Что такое демократия на самом деле?
Почему она так манит (либо глупых, либо невежественных, либо амбициозных, либо наивных людей особенно в новых республиках)? Сразу такой оглушающий вывод: демократия -это власть усредненной посредственности, выбор массовых мелких самолюбий.
Толпы уличных бесправных торговцев когда-то давно сделали свой выбор. Для уличных бесправных торговцев самыми злейшими врагами были аристократы. Чтобы избавится от страха и не чувствовать себя ничтожеством, буржуазия серией революций выбрала себе новую власть. Да, вначала буржуазия вела за собой, имела благие лозунги и ареол праведности. Но после победы, после торжества демократии во всем мире буржуазия сама заковала народы в изящные оковы. Она покупала кандидатов, поставила под контроль все политические партии. На сегодня нет свободных кандидатов, нет независимых политиков – все партии, профсоюзы, фонды, даже лауреаты премий – все эти люди зависят от денег, а не от своей воли. Все люди стали продажными. Чем жаднее кандидат, чем больше грязи внутри – большой опыт обмана, тем больше обещаний своему электорату. Обещать, не означает жениться: после победы на выборах он обо всем забудет. Феодальная аристократия в свое время делала то же самое. Феодалы старались подтолкнуть любую пешку на трон: лучше всего подростка, любую марионетку, женщину, и прочую подконтрольную безвольную фигуру, а потом делали вид, что соблюдают традицию -. получали свои выгоды.
Потом настала очередь уличных торговцев. Они тоже выбирали сначала группу мнимых представителей своего цеха, и делали вид, что не забыли про его ничтожество. Сложилась пирамида власти из таких ничтожеств. Зато никто не мог смотреть свысока. Человек из неоткуда, без корней и благородства в крови – главное условие буржуазной солидарности. Будь хоть кем, только не задевай мое самолюбие – вот девиз «народного» выбора. После хаоса и беспорядков, наконец дошли до самого главного лица – до президента буржуазной республики. Чем посредственнее и глупее президент, тем лучше для главных мировых финансистов. Можно ли голосовать, соблюдать демократическую процедуру, поддерживать либеральный порядок, и одновременно держать государство в виде колонии? Снова обман? Еще какой!
Получается что? Чем формальнее верховная власть, тем людям спокойнее?
Поэтому это формальное существо на самом верху обязано превращаться в ничтожество. Во время так называемых демократических выборов это особенно заметно. Кандидаты льстят толпе, нахваливают, говорят, что всех любят: стараются, из кожи вон лезут, на сцене перед толпой даже на колени становятся. Ну какой аристократ или достойный человек будет клясться в любви, становиться на колени? Перед кем? Во имя чего? Это невозможно.
Что тешит мелкое самолюбие, а именно удовлетворение мелкого самолюбия, заложено в самой сердцевине такого отбора – помогает победить.
Это массовое соблюдение такта, любезность, вечные улыбки или просто маски-это все шлифовалось веками. А наши глупцы, провинциальные идиоты, периферийные активисты воспринимают это за чистую монету. Ведь мы грубы, некультурны, жадны, нетерпимы друг к другу. Это всем видно со стороны. Это все видят, это заметно, эта любезная дикость обострилась с приходом рынка. Да, европейские лавочники и торговцы были тоже грубы, – точно такие же, как и мы теперь. Но они научились так «дружить» между собой: эта дружба, культура общений, эти маски, эти приклеенные улыбки стали нормой. Мы все делаем без улыбок, как будто совершаем военную операцию. И при этом хотим демократии. Так не бывает. Это целая эволюция лицемерия, искусственных улыбок.
Как бы не старались традиционные народы повторить демократический опыт за несколько лет ускоренного обучения, у них ничего не получилось. Только подражание, только ужимки, только дешевый популизм – самые броские результаты переобучения. Все кандидаты, в том числе и будущие победители нагло врут. Затем, когда лицемерие сработает, неофит во власти делает то же самое – ворует, как делали до него другие победители.
Однако такие ужасные результаты были не всегда и не везде. Теперь эта система стала универсальной.
Итак, современная демократия – это работа с массовым самолюбием. Массы выбирают либо равного себе, либо хуже себя. (Описываемую глобальность вы можете обнаружить хотя бы по социальным сетям. У популистов и прочих так называемых светских львиц много читателей. Социальные сети помогают понять: умные группируются с умными, средние со средними, глупые с глупыми. Кого больше в природе? Толпой, большинством, баранами научились заменять настоящих мудрецов, глупостью подменять глубокие вещи. Хочешь управлять глупцами? Замени народам основные ценности на ложные и делай с такими людьми что хочешь).
В бывших традиционных общинах после распада СССР вроде бы ситуация без изменений. Не толпа выбирает себе президента, а президент выбирает сам себя. Я считаю – это лучшим вариантом. Чтобы люди не ввергли себя в первобытную войну (которую они любят, но забыли) автократия самая подходящая.
Это означает, что старая схема отбора в элиту посредством сговора кучки феодалов снова работает. Собственно подобный феодальный отбор в СССР был всегда. Это не феодальный отбор, а традиционный на самом деле. Только в традиционных общинах выбирали бояре и другие их заменители. Элита могла менять название – от бояр до коммунистических секретарей – это ничего не могло изменить. Мелкие самолюбия бояр были решающими в отборе наиболее слабого из возможных кандидатов. «А выберем- ка Мишу Романова!» и так далее. Некоторое изменение в выборе номинального главы или условного «дитя» на попечении вносил случай. На отбор «дитя» влиял также случай. Сильная личность типа Петра 1, Сталина (хотя Сталина тоже выбирали, чтобы не страдать, но хитрецы пострадали – он им отомстил), или идея вносили сумятицу, путаницу, неразбериху в хитрость толпы. Но только на время. Затем снова собиралась и решала кучка самолюбий.
А демократия? А что демократия? Демократия – это самый точный отбор посредственных президентов посредством толпы мелких самолюбий. Для империи лучший выбор – это выбор элиты. Вся проблема здесь только в качестве элиты.
Глава 7
Человек пост модерна.
Но сначала, кто такой человек модерна.
Человек модерна воспитан на базовых принципах универсальной морали, начиная с религиозного – «не убий», не воруй, не прелюбодействуй». Если у традиционного человека любовь к своим родным – к отцу, к матери, к братьям – это естественно переходит в любовь к своей родине, то у человека модерна эта привязанность переходит к уважению людей других национальностей. Человек модерна превращается в космополита с тем же самым «не убий», «не воруй» с добавлением всеобщего миролюбия.
Человек модерна – это совестливый, отзывчивый, добрый интернационалист, потому что такая религиозная гармония общей «семьи» перешла в мировую систему социализма.
Почему христианская любовь перешла в социализм.
Любая мораль, когда-либо придуманная человечеством, преследовала одну единственную цель – сохранения своего народа. Вместе с модернизацией в 20 веке первобытная локальная цель превратилась во всеобщую – мировую систему социализма. Люди массово научились смотреть за кордон. Начиная с буржуазии правительства поднимали общий уровень грамотности: модернизация сопровождается образовательным процессом. Социалисты поставили образование людей в моральную обязанность всех правительств социалистов. Только коммунистические партии, социалистическая идеология были заинтересованы в мирном сосуществовании наций. Так египетский жрец, средневековый пророк, учитель средневековья превращается в массового социалиста. Социализм гарантирует всем народам будущее.
Человек постмодерна. Откуда он взялся?
Человек постмодерна получился тоже в 20 веке.
В 20 веке произошел технологический прорыв. И это вызвало череду кризисов. Огромная масса безземельных крестьян ринулась в города – пополнила армию безработных. Масса боголюбивых христиан не встретила в городах добродушный прием: не увидела той любви, в которой их воспитывал деревенский пастор, смиренные родители и селяне земляки. В городе вместо любви появилась ненависть. Традиционный человек не имеет широкой палитры взглядов. Или ты друг или враг. В городах их встретили недруги, безразличные, недобрые люди и враждебное правительство. Нужно было выживать и приспосабливаться. Кто хотел жить по христианским канонам морали, тот либо пополнил ряды какой-нибудь секты маргиналов (социалистов в том числе), либо опустился на дно жизни и погиб. В современном городе жить по добрым законам морали нельзя, – не было никакой возможности.
Тогда родился человек постмодерна. Расчетливый, холодный, лживый лицемер.
Рыночная модель не гарантировала всем бывшим традиционным людям работу. Поэтому пришлось полагаться на свои силы. Главный закон рынка – продать свой товар или продать себя подороже. Молодому Зефа (зереф +рефаг) пришлось подстраиваться под новые ценности. Идеолог германского национал-социализма Фридрих Ницше назвал это состояние «по ту сторону добра и зла». Нет добра, нет зла. Есть только ты и твоя выгода. Старые ценности нужно было выкинуть на помойку. Чтобы выжить, ты должен обманывать. Во имя обмана ты можешь говорить о добре, о справедливости, а равенстве (вот откуда толпа лицемеров и популистов!), но думать о другом. Главное, всех обмануть и обогатиться. Так некоторые взрослые используют наивность детей для своей выгоды. Правительства и правители поступают также.
Война постмодерна.
Политики постмодерна посылали (и сейчас могут послать) толпу на войну под лозунгами «наш народ выше всех», мы имеем право на чужую территорию. Но сначала все активисты своих деревень, а бывшие крестьяне – большие патриоты своих деревень превращаются в патриотов в масштабе своей нации. Нет отныне старого «добра и зла»: национализм, фашизм является продуктами сельской гордыни, бывшего деревенского патриотизма. Так старое христианское «добро» модерна превращается в новое материальное зло постмодерна. Все фашисты – это большие патриоты против всех чужих людей. Массовое чувство старого деревенского патриотизма группируется в агрессию нации.
Перенаселение.
Сначала происходит ликвидации «чужих» внутри страны, потом идет атака на соседей. Немецкий национал-социализм и японский милитаризм имеет корни в феодальной милитаристические традиции. У немецких и японских правителей иссякли средства, не было возможностей, чтобы обеспечить всех сбежавших из немецких и японских деревень. Во всем мире перенаселение – это проблема (потому что материальные блага создаются в арифметической прогрессии, а рост населения идет в геометрической прогрессии). Чтобы избежать политического кризиса и революции правительство перенаправляло агрессию толпы в нужное русло. Фашистам чужое моральное добро чуждо, не интересно: они осваивают свою «любовь», народа и свой же интерес. В постмодерне все перевернуто верх ногами. Из-за кризиса, из-за обилия кандидатов на лучшую жизнь, значит из-за конкуренции, политикам приходится обманывать, возбуждать, играть роли патриотов, чтобы слышали точно такие же разочаровавшиеся во всем, озлобленные люди.
Тогда провинциалы и почти дикари становятся радикальными демократами.
Взрыв национализма на периферии.
Почему сегодня происходит взрыв национализма во всем мире.
Не во всем мире, а на его окраинах. Там, где еще живут традиционные народы. Которые либо знали социалистические ценности (например, в бывших советских, теперь независимых республиках), либо не знали, но захотели жить как «на Западе», потому что им показали красивую жизнь из-за развития информационных технологий. Интернет показал как можно красиво жить без задержки. Люди, которые мало что видели, не имели опыта рыночной цивилизации, захотели всех благ это самой западной цивилизации. «Мы никогда не торговали, наши предки не знали разврата, но мы хотим всех благ без кровавого опыта Европы». Но так не бывает. Война и хаос – это налог за такую наглость.
Произошла тотальная деморализация провинциалов.
Все радикальные провинциалы, которые еще недавно жили в условных горах, лесах, в джунглях, пасли баранов, увидели другой мир. Эти люди стали вдруг радикальными сторонниками демократии.
Но это невозможно!
Это возможно. Потому что образование и информация нарушают действующую иерархию в любой традиционной общине. Чтобы не учиться прилежно, не осваивать новые профессии, не читать литературу, не знать науки, но быстро подняться в карьере и получать все блага цивилизации, достаточно отринуть все старые ценности морали, втоптать их в грязь, отказаться от старой «любви» и получить свои трофеи. Самому решать, кто тут авторитет: кто есть ученый, кто герой, кто вообще новая элита
Поэтому постмодерн получил столь широкое продолжение в консервативном мире. Каждый захотел быть ученым, героем, звездой, наконец, очень богатым человеком.
Глава 8
Фабрика мелких диктаторов.
При входе на рынок мало кто сохраняет человеческий вид.
Я не имеют в виду европейские нации сегодня. Они сегодня конечно респектабельны и притягательны для всех провинциалов из Азии и бывшего СССР.
Сменились поколения, теперь уже никто из европейцев помнит ужасы собственной модернизации. Про европейскую модернизацию можно прочитать только у европейских классиков конца 19 и до середины 20 века – больше черпать информацию негде. Они описывали ужасы капиталистической Европы, когда миллионы европейских крестьян спасались бегством от голода из своих деревень. (Еще можно спросить у историков. Хотя историки с философами тоже никому не интересны. Для человека постмодерна интересны экономисты, юристы и шоумены). Современные мигранты из республик бывшего СССР (или Азии) в Европу напоминают внутреннею европейскую миграцию середины 19 века вплоть до сороковых годов 20 века включительно. Современные азиаты и бывшие провинциалы из бывших республик СССР и европейцы конца 19 и начала 20 века вообще похожи друг на друга. Между ними только временная разница в сто и более лет. Последние традиционные народы Европы теряли лицо и собственную культуру где-то в 50 -х годах 20 века. Это те народы, которые не участвовали в Первой мировой войне, или воевали короткое время – были всего лишь союзниками-сателлитами европейских монстров – Англии, Франции, Германии. Испания, Италия были последними консерваторами, последними народами традиции. Можно сказать, что и восточноевропейские народы были последними народами модерна: Польша, Венгрия, Румыния, Болгария, Греция. Сюда же можно отнести и Португалию. Я не беру в виде знаменателя экономические показатели данных стран. Даже внешне всем ясно, что Восточная Европа плюс Испания и Италия экономически отставали от своих западных союзников. Поэтому в Восточной Европе, также в Испании, Италии и Португалии правителями были военные люди, а во Франции, Англии, особенно в Англии в это время правили биржевики или дети биржевиков. Англия, Франция перебили всех своих традиционных людей в Первой мировой войне. Можно сказать, что после мировой бойни в Англии и Франции больше не было больших семей, англичанки и француженки не рожали больше двух детей.
Модерн переходил в постмодерн именно через урбанизацию.
Если смотреть на современных мигрантов из Азии и Африки, то это, как раз, представители традиционного многодетия. В Азии и Африке им просто не хватило места, потому что как было сказало выше: традиция обеспечивает народонаселение в геометрической прогрессии, локальные правители могут обеспечить только арифметическими благами свое быстрорастущее население. Но эти азиаты и африканцы, как раз, понимают до сих пор, что есть такое классическое добро и что такое классическое зло. Даже некоторые католики могут понять, о чем я говорю. Меня могут понять также социалисты и коммунисты. Но не все.
Бывшие граждане СССР меня также могут понять.
Потому что в СССР социализм был построен не по Марксу, а по русской традиции (смотри мою книгу «Традиция против коммунизма»). Поэтому СССР был самой читающей страной в мире, в книжные магазины выстраивались очереди за новыми книгами. Бывшие советские граждане до сих пор понимают классическое добро и классическое зло. Люди, которые хотят понять истину, и которые еще остались, как раз читают – стараются думать, являются людьми модерна и связь времен не прерывается.
Люди же постмодерна находятся под тотальным влиянием биржевых котировок: где что купить, где что продается, читают бульварную прессу, любят смотреть ток шоу, когда подходит время выборов, выбирают клоунов, извращенцев, стариков в правительство. Хотя мне могут возразить: разве в СССР не выбирали стариков в правительство?
Разве выбор слабого правителя не является неофициальной доктриной всего человечества в постмодерне?
