Любовь – лекарство от старости
Наталья не собиралась делать того, что сделала, купила кофе и присела подальше сзади Симона так, чтобы он не мог ее видеть. Взяла в руки газету, отпила немного горячего напитка, и сделала вид что читает, при этом принялась наблюдать за Симоном. Ожидала чего то в этом роде. У него обязательно должна быть подружка и не одна, это же так очевидно, естественно и правильно. Так и должно быть. Что и требовалось доказать. Но сердцу не прикажешь, оно не давало покоя, отзывалось невыносимой болью от безысходности и непоправимости происходящего. Правильнее было сразу уйти отсюда. Сердце не хотело ничего знать и разрывалось на части от боли и досады. Наталья пыталась рассмотреть девушку. Но та надела очки с затемненными стеклами и поднявшись со своего места встала сбоку от Симона, положила руку ему на плечо, говорила эмоционально, жестикулируя рукой. Затем резко развернулась и прошла к выходу. Наталья видела, девушка в расстроенных чувствах. Она прошагала мимо с гордо поднятой головой, с надутыми от обиды губами, демонстрируя идеальные формы с убойным декольте, за ней шлейф парфюма. Что между ними не так? Обычная ссора молодых людей, такое часто бывает, сплошь и рядом. Теперь ее взгляд был прикован к фигуре Симона, продолжающего сидеть в той же позе. Он закинул правую руку за спинку кресла, а левой взял чашку с кофе, сделал глоток. Затем посмотрел на часы и встал со своего места Наталья закрылась газетой, почти не дышала. Поняла, почувствовала, он прошел мимо к выходу из кафе. Свернула газету, выпила кофе и решила вернуться в почтовое отделение за своей бандеролью. По дороге в соседнее помещение открыла сумочку, достала деньги и чуть не выронила ее, столкнувшись в дверях с Симоном. Он машинально поддержал ее, его лицо озарила счастливая улыбка. Было видно как обрадовался и что именно ее он тут ждал. Не может такого быть. Прикоснувшись к ее руке отвел в сторону.
– Я звонил.
– Знаю, – вздохнула она. Была занята, правда. Мне нужно на почту.
Он вошел следом и расположился у окна, в ожидании Натальи. Узнала, что может получить бандероль в течении месяца. И решила, не сегодня. Кто скажет, что это случайное стечение обстоятельств, так не бывает, не бывает если не должно быть. Снова винила себя, могла получить посылку не сегодня, поторопилась. Еще немного и они помирились бы. А может они и не ругались. Ведь Симон молчал и не спорил с девушкой. Обернувшись увидела его, улыбающегося, поднял вверх руку пошевелил пальцами привлекая внимание и двинулся навстречу. Они снова шли по дороге. Начал моросить дождь, не смотря на погоду день казался самым лучшим. Остановились, он распахнул куртку защищая ее от летящих с неба капель. Идти было далеко и Наталья свернула к остановке. Они изрядно промокли, а дождь усилился. Симон остановил такси.
В подъезде осторожно ладонью стирал дождевые капли с ее лица. Его рубашка была влажной, он шел в распахнутой куртке.
– Ты мокрый, – заметила Наталья, тем самым оправдывая себя. Ведь ему нужно просушить одежду. Они поднялись вместе на ее этаж. Открыла дверь и пригласила его войти. Это ровным счетом ничего не значит.
Он вошел, снял мокрую рубашку. Наталья взглянула на идеальное загорелое тело и у нее перехватило дыхание. Вспомнились слова своей бабушки, молодые все красивые. Старалась больше не смотреть, приняла из его рук рубаху.
– Проходи в комнату.
Он улыбнулся и стало светло в прихожей, квартира словно озарилась сиянием, душа наполнилась радостью и ощущением счастья. В ванной прижала к лицу рубашку, затем повесила на веревку сушится, как могла сдерживала бушующие страсти в сердце. Поглядывала на себя счастливую в зеркале и улыбалась. Любовь, какое непередаваемое чувство! Старалась взять себя в руки, не стоит растворяться в другом человеке. Привела в порядок прическу и вдруг согнулась от боли, не в силах оторвать руки от бортика ванной. Наказание? – мелькнуло в голове. Она слегка вскрикнула. Симон был рядом. Как жаль что все это при нем, при первой же встрече, такой радостной неожиданной и вдруг все так неловко. Он подхватил ее на руки и перенес на кровать, убрал руки прижатые к животу. Она не дала поднять подол платья, чтобы оголить живот.
– Наталья, послушай меня. Напряги живот. Тут больно? – его пальцы скользнули под платье. Попробуй приподняться. При кашле есть чувство надутого мяча? Я доктор. Он умело прощупал живот. Острого ничего нет, – с облегчением вздохнул. Дверь входная открылась и на пороге возникла Галка.
– Чего дверь открыта? Что тут происходит?
Наталья лежала на кровати у нее в ногах сидел молодой парень без рубашки. Картина Репина «Приплыли». Она не успела ничего сказать как дочь вышла с силой хлопнув дверью. Наталья хотела одернуть платье, но Симон как ни в чем не бывало продолжил манипуляции руками. Тяжести приходилось поднимать?
– Да, – согласилась Наталья.
– Давно боль? – спросил по деловому.
– Прихватывает, ничего пройдет, решительно отвела его руки и одернула платье, лежала не двигаясь. Переживала из за всего на свете. Теперь все выглядело иначе. Досада. Симон совершенно не растерялся. Он собрал свои длинные волосы скрепил их резинкой. В ванной вымыл руки и хорошо растерев их принялся осторожно массировать живот, делал это очень медленно, останавливался на болевых точках. Его пальцы, уверенно, мягко и не глубоко утопали в тканях живота. Нащупал болевую точку, слегка нажимал и останавливался на ней до тех пор, пока боль не отступала. Становилось легче.
– Когда это произошло в первый раз? – его глаза внимательно следили за ней.
– Первый раз? Не помню. Может месяц назад.
Понятно произнес Симон, – надо обследовать и лечить. Он наконец отошел от нее и она смущенная и расстроенная, не знала что делать. Осторожно встала, заметила что нет той сковывающей жалящей боли.
– Схожу к участковому врачу на прием, выберу время. Может чаю? – попыталась как то исправить неловкую ситуацию.
– С удовольствием, – улыбнулся он. И снова от его улыбки на душе стало легко и радостно. Пока чайник закипал, расставляла чашки и сыпала кусковой сахар в сахарницу. Симон смотрел все это время на нее не отрывая глаз. Это было особенное состояние. Давало силу и мощь словно крылья выросли за спиной. Чайник давно кипел, а они смотрели в глаза друг другу, не в силах оторваться.
– Чайник – произнесла Наталья выйдя из ступора, принялась разливать кипяток в чашки. Взял из ее рук чашку. Ее сердце забилось так сильно, что удары слышны были в ушах. Затем решительно усадила Симона за стол, сама села напротив. Они пили чай опустив глаза. Им было хорошо вместе вот так просто сидеть, пить чай и молчать.
– Рубашка наверное давно высохла? Наталья ушла в ванную. Сняла сухую рубашку, прижала к лицу, расцеловала. Затем погладила ее горячим утюгом. Вынесла рубашку как приговор, как руководство к действию, предлагая тем самым пойти домой. Он понял намек без слов, но стоял еще посреди кухни. Можно быть вместе, но невидимые барьеры вновь преградили путь. Наталья боялась переступить черту дозволенного, чтобы остался у нее, не допускала и мысли.
– Надо идти, – задернула занавеску, – на улице давно наступил вечер.
– Не хочу от тебя уходить. Он улыбнулся, хотел что то еще сказать, но взял из ее рук рубашку, надел, медленно застегнул пуговицы. В прихожей снял с вешалки куртку. Тебе нужно лежать и никаких тяжестей. Коснулся рукой ее волос и вышел. Закрыла скорее за ним дверь, чтобы не передумать, словно погасила огонь. Пусто.
Глава 5
– Ба! – задохнулась от вопля Дашка бросившись в руки Наталье и крепко прижимаясь к ней. Бабуля, – плача и размазывая слезы по лицу, старалась выговорить непонятное слово. Баба Лариса сказала, что ты поскатушка, потаксушка, – заревела с новой силой Даша. А ты не покастушка а-а-а-а. Мама тоже сказала аааа, – плакала она, вздрагивала всем телом и набирала побольше воздуха в легкие.
– Дашенька ну что ты, успокойся. Даша всхлипывала, все сильней прижималась к Наталье, вспоминая обидное слово снова морщилась, собиралась заплакать. Но Наталья улыбалась и гладила внучку по голове. Не расстраивайся Дашенька, они так шутят.
– Они ругались на тебя, я знаю! – вскрикивала Даша, вновь начинала плакать.
– Бабуля, – Дима обнял за плечи, – они не шутют. Они бабуля плохо говорят.
– Ааа! – Даша заревела опять, после слов Димы.
– Так дело не пойдет, кто золотые у меня?
– Мы – сказала Даша, вытирая слезы.
– Мы, – улыбнулся Дима.
– А раз вы у меня золотые, то?
– Что? – оживились дети, слегка успокоившись.
– А раз мы все золотые, мы все хорошие, то к нам плохие слова не..
– Не пристанут! – хором закончили мысль дети.
– Значит у нас все в порядке?
– Да – сказала улыбаясь сквозь накатывающиеся слезы Дашка. И Дима согласно закивал.
Вот значит о чем они говорят дома, да еще при детях. Это обстоятельство неприятно задело. Не могла припомнить, когда дала такой повод, чтобы так огульно сделали выводы о ней как о женщине легкого поведения. Всегда жила затворницей. От Ларисы все можно ожидать, та первосортная сплетница, но от своей дочери обидно такое слышать. Пришел с работы Костя, копался в прихожей, снимал куртку и обувь, потом долго переодевался. Поздоровался, пряча глаза прошел в ванну мыться. Наталья колебалась, сразу собраться и уйти или дождаться Галину и поговорить с ней. Но поразмыслив решила при детях такой разговор не затевать. Дети накормлены, с Димой уроки сделаны. Они теперь сидят в гостиной и смотрят детский фильм. Костя плещется в ванной. Наталья надела плащ, взяла свою сумочку и вышла, тихо закрыв дверь. По дороге думала, как же так вышло что они с дочерью перестали понимать друг друга. У дочери характер Олега, это было видно с раннего детства. Но ведь он не принимал участия в воспитании, не виделся с ней и не мог на нее влиять. И тем не менее она точная его копия и не только внешне. Сама виновата, оберегала Галочку от всех невзгод и проблем. Не давала слезинке упасть, старалась дать все, что необходимо ребенку и за мать и за отца. В итоге вышло только хуже. Что заслужила, то и получай. Показалось, за деревьями мелькнула фигура Галины. -Галя!
Дочь дернулась, оглядываясь по сторонам. Потом увидела и повернула в ее сторону.
– Привет.
– Привет, – скромно ответила дочь.
Это даже хорошо, что встретились вот так в парке, на нейтральной территории.
– Присядь, поговорим, Наталья подошла к скамейке, но осталась стоять. Так как Галина не собиралась садиться, стояла в стороне, надув губы всем своим видом показывая что обижена на мать. -Галя, что случилось? -И ты еще спрашиваешь? Не понимаешь? Галина сунула руки поглубже в карманы, так она делала в детстве, когда упрямилась и не поддавалась разумным доводам. —Не понимаю, – Наталья подошла ближе к дочери. Объясни, может пойму. Узнала, что вы горячо осуждаете меня, а по какому поводу? -По какому поводу? – взорвалась Галка. Ну знаешь, у меня нет слов. А то что ты связалась с молодым? Он в сыновья тебе годится. Галка поджала губы, подбирая слова. Ты заболела, сошла с ума? Потаскухой стала или у тебя бешенство? Говорят под старость лет такое бывает.
Наталья не ослышалась, она окаменела. Не предполагала и в страшном сне дожить до такого. Как могла такое подумать дочь? Это монолог бабы Ларисы один в один. Не нужно было приглашать к себе в квартиру Симона. -Ты Галя знаешь как я жила все эти годы, как живу, для тебя одной, для детей. Наталья расстроилась и почувствовала, слезы подступают к горлу. Она никогда не позволяла себе раскисать, не плакала в самые горькие минуты своей жизни. И тут сдержалась.
Галя стояла, поджав злобно губы. -Ты позоришь меня, – процедила она сквозь зубы.
– Как позорю? Что ты такое говоришь, остановись.
– Да позоришь и отец также думает!
– Какой отец? Откуда?
– Мы общаемся с папой.
– И ты что же, ты говоришь с ним обо мне?
– Рассказала, потому что мне было нестерпимо больно, мне не с кем посоветоваться.
– От чего тебе было нестерпимо больно?
Наталья пришла в себя. О моей жизни советуешься с человеком, который изменил мне с другой женщиной, предал нас, который ни дня не интересовался тобой. Не думал, что ты ешь, во что одета, здорова ли? Ты советуешься с предателем? А обо мне ты подумала хоть раз? О моей жизни, которой благодаря ему не было! Я осталась одна в двадцать лет. Галка растерялась.– Мама, – повторяла она, – мам. Она сморщилась и ее губы затряслись. Мама, я.
– Потом. Пощадите хотя бы детей.
Наталья повернулась и пошла прочь. Не оглядывалась и не хотела сейчас продолжения разговора. Нужно время, чтобы переосмыслить совершенное и сказанное. Постараться понять родных, ради которых жила все эти годы и многое терпела лишь бы им было хорошо. Сколько нас, я да Галка, и чему учат моих внуков?
Тыла оказывается нет. Трудно дышать, слезы застряли в горле, камнем давила обида в груди. Шла не разбирая дороги. Одно желание поскорее добраться домой, забиться в угол.
– Наташа! – на той стороне дороги махала рукой женщина, она торопилась перебраться на эту сторону. Наконец машины проехали, освободив проезжую часть и женщины смогли встретиться.
– Тома, Зимина? – воскликнула Наталья. Какими судьбами? Обнялись и обе прослезились.
– А я думаю ты или не ты – сообщила радостная Тамара, смахивая рукой слезы с глаз. Ната родная моя, ты ли это? Они снова обнялись. Наташа, ты все такая же элегантная, роскошная женщина!
– Скажешь тоже, роскошная. Томка, ты откуда? Ты же уехала! Спасибо конечно за комплименты.
– Расскажу, сейчас все расскажу. Пойдем присядем, – Тамара махнула рукой в сторону стеклянных дверей с вывеской Кафе – «Ландыш».
Окунулись в атмосферу праздно тусующихся людей, легкой музыки и гомона посетителей. Нашелся свободный столик в закутке у входа, где они расположились. Тамара сняла косынку, ее роскошные некогда волосы не поражали той буйностью и густотой, как во время учебы в институте. Седина блестела на висках и у корней.
– Юность пролетела Наташа. А ведь мы еще не старые. После института, может помнишь, дружила я с парнем из политеха, потом вышла за него замуж и уехала к нему в город Дмитров. Такой небольшой городок. Там вся моя жизнь и прошла.
– Помню. Сначала ты мне писала, у тебя тогда сын родился, Андрюшка, – вспоминала Наталья. Тамара закивала. Подошел официант.
– Что будете заказывать?
– Еще не знаем. Он предложил меню. Тамара пробежала глазами ассортимент. Давай винца по бокалу? – подмигнула Наталье.
– Давай, – согласилась Наталья, – уже забыла, когда последний раз пробовала вино.
– Тем более. Белого по бокалу и легкую закуску. И принесите виноград. Официант принял заказ и удалился.
– Ты никуда не торопишься? – спросила Тамара.
– Нет, я совершенно свободна, – произнесла Наталья и сама удивилась, раньше у нее никогда не было свободного времени, особенно для себя, непривычно.
– Ну давай отметим нашу встречу Наталочка.
– Давай Тома, если бы ты знала как ты во время. Они пригубили вино, отрывая виноградины, закусывали.
– Давай за нашу встречу по полной!
– Давай.
– Муж мой всю жизнь гулял, оказался слаб до женского пола. Все бы ничего, но бывало бил и жили мы до тех пор пока мое терпение не кончилось, а потом просто существовали. Скрывала от всех свою горькую участь, чтобы сын рос в полной семье. Хоть и понимала, такой отец ровным счетом ничего не значил для ребенка. Но и когда общение кончилось не разошлась, не решилась, вырастила сына в полной семье, как то грустно произнесла Тома.
– У сына как жизнь сложилась?
– Сын женился, живут отдельно. Он со мной не общается. Не понравилась я невестке, – с отчаяньем в голосе произнесла Тамара. Не произвела впечатления, – горько усмехнулась она.
– Это ты то не понравилась? Томка да ты сама доброта! Помнишь как тебя на курсе прозвали?
– Помню, помню, – закивала улыбаясь Тамара. Сестра милосердия. Но я рада за сына, у них все хорошо. Он ведь сильно болел все детство, столько пришлось пережить. Но ничего, все трудности позади, – улыбнулась Тамара. Ну а как ты, как твой Олег, Галинка? У вас была такая любовь.
– С Олегом прожили ровно два года, половину из которых он находился в командировках, ну а потом нашел другую и уехал, Галина была совсем маленькая. С тех пор я одна.
Тамара понимающе кивала головой. – Надо же, все так похоже, а я не писала тебе, скрывала, думала кому нужны чужие проблемы. Хотелось написать о хорошем. Ты знаешь невестка так быстро настроила сына против меня, словно мы совсем чужие. И не было тех долгих лет, пока растила его, лечила, ночей не спала возле его кровати.
Наталья прекрасно понимала. – Такое может и с невесткой случиться, отвернутся дети от нее, поймет. А сын должен быть мужиком, мать и жена разные женщины, любят их по разному, не надо путать. Зря мы связь потеряли Тома. Да от того, что поливали свои письма слезами, не помогли бы ничем друг другу.
– Видимо надо было порознь пройти свои испытания. Зато теперь совершенно свободные Наталочка. Правда мы теперь никому не нужны, – засмеялась Тома. Пойдем ко мне – предложила она, – чайку попьем, посидим еще, поговорим. Живу на Площади, на автобусе минут пятнадцать отсюда. Поедем, переночуешь у меня. Муж никакой роли не играет. Живем как квартиранты, каждый в своей комнате сам по себе, не касаясь друг друга. Но лучше было сразу разъехаться по разным квартирам, чем так.
Наталья слушала подругу по институту, вспоминала студенческие веселые годы и двух заводил на курсе Тамару и Наташу, веселей наверное не было в их потоке студенток. И в активе курса, и стенгазету оформить, и кружок песни и танца организовать. Активистки еще те были. Недаром староста курса Тоня говорила, – в девках много смеетесь, замужем будете слезы лить. Напророчила.
Глава 6
Тамара терпела и сохранила семью ценой неимоверных усилий и ценой здоровья.
– Ты молодец. Вздохнула Наталья.
– Не уверена. Раньше думала поступаю правильно, тащу чемодан без ручки и выкинуть жалко и нести нет сил. Зато семья будет, так я думала Ната. С годами отдалились, чужим он был всегда, чужим и остался. А что сейчас? Словом и тем не каждый день перемолвимся. Его нужно кормить, обстирывать, убирать за ним, а силы не те. Нет я не про то что женатый мужчина должен сам себе готовить. Понимаешь важно другое, нет благодарности, ни теплого слова с его стороны. Кручусь, подрабатываю, а с работы иду радости нет, домой не хочется. Там он лежит на диване и телевизор смотрит. Он и спит на диване. А я в комнате. Никуда мы не ходим. Рутина и однообразие. Может не ценю что имею, как мне тут на работе заметили одинокие женщины. А разве такое оно, семейное счастье?
Наталья думала о словах Тамары. Она сожалела, что в свое время не сохранила семью, а Тамара сожалеет, что сохранила. Как правильно? Наталья решила, все индивидуально, как сложилось так и правильно. Человеку нужна семья, но хорошая семья, построенная на настоящей любви и взаимовыручке.
– Одиночество в личной жизни тоже ничего хорошего, – невыносимая череда одинаковых дней и ночей. Пустота в доме и в каждой комнате. Одиночество – как приговор. Ты можешь не вставать сегодня с постели, а можешь встать в пять утра – разницы нет. Поэтому силой воли сохранила нашу семью. Но я ему не нужна, неинтересна, – говорила Тамара промокая салфеткой глаза. Зато вроде муж в доме. Но ведь и свободы нет! Лучше одной, чем так.
– Томочка, а внуки? Внуки есть?
Тамара тяжко вздохнув отрицательно покачала головой.
– А если и будут, врядли невестка разрешит с ними видеться. У нее своя мать есть.
Наталья невольно вспомнила своих дорогих внучат. Вспомнила о размолвке с дочерью, о предательстве. Ну и пусть, все это ненужная шелуха. Главное они у меня есть, какие бы ни были. И это лучше, чем ничего, а разлад бывает у всех. Ни одна семья без этого не обходится. Я их очень люблю.
– Сын у тебя есть Тома, дорогая и он обязательно придет и не раз, вот погоди, только появятся детки, сразу вспомнит про маму.
– Дай то Бог, – улыбнулась Тамара и воспрянула духом. Вот и тебя встретила Ната это тоже большая радость, это хороший знак.
– Нам ли унывать Тамара, столько пережито, у людей бывает еще труднее. Будем радоваться тому, что есть. Главное себе быть интересной. Все в наших руках. В твоей голове твой мир, в какой цвет раскрасишь, таким он и будет.
– Да Наталочка, конечно. Выше голову. Нам ли жить в печали.
Обе понимали, что думают иначе, но стараются говорить и поступать так как надо, как принято в обществе.
Сегодня непогода разыгралась как никогда. Не видно ни зги, ни неба ни земли. Наталья шла сквозь сплошную стену дождя и мечтала лишь о том, чтобы очутится поскорее дома у себя на кухне, с удовольствием выпить горячего чая. Она уже давно выкинула из головы блажь, как она называла теперь свое увлечение. Зачем обманывать себя. Любовь какая то неистовая, огромная, всепоглощающая. Она и думать то ни о чем не могла. Но взглянула здраво на ситуацию со стороны, горько посмеялась над собой. Выкинула ненужное из головы, занялась текущими делами. Ей ли унывать, встретила подругу, дочь ждет ребенка. Внуки как бальзам на душу, вот где любовь для души и сердца, настоящая. Но чем больше приводила доводов, тем отчетливей понимала себя не обманешь. И сердцу не прикажешь. Любви хватало на расстоянии, знала, он есть на белом свете и о большем не мечтала. Решила так. Посмотри на возраст в паспорте и успокойся, вот и вся любовь.
Глава 7
Выходные удалось отстоять, необходим отдых, отдушина. Очень устала и на работе и дома. И вообще. Хочется закрыться дома, задернуть шторы, лечь и находится в горизонтальном положении. Ни о чем не думать, ничего не знать. Даже не мечтать. Переутомление вытеснило все на свете. Человек должен иметь личное пространство и личное время. Сначала лежала в теплой воде с розовой морской солью. После водных процедур улеглась на диване, укрылась мягким пледом и задремала. Было сумеречно и тихо дома. За окнами слышен перестук колес по железной дороге, стук колес всегда добавляет спокойствия и умиротворенности. Уснула и проспала непонятное количество времени. Разбудил телефонный звонок.
– Симон?
– Я тебя искал, звонил.
– Была у подруги. Не виделись давно.
– Понимаю. Сотовый был отключен?
– Разрядился.
– Поехали завтра на природу.
Отчетливо представила Симона. Его глаза излучающие чистый свет. Приятно слышать его голос. Он закрыл собой житейские невзгоды, отступило одиночество. По крайней мере не ощущалось. Сделать шаг навстречу, один только шаг. Вздрагивала каждый раз при таких мыслях, будущего нет и быть не может. Иллюзия. Расстаться нужно будет при любом раскладе.
– К десяти утра подъеду. Пожалуйста, не исчезай.
С утра солнце и синее небо. Наталья отдохнула и выглядела совершенно иначе, чем накануне. Собралась и была готова к походу. С самого раннего утра укладывала волосы. Настроение приподнятое, надела простенькое украшение, которое гармонировало с нарядом. Поглядывала через вымытые до блеска стекла во двор, напевая песню.
«Снова ветка под птицей качнулась и защелкал в кустах соловей, как от тяжкого сна ты очнулась, от любви несчастливой своей. Ты увидела вечер весенний, ты заметила в небе звезду, а в душе никаких сожалений, в ней светло как весною в саду. А черемуха белая тает, осыпаясь летят лепестки и немножко душе не хватает той недавней щемящей тоски».
Когда то Анна Герман исполняла эту песню по радио.
«Но я знаю минует и это и привыкнет к свободе душа, а когда разгуляется лето ты поверишь что жизнь хороша. И другие свиданья начнутся и другой запоет соловей, только во время надо очнутся от любви несчастливой своей.»
Ночью прошел небольшой весенний дождь. Очистил от пыли дороги и свежую молодую листву.
В дверь постучали. Наталья поспешила в прихожую. Симон стоял на пороге в отличном настроении, радостный. Дверь распахнулась и он вошел. Вместе с ним появилось настроение и ощущение счастья.
Город сверкал и переливался в витринах магазинов и стеклах авто. День промелькнул в мгновение ока, он был запоминающимся. Видели облака, плывущие по небу, радостные глаза друг друга. Бродили по городским аллеям сада, совершили прогулку на катере. Казалось были одни на белом свете. Не замечали людей. Никого. Ее рука была в его руке. Осталось ощущение горячей ладони, это счастье. Сердце волновалось. Многое показалось странным например, что так не должно быть. Ну а если есть, то совсем не надолго. Поэтому лучше ни о чем не думать. Прикрывала глаза, грелась на солнце и приятное тепло его руки наполняло тело энергией, становилось жарко. На катере играла негромкая музыка про море. Гомон от людских разговоров глухо доносился, перекрываемый плеском волн за бортом.
Теперь поздний вечер, она лежала в постели с закрытыми глазами и вспоминала весь сегодняшний день с утра и до самого вечера. Симон проводил домой и долго стоял с ней возле подъезда. Он не хотел уходить, а она не приглашала, не решилась. Попрощалась быстро, не дала сказать ни слова. Потом стояла у окна за занавеской, провожала взглядом. Он уходил не оглядываясь, шел через двор и скрылся в переулке между домами. Расставаться было тяжело, ощущалась недосказанность. Ночь за окном, зажглись фонари. Хорошо что он позвонил. Едва телефон подал сигнал, тут же ответила без промедления, ждала и боялась, что не позвонит. Готовилась к тому дню, когда больше не позвонит, исчезнет из ее жизни навсегда. Слышала его дыхание и спокойный уверенный голос.