Здесь, в реальном мире

И звуки те же, знакомые, – хор писклявых голосов; сейчас они договаривались, кто с кем и против кого сегодня объединяется до вечера.

И, хуже всего, запах тот же, что и всегда: потные ноги, лизол и слабый, но настойчивый запах рвоты от толпы первоклашек – ну понятно, набегались на жаре и толкутся теперь с помидорно-красными лицами в душном зале, и всё съеденное рвётся из них наружу. С Варом раньше тоже такое бывало. Даже сейчас от одного воспоминания завтрак угрожающе качнулся у него в желудке.

Из своей возрастной группы Вар разглядел троих: двух мальчиков и девочку. Группа называется «Одиннадцатые» – значит, те, кому в этом году исполняется одиннадцать лет. И все трое явно в восторге от здешней акустики. Один из мальчиков, поймав взгляд Вара, заухал филином. Второй заглотнул побольше воздуха и испустил раскатистую отрыжку.

Вар кивнул и вежливо взмахнул рукой, но то, что находилось всегда у него в груди, – душа? – тотчас сжалось и привычно задвинулось вглубь.

За две недели от начала работы летнего лагеря все успели сбиться в стайки и группки. Только двое стояли сами по себе.

Один – долговязый мальчик, которого Вар никогда здесь не видел. Его длинная шея, торчавшая из полосатой футболки, поворачивалась как перископ. Обозрев весь зал на триста шестьдесят градусов, мальчик притворился, будто разглядывает муравьиную ферму на подоконнике. Вар знал, что он притворяется, потому что последние муравьи вымерли ещё несколько лет назад, скорее всего от скуки.

Вторая – девочка лет семи, Грустная Девочка, так Вар звал её про себя. Позапрошлым летом, когда её в первый раз сюда привели, Грустная Девочка целый день проплакала у двери. Её беззвучные слёзы чуть не убили тогда Вара. Он не знал, как их остановить. От отчаяния он утащил у двух девочек постарше мягкую перчаточную куклу – единорога, которого все обожали, – и принёс ей. Но она только прижала единорога к себе и стояла так, уткнувшись лицом в дверь, а слёзы текли и текли, и мокрые ресницы склеились и не разлеплялись.

Сейчас девочка скорбно разглядывала кусок теста для лепки, лежавший у неё на ладони. Тесто было такого же телесного цвета, как и стены, и даже издали, от стола регистрации, Вар видел, что оно уже старое и покрылось корочкой. Грустная Девочка, будто почувствовав взгляд, подняла глаза и посмотрела прямо на Вара. А потом перевернула ладонь, и тесто шлёпнулось на пол. Вар одобрительно кивнул.

Мама вырвала из книжки чек и протянула директрисе.

– Вот, пожалуйста, это за всё лето, включая выходные.

Миссис Санчес написала рядом с его именем: ВСЁ ЛЕТО. Вар представил судью, который пишет в графе «Приговор»: СМЕРТНАЯ КАЗНЬ. То же самое.

– Приходить к нам можно в любое время, когда захочешь. Главное, не забывай записываться в журнале у двери, чтобы мы знали, сколько у нас человек присутствует.

– Ну, он-то будет приходить каждый… – начала мама, но тут директриса вскочила и бросилась оттаскивать какого-то малыша от мусорной корзины.

– Мам, сколько это стоит?

– Не волнуйся, это совершенно не твоя забота.

– Я не волнуюсь. Просто я заплачу тебе в два раза больше, если ты разрешишь мне остаться дома. – Эти слова произнесло его новое самоуверенное «я» – возможно, слишком самоуверенное: дома в обувной коробке у него лежало всего-то сорок шесть долларов, – но оно произнесло их от безысходности.

– Мне пора на работу, увидимся за ужином. – Порывшись, мама извлекла из глубин своей вместительной сумки проездной. – Держи, это на июль. Автобусная остановка перед входом. – Потом она достала аптечку и пачку влажных салфеток. – Если будешь дотрагиваться до чего-нибудь не очень…

– Мама!

Она застегнула сумку.

– Всё же постарайся хорошо провести день. Может, подружишься с кем-нибудь.

И Вар сдался. Он растянул щёки, надеясь, что получилось похоже на улыбку, и кивнул. Потом подошёл к шкафчикам, открыл одну из дверок и закинул аптечку и салфетки внутрь, поглубже. А рюкзак повесил на крючок. И на этом его силы кончились.

– Одиннадцатые! – крикнула миссис Санчес из боковой двери. – Выходим на круги, Кайл уже ждёт! Десятые, и вы тоже.

Круги. Про круги Вар и забыл. Двенадцать раз обогнуть здание: сначала обычный шаг, потом с высоким подниманием бедра, потом прыжки, потом бег – быстрее и быстрее, когда в висках уже стучит и по спине льётся пот, – и дальше пять кругов «свободных движений», но никакой свободы в этих движениях нет, потому что двигаться всё равно можно только по кругу. Полчаса кругов – обязаловка для всех. Два лета в «Рекреацию» ходили дети на костылях, а в один год был мальчик в инвалидной коляске – даже их не освобождали от кругов, только разрешали двигаться помедленнее. Вар вздохнул и направился к двери.