своих разногласий с Клеопатрой и Марком Антонием, чтобы некогда спасти Великую библиотеку. В каком-то смысле можно сказать, что их современный мир обязан всем своим существованием именно ему.
Следом за списком для чтения, на отдельной странице, появилось сообщение, написанное от руки и адресованное напрямую Джессу. Обычно эти сообщения приходили от родных – разные безобидные вопросы относительно его успехов и здоровья, в которых были хитрым образом закодированы задания от отца по добыче информации о запрещенных книгах. Однако на этот раз никаких сообщений от родных не было. Сегодня на новой, пустой страничке появилось сообщение от безымянного источника, и Джесс тут же узнал аккуратный, точный почерк, который выписывал слова, появляющиеся на бумаге, словно под невидимой ручкой.
«С Вульфом все в порядке?»
Джесс уставился на вопрос на мгновение, глядя, как написанное растворяется. Сообщение пришло от Морган Холт, заключенной в Железной башне скрывателей; девушка не могла покинуть башню, не было у нее и шансов на побег, и тем не менее каждый раз, когда Джесс видел ее почерк, он вспоминал ее шелковистую кожу и тепло ее тела, прижатого к нему. Воспоминание об аромате ее волос нахлынуло на Джесса и сейчас, точно волна. Он снова и снова убеждал себя забыть о Морган, она ведь оказалась в заточении и, должно быть, винила именно Джесса в этом. Он обманул ее. И он не поборолся за ее свободу.
Морган не спрашивала, все ли хорошо у самого Джесса. Спросила лишь о том, как профессор Вульф. Это о многом говорит. И причиняет немалую боль.
Джесс написал в ответ: «Он в порядке. А у тебя все хорошо?»
Слова исчезли, однако немедленного ответа не последовало. Джесса сводило с ума то, что Морган не рассказывает ему о том, что происходит с ней в Железной башне. И все же она должна была быть в относительной безопасности: дар скрывателей был редким. И ценным. Необходимым для того, чтобы Великая библиотека, вся система кодексов и серапеумы по всему миру продолжали функционировать. Не было причин для того, чтобы причинять Морган вред. И она ведь была еще недостаточно взрослой для того, чтобы ее обязали вынашивать детей для продолжения рода скрывателей. Ее ждет подобное в будущем, но не сейчас. Нет, точно не сейчас.
В конце концов, пока Джесс долго таращился на пустую страницу, ручка снова задвигалась по бумаге где-то далеко-далеко, на другом конце связи, оставляя для Джесса послание: «Какое это имеет значение?»
Каким бы простым ни казался вопрос, он будто бы вырвал кусочек души из самой груди Джесса. Она до сих пор его не простила.
«Большое значение. Так у тебя все хорошо?»
«Разве у кого-то может быть все хорошо? – ответила она. – Пока Великая библиотека нами правит?»
Морган была права, конечно же, однако Джессу хотелось верить – каким бы бесполезным и ни было это желание, – что Великая библиотека может стать именно такой, какую он всегда представлял себе раньше, будучи ребенком: светом знаний, защитником науки, искусства, истории, – силой, которая борется за великое и бессмертное благо.
Однако страшная правда заключалась в том, что Великая библиотека действительно по-прежнему содержала в себе все эти принципы. Библиотека боролась за благо. Библиотека защищала то, что в ином случае было бы утеряно в войнах, хаосе и катастрофах. Библиотека действительно поддерживала ученых и любые знания по всему миру, во всех религиях и у всех народов. Она и правда восхваляла знания, ставя их превыше всего остального.
Проблема заключалась лишь в том, каким именно образом Великая библиотека всего этого добивалась, и при мысли о ее методах все внутри у Джесса переворачивалось, все становилось с ног на голову.
«Библиотека изменится, – написала Морган, и Джесс буквально услышал шепот ее голоса, произносящего эти слова. – Она должна измениться. Мы должны заставить ее. Мы ведь все еще этого хотим, верно?»
Как будто они были в силах воплотить подобную мечту в реальность. Оптимизм Джесса иссяк много месяцев назад, да и оставшийся его пыл угасал все быстрее. Он взял в руку свою ручку, но засомневался. Джесс знал, что ему нужно написать Морган; это была та же самая информация, которой ему нужно было поделиться с Глен, а также с профессором Вульфом. Насчет Томаса. Однако, как и в случае с Глен, Джесс не мог подобрать нужные слова.
Ручка Морган начала двигаться в последний раз, записывая: «Я скоро узнаю больше. Позаботься о Вульфе».
Джесс написал в ответ: «Не рискуй понапрасну».
Морган уже не ответила на его слова, лишь оставила напоследок «Х», давая ему понять, что разговор окончен, а затем все слова на странице растворились, и из кодекса исчезли все признаки того, что Морган вообще что-то писала Джессу.
Джесс не понимал, как у Морган получается подобное: как она способна изъять все доказательства переписок так тщательно от других скрывателей, которые наверняка постоянно следят за ними обоими. Морган была умной и изобретательной, она скрывала свой дар скрывательницы большую часть своей жизни, и никто не мог ее рассекретить. И все же… Джесс знал, что она рискует каждый раз, когда пишет ему сообщение, однако по-прежнему жаждал пообщаться с ней, точно она являлась каким-то наркотиком. В один прекрасный день она случайно да выдаст Джессу свои истинные чувства, и он увидит какой-нибудь признак того, что она больше не злится и не обижается.
В один прекрасный день, в далеком будущем, может быть, она простит Джесса.
Джесс засунул кодекс обратно в чехол, висящий у него на поясе, и в этот момент увидел Глен, глядящую на него с другого конца зала. Вероятно, она подозревала, что Морган по-прежнему переписывается с Джессом, однако нельзя сказать, что Джесс хоть раз говорил ей об этом напрямую или хотя бы намекал. Глен в принципе знала немало тайн и секретов.
Джесс только хотел было снова закрыть глаза, но в зал вошел капитан Санти, окинул всех беглым взглядом и указал на Глен, а затем и на Джесса.
– Вы двое, – произнес он, – за мной.
Развернувшись, как настоящий солдат, Санти снова вышел, не дожидаясь, пока изнеможенные после произошедшего Джесс и Глен поднимутся на ноги и поспешат за ним следом, оставив остальных членов их отряда обиженно буравить их спины взглядами. Капитан Санти не остановился даже, когда за ними захлопнулась дверь. Он продолжил шагать отточенной походкой вдоль длинного, лишенного убранств коридора, затем поднялся вверх по лестнице, украшенной статуями Анубиса, стоящими между пролетами, а потом подошел к двери кабинета, охраняемого вооруженным стражником. Стражник приветствовал капитана, отдав честь, и Санти ответил тем же.
– Свободен, – сказал солдату Санти и молча дождался, пока тот уйдет. Затем Санти распахнул дверь и завел всех вовнутрь.
За огромным, тяжелым столом в кабинете сидел Кристофер Вульф. На нем по-прежнему были наручники.
– Садитесь, – произнес Санти, обращаясь к Глен и Джессу, закрыв за собой дверь и указав на деревянную скамейку на другом конце кабинета. На лице Санти по-прежнему было беспристрастное выражение военного, отчего Джессу становилось не по себе. Профессор Вульф под стражей, капитан Санти ведет себя неестественно… И все они вчетвером заперты в одном помещении.
Глен медленно опустилась на скамейку и сурово покосилась на Джесса, не сводя взгляда, пока тот не последовал ее примеру и не сел рядом с ней. Санти подтащил деревянный стул, ножки которого издавали неприятный звук, когда их волокли по каменному полу, и поставил его на противоположной от Вульфа стороне стола.
Вульф наконец-таки поднял глаза. Он выглядел очень уставшим и лишенным сил, а еще – что казалось Джессу жутко неправильным – беззащитным. Он молча поднял свои закованные в кандалы руки и, когда Санти покачал головой, снова тяжело уронил руки на стол, отчего по кабинету разнесся звон металла.
Несмотря на то что Санти поставил стул, садиться он не спешил.
– Вы все еще находитесь под арестом, профессор Вульф, – произнес капитан Санти тихим, спокойным голосом, от которого у Джесса по спине побежали холодные мурашки. – И останетесь под арестом. Вы прекрасно знаете почему.