Сингулярность 1.0. Космос

Александр Ларинцев

Пастыри лавин

– Вольмир Беринг. Официально – новый командующий астроинженерным танкером «Сизиф». Неофициально – внезапная заноза в моей заднице.

Вольмир поморщился от тона Измы Дез. Та сидела напротив и просматривала на планшете его биографические данные.

– Совершенно не впечатляет. Удивительно, как Комитет астроинженеров додумался променять меня на вас. – Она усмехнулась. – Вы оставили свою первую работу на Уране и прибыли на «Сизиф», намереваясь прибрать к рукам мой корабль. И, конечно, вы были уверены, что у вас это получится, так?

Он промолчал. По большому счёту ему было всё равно, что она скажет.

– Знаете, кто я? Я командовала «Сизифом», когда вы ещё были младенцем. Вы учились глотать слюни, а этот корабль строил стэнфордские торы для тысяч поселенцев. Как же вам удалось произвести впечатление на Комитет?

– У меня было много свободного времени, – пожал плечами Вольмир.

– Верю, вы же следили за газодобытчиками. Самое скучное и хреновое занятие, которое можно вообразить. Только потом – о чудо! – вас вдруг назначают на бывший флагман астроинженерного флота. Не каждый осмелится мечтать о таком подарке судьбы, правда? Помимо всего вам дали с собой крайне любопытный груз. Разрешите поинтересоваться, что упрятано в том контейнере?

– Как бы это сказать? Я устроил себе подарок в честь новой должности. И, очевидно, мой груз принадлежит мне, – заметил Вольмир. – Забудьте о нём.

– Вы протащили его на борт без всякого на то права и отказываетесь говорить, что это?

– Поправка: все права при мне. Вы не можете мне приказывать. Официально «Сизиф» вам больше не принадлежит. Вы теперь пират, Дез. Знаете, кто такой пират?

– У вас нет полномочий, Вольмир. А я могу сильно осложнить вашу жизнь.

– Дерзайте, – кивнул он. – Ваш корабль не предел мечтаний, но здесь хотя бы не пахнет гнилыми яйцами, как на Уране. Можно и потерпеть.

Изма вздохнула.

– Глупо всё осложнять. «Сизиф» всё равно тщательно осмотрит ваш груз. Просветит его рентгеном, мюонными лучами – всем, чем можно. Разберёт на винтики, если понадобится. А пока настоятельно прошу вас оставаться в своей каюте.

– Я под арестом?

– Называйте, как хотите. «Сизиф» всё равно никуда вас не пропустит. Потом разберёмся, что с вами делать.

Можно лишь жалеть, что обстоятельства столкнули их лбами.

Вольмир с детства знал об Изме Дез. Она давно стала частью фольклора, в котором суровые капитаны, живущие сотни лет, командуют мрачными громадинами на релятивистских движках и прокладывают дорогу менее долговечной части человечества. Она была живым мифом, а её корабль – кладезем технологических чудес.

«Сизиф» – это гигантский строительный инструмент, космический бульдозер. Он выращивал внутри себя миллионы неймановских мотов – крошечных фабрик, способных копировать себя и создавать что-то новое. Те роем вылетали из утробы корабля и врывались в астероидные пояса, скопления пыли или кольца планет-гигантов. Микроскопические зонды черпали все доступные ресурсы и размножались в экспоненциальном угаре, порождали вихри устойчивого хаоса, в которых постепенно проявлялись очертания стэнфордских торов – многокилометровых космических станций. Колоссальные сооружения росли как коралловые рифы – моты строили их своими телами, слой за слоем. На это уходили долгие годы.

Кто-то сказал, что астроинженерия – это гигантская трёхмерная печать, скрещённая с вялотекущей вирусной инфекцией. Вольмиру нравилось это сравнение. В их ремесле действительно было что-то нездоровое.

И Дез доказала это ценой карьеры.

Это случилось пятьдесят лет назад. Строительный рой, выпущенный «Сизифом», атаковал газопылевое облако, окружавшее эпсилон-3, молодую звезду солнечного типа. Как и всегда, процесс поначалу шёл медленно, пока в пространстве объёмом в миллионы кубических километров не набрались миллиарды машин-сборщиков. Моты сближались друг с другом, сцеплялись мёртвой хваткой, создавали машины крупнее. Строительный рой эволюционировал, формировал коллективный интеллект. Из газопылевой туманности должен был вылупиться крупнейший в истории человечества стэнфордский тор, космический Вавилон, рассчитанный на миллионы поселенцев.

Но туманность исторгла монстра.

Возможно, во всём виноваты космические лучи. Случалось, сверхэнергетические протоны, выпущенные далёкими сверхновыми, попадали по случайным мотам. Из-за радиации те гибли тысячами. Видимо, какая-то дефектная самокопирующаяся машина не издохла, а выполняла и дальше программу, извратив её до неузнаваемости. Роковая мутация накапливалась как снежный ком, передавалась следующим поколениям мотов. Эволюция сошла с рельсов, пустилась вниз по крутой кривой критических ошибок. Когда Дез поняла, во что превратился тор, уже никто не знал, как обратить процесс. Обезумевший строительный рой сформировал набитую мутировавшими сборщиками «опухоль» – Бегемота.

Злокачественные моты могли улететь к другим планетным системам. Тогда метастазы опутают всю Галактику, прервут звездообразование, вырастят вторичных Бегемотов. Такой процесс затянется на миллионы лет, но итог один: Млечный Путь окажется сожран, словно личинка гусеницы, в которую отложили яйца паразитические осы.

Комитет астроинженеров объявил чрезвычайное положение и отправил к эпсилону-3 флот из танкеров. Звездолёты культивировали в своих чревах разнообразные боевые зонды, а затем выпускали их в газопылевое облако. Моты-интерференты облепляли своих противников, не давая им размножаться; моты-фаги поглощали всё, что могли поглотить. Но Бегемот развивал устойчивость к любым «лекарствам».

Все понимали, что это не могло продлиться долго. Нагрузка на ресурсы была чудовищной. Многие крупные астроинженерные проекты отменили. Вскоре стало ясно, что Бегемота необязательно побеждать – достаточно сдерживать, не допуская стадии метастазирования. Комитет снял чрезвычайное положение и сократил расходы. У эпсилона-3 остался лишь один «Сизиф», Дез обрекли на бессрочную вахту в одиночестве.

Если человек делает одну и ту же работу десятилетиями, он вряд ли сможет её бросить, когда придёт время. Вольмир знал это как никто другой. На Уране его спасло лишь то, что он всегда находил, чем себя занять.

Интересно, что скажет Дез, когда узнает, что находится в контейнерах?

– Можете объяснить, что за дрянь вы притащили на мой корабль? – Изма буквально ворвалась в его каюту посреди ночи. Точнее, это биологические часы Вольмира считали, что была ночь.

– Нет. – Он лениво поднялся с кровати. Хотя и не спал: у него болел живот.

– Нет?!

– Это не ваш корабль. Он мой. На мой корабль я тащу всё, что мне хочется.

Изма несколько секунд ничего не говорила, видимо, пытаясь подавить в себе ярость. Затем продолжила более сдержанным тоном:

– «Сизиф» изучил ваш груз. Сверхпроводящие магниты, контейнеры с гелием-4 и мелкодисперсная субстанция из кремния, кислорода, иттрия и меди. Состав соответствует микропроцессорам на сверхпроводниках. Их предназначение установить не удалось, но готова поспорить, что это миллионы мотов неизвестного предназначения. Так вот, какого хрена они делают на корабле?

– Всё санкционировано Комитетом.

Она закатила глаза.

– Комитет – сборище отсталых идиотов. Ваше присутствие тому доказательство. Они действительно считают, что могут отдать «Сизиф» в руки человека, который проносит на корабль потенциально опасный груз? По мне, вы – просто выскочка, выслуживающаяся перед некомпетентными тупицами. Бюрократы вы все, ненавижу вас.

Вольмира её слова не трогали.

– Не волнуйтесь, я принял меры. Любая нештатная ситуация, и содержимое превратилось бы в безвредную пыль. Чтобы сохранить его свойства, контейнер нужно вскрывать особым образом. Процедуру знаю только я…

– Что они делают? – оборвала его она.

– Это рецепт, придуманный мною на Уране. «Пираньи». Каждый мот особым образом откалиброван. Магниты защищают их от космического излучения. Естественно, я должен был взять образцы, никаких спецификаций, чертежей и виртуальных моделей. Не уверен, что ваш корабль смог бы в точности всё воспроизвести по описаниям. «Сизиф» – древнейший из астроинженерников. Старость связана с ненадёжностью, а мозг может пострадать даже у искусственного интеллекта.

– Повторяю вопрос: для чего они нужны?

– Это окончательное оружие против Бегемота.

Дез издала смешок.

– Человек, занимающийся отладкой газодобытчиков, создал панацею от космического рака? Смешно. С этим не справился целый флот таких кораблей, как этот. Комитет спятил, если счёл всё это достаточным основанием, чтобы прислать вас сюда… уж тем более в качестве командующего. Не знаю, что именно вы придумали, и знать не желаю. Второй чудовищный рой мне тут не нужен, ясно?

– Напоминаю, что ваш статус – захватчик судна. Я доложу о ваших действиях при первой же возможности, – гнул свою линию Вольмир.

– Докладывайте, – махнула она рукой. – Возможность наступит через пару-тройку десятилетий. Эта дрянь, что вы притащили с собой, останется в контейнерах. К ним вы не подойдёте. Даже и не думайте пытаться – живо окажетесь за бортом. Всё ясно?

– Значит, вы меня выпускаете? – поднял бровь Вольмир.

Изма небрежно кинула ему какое-то устройство в виде браслета.

– Это юникод. Пропуск и средство связи на крайний случай. Жилой сектор в вашем распоряжении, пользуйтесь всеми доступными благами. Но и только. Я не тюремщица, но вам вмешиваться в работу судна не позволю. Ни в хранилища, ни в лаборатории, ни в командный центр вы не войдёте. Найдёте, чем заняться.

Вольмир с самого начала подозревал, что Изма не уступит ему своё место и не даст воспользоваться «Пираньями». Основной план заключался в другом.

Главное – добраться до операционных библиотек корабля – святого Грааля, упрятанного за стенами неприступной цифровой крепости. Их сторожили миллионы программных замков, которые размножались и эволюционировали в ответ на любые несанкционированные запросы. Если удастся их взломать, то судно признает его командиром в обход любых приказов Измы.

На Уране Вольмир подверг свой организм некоторым модификациям. Буквально уговорил хирургическую систему, находившуюся на станции наблюдения за газодобытчиками, сделать ему резекцию желудка. Освободившееся место занял маленький инкубатор мотов – практически неотличимый от естественных тканей. Чтобы запустить его, достаточно проглотить крошечную пилюлю с закодированными внутри командами, после чего его нутро превращалось в крошечное подобие астроинженерника. Неделя дискомфорта в животе заканчивалась ещё более неприятной рвотой, только вместо пищи желудок отрыгивал изделие, собранное мотами.

В принципе его внутренности могли изготовить всё что угодно: детали вычислительных устройств, нехитрое оружие или даже других мотов. Он неоднократно тестировал систему, не осмеливаясь на что-то действительно сложное, – в процессе выделялись вещества, токсичные для органов. Но «Сизиф» стоил риска.

Когда Вольмир только готовился к отлёту с Урана, он разузнал о звездолёте Дез всё, что только смог найти. И проглотил заранее изготовленную пилюлю сразу на подлёте к эпсилону-3 – после того, как очнулся в капсуле соматического сна. Изма ничего не заподозрила, и надо, чтобы так оно и оставалось.

Бродяжничество по «Сизифу» было самым безопасным способом убить время. Корабль был воистину огромным – это мегасооружение, подобное тороидальным станциям, далёкий эволюционный родственник Бегемота. Любой астроинженерник представлял собой кристаллизованный рой мотов. По сути, это колония или суперорганизм, который нельзя назвать живым, но который очень близко подобрался к этому определению. Из мотов состояло практически всё на корабле: от хрупкого оборудования до прочных структурных элементов. Всё медленно обновлялось: старые «ткани» расщеплялись и переваривались, на их месте выращивались новые. Иммунная система успешно справлялась с мутациями и патологиями: на «Сизифе» не встретишь разросшихся опухолей, только небольшие пушистые пятна, напоминавшие безобидную плесень.

Внутренности корабля – целая экосистема из мотических устройств, которые ремонтировали, совершенствовали и даже пожирали друг друга. Все эти симбиотические и хищнические отношения нужны только для того, чтобы поддерживать функциональность систем корабля.

Святая святых любого астроинженерника – инкубатор. Туда Вольмиру не было доступа. То, что там происходило, сравнимо с превращением гусеницы в бабочку, почти столь же непостижимо и незримо. Очаг созидания, где микроскопические фабрики выковывают любые материалы, устройства и моты всевозможных видов. Отсюда начинается борьба «Сизифа» со своим собственным старением и разложением. Здесь он перерабатывал и создавал ресурсы, здесь сложная система начинала распределять вещества, энергию и тепло по всему телу судна. Здесь жарко, как в аду, несмотря на тонны циркулирующей по замкнутым сосудам охладительной массы – тоже из мотов, что перемещались к поверхности и переизлучали поглощённое тепло в космос. «Сизиф» ярко горел в инфракрасном спектре.

Вольмир страстно желал судно. Он хотел побывать во всех его уголках, но сейчас приходилось довольствоваться жилым сектором. Внешне это был барабан, насаженный на позвоночную ось; его вращение порождало комфортную для человека силу тяжести, направленную от центра. Эта часть судна могла вместить несколько сотен тысяч человек и обеспечивать их пищей, водой и воздухом сотни лет. И, конечно, дать им возможность столько прожить.

Сейчас на борту, кроме Измы и Вольмира никого не было. Большие экипажи – медленно исчезающий пережиток. «Сизиф» сам себе экипаж. Его многочисленные электронные ганглии следили за реакторами, инкубаторами мотов, Бегемотом снаружи и даже за собственными действиями. Если какие-то мозговые центры начинали страдать от деменции или цифровой шизофрении, остальные принимали решение об изоляции своих несчастных собратьев. Корабль настолько древний, что Вольмир не удивился бы, если исправных ганглиев оставалось меньше десятка.

Сколько «Сизиф» ещё протянет? Тысячу лет? Комитет, контролирующий всё и вся, давно не одобрял строительство новых астроинженерников. Вот-вот последние представители этого вида вымрут и пополнят ряды гигантских трупов, медленно разлагающихся под космическими лучами. Их даже не перерабатывают, просто бросают в пустоте.

Наверняка для Измы Дез «Сизиф» был чуть ли не любовником. Существовал миф, что владельцы астроинженерных танкеров исповедуют суровый аскетизм, будто они выжигают из мозга нужду в социальных связях. На самом деле социальную связь легко подделать, заменить на электронную имитацию. Общение с людьми – лишь одна из возможностей. Мотические корабли с их зоопарком искусственных интеллектов порождали целый спектр эмоциональных привязанностей. Астроинженеры практиковали фальшивое одиночество.

Впрочем, тонкая связь судна и его командира не являлась чем-то неприкосновенным. Сжигать мосты особенно легко, когда есть специальные препараты, вправляющие мозги. К тому же Дез не похожа на человека, патологически привязанного к звездолёту. Значит, причиной её бунта стало что-то другое.

У астроинженеров имелся ещё один недуг – слепая страсть к своим творениям. У Измы был ребёнок, и, хотя он оказался уродлив и опасен, она, как заботливая мать, опекала его. Вольмир подозревал, что хозяйка «Сизифа» готова была вечно поддерживать жизнь Бегемоту, не допуская мысли о его окончательном уничтожении. Её поступки могли навлечь беду. Бегемот – это бомба замедленного действия. Сейчас его удаётся сдержать, но что будет потом?

Иногда прогулки приводили Вольмира к заброшенной обсерватории, которую корабль медленно переваривал. Тут работали лишь проекционные экраны от телескопов, направленных в сторону Бегемота – издалека тот выглядел как сгусток свернувшейся крови на фоне охристого протопланетного диска. Корабль отстоял от него на миллионы километров, но даже на таком расстоянии Вольмир заметил явные изменения. Внутренняя часть приобрела тёмно-багровый цвет с чёрными прожилками. По всей видимости, в рое вовсю шёл какой-то нездоровый процесс.

Вольмир выругался.

Иногда в его голову приходила предательская мысль, что он разменял одну тюрьму на другую. С Урана можно было улететь, с «Сизифа» – никак. Все грузовые челноки, что прилетают на корабль, ассимилируются. Так звездолёт получает новую порцию информации и запчасти. Единственный способ покинуть эпсилон-3 – на самом «Сизифе». А он снимется с места только тогда, когда с Бегемотом будет покончено. Так что, с иронией подумал Вольмир, он сам себя загнал в ловушку.

Дез в жилом секторе, похоже, не бывала. Он понятия не имел, чем занималась эта женщина. Может, исследованиями Бегемота. Или безвылазно сидела в командирской каюте и развлекалась с симуляциями «Сизифа». Поэтому он сильно удивился, когда вдруг заверещал юникод – Изма приглашала на совместный обед. Вольмир слышал об этой старой традиции: приём пищи будто бы располагал к мирному и плодотворному общению. Сам он предпочитал есть в одиночестве, но… почему бы не согласиться?

– Надо же, вы пришли, – с напускным удивлением сказала Изма. В тот миг она выглядела почти дружелюбной.

– Так, выкроил свободную минутку. – Он оглядел зал, в котором ни разу не бывал. Настоящий ад агорафоба: пол был прозрачным, открывая вид на плывущую внизу космическую бездну. Какая-то древняя нейронная цепочка в мозгу забила тревогу. Невозможно было отделаться от иллюзии, что один неверный шаг, и стеклянная опора его не выдержит.

Изма выжидающе посмотрела на него. Вольмир на ватных ногах подошёл к столу и уселся на свободный стул. Система доставки тут же подала ему пакет с питательной смесью и контейнер поваренных мотов.

– Я сторонница свободного творчества, – объяснила Дез. – Даже в вопросе приготовления пищи. Посмотрим, что выйдет у вас.

Он украдкой взглянул на её тарелку. Там дымилось нечто совсем невразумительное.

– Вы держитесь молодцом, – сказала Изма. – На вашем месте я бы давно умерла от безделья. Но, поскольку деться с корабля всё равно никуда нельзя, думаю, нам следует наладить отношения.

– Да неужели? – Вольмир старался не смотреть в пол.

– Только не подумайте, что я хочу отдать вам «Сизиф». Но мы могли бы узнать друг друга поближе, почему нет? Сейчас же я о вас не знаю практически ничего. Мне не нравится, что на моём корабле живёт незнакомец, у которого в голове творится чёрт знает что.

– Значит, у нас будет что-то вроде доверительной беседы. Как у нормальных людей.

Изма усмехнулась.

– Для этого и нужно человеческое общение – заключать социальные сделки. Друзьями мы вряд ли будем, но если вы перестанете рассматривать, наконец, пол и пойдёте мне навстречу… Мы устраним явную напряжённость между нами. Я бы могла расширить круг ваших свобод, дать доступ в некоторые лаборатории и другие интересные места. Вы бы смогли заняться исследованиями.

У меня уже есть лаборатория, подумал Вольмир. В его чреве вынашивались ключи ко всему кораблю. Но из беседы с Измой тоже можно извлечь кое-что полезное. Например, ещё сильнее притупить её бдительность.

– А что я могу рассказать? – пожал он плечами. – Вам должны быть известны все детали моей биографии. Все они были на челноке, а челнок – уже часть «Сизифа».

– Мне иногда кажется, что вас эмоционально кастрировали. Я говорю о вашей личной истории, о том, что вами движет. Почему вы здесь, зачем вам нужен «Сизиф». И каким невероятным образом вам удалось убраться с Урана. Ничего этого в вашей биографии нет.

– Дался вам этот Уран.

– Дался. Потому что я на собственной шкуре испытала, как эта планета крушит мечты и карьеры. Худшее место, куда могут определить начинающего инженера. Каждый год я подавала запрос о переназначении, но Комитет продлевал срок. Мол, мы потратили на твоё обучение огромные ресурсы, теперь отработай их с процентами. Я почти перестала верить, что выберусь оттуда.

– Не знал, что вы начинали, как я, – искренне удивился Вольмир.

– Вот видите. Мало кто знает. Это было слишком давно, задолго до «Сизифа». Я прошла аттестацию, защитила работу по нелинейной динамике мотического строительства. Я, такая наивная, мечтала строить города в дальнем космосе, развивать логистику межзвёздных полётов, создавать обитаемые миры. Но меня направили на отработки. Стала пастушкой чёртовых газодобытчиков. Годы жизни пронеслись среди зелёной вони.

– Я думал, вы жили в золотой век астроинженерии.

– Кого создала природа, когда эра динозавров подошла к концу? Знаменитых тираннозавров. Я отношу себя к тому последнему поколению астроинженеров, которое умудрялось создавать изумительные вещи, несмотря на предчувствие упадка. Мы мечтали о великом. О полноценных сферах Дайсона, кольцевых мирах, полумифических суперкомпьютерах размером с планету. Сейчас нет никого, кто из себя что-то представлял. Родились бы вы этак на пятьдесят – сто лет раньше, может, и смогли бы чего-то добиться. Или нет. Мне помогла чистая случайность.

– Какая? – поинтересовался Вольмир. Он между делом запрограммировал контейнер и влил в него питательную смесь. Моты-повара принялись за работу.

– Мою аттестационную работу заметили, – хмыкнула Изма. – Спустя много лет батрачества. Прежний командир «Сизифа» удачно использовал её для строительства тороидального узла, после чего предложил мне место на судне. К сожалению, по трагической случайности он не дожил до моего прилёта. Я в одиночестве постигала азы на корабле, который впервые видела. Мне повезло: со смертью командира все уровни допуска перешли ко мне, иначе «Сизиф» превратился бы в склеп не с одной, а с двумя мумиями. Так и началась история Измы Дез.

– История, которая пропитана неприязнью к Комитету, я полагаю.

– Правильно полагаете. Комитетчики не приемлют риск, им тепло и уютно. Они забыли то время, когда были первопроходцами и создателями чего-то нового. Теперь эта структура существует лишь ради себя самой. Стоило мне узнать, что вы от Комитета, я к вам сразу стала относиться с предубеждением. Но теперь сообразила: вы не имеете никакого отношения к Комитету. – Она торжествующе помахала перед его носом вилкой.

– С чего вы взяли?

– На самом деле в вашу легенду достаточно трудно поверить. Комитет не стал бы нарушать принцип сдерживания. Он не способен на такую авантюру. Вам следовало это учитывать, когда придумывали себе легенду.

Вольмир понял, что его легенда своё отжила. В разоблачении не было ничего дурного – наоборот, это часть замысла. Вовремя сказанная правда должна была породить у Измы сочувствие к нему, заставить её поверить, что он нуждается в ней. В её глазах он предстанет самолюбивым, но наивным молодым человеком, который ищет, где применить свои таланты. Изма не должна посчитать, что он несёт опасность для её положения на звездолёте и для её драгоценного Бегемота.

– На самом деле меня не переводили с Урана. Я бежал с него, – признался Вольмир.

– Ага! Я знала, что здесь что-то не то! – воскликнула Изма. – Но как…

– И, естественно, Комитет не отправлял никаких запросов о смене командира «Сизифа». Этот запрос составил я.

– Но это… невозможно, – изумилась Изма. – Все коды аутентификатора прошли проверку кораблём. Чтобы их сгенерировать, вам потребовался бы суперкомпьютер размером с «Сизиф». Как вы его добыли? На Уране никогда не было ничего подобного.

– Мне пришлось перепрошить газодобытчики, объединить их в гигантскую вычислительную систему. Всё сошло за очередной цепной сбой. Никому не было дела, что происходит с одним стадом из тысячи. Конечно, рано или поздно правда вскрылась бы, но тогда я бы уже покинул Уран, поручив системе скрывать моё отсутствие до поры до времени, а потом рухнуть в газовый океан.

– Знаете, проще поверить в вашу прежнюю историю, – заметила Изма. – Итак, вы сбежали.

– Поэтому и выбрал «Сизиф» – идеальное убежище для беглого астроинженера.

– А ваш груз? Откуда он?

– Дело в том, что… э-э-э… Мой конёк – направленная эволюция мотов, искусственный отбор. Меня вдохновил ваш провал, Изма. Я о Бегемоте. Вы многие годы сражаетесь с ним без надежды на победу. Знаете, почему?

– Просветите, ну. – Изма сложила руки на груди.

Хм, она занервничала?

– Внутри него зарождаются всевозможные формы мотов. Даже сейчас. Часть вы уничтожаете, но остаются самые устойчивые. Они дают следующее поколение, и цикл повторяется заново. Но это полбеды. Некоторые линии мотов приобретают способность очень быстро мутировать, потому что это самый успешный способ выжить под вашими атаками. Мутации создают спонтанные связи между мотами, формируются сигнальные каскады и аналоги метаболизма, появляется своя защита от инородных тел. Бегемот не просто спятивший рой из неймановских мотов. Это развивающийся организм, который обязан своим существованием вашим обстрелам. Возможно, внутри него хранятся ответы на любые ваши действия, даже те, которые вы ещё не придумали. Врождённая иммунная система, если хотите. А значит, метастазирования избежать не удастся. Рано или поздно Бегемот приобретёт полную устойчивость, и парадигма сдерживания рухнет в бездну. Это не просто спекуляции, а результат многолетних экспериментов и расчётов. Я представил свою аттестационную работу Комитету. Мою работу приняли, оценили и…