Дальше идут обрывистые гудки, но уже через минуту сотовый звонит. На дисплее неизвестный номер, в замешательстве подношу к уху телефон.
– А.…Алло?
– Доброе утро. Мне позвонил Мирон сказал, что вам нужен видео-оператор? – голос приятного молодого человека.
– Да, точно.
– Диктуйте адрес.
На радостях говорю ему адрес и время встречи.
– Двадцать тысяч – неожиданно слышу в трубке.
– Что, простите?
– Говорю, мои услуги будут стоить двадцать тысяч. Это вместе с обработкой, монтажом…
– Погоди-погоди – буквально опешив, пытаюсь прервать собеседника. Но тот всё говорит и говорит.
– … десять я беру за работу и десять за то, чтобы не раздавать видюху другим каналам.
– Подожди, но это пол моей зарплаты!
– Мои условия вы поняли. Если вам нужен видео-оператор…
– Да, но это очень дорого!
– В любом случае, вы сказали мне адрес, и я могу заснять репортаж абсолютно бесплатно, а уж поверьте, я смогу это сделать совершенно незаметно, и вы потом будете плакаться. Никто не станет читать журнал, если можно будет посмотреть тоже самое, скажем в моём блоге. Ваше начальство и само захочет продать видеоматериал, после того как распродаст тираж, я ведь прав?
Как много слов! Я в растерянности. Никто не учил меня в институте, как договариваться с наглыми стрингерами. Но делать нечего, беру себя в руки и спокойным тоном выдаю:
– Десять тысяч и это максимум.
– Пф… смотрите в завтрашнем выпуске, как одна журналистка протупила, – смеётся он.
– Может я и протупила, но поверь мне, охрана, которая будет стоять на каждом углу, тебя к Миркорову и на километр не подпустит. И судя по тому с какой молниеносной скоростью ты мне перезвонил, с работой у тебя сейчас напряг, поэтому десять и точка – уверенно заканчиваю я, чувствуя внутреннюю победу.
На том конце висит долгая пауза.
– Миркоров? – озадаченный и одновременно удивлённый голос.
– Ага.
– Двенадцать – слышу угрюмый детский тон. И понимаю, что разговариваю с мальчиком лет восемнадцати, не старше.
– Договорились – отключаю мобильный, от радости сжимаю кулаки. Но время не терпит, пора в бой.
17
Сижу в назначенном месте уже пятнадцать минут за столиком. Юра, тот самый наглый стрингер, сидит за соседним столиком наготове с камерой. На брата он практически не похож. Шевелюра отливает ржавчиной, на лице скудные веснушки, нос прямой и губы женские. Глаза ярко-зелёные, по-моему, линзы. Как я и представляла его себе, после разговора по телефону, он не старше восемнадцати.
Чувствую, что нужно отлучиться по малой нужде. Благо туалет недалеко. Но там случается неурядица, замок на джинсах зажёвывает ткань плавок, и я трачу несколько долгих минут, чтобы с этим разобраться. Когда возвращаюсь с красным лицом, Филипп уже на месте, сидит за заказным столиком. Официанты крутятся вокруг него. У Юры походу беда с камерой, понимаю это по его испуганным глазам. Несколько здоровых амбалов в чёрном рассаживаются за соседние столики.
Филипп разговаривает с женщиной средних лет в деловом костюме и волосами пепельного цвета. Она кивает. Возможно, до этого я не замечала, но теперь понятно, ресторан (вовсе не кафе, как я предположила вначале) в полном опустошении, кроме нас.
Надеюсь, что ни Филипп, ни его спутница, кем бы она ему не приходилась, не обратят внимания на мой незапланированный поход в туалет. Когда наконец-то оказываюсь возле столика и, не прекращая кланяюсь и здороваюсь со всеми подряд, но слишком тихо, поэтому никто не обращает на меня внимания.
– Добрый день! – наконец громко произношу я и усаживаюсь за столик слишком резко. Стул предательски шатается, но не падает. Филипп всё ещё переговаривается с рядом стоящей женщиной, потом она кивает в последний раз и устраняется. Следом подбегает официант с меню, и певец делает заказ.
– Извините, просто с утра ничего не ел, – он улыбается своей фирменной обворожительной улыбкой. Официант предлагает и мне меню, я отказываюсь, и он мигом убегает прочь. Смотрю на Юру, который наконец-то совладал с волнением, и теперь лыбился до ушей снимая все, что только можно уловить объективом недорогой камеры. Тем временем достаю листик с подготовленными вопросами, телефон в котором есть встроенный диктофон. А в голове полнейший сумбур. Все вопросы, написанные два часа назад в кабинете, кажутся глупыми и неинтересными, но делать нечего. Я не могу продолжать молчать, нужно что-то говорить.
Филипп берет мою дрожащую и вспотевшую левую руку и целует тыльную стороны ладони. От неожиданности зависаю на несколько секунд.
– Очень приятно, Филипп Миркоров.
Тут появляется официант с подносом и выставляет на стол заказанные блюда. Успеваю подумать, почему так скоро? Обычные посетители вынуждены ждать минут двадцать. Официант желает приятного аппетита и собирается уносить ноги, как громкий голос Филиппа заставляет его вернуться.
– А вы не хотите сделать заказ у дамы?
Собираюсь сказать, что он уже предлагал мне меню, и я отказалась, но увидев перепуганное выражение на лице молодого официанта, прошу кофе и тот вприпрыжку убегает.
Молча наблюдаю, как Филипп готовится к трапезе. Сам себе наливает в кружку свежезаваренный чай с жасмином.
– Наверное, начнём… – дрожащим голосом произношу я. Это меня саму раздражает. Какого чёрта! Вытираю ладони о джинсы, включаю диктофон. Филипп кивает, делая глоток чая. – Вы уже были однажды в нашем городе…
Официант приносит мне горячий кофе. Говорю спасибо и продолжаю:
– Какие у вас остались впечатления после прошлого визита?
– Я сюда приезжал, кажется… – он задумывается, высоко задрав голову, – Четыре года назад. На день города. Я успел побывать в вашей церкви. Она большая, красивая и уютная.
Это слегка меня удивляет. Мне почему-то представлялось, что люди его уровня посещают совсем другие заведения.
– Сколько времени вы пробудете у нас в этот раз? – делаю глоток горячего кофе и немного обжигаю нёбо.
– Дам концерт и отправлюсь в следующий город – он принимается за еду, пользуясь столовыми приборами, как интеллигент. Замечаю, какой красивый и ухоженный у него маникюр.
Обращаюсь к списку и продолжаю задавать вопросы.
– Вы были женаты с Анной десять лет. А как сейчас на личном поприще?
– Я ищу её много лет, а в ответ… А в ответ тишина, – неожиданно театрально выдаёт он. И улыбается в точности так же, как Глеб. От этого у меня проносится по спине мороз.
– Или всё-таки остались чувства к Анне? – замечаю, как погрустнело его прежде сияющее лицо.
– Такую женщину невозможно забыть никогда.
Получив вполне исчерпывающий ответ, вновь обращаюсь к листку.
