Борьба за власть на Украине с апреля 1917 года до немецкой оккупации

Конференция избрала в областной комитет т.т.: 1) Тарнагродского, 2) Гриневича, 3) Цырлина, 4) Е. Бош, 5) Неровню, 6) Гишвалинера («Парижанин»), а 7-е место предоставила секретарю Киевского партийного Комитета, так как секретариат Областного Комитета, по решению конференции, должен был находиться в Киеве, и парторганизация Киева должна служить опорным пунктом во всей работе Областного Комитета.

Областной Комитет избрал председателем Е. Бош и секретарем Гриневича и выделил Секретариат Областного Комитета из трех лиц – Е. Бош, Гриневич и секретарь Киевской парторганизации.

Работу пришлось вести в крайне трудных условиях. Каждый член Областного Комитета выполнял ответственную работу в своей губернской парторганизации и выезжать на места на продолжительное время совершенно не мог. А для содержания постоянных разъездных работников нужны были средства. Денежные же ресурсы Областного Комитета состояли из отчислений местных организаций, а эти отчисления были настолько незначительны, что их не хватало даже на канцелярские расходы секретариата. Поэтому членам Областного Комитета приходилось суживать свою работу, обслуживая, главным образом, свою губернию, да и то не объездами, а путем директив, губернских конференций и совещаний. Выезжать на места могли только председатель и секретарь Областного Комитета – да и то по очереди, – которым приходилось, для покрытия расходов по объезду, читать платные лекции.

Из-за отсутствия материальных средств Областному Комитету приходилось не только ограничиваться самыми необходимыми выездами в область, но и отказаться от издания своего печатного органа, – хотя необходимость в нем чувствовалась во всей работе.

Надежды Областной Конференции на поддержку киевской организации не оправдались. Во-первых, киевская организация сама нуждалась как в материальных средствах, так и в ответственных работниках, а во-вторых, и это важнейшая причина, Киевский парткомитет стал в оппозицию к Областному Комитету. Большинство Киевского Комитета расходилось с последним в основных, принципиальных вопросах и, не имея своих сторонников в Областном Комитете, отказывалось от какой бы то ни было поддержки его и избегало общих выступлений.

Поэтому неоднократные попытки секретариата Областного Комитета привлечь Киевский Комитет к изданию одной партийной газеты – органа Областного и Киевского комитетов – ни к чему не приводили. Большинство Киевского Комитета решительно отклоняло это предложение.

Областной Комитет идейно руководил парторганизациями четырех губерний и вел агитационную работу в войсках, расположенных на отдых в полосе Юго-Западного фронта.

В нем установилось, с первого и до последнего состава, полное принципиальное единство по всем основным вопросам. О местными партийными организациями, кроме киевской городской, никаких разногласий и трений не существовало за весь период работы до декабря 1917 г. Киевский Комитет был единственный, с которым у Областного Комитета были принципиальные разногласия, и он не считал для себя обязательным решения последнего и его секретариата.

Эти разногласия приняли острый характер в первые дни октября, по поводу решения Киевского Комитета войти с меньшевиками, бундовцами и с.-р. в «Комитет спасения революции», и после октября – по вопросу о борьбе с Центральной Радой и созыве Краевого съезда Советов Украины. Киевская городская парторганизация численно была одна из крупнейших организаций в области, но в отношении принципиальной выдержанности, влияния в Совете и авторитета в массах она значительно уступала многим провинциальным партийным организациям.

Из числа партийных организаций четырех губерний чисто рабочими организациями, с боевым пролетарским духом и наибольшей принципиальной выдержанностью, были Шосткинская и Конотопская Черниговской губернии.

Шосткинская парторганизация состояла из рабочих Шосткинского государственного порохового завода, насчитывавшего в то время больше 10 000 рабочих. Парткомитет ее состоял в большинстве из рабочих Шосткинского завода, пользовался громадным влиянием в среде шосткинского пролетариата и руководил партработой не только во всем Шосткинском поселке, но и в ближайших деревнях и селах.

Конотопская партийная организация являлась детищем железнодорожных рабочих. Она была одной из сильнейших и почти единственной партийной организацией, соединявшей железнодорожный пролетариат. Влиянием и авторитетом эта организация пользовалась не только в среде конотопских железнодорожников, но и по всей ж.-д. линии. Партийный Комитет состоял исключительно из железнодорожных рабочих и низших служащих.

Конотопская и Шосткинская парторганизации одни из первых развернули широко работу среди окрестных крестьян, организовывали регулярные выезды в села с целью агитации и организации крестьянства и пользовались в крестьянских массах большим авторитетом. В своих Советах Раб., Крест, и Солд. Депутатов, где численно преобладали рабочие и крестьяне, они имели большинство, так как крестьяне всегда поддерживали предложения фракции большевиков. Эти парторганизации поддерживали постоянную связь между собой и во всех революционных выступлениях действовали сообща.

Из парторганизаций, широко развернувших работу в войсках и имевших главную опору в них, выделялись Черниговская и Винницкая – особенно последняя. Они пользовались большим влиянием в Советах Р., К. и С. Депутатов, где численно преобладали солдаты. В Виннице задолго до октября власть, по существу, находилась в руках Совета Раб. и Солд. Депутатов, в громадном большинстве состоявшем из депутатов расположенных в Виннице войск.

Самые слабые парторганизации, как количественно, так и качественно, были в Волынской губернии.

Положение парторганизации в Херсонской губ., выяснившееся в результате объезда, предпринятого председателем Областного Комитета после 2-й Областной Конференции, было следующее:

Одесская парторганизация была соединенной – из с.-д. (б-ков) и интернационалистов. Последние составляли громадное большинство в губкоме и входили представителями от парторганизации в Совет и Городскую Думу. Интернационалистское большинство губкома уклонилось от прямого ответа в вопросе о включении Херсонской губернии в Юго-западную область, сославшись на необходимость запросить Николаевскую парторганизацию, чтобы действовать с ней солидарно. Боясь раскола объединенной организации, интернационалисты явно не хотели входить в областное объединение и вели агитацию за образование своей, Южной Области. Наши же товарищи большевики, находясь в меньшинстве, в частной беседе ставили вопрос так: «Вы объединенных организаций не принимаете, а идти на раскол мы не считаем возможным. Дайте нам опытных работников и поддержите материальными средствами, тогда будет другой разговор».

В тот момент, когда велись эти разговоры с одесскими товарищами, в Николаеве произошел раскол объединенной организации. Интернационалисты были удалены, и в Николаеве оформилась наша парторганизация, которая и избрала свой парткомитет (большевиков).

На заседании только что оформившегося Николаевского Комитета с.-д. (большевиков), по предложению председателя Областного Комитета, был поставлен вопрос об Юго-Западном Областном Объединении. Тов. Семен Шварц, приехавший к тому времени в Николаев и присутствовавший на заседании Комитета, взял слово против включения Херсонской области в Юго-Западную Область и высказался за образование Южной Области, в которую и должна быть включена Херсонская губерния. Члены Комитета выступали и за, и против и, в результате довольно продолжительных прений, голоса разделились, и вопрос остался открытым.

В Елисаветграде тоже оказалась объединенная организация, но с назревающим расколом. Группа рабочих во главе с тов. Заксом (Гладневым) вела активную подготовительную работу по оформлению нашей парторганизации. После обоюдной информации товарищи высказались за включение Херсонской губ. в Юго-Западное Областное Объединение. Недели через две наша парторганизация оформилась, и Елисаветградский Комитет с.-д. (большевиков) связался с Областным Комитетом.

В Полтавской губернии положение было аналогичное Херсонской. Здесь в губком входили и интернационалисты, и большевики.

В конце июля состоялась III Областная Партийная Конференция Юго-Западного края. От четырех губерний – Черниговской, Подольской, Киевской и Волынской – представительство было полное. Херсонская губ. была представлена делегатами от Елисаветграда, Николаева и Одессы. Одесская организация оставалась объединенной и делегата прислала с совещательным голосом[7]. От Полтавской губ. присутствовал делегат Кременчугской организации.

На Всероссийский VI партсъезд конференция избрала 2 делегатов от 25 парторганизаций четырех губ. Киевская городская, Одесская, Николаевская и Полтавская парторганизации посылали делегатов отдельно – каждая организация особо.

Конференция дала директивы вновь избранному Областному Комитету (который был расширен до 9 человек: к 7 прежним членам было прибавлено 2 новых) продолжать работу в направлении полного объединения всех парторганизаций Юго-Западной Области.

Но, несмотря на все попытки Областного Комитета, полного объединения всех парторганизаций Юго-Западного края не было до Краевого съезда (ноябрь 1917 г.). Областной Комитет полностью руководил партийной и советской работой только в Киевской, Черниговской, Подольской и Волынской губерниях, Гомельской парторганизацией и некоторыми парторганизациями Херсонской губ. Крупнейшие парторганизации Херсонской губ., как Одесская и Николаевская, хотя и присылали на некоторые Областные Конференции своих делегатов, но вопрос о вхождении в Юго-Западное Областное Объединение оставался у них открытым.

К октябрю 1917 г. на Украине существовали два партийных областных объединения: Юго-Западного края и Дон. – Криворожского, а между ними «вольные города» – Одесса, Николаев и Полтава. После октября произошло полное объединение всех парторганизаций 6 губерний, входивших в Юго-Западное Областное Объединение, за исключением Одесской, которая оставалась объединенной.

С организацией Областного Исполкома Советов Р., К. и С. Депутатов Киевского Округа, работа Областного Комитета значительно расширяется в массах и усиливается по советской линии. Члены Областного Комитета входили в Президиум Областного Исполкома и, имея полномочия и от Областного Исполкома Советов, выезжая на места, могли, вопреки эсеро-меньшевистскому большинству, делать доклады на пленумах Советов и Исполкомов и беспрепятственно выступать в войсках. Мандат Областного Исполкома Советов Р., К. и С. Депутатов был ключом, открывавшим нам двери во все советские организации и войсковые комитеты.

В президиуме мы, вместе с лев. с.-p., составляли большинство. Это большинство давало нам возможность влиять на решения Областного Исполкома. Так, по настоянию большинства президиума, был созван в первых числах (2-го или 5-го) октября (ст. стиль) Областной Съезд Советов Киевского Округа. Съездом руководил Областной Комитет, собравшийся к тому времени в Киеве. В президиум съезда провели только с.-д. (б-ков) и левых с.-p., которые полностью поддерживали все предложения нашей фракции съезда и по всем вопросам голосовали вместе с нами.

Областной Съезд Советов принял резолюцию, хотя и не подавляющим большинством, с требованием «всей власти Советам» и избрал на Всероссийский Съезд Советов 2–3 с.-д. (большевиков) и одного лев. с.-р.

Областной комитет начал работу по организации сельскохозяйственного пролетариата и в первую очередь – батраков сахароваренных заводов.

В августе в Киеве состоялся первый Всероссийский съезд копщиков и возчиков сахарной свеклы. Съезд был созван «Центросахаром», в связи с предстоящей уборкой свеклы присутствовал тов. министра труда. Несмотря на все давление организаторов, съезд расширил круг своих задач, выдвинув вопросы о помещичьем землевладении, о земельных комитетах, о политике правительства по отношению к крестьянству… Все представители на съезде заявляли, что если правительство действительно хочет правильной уборки урожая, оно должно потребовать от промышленников выполнения требований рабочих. По предложению представителя Областного Комитета была единогласно принята резолюция с требованием передачи помещичьей земли крестьянским комитетам и с указанием, что только в этом случае может быть гарантирован сбор урожая и озимые посевы.

В войсках значительно расширилась работа Областного Комитета в августе – сентябре, после объездов фронтовых частей, расположенных на отдых в полосе Юго-Западного фронта.

В Могилев-Подольск выехал член президиума Областного Комитета и прямо с вокзала попал на партконференцию большевиков и интернационалистов Юго-Западного фронта в момент обсуждения резолюции по «текущему моменту». Резолюция была предложена интернационалистами, и большевики – делегаты конференции – хотя и находили ее «неудовлетворительной», но «во имя единства революционных военных работников» считали необходимым за нее голосовать[8].

На вечернем заседании фракции б-ков на конференции (большевики и интернационалисты образовали свои фракции) выяснилось, что тов. «фронтовики» совершенно не информированы о решениях VI Всероссийского партсъезда (большевиков), и член Областного Комитета сделал краткий доклад о работах партсъезда и сообщил основные партсъездовские резолюции. Решение VI партийного съезда встретило единодушное одобрение фракции. После этой информации наша фракция конференции начала действовать активней и в результате по всем остальным вопросам порядка дня конференцией были приняты резолюции, предложенные фракцией большевиков. В «Бюро военных организаций» избрали в большинстве большевиков.

В течение недели в Могилев-Подольске и его окрестностях членом Областного Комитета было проведено не менее 15 митингов в воинских частях. Многие проходили с большим подъемом, всюду слушали с захватывающим интересом и провожали просьбами еще приехать. Во многих частях, только что вернувшихся с фронта, представителей организации с.-д. (большевиков) слушали впервые, – членов партии (большевиков) в фронтовых частях встречали редко, – в воинских комитетах заседали меньшевики и с.-р.; сочувствующие большевикам были, но масса – большинство солдат – только слышали, что «есть такие большевики, что за народ держат», и стремились их послушать.

В Могилевский партийный комитет с раннего утра и до поздней ночи являлись делегаты от вновь прибывающих частей с просьбами устроить митинг, или прислать докладчика на «деловые» собрания, созываемые воинскими комитетами. На таких собраниях президиум встречал нас в штыки, пытался отвести заявлениями, что «посторонним» ход запрещен, что это не митинг, а «деловое» заседание, но всегда встречал грозный отпор аудитории и должен был смиряться, – постепенно стушевывался и незаметно покидал собрание.

Митинги приходилось созывать помимо воинских комитетов, явочным порядком, но делать вид, что соблюдаются все формальности. Докладчики приезжали в села с несколькими товарищами соцдатами, членами Совета, и пока один шел беседовать с комитетом, остальные собирали часть, и не проходило и 15 минут, как все солдаты уже бывали в сборе на площади. Тогда уже комитетчикам приходилось говорить не с приехавшими, а со всей частью – это была вещь рискованная, и редко кто на нее решался.

В одном из сел попытались не допустить собрание, и в начале доклада явился полковой адъютант с заявлением о получении телефонограммы из полкового комитета с требованием не разрешать выступлений посторонним лицам. Поднялся озлобленный шум, но докладчик вытащил свое удостоверение и командировку Областного Исполкома Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов для объезда войск с докладами по «текущему моменту». Адъютант ретировался. Но через ¼ часа снова явился с сообщением, что полковой комитет просит докладчика приехать в комитет, а митинг отложить. Это сообщение вызвало дикое негодование солдат, раздались крики: «бери его, ребята», «прошло их время», «довольно на нас ездили»; солдаты бросились на адъютанта, и еще минута – и он был бы растерзан взбешенными слушателями. С большим трудом удалось успокоить собрание и продолжать доклад, – адъютанта отпустили. К концу митинга явились комитетчики, но их так встретили, что они сочли за лучшее, не выходя из автомобиля, спешно повернуть назад. Урок оказался настолько поучительным, что в других частях уже не нашлось смельчаков, которые бы рискнули прервать митинг.

В войсках не только дружески встречали представителей с.-д. (б-ков), но сами солдаты разыскивали нас и упрашивали прийти. Приведу характерный для настроения войск того времени случай с войсками Керенского, с так наз. «дикой дивизией». Когда мы возвращались с митинга, часов в 10 вечера, при входе в Могилевский партийный Комитет нас остановили трое солдат и обратились с просьбой приехать к ним на собрание и рассказать «о том, что делается». Их робкая и вместе с тем настойчивая просьба дать слово; заминка, когда им сказали, что нужно обратиться в Комитет, так как докладчики выступают по указаниям Комитета, – все это привлекло наше внимание, и мы начали подробней их расспрашивать. Из расспросов мы узнали, что парткомитет им отказал, потому что «нас считают смертниками». Мы предложили им подождать, пока выясним в Комитете, в чем дело.

Оказалось, Комитет, действительно, отказал, считая их просьбу провокационной уловкой. Дивизия только что пришла для переброски на фронт; расположили ее изолированно от других воинских частей, и не только связи, но даже достоверных сведений о ней Комитет не имел. Были разговоры, что это – «дикие головорезы», которые не останавливаются ни перед чем, и что даже солдаты их сторонятся.

После долгих споров с комитетчиками мы не пришли к полному соглашению, но сагитировали себе большинство одного голоса. Комитет принял предложение – «раз докладчик настаивает, комитет не возражает». Благоприятный ответ – «завтра докладчик будет» – делегация приняла с горячей благодарностью.

Примечания